Словесность

[ Оглавление ]








КНИГИ В ИНТЕРНЕТЕ


     
П
О
И
С
К

Словесность



ПОРЫВЫ   ВЕТРА   С   ДРУГОЙ   СТОРОНЫ


 



      в развитие теории В.И.Вернадского о ноосфере

      субстрат меняется, идеи остаются.

      какая разница - кто станет их носителем:
      ты, динозавры, червь с летающего блюдца,
      соседский сенбернар, глядящий вопросительно?
      а я отдал бы предпочтение фасоли,
      растущей быстро и с цветами ярко-красными.
      так хороша под пряным соусом из сои,
      она несёт - великолепные и разные -
      идеи равенства - вин розовых и белых,
      намёк на превосходство риса над картофелем,
      а также то, что мне давно пора обедать,

      а ты ушла - и ничего не приготовила...

      _^_




      Последняя ответственная миссия тов. Я.Волосянина

      Волосянин выходил из штаба
      будучи причёсанным и лысым;
      в этом не найдя противоречий,
      потянулся было за расчёской...
      Мухосранск, где хлопотали бабы,
      копошились тыловые крысы, -
      властью, становившейся всё крепче,
      вскоре будет назван Ильичёвском.
            Обозлясь на спешенных и конных,
            он отдал свой выбор вертухайке, -
            сильно скособоченной повозке,
            прытко увлекаемой лосями.

            * * *

            ...Леонард, присев на подоконник,
            тыкал в фаленопсисы нагайкой,
            натирая краги жидким воском...
            "Здравствуйте, товарищ Волосянин!" -
      голос прозвучал излишне бойко.
      "Здравствуйте, " - он потянул за вожжи.
      Вертухайка, взвизгнув, накренилась:
      лоси тормозили неохотно.
      Волосянин повернулся боком
      и, внезапно, сделался похожим...
      "Как две капли - генерал Корнилов!
      Я служил под ним в восьмом пехотном, " -
            Леонард сканировал сохатых
            и поклажу - семо и овамо;
            с жёлтым фаленопсисом в петлице
            он казался Дафнисом без Хлои.
            Волосянин разглядел за хатой
            круглый стол с дымящим самоваром.
            "Часть официальная продлится
            пять минут, не дольше." К ним, в поклоне,
      вышли шароварые селяне,
      поснимали шапки с оторочкой.
      Волосянин покивал неловко,
      Леонард не удостоил взглядом.
      "Вас давно кормили трюфелями?
      Здесь их солят, маринуют в бочках...
      Вон, идут кума моя с золовкой,
      под руку с четвёртым мужем." "С пятым!" -
            Леонард и он, одновременно,
            обернулись к женщине, стоявшей
            на крыльце. Зачёсанные кверху
            волосы, спокойные манеры
            выдавали в ней дворянку. "Лена!" -
            Волосянин не сдержался. "Яша!.."
            Из-за хат, рассыпавшись, как перхоть,
            показалась группа офицеров.
      Перегар и запах гуталина
      быстро приближались... Волосянин
      понял всё, стреляя в Леонарда:
      хутор захватили мародёры!
      Дрёма ожила: кусты малины,
      погреба, рассохшиеся сани,
      где по вечерам играли в карты,
      огород в клочках сухого дёрна...
            На ходу затаскивая Лену,
            Волосянин прыгнул в вертухайку;
            лоси понесли по бездорожью,
            инстинктивно загребая - к лесу.
            Пулемёт шарахнул в отдаленье.
            Он рукой пошарил под фуфайкой:
            магазин нагана был порожним,
            но под сердцем бесновались бесы.
      Пуля оцарапала лодыжку,
      следующая прошила рёбра,
      и ещё одна вошла в предплечье.
      Боли не почувствовав, он выпал
      на ходу, ударившись о дышло.
      Вертухайка, лосеногим ромбом,
      улетала в лес. "Любовь не лечит, " -
      пошутил он, чувствуя, как выпас
            под щекой становится всё мягче:
            шёлковые травы, из погостных,
            вырастали между ним и Леной -
            плачущей, с поникшими плечами...
            "Милая, мы все сыграем в ящик!.."
            Волосянин вдруг увидел звёзды
            и её глаза, - глаза Вселенной...
            И подумал:

        смерть была началом.

      _^_




      универсальный закон сохранения

      приближаясь к нему, становлюсь невозможно далёким.
      погружаясь в его глубину, незаметно мелею.
      мне поведать о нём - не достанет ни воздуха в лёгких,
      ни словарных щедрот воспитавших меня поколений.

      я его нахожу, но, найдя, совершенно теряюсь
      и, себя растеряв, не пойму - что же найдено было.
      так порой ощутишь аромат: неизвестная пряность
      побывала в шкатулке с твоим кондиментом любимым.

      и тебе всё равно - сколько в нём килотонн или унций,
      всё равно, что на нём, как на солнце, встречаются пятна...
      рассуди: разве можно ему не позволить вернуться,
      если он позволяет тебе уходить безвозвратно?

      ***

      вот и всё. но когда ты впервые кого-нибудь любишь,
      обжигаясь, царапаясь в кровь, наступая на грабли,
      обучаешься - не доверять ни законам, ни людям;
      убегаешь, один, к ручейку - и пускаешь кораблик.

      а затем - ты растёшь, но становишься мельче и мельче.
      и когда в тебе подлинной сущности меньше карата,
      видишь в зеркале: вот он, скупой безземельный помещик,
      закрывающий  с   т о й   с т о р о н ы   двери, окна и краны.

      и осиновой ночью сидишь, обратившийся в ухо,
      а внутри что-то дрогнет, как будто и там есть осины...
      и замрёшь, в двух шагах от него... а снаружи так глухо,
      словно вымерли все - от бесснежия лет непосильных.

      а в конце понимаешь: ничто никуда не уходит,
      подчиняясь законам бернулли и джоуля-ленца.
      засыпаешь - и видишь во сне: твой смешной пароходик
      всё плывёт по реке, в глубине амазонского леса.

      _^_




      mеmеntо

      не успел моргнуть - и вот, по графику,
      время паковать себя в дорогу.
      в сумке - жидкий ланч и фотографии.
      выронить их, что ли, за порогом?..

      "больше трёх оставить не получится."
      если так, я выбираю эту,
      где, с усмешкой, превращаюсь в лужицу
      лунного рассеянного света.

      и ещё одну, где я у берега,
      освещённый солнцем на закате,
      - вылитый Колумб, открыв Америку, -
      вышел улыбающимся в кадре.

      а на третьей я, разоблачившийся,
      хохочу до слёз, в одном исподнем.
      самым резвым из весёлых поросят, -
      пусть они таким меня запомнят.

      мёртвых глаз ледовые промоины,
      словно айсберг в середине лета.
      се, раб Твой - и кажется, что боли нет...
      пусть я не запомню даже это.

      видишь поле жёлтых одуванчиков
      в жаркий, но не слишком жаркий, полдень?
      и себя, с лежащей на руке щекой...
      вот таким меня ты и запомнишь.

      _^_




      Сплавляясь вниз до Астрахани

                    /где-то автобиографическое/

      Приятель перечитывал Коран, я что-то сочинял, как юный Чехов...
      Дом на воде - (не то, чтобы корабль, а нечто вроде Ноева Ковчега) -
      покачивался, мирно, на волнах, принявший форму плоскодонной лодки,
      и между постояльцами война казалась неизбежной, ибо плотность
      свободных мест в Ковчеге такова, что невозможно не мешать друг другу.
      Богоугодный Ной не знал коварств - (симптомов победившей Кали-юги), -
      поэтому ему не довелось дурачить верных спутников, пытаясь
      заныкать флягу, целое весло, орехи и изюм.

      Порезав палец
      на отмели ракушкой, ты сидишь в бесформенной и выцветшей панаме
      безлюдного пространства посреди, где ветер сонно волны погоняет.
      И нет вокруг ни уток, ни китов, ни кракенов, ни даже крокодилов, -
      лишь ты и твой приятель-молоток, считающий Коран необходимым
      для путешествий, как моряк - журнал (с эротикой), а дзен-буддист - циновку.
      Река с теченьем   п о д   и ветром   н а д   поверхностью, где в арабесках ломких
      утонут - серо-розовый закат, и недомуэдзиненный приятель,
      и выдуманный 25-й кадр, в котором был проявлен ты, - изъятым
      из всех воображаемых картин, из всех реалистических контекстов, -
      далёк и неправдоподобно тих, посаженный и пригнанный "по месту".

      И вдруг - тебе уже не двадцать пять, а, в самом крайнем случае, двенадцать.
      Волна отлива катит время вспять и обнажает дно перегринаций...
      И мертвецы, родившись под землёй, вдруг оживают и, всё молодея,
      брачуются, ругают зимний клёв и неортодоксальные идеи,
      а после превращаются в детей, с уверенностью в том, что так - нечестно,
      и быстро уменьшаясь, чтоб затем, в зародышевой стадии, исчезнуть.
      И Волга - (если это, впрямь, она) - плескливо обмирает в тихом шоке,
      заметив, что тобой полным-полна,

      пока комар тебя целует в щёку.

      _^_




      Прогулки по Белгрэйвии

      Весенний дождь стихал, и в свете радуг
      Вечерний город вспыхивал и гас.

      Центральный Лондон: парки за оградой, -
      Анахронизмы мифогенных каст.
      Я вышел на Оранжевую площадь,
      И Моцарта знакомый силуэт
      Мне показался тяжелей и проще.
      Ах, Моцарт, ты бы вызвал на дуэль,
      Из-за жены, какого-то Геккерна?
      О, сколько сил у занемогших дядь
      И способов, чтоб проучить неверных,
      В крестовые походы не ходя!

      Я сам давно сражаюсь в одиночку,
      И в самосозидательной войне
      Нашёл существования источник, -
      Причину обращения планет.
      Представим: группы тел, покрытых шерстью,
      А в центре конурбации - леса...
      Допустим, Бог желает совершенства. -
      Тогда Он принуждён всё делать Сам!
      И вот, чем дольше я гляжу на Бога,
      Тем меньше знаю -  ч т о   т а к о е   Бог...

      И вижу бесконечную дорогу
      Длиной в один-единственный прыжок.

      _^_




      unusuаl in yоu

      ...Он пришёл, замотанный старый человек.
      где-то сел - и слушает, не смыкая глаз.

      в чёрно-белой, сумрачной, ледяной Москве
      слушает внимательно - каждого из нас.
      небо наливается кровянистой мглой,
      до рассвета улицы заметает снег.
      человек задумался... человек не злой, -
      Он постичь пытается нашу речь во сне.
      коммуникативности чужда эта речь;
      человек запутался: кто нас разберёт,
      разных и отчётливых - о дневной поре,
      ночью - одинаковых, как стволы берёз?..
      ...перед пробуждением я тону в Его
      полных невербальности, голубых, как лёд...

      вспыхивает лампочка, 220 вольт,
      и врубает приводы речевых колёс.

      _^_




      элизия

      монахи не любили повитух:
      боялись их и обращались скверно.
      но так и неизвестно - чьих потуг
      венцом стал симбиоз "охоты" с "ведьмой".

      ...на площади вечерняя толпа,
      очнувшись от всегдашнего скучанья,
      галдела. "негде яблоку упасть, " -
      сказал кюре на лошадёнке чалой
      и, спешившись, приблизился к столбу,
      обложенному хворостом. подумал,
      прокашлялся и, испытав сумбур,
      смятенно предложил седой колдунье
      раскаяться в содеянных грехах,
      признаться в ворожбе и чернокнижье.
      её глаза скользнули по рукам
      с распятием - и опустились ниже...

      предчувствуя соблазн, кюре застыл,
      как будто был по пояс в землю вкопан.
      её безумный смех, вид ног босых
      и пламени бушующего кокон
      сменялись, оскверняя всё сильней
      его души мелеющий источник,
      мешались, как видения во сне...
      ужасный вопль простоволосой дочки,
      пытавшейся протиснуться к костру,
      но быстро остановленной заслоном,
      не заглушил сплетённых пальцев хруст.
      горячий ветер отдавал палёным...

      он взял её к себе. он дал ей кров.
      но девочки надломленный рассудок
      не позволял ей ни доить коров,
      ни прибирать, ни даже мыть посуду.
      кюре, невольно, ощущал протест
      и часто думал, отправляя службу:
      зачем Ты сохранил жизнь сироте -
      надмирной, бесполезной, непослушной?..
      Тебе она молчит. Тебе поёт.
      утешившись в Тебе, она не ропщет...

      но Имя сокровенное Твоё
      теперь на несогласную короче.

      _^_




      негромогласное

      окно открыто
      если воздухом снаружи
      наполнить лёгкие то кучевым стадам
      скользящим вдоль и отражающимся в лужах
      придётся сдаться и отправиться туда
      где море ждёт полётов херринговых чаек
      и без твоих сандалий выглядит больным
      вдали от мест где ветер провода качает
      и оглушительной природы тишины

      _^_



© Чёрный Георг, 2011-2024.
© Сетевая Словесность, публикация, 2011-2024.




Словесность