умытые змеи в колпаках,
как любит их рымбу
с кровью
купцы, выражающие солнце в письмах тумана
с цепями в мешках, кровавые сапоги скинув
на животах, как на парусах, предательски похожих на крылья,
шевелящейся грудой хорд
в груди у созвездий, рыдающих снег
гневен раскрытый сапог
животов громыхающих кожаный холст
и на нём змея во весь рот
2
обезьянистая безупречность
крепкодревние фокусы
или усы мощёных губ гудят
Рим - баян рыжий, а Гамбург гороха
вечерами деревни посинели дороги в снегу
мудрость гусли взяла и с бессонницы в руки наложит
не могу я журчать надоело могу
дико в синюю смесь, дико в кашель, как в кашу бессмертья
нет не прочная вечность, с неделю не прочная вечность
безупречное тело мудреет на крепких глазах
пусть его и схватил отрицательный времени шаг
я заскочил в этот мир, чтоб красиво и тихо погреться
чтоб прекрасную, чистую поцеловать, лгущую рожь
брезжит окно, потому что звезда, его тёплое, грузное сердце
рыжее золото,
ну почему же сиреневый нупочемуже
ну почемуж, почемуже трамвай или смерть
медного пола,
выход ангела словен
и вино только формы шатается локтя кувшин
только радость копытцем притихшая
только жертва под куполом львиным
только глаза в платье тела, глаза в лёгкой одежде
только глаза созданные в кустах, или высыпанные на ржавчину простыней
только глаза, ручные и послушные
только глаза, утверждающие, как чёрная картина
форма ангела
рычаг формы турника
турник формы как бы реки
как бы вихрь костьми, или как бы вихрь в грифе гитарном
как бы так
как бы я так беру на себя право радости
право радости, что скоро день
когда копыто тихо и радостно, всем хребтом, перекладина радости
стандартные конницы в смятении
постсоветский космос в кривых сапфирах
крылатая луна, крепкая и зеркальная
лобное молоко в кубке сковороды
вулканическая корона
петь хочу:
,, гуд-бай,,
я хочу перевернуть зенит смятенья
чтобы зенит ножом молчал, а губы
возьму камней и конницу убью
чтоб, наконец, и звон и треск трезвели
чтоб, наконец, при первой мысли о женщине или молоке
красные губы плодами завязывались и смотрели
в вулканический череп луны, рухнувшей вдалеке
и взорвалось бы, где оленеводы
и красная где Бесарабия и где Москвы гранит
конница львов обратна зениту свободы
конница ножей цокает, разодрана в лобики плит
фонарь в Киеве -
на филинах висит
кошмарных, маленьких
с когтями, с лапами
бедные дома, мягкотелые машины, это всё -
киев
кошмар,
говорливая плоть молдаван
в окна бьёт сапогами
молодеют парки в лиходеях московских
белый ветер в халате
белый ветер в салате
нет, белый ветер в потном шипит парке
нет, зевая, деньги, как кошмар
нет, зевая, это лапами туман
нет, это никогда я целый город,
как киев
нет, никогда я сердце трогает слуга народа
слуга проспекта поцелует, весь в поту
окно, как люльку
Айдар Сахибзадинов. Жена[Мы прожили вместе 26 лет при разнице в возрасте 23 года. Было тяжело отвыкать. Я был убит горем. Ничего подобного не ожидал. Я верил ей, она была всегда...]Владимир Алейников. Пуговица[Воспоминания о Михаиле Шемякине. / ... тогда, много лет назад, в коммунальной шемякинской комнате, я смотрел на Мишу внимательно – и понимал...]Татьяна Горохова. "Один язык останется со мною..."["Я – человек, зачарованный языком" – так однажды сказал о себе поэт, прозаик и переводчик, ученый-лингвист, доктор философии, преподаватель, человек пишущий...]Андрей Высокосов. Любимая женщина механика Гаврилы Принципа[я был когда-то пионер-герой / но умер в прошлой жизни навсегда / портрет мой кое-где у нас порой / ещё висит я там как фарада...]Елена Севрюгина. На совсем другой стороне реки[где-то там на совсем другой стороне реки / в глубине холодной чужой планеты / ходят всеми забытые лодки и моряки / управляют ветрами бросают на...]Джон Бердетт. Поехавший на Восток.[Теперь даже мои враги говорят, что я более таец, чем сами тайцы, и, если в среднем возрасте я страдаю от отвращения к себе... – что ж, у меня все еще...]Вячеслав Харченко. Ни о чём и обо всём[В детстве папа наказывал, ставя в угол. Угол был страшный, угол был в кладовке, там не было окна, но был диван. В углу можно было поспать на диване, поэтому...]Владимир Спектор. Четыре рецензии[О пьесе Леонида Подольского "Четырехугольник" и книгах стихотворений Валентина Нервина, Светланы Паниной и Елены Чёрной.]Анастасия Фомичёва. Будем знакомы![Вечер, организованный арт-проектом "Бегемот Внутри" и посвященный творчеству поэта Ильи Бокштейна (1937-1999), прошел в Культурном центре академика Д...]Светлана Максимова. Между дыханьем ребёнка и Бога...[Не отзывайся... Смейся... Безответствуй... / Мне всё равно, как это отзовётся... / Ведь я люблю таким глубинным детством, / Какими были на Руси...]Анна Аликевич. Тайный сад[Порой я думаю ты где все так же как всегда / Здесь время медленно идет цветенье холода / То время кислого вина то горечи хлебов / И Ариадна и луна...]
