Словесность

[ Оглавление ]








КНИГИ В ИНТЕРНЕТЕ


   
П
О
И
С
К

Словесность




ЁСА БУСОН (1716-1783) 1 

Из стихов, собранных поэтом Такаи Кито (1740-1789)



ВЕСНА



(1) Эра Анъэй (1772, 1- 1781, 4)

Волшебной страны
Кудеснику горы Хорай -
Многих-многих вёсен! 2 



(2) Эра Мэйва (1764, 4 -1781, 2)

Сушатся иваси -
В их головах забавляются
Лучики солнца...



(3) Эра Мэйва

Три деревянные миски
Новогоднего кушанья "дзони" умял,  3 
Будто богач какой-то...



(5) Эра Мэйва

Далеко-далёко
Голосок камышевки слышен
На закате солнца...



(6) Эра Мэйва

Первые трели -
Да-да, кажется, припоминаю тебя,
Камышевка...



(7) Эра Мэйва

Камышевки
Юркают туда и сюда,
У гнездовий своих...



(8) Эра Анъэй

Надпись к картине на ширме

Заливается соловей -
Какой он искусник у застрехи
На ветках цветущей сливы! 4 



(10) Эра Анъэй

Соловей разошёлся
И жёнушка моя хлопочет -
Пора бы нам к застолью...



(11) Эра Анъэй

Соловей
Поднырнул и взлетел высоко-высоко
Над колючим шиповником...



(13) Эра Мэйва

Весенний рассвет над императорским замком 5 

Зеленеют ивушки...
Это что ли нашего полководца трава?
А деревца тоже ихние? 6 



(14) Эра Тэммэй, 1781, 4 -1789, 1

Молодая травушка.
О том, что на душе у неё,
Запамятовала ива...



(15) Эра Тэммэй

Слива осыпается -
Закручинилась, запечалилась
Молоденькая ивушка...



(16) Эра Анъэй

Хоть и заброшенная,
Ива распушилась зеленью
В день дождливый ...



(17) Эра Анъэй

Зазеленели ивы
В старом селении Сэрифу 7 
Посреди омежника...



(18) Эра Мэйва

Ивовые колышки,
Что подпирают межу на делянке,
И те пустили ростки...



(19) Эра Анъэй

Травяная хижина

Эти две сливы -
Раньше ли, позже они зацветут -
Как родные любимы... 8 



(21) Эра Анъэй

Белая слива -
Как пахнет она, нарисованная тушью
В гостевом павильоне!



(22) Эра Анъэй

Белая слива -
С кем подрастала она со старых времён
За оградой сада?..



(23) Эра Анъэй

Под ветками сливы
Девичьи пляски устроив, кружатся,
Кружатся лепестки...



(24) Эра Анъэй, 7 -Тэммэй, 3

В путь отправляться
Пора бы, но никак не могу покинуть
Приют под сливой...



(25) Эра Анъэй, 7 -Тэммэй, 3

Кров под сливой -
Настала пора обломать ей
Молодые побеги... 9 



(26) Эра Тэммэй

Всюду-всюду
Холод непроходимый,
А слива цветёт!



(27) Эра Анъэй

Белая слива -
В чайном домишке храма Китано 10 
Нашёл отдохновенье...



(28) Эра Анъэй

Осыпается слива
Перламутровыми лепестками
Прямо к застолью...



(29) эра Анъэй

Сливы цветут -
Проститутки-красавицы из Муро
Прикупают оби... 11 



(30) Эра Анъэй

Переправился
Через мост Гэмбачи 12  и вышел
На тропинку между слив...



(31) Эра Тэммэй

Кто-нибудь есть там,
В жилищах под сливами,
Чтоб огонёк зажечь?



(32) Анъэй

Сливы отцвели -
Кто-то фрамугу для двери смастерит,
Кто-то опалубку в доме...



(33) Эра Мэйва

Белой сливы
Высохшие ветви. К ней вернулась
Луна-полуночница...



(34) Эра Анъэй

Взбухли бутоны
На сливах у лавчонки - здесь приторговывают
Красной фасолью...



(35) Эра Анъэй

Сливы - всюду-всюду!
На юг посмотришь - цветут,
На север - и там цветут...



(37) Эра Анъэй

Разносится звон
По ледяным распадкам -
Траурный колокол... 13 



(38) Эра Мэйва

Пока варится фасоль,
Замечталась прислуга об отпуске,
О поездке домой...



(39) Эра Анъэй

В отпуск поспешая,
Подмастерье лишь взглядом мимолётным почтил
Гору Атагосан... 14 



(40) Эра Анъэй

На побывку к родне...
В мешочке для оберега прихватил
Табачок - "траву забвенья"...



(41) Эра Анъэй

За чёрной краской для зубов
Семенит служанка под зонтиком,
Отпущенная на побывку домой...



(42) Эра Анъмэй

Некий послушник
На побывку отпущен - торопится он
Из храма Накаяма... 15 



(44) Эра Мэйва

Раз и навсегда
Вконец заблудилась тропинка
В дебрях омежника...



(45) Эра Анъэй

Старый храм -
В заросли омежника заброшена
Глиняная миска...



(46) Эра Анъэй

В походе с Кито на побережье Ваки-но хама 16 

Наискосок
Расстелили постель на двоих -
Весенняя луна...



(51) Эра Анъэй

На гнутый гвоздь
Повесил шляпу "эбоси" -
Весенний приют... 17 



(58)

Травы в тумане -
Не слышно журчанья вешних вод
На закате весеннего дня...



(61) Эра Анъэй

Вешние воды
Смыли мостки - вот так под вечер
Прервался мой путь...



(75) Эра Тэммэй

Весенний дождик -
О чём-то бормочут между собой
Соломенный плащ и зонтик...



(97) Эра Тэммэй

Айда, на поле
Мотыжить будем! Над селом
Зазвенел колокол...



(98) Эра Тэммэй

Мотыжу поле.
В храме, скрытом за деревьями,
Заупокойная служба...



(99) Эра Тэммэй

Весенний дождь.
Сквозь шепот его призрачно
Слышен говорок родника...



(103) Эра Мэйва

Плешь горы.
Что скрывается на ней -
Выкрик фазана, что ли?



(107) Эра Анъмэй

В храме Бикуни
Хуже чем буддийский монах -
Розоцветная слива-мирянка.  18 



(108) Эра Тэммэй

Розовая слива -
На лошадином навозе ещё пламенеют
Опавшие цветочки...



(110) Эра Анъмэй

За воротами
На задворках храма повстречался
С чернобыльником...



(112) Эра Анъэй

Выкрик фазаний
В травах долины Мусаси 19  -
Властелина восьми земель...



(117) Эра Хоряку (1704, 3 - 1764, 4)

Весеннее море -
Целыми днями непрестанно
Бьётся и бьётся оно...



(121) Эра Анъэй, 8

Картинка из Ооцу -
Пролетая, капельку помёта
Обронила ласточка... 20 



(122) Эра Анъэй, 8

Дороги Ямато -
И во дворцах, и в хижинах травяных
Селятся ласточки... 21 



(124) Эра Анъэй

Всполошились ласточки -
Это ночную гостью-змеюку
Выпроваживают за порог...



(125) Эра Анъэй

На собрании в хижине Муи-ан 22 

Весенний ветер -
Пурпур рассвета стелется
Над холмом могилы...  23 



(126) Эра Анъэй

Весенний ветер -
В широких шароварах "нобакама" 24 
Странствует монах...



(130) Эра Анъэй

У Китоо на поэтическом состязании на тему "лягушки"

Слушаю квакушек...
И залюбовался луной,
Сияющей над лугом...



(135) Эра Мэйва

Что за сраженье,
Какой пустозвон подняли
Эти лягушки-болтуши! 25 



(163) Эра Мэйва

Лёгкий ветерок от копыт скакуна 26 

Под ветками сакуры
Ветерок занялся от копыт скакуна -
Опадают лепестки... 27 



(169)

Плакучая сакура

Сгущаются сумерки...
Дождь протекает в хибарку
У плакучей сакуры... 28 



(170) Эра Анъэй

Жалкую песню сосны 29 
Разносит ветер над вершиной -
Горная сакура... 30 



(194) Эра Анъмэй

Лепесток отлетел, уходит весна 31 

Сакурой любоваться
Томится тайным желанием красавица -
Покидает весна...



(195) Эра Мэйва

Сакура над могилой.
Жила женщина - она исподтишка
Подглядывала за Кэнко...  32 



(208) Эра Мэйва

Вниз головками
Свисают цветы глицинии -
Закончилась весна



(209) Эра Анъэй

Цветы сурепки!
На востоке - месяц восходит,
Солнце на запад склонилось... 33 



(214) Эра Тэммэй

Уж далече весна -
Что-то припозднилась сакура,
Робкая-робкая...



(216) Эра Мэйва

И лоханка
Для омовения ног протекает,
И весна уходит...



(220) Эра Анъмэй

Уходит весна -
Цветом лиловым окрасились
Горы Цукуба... 34 



(224)

Жалею о весне -  35 
В лачуге на побережье в Ооми
Грелка для ног...



ЛЕТО



(225) Эра Хоряку

Смена одежд -
Всему семейству дозволено
Приодеться в шелка.



(226) Эра Мэйва, 6/4/10

Сезонная смена одежд -
Отправляясь в гости на повозке,
Прихорошились сельчане...



(231) Эра Мэйва

Лёгкий ветерок
Треплет исхудалой мышки пушок -
Смена одежды...



(238) Эра Мэйва

Весна миновала.
Как же я истосковался по тебе,
Кукушка лесная! 36 



(243) Эра Анъэй

Не забыть такого
Носильщик паланкина -  37 
Лесная кукушка!



(273) Эра Мэйва

Стихотворение на заданную тему "Старый пёс".

Ночь коротка.
Да разве выспишься тут!
Скулит Окинамаро... 38 



(280) Эра Анъэй

Придёшь взглянуть,
И ни одной ягодки не сыщешь
На вечерней сакуре... 39 



(359) Эра Мэйва

За рукавом
Охотничьей одежды
Затаился светлячок! 40 



(361) Эра Мэйва

Улиточка
На ходу шевелит своими рожками,
Буквы живописуя...  41 



(364) Эра Мэйва

За мухой погнался
И вот и смахнул свою плошку с тушью
Художник Юкинобу!  42 



(366) Эра Мэйва

У ворот заставы
Крик болотного пастушка
Пробудил небеса. 43 



(394) Эра Мэйва

Вот растяпа!
Опрокинул ночной горшок -
Ну и жарища! 44 



(396) Эра Анъэй

Голоса сельчан,
Черпающих воду средь ночи...
Летняя луна.



(398) Эра Мэйва

По отмели бреду -
И здесь обскакала меня
Летняя луна.



Примечания

 1  Стихи Ёса Бусона публиковались в антологиях "Японская поэзия" в переводах В. Марковой и Т. Соколовой-Делюсиной, С-Пб. 1999; "Старый пруд. Классическая поэзия хайку эпохи Эдо", С-Пб. "Гиперион", 1999 в переводах А. Долина, а также в переводах Т. Соколовой-Делюсиной в книге Ёса Бусон. Стихи и проза. "Гиперион" С.-Пб. 1998.
Я постарался выбрать ранее не переведённые стихи из собрания Кито.
 2  Изображение этой сказочной горы, где согласно китайской легенде обитают бессмертные небожители, преподносят на Новый год с пожеланием долгих лет. Гора Хорай (иероглифы "полынь" и "шелуха") находится на острове в Восточно-китайском море и уподобляется священной китайской горе Тайшань. С древнейших времён в Китае существовало поверье, что бог-повелитель горы Тайшань управляет жизнью и смертью людей. Считалось, что после смерти душа человека отлетает к горе Тайшань. Согласно апокрифической сутре Десяти царей, созданной в Японии в конце 12 века, бог-повелитель горы Тайшань входит в число десяти судей подземного мира, которые судят покойников за совершённые при жизни грехи. Японские гадатели Инь-Ян (онъёси) приносили ему жертвы и молились о ниспослании долгой жизни и всяческого благополучия. Кроме того, Хорай - древнее названия Тайваня. В эпосе "Повесть о доме Тайра" (13 в.) есть эпизод, в котором рассказывается о молитве за здравие коня (свиток 9, главе 17). "... Мунэмори подарил коня брату своему Тодомори, и тот так полюбил коня, что в первый день каждого месяца молился за здравие богу-повелителю Великой горы Тайшань. Кто знает, может быть, благодаря сей молитве, конь всё время оставался здоровым и резвым и в конце концов спас жизнь своему господину". (Перевод И. Львовой).
 3  Дзони - рис с овощами, приготавливаемый на Новый год.
 4  Стихотворение отсылает к преданию, согласно которому император Мураками (926-967) приказал разместить гнездо соловья в придворном саду на ветвях розовой сливы. Предание упоминается в третьей императорской антологии "Сюи вакасю" ("Собрание японских песен, не вошедших в прежние антологии"), конец Х века, собранной по велению экс-императора Кадзана (968-1008), о чём упоминает жена Ки-но Цураюки: "Микотонори нарэба итомо касикоси угуису но ядов ва то товаба икага котахэн" - "Что ответит весьма искусный соловей в своём жилище, если император велит ему петь?". Многие стихи из этой антологии посвящены изображениям на раздвижных ширмах.
 5  Императорский замок назывался "запретным".
 6  Аллюзия на танка Ки-но Томо (Асао?) из воинского эпоса "Тайхэйки" ("Повесть о Великом мире", 14 в.), 16 свиток - "Куса мо ки мо вага тайкун но куни нарэба идзуку ка они но сумиканару бэки" - "Если и трава, и деревья станут владением нашего сёгуна, то как же выжит черти?"
 7  Древнее название местности на северо-западе от старой столицы. В хайку обыгрывается название местности и растения - "сэри".
 8  Хайку отсылает к стихотворению Кэйдзи Ясутанэ из антологии "Вакан роэй сю" ("Собрание японскихи китайских стихотворений для декламации", 1013 г., составителем которой стал Фудзивара-но Кинто (966-1041). Часть 1, Ранняя весна. "Ива на западном берегу, ива на восточном берегу одинаково любимы. Цветы сливы на южных ветках и цветы сливы на северных ветках цветут и опадают каждые в своё время".
 9  Отсылает к стихотворению Тайра Тадамори из народного эпоса 13 века "Повесть о доме Тайра", свиток 6, глава "Госпожа Гион". "А ещё сказывал некто, будто князь Киёмори (1118-1181) не сын Тадамори, а в действительности принц крови, родной сын императора Сиракавы (1053-1129)... А госпожа эта (Гион) была в ту пору в тягости, и государь сказал: "Если родится девочка - будет мне дочерью, а если мальчик - пусть Тадамори усыновит его и вырастит самураем!" Родился мальчик. Тадамори хотел было доложить об этом государю, да всё не выдавалось удобного случая. Но вот однажды государь отправился в Кумано на богомолье. У холма Итока, что в краю Кии, он приказал остановить паланкин для короткого отдыха. В окрестной чаще росло много горного батата. Тадамори собрал клубни батата, положил полную пригоршню на рукав своей одежды, предстал перед государем и произнёс: "Сладостный плод/ налился, окреп, и побеги/ уже поползли... Государь тотчас понял скрытый смысл этих слов и закончил стихотворение: - "...далее верному стражу/ плод сей расти поручаем!" С той поры Тадамори пестовал дитятю, точно родного сына. Младенец часто плакал по ночам; слух об этом дошёл до государя, и он соизволил прислать Тадамори стихотворение: "Плачет младенец, / спать не даёт по ночам - будь же усерден, / ибо чаду мы предвещаем/ беспримерное процветание!" Оттого и нарекли мальчика Киёмори - Чистое процветание". (Перевод И. Львовой, стихи А. Долина). Стихотворение построено на игре омонимичных слов. Сладкий плод, то есть батат, по-японски звучит как "имогако"; если произнести его по слогам "имо га ко", то выражение обретает смысл "ребёнок его дочери" или "её ребёнок". В хайку Бусона используется глагол "уже поползли побеги".
 10  Храм Китано на северо-западе Киото славится сливовым садом и посвящён поэту Сугавара Митидзанэ.
 11  Оби - пояс для кимоно. Муро - портовый город на побережье Внутреннего моря, известный весёлыми кварталами.
 12  Мост через реку Ёдогава в квартале Миякодзима в городе Осака.
 13  Траурные дни с 19 по 25 января проходят в храме Тиондзи в Киото.
 14  Гора в Киото.
 15  Расположен в городе Такарадзука.
 16  Находится в городе Кобе.
 17  Высокий головной убор высшей знати в старину.
 18  В этой хайку поэт юмористически обыгрывает пассаж из "Записок от скуки" Кэнко-хоси (буддийское монашеское имя известного в 14 веке поэта Урабэ Канэёси (1283-1352), чей род восходил к "эре богов", к богу Амэ-но Коянэ-но микото, члена свиты Ниниги-но микото в его путешествии с Равнины Высокого Неба на землю; его китайское имя "Кэнко" в миру звучало по-японски как "Канэёси"), глава 106. "Когда святейший Сёку из Коя направлялся однажды в столицу, то на узкой тропинке он повстречал женщину, ехавшую верхом на коне. Служка, что вёл под уздцы её коня, по оплошности столкнул старца в канаву. Сильно разгневавшись, мудрец принялся бранить его:
- Это неслыханная грубость! Из четырёх разрядов учеников Шакья-муни - бикуни ниже бику, убасоку ниже бикуни, убаи ниже убасоку. И бику подобным убаи повергнут в канаву! Это неслыханное доселе злодеяние!
Мужчина-проводник отвечал на это:
- Вы, никак, что-то изволили сказать, да мне ничего не понять.
И тогда святейший взбесился ещё больше:
- Что я сказал говоришь?! Ах ты, невежа и неуч! - выпалил он в гневе, но вдруг со смущённым видом, будто произнёс самое невозможное ругательство, повернул коня и ускакал обратно.
Можно сказать, что это был диспут, достойный уважения". (Перевод В. Горегляда).
Храм Бикуни - храм Монахинь. Бику - монах. Убасоку - верующие миряне-мужчины. Убаи - верующие миряне-женщины. Буддисты делятся на четыре категории (по нисходящей): монахи, монахини, миряне-мужчины, миряне-женщины.
 19  Ныне входит в префектуры Токио, Канагава, Сайтама.
 20  Ооцу - городок на берегу озера Бива неподалёку от Киото, славился производством лубочных картинок.
 21  Это хайку отсылает к танка Сэмимаро из "Син кокин вакасю" ("Собрание старых и новых японских песен"), 1205, №1851. "В этом мире / как ни проводи свои дни, /совершенно одно и тоже!/ И во дворцах, и в хижинах травяных/ все те же страсти людские".
Ямато - древнее название Японии.
 22  Муи - праздность, бездеятельность, недеяние (как термин философии Лаоцзы). Речь идёт о хижине поэта Миура Тёра (1729-1780).
 23  Это хайку отсылает к начальным словам из "Из записок у изголовья" Сэй-сёнагон. "Хару ва акэбоно... Мурасаки датитару Кумо но Хосоку набикитару..." - " Весною - рассвет. Всё белее края гор, вот они слегка озарились светом. Тронутые пурпуром облака тонкими лентами стелются по небу". (перевод Веры Марковой).
 24  Самурайские шаровары в виде юбки в эпоху Эдо.
 25  Намёк на спор, произошедший в 1193 году на осеннем поэтическом состязании "Роппякубан утаавасэ" между Дзякуреном, который принадлежал поэтическому клану Микохидарии (новаторы), и Кэнсё из школы Рокудзё (консерваторы), дошедший до драки с обнажением мечей. (По запискам "Сэйасё" - "Лягушка в колодце", гл.6).
 26  Отсылка к стихам Ду Фу из антологии "Китайские стихи Танской эпохи".
 27  Аллюзия на историю о любимом коне сына Минамото Ёрисамы, "царедворца третьего ранга, принявшего духовный сан", Накацуны, рассказанная в эпосе "Хэйкэ-моногатари" - "Повесть о доме Тайра", глава 4. "... у Накацуны, сына и наследника Ёрисамы, имелся прекрасный конь по кличке "Деревце", великолепный скакун, буланый, с чёрной гривой; не было равных ему в быстроте и благородстве нрава. Прослышал об этом князь Мунэмори и послал к Накацуне человека, велев сказать: "Хотелось бы взглянуть на прославленного коня!" "Это правда, я владелец прекрасного скакуна! - отвечал Накацуна. - Но в последнее время я слишком часто ездил верхом, и конь притомился. А посему я отправил его в деревню на отдых".
- Коли так, делать нечего! - сказал Мунэмори и больше не заговаривал о коне. Но то один, то другой вассал Тайра твердили наперебой: "Да и вчера он был на месте!", или: "Только нынче утром Накацуна ездил верхом на этом коне у себя на подворье!".
- Вот оно что! - воскликнул Мунэмори, услышав речи вассалов. - Значит, Накацуна солгал мне! Негодяй! Тотчас же доставить сюда коня!
Он приказал вассалам отправиться к Накацуне и написал послание с требованием прислать коня. За один день он посылал к Накацуне не меньше семи или восьми раз. Когда Ёрисама услышал об этих письмах, он призвал сына и сказал:
- Да будь твой конь хотя бы из цельного слитка золота, всё равно, разве можно отвергать подобную просьбу? Тотчас же отошли коня к Рокухару!
Накацуна не смел ослушаться отцовского приказания; пришлось ему отослать коня к Мунэмори. Вдобавок он послал князю стихотворение:

Чтобы увидеть коня,
к нам пожаловать было бы проще...
Неужели теперь
суждено мне расстаться с буланым,
с неизменной, моею тенью?

Князь Мунэмори на стихи не ответил, зато воскликнул:
- Да, славный конь! Но хоть конь и прекрасен, его хозяин меня прогневил - уж слишком он жадничал, даже показать не желал. Поставьте же коню тавро с именем его господина!
Люди Мунэмори изготовили клеймо с именем Накацуны, выжгли это клеймо на крупе коня и отвели его в княжескую конюшню. С тех пор, стоило кому-нибудь из гостей Рокухары сказать: "Хотелось бы взглянуть на прославленного коня!", как Мунэмори приказывал: "Оседлать этого чертова Накацуну! Ведите его сюда! Садитесь верхом на эту скотину Накацуну! Хлестайте его! Дайте ему кнута!"
Гневом запылал Накацуна, услышав о таком оскорблении. "Мунэмори, подло использовав свою власть, отнял коня, который был мне дороже жизни! - сказал он. - Я никогда не прощу ему такую несправедливость! Мало того - теперь он бесчестит меня, делая посмешищем в глазах всей страны!"
Узнав об этом, Ёрисама сказал сыну:
- Тайра презирают нас, не ставят нас ни во что, оттого и глумятся! Стоит ли дорожить жизнью в мире, где царит такая несправедливость? Нужно выждать удобный случай и отомстить!
Так решил Ёрисама; но впоследствии говорили, что он задумал мятеж не ради одной лишь мести, а для блага всего государства, оттого он и вовлек в заговор принца Мотихито" (Перевод И. Львовой, стихи - А. Долина).
 28  Отсылает к танка "Ночлег в пути под сенью цветущей вишни" из эпоса "Повесть о доме Тайра", свиток 9, глава 14, "Гибель Таданори". "Юки курэтэ/ Ко-но сита Кагэ о / ядо то сэба / Хана я Коёи но/ арудзи нарамаси" - "Сгущаются сумерки/ под сенью этой вишни/ если бы стать мне на ночлег.../ О цветы, этой ночью был бы я вашим гостем!".
"Таданори, правитель Сацумы, возглавлял оборону Тайра с западной стороны. В синем парчовом кафтане и в черном панцире, верхом на могучем вороном коне, вседле, украшенном золотыми блёстками по черному лаку, скакал он прочь с поля битвы под охраной сотни своих вассалов и, ничуть не поддавшись страху, то горячил, то сдерживал поводьями бег своего коня, как вдруг его заметил Тададзуми Окабэ из клана Иноматы. "Вот славный противник!" - подумал Тададзуми, помчался вдогонку...
- Что за человек, кто таков? Назовись!
- Свой! - оглянувшись, отвечал Таданори, но в этот миг Тададзуми заметил блеснувшие из-под шлема покрытые чернью зубы. "Среди наших воинов нет ни одного, кто чернил бы зубы. Это вельможа Тайра!" - подумал он и, поравнявшись, схватился с правителем Сацумы. Увидев, что все воины Таданори врассыпную бросились наутёк, ни один не пришёл на помощь своему господину, ибо все они были наёмниками, взятыми из разных земель.
- Негодяй! Сказано было - свой! Неужели тебе этого мало?! - воскликнул Таданори, молниеносно обнажил меч и знаменитым своим ударом, которому обучили в Кумано, дважды поразил Тададзуми, когда тот ещё сидел на коне, а третий удар нанёс, когда Тададзуми уже свалился на землю. Два первых удара пришлись по панцирю, но не пробили насквозь доспехи, а третий проник под пластины, но не глубако, рана оказалась пустячной, и Тададзуми остался жив. Таданори сдавил противника, прижал к земле и уже хотел было снять ему голову, но в этот миг подоспел другой всадник - паж Тададзуми, выхватил короткий меч и одним махом отрубил правителю Сацумы правую руку по самое плечо.
Понял тут, видно, Таданори, что настал его смертный час, потому что, сказав: "Погоди, я прочитаю молитву!", оттолкнул Тададзуми прочь от себя на расстояние длины лука. Потом, обратившись лицом к закату, произнёс: "О, лучезарным сиянием озаряющий мир! Прими, не отринь всё живое, взывающее тебе!" Не успел он договорить эти слова, как Тададзуми, зайдя сзади, снёс ему голову с плеч. "Славного воина я победил!" - воскликнул он, но кто убитый - не знал. Развязал свиток, привязанный к колчану, он увидел стихотворение. Оно называлось "Ночлег в пути под сенью цветущей вишни".

Если в дальнем пути
мне приютом послужит под вечер
сень вишнёвых деревьев, -
о цветы, скитальца примите,
эту ночь проведу я с вами!

Стихотворение было подписано: "Таданори".
Так узнал Тададзуми, что убитый - правитель Сацумы.
Тогда он высоко поднял меч с надетой на кончик лезвия отрубленной головой и громким голосом возгласил:
- Я Тададзуми Окабэ, сразил Таданори, правителя Сацумы, чья слава давно гремела среди родичей Тайра!
"Несчастный!" - сказали и друзья, и враги, услышав эти слова. "Он равно блистал талантами и в ратном деле, и в стихотворном искусстве! Жаль доблестного витязя" И не было ни единого человека, кто не пролил бы о Таданори слезу. (Перевод И. Львовой, стихи А. Долина).
 29  "Жалкая" - утакудзу - плохое (низкопробное) стихотворение, стишок.
 30  Отсылает сразу к нескольким танка средневековья: 1). Хафурибэ-но Наримоти (Нарисэгэ) (1180-1254) из антологии "Син кокин вака сю", №565 - "Фую кити Яма аравани Ко но Ха ори нокору Мацу саэ Минэ ни сабисики" - "Пришла зима... Как печально и одиноко сосне с не опавшей листвой на вершине горы"; 2). Сигэюки-но Мусумэ - "Ёмо-яма но Киги но Момидзи ва отири хатэтэ Фую ва аравани нари ни кэру кана"; 3) к китайскому сборнику стихов "Тоо эн мэй" - "Одинокая сосна на зимней вершине"; 4) императора Готоба-ин - "Фую но китэ мо Момидзи фуки оросу Мимуро-яма араваси но Суэ ни Аки дзо нокорэру". Кэнко-хоси в "Записках от скуки" высказывает суждение: "Очень занятны японские песни (Вака косо, нао окасики моно нарэ). Даже труд презренных лесорубов облагораживается, когда о нём поют; даже ужасный вепрь, если сказать: "Спящего вепря ложе", начинает казаться добрым. В нынешних песнях отдельные строки кажутся составленными весьма искусно, но они почему-то совсем не то, что старинные песни, где всё - не только слова - казалось исполненным очарования. Цураюки говорил:

Хотя из нитей
Не сплетён (разлуки путь)...

Говорят, что это стихотворение считалось наихудшим (утакудзу) в "Собрании старинных и новых песен", но тем не менее сразу видно, что такой оборот не мог бы сочинить наш современник...
Точно также отзываются и о стихах из "Собрания старинных и новых песен":

Даже сосна, что (хвою) сберегает,
На вершине унынья полна.

Действительно, по форме они выглядят немного бессвязными, однако в дневнике Иэнага написано, что при опросе во время поэтических состязаний это стихотворение было признано отменным, и его величество особенно этим стихотворением растроганный, отозвался и потом о нём с похвалой.
Говорят, будто исстари не меняются лишь законы стихосложения. Не знаю, так ли это. Когда читаешь стихи древних поэтов, где слова и образы те же, что звучат поныне, впечатление складывается совсем иное. Они кажутся лёгкими, изящными, чистыми по форме и глубокими по очарованию..." (Дан 14, перевод В. Горегляда).
 31  Строка из стихотворения Ду Фу
 32  Отсылает к эпизоду о самовосхвалении из "Записок от скуки" Кэнко-хоси, дан 238. "Придворный Тикатомо набросал для самовосхваления заметки, состоящие из семи пунктов (Мидзуисин Тикатомо га Дзисан тотэ, Ситикадзё каки тодомэтару Кото ари...) Все они касались искусства верховой езды и ничего особенного собой не представляют. По его примеру я тоже приведу здесь семь пунктов самовосхваления...
(7) В пятнадцатый день второй луны была ясная лунная ночь. Стало уже совсем поздно, когда я направился к Сэмбонскому храму. Войдя в него через черный ход, я расположился в стороне от всех и, глубже спрятав лицо в одежды, стал слушать чтение сутр. В это время от молящихся отделилась прекрасной наружности женщина. Она подсела ко мне и прислонилась к моим коленям.
"Если на меня перейдёт аромат её благовоний, - подумал я, - будет неловко", - и тихонько отодвинулся.
Женщина снова придвинулась ко мне, и тогда я встал.
Некоторое время спустя одна дама, давно служившая при дворе, говоря со мной о разных пустяках, между прочим, заметила:
- Тут о вас отзывались весьма пренебрежительно, будто вы совершено бесстрастны. Есть один человек, который невзлюбил вас за бесчувственность.
- Простите, я вас совсем не понимаю, - только и мог я ответить.
Обо всем я узнал позже. Оказывается, той ночью, когда я пришёл послушать сутры, из особого помещения меня заприметил один знакомый. Он подослал ко мне сопровождавшую его жену, переодетую до неузнаваемости, и наказал ей:
- Если будет подходящий момент, попробуй заговорить с ним. Вернёшься - расскажешь, как он себя вёл. Это интересно". (Перевод В. Горегляда)
 33  Аллюзия на стихотворение Танго из сборника "Ямага Тори Муси Ута" - "Песни насекомых и птиц у горной хижины": "Цуки ва Хигаси-ни, Субару ва Ниси-ни" -"Месяц - на Востоке, Плеяда - на Западе".
 34  Аллюзия на стихотворение Рансэцу "Юки ва моосадзу мадзу мурасаки-но Цукуба кана" - "Не снежной зовётся, а прежде всего пурпурной, эта гора Цукуба!" Из дневника Мацуо Басё "Паломничество в храм Касима". "Вдали высилась гора Цукуба, две вершины, стоящие рядом. Я слышал, что в Китае есть вершина, которая называется Парные Мечи, она находится где-то в горах Лушань.

О снеге - ни слова.
Сегодня в лиловой дымке
Гора Цукуба.

Такую вот строфу сочинил один из моих учеников, Рансэцу. Многие, помня слова, произнесённые богом Яматотакэру-но микото, называют гору Цукуба родиной людей, нанизывающих строфы. Невозможно, находясь здесь, не сочинить песню. Эта гора в самом деле достойна восхищения". (Перевод Т. Соколовой-Делюсиной).
 35  Аллюзия на два хокку Мацуо Басё из поэтического сборника "Соломенный плащ обезьянки": 1) "Юку Хару-о Оми-но Хито то осимикэру" -"Жители Оми! / Как жалко мне вместе с вами/ Прощаться с весной" и 2) "Суми цукану /таби-но Кокоро я/ Окиготацу" - "Миную жилище, /я, сердцем устремлённый в путь... Грелка для ног". №667
 36  первая строка отсылает к танка императрицы Дзитоо (645?-702) "Хару сугитэ Нацу китару раси Сиротаэ но Коромо хоситари Ама но Кагу-яма" ("Манъёсю" № 28). Это же стихотворение в Синкокинсю записано в следующем грамматическом варианте: "Хару сугитэ Нацу Ки ни кэраси Сиротаэ но Коромо хосу тэфу Ама но Кагу-яма" - "Весна миновала. Кажется, пришло лето. Сушатся белые одежды. Аромат небесной горы Кагу".
 37  Отсылает к "Исэ-моногатари": "Васурэ на ё ходо ва Кумои ни нарину томо Сора ику Цуки но мэгури ау мадэ".
 38  Стихотворение отсылает к девятой главе "Записок у изголовья" Сэй-сёнагон, повествующей о печальной участи придворной собаки по имени Окинамаро.
 39  Отсылает к танка монаха по имени Ноин (988 - 1050) из "Синкокин вакасю", №116. "Ямадзато но Хару но Юугурэ китэ мирэба Ириаи но Канэ ни Хана дзо тирикэри" - "Когда я пришёл в горное селение полюбоваться весенними сумерками, то зазвенел колокол на закате солнца и цветы на сакуре стали осыпаться".
 40  Эта хайку отсылает к главе "Светлячки" романа Мурасаки Сикибу "Повесть о блистательном принце Гэндзи".
"...Девушка же, укрывшись в восточных покоях, легла было спать, но госпожа Сайсё прошла к ней, дабы передать слова принца, вслед за ней тихонько проскользнул и министр.
- Ваше нежелание соблюдать приличия заслуживают порицания, - укоризненно сказал он. - Всегда следует принимать во внимание обстоятельства. Право, вам пора повзрослеть. С человеком столь высокого звания нельзя беседовать через посредника. Наверное, вам не хочется, чтобы он услышал ваш голос, но вы можете хотя бы подойти поближе.
Заметив, что министр обнаруживает явное намерение, воспользовавшись её замешательством, проникнуть за полог, девушка совсем растерялась, пытаясь уразуметь, какое из двух зол предпочтительнее, но в конце концов всё-таки потихоньку вышла и устроилась у занавеса, прикрывавшего вход во внутренние покои. Пока она сидела в раздумье, не отвечая на длинные речи принца, к ней приблизился министр и перекинул через верхнюю планку полотнище занавеса. Тут же вспыхнул какой-то свет...
"Неужели Сайсё зажгла светильник?" - ужаснулась девушка.
На самом деле произошло вот что: министр ещё с вечера спрятал в её покоях изрядное количество светлячков, завернул их в полу занавеса, и теперь с самым невинным видом, притворившись, что поправляет занавес...
Светлячки засверкали неожиданно ярко, и из темноты возник прелестный профиль девушки, в испуге прикрывшей лицо веером.
Министр рассчитывал, что внезапно вспыхнувший свет неизбежно привлечет взор принца. "До сих пор его внимание к ней объяснялось тем, что она считается моей дочерью, - думал он, - вряд ли он представляет себе, сколь совершенства её красота. Почему бы мне не помучить немного этого неисправимого ветреника?"
Право, нельзя не попенять ему за легкомыслие! Ведь будь девушка его родной дочерью, он и помыслить бы не мог... Выскользнув тихонько из покоев, Гэндзи направился к себе.
Принц примерно представлял себе, где может сидеть девушка, но в какой-то миг понял, что она гораздо ближе, чем ему казалось сначала. С трепещущим от волнения сердцем вглядывался он в прорези великолепного занавеса из тонкой ткани, как вдруг недалеко от него что-то засветилось и восхитительное зрелище представилось взору. Ещё мгновение - и свет погас, а чудесное видение исчезло. Однако в сердце принца вспыхнула надежда. К тому же, как ни тускл был свет, его оказалось довольно, чтобы разглядеть стройную фигуру лежащей девушки, иона превзошла все ожидания принца. Он почувствовал, что никогда не сможет забыть её, - словом, вышло совершенно так, как замышлял Гэндзи.

- Молчит светлячок
О чувствах своих, но в сердце
Яркий огонь.
И сколько бы не старайся,
Не сможет его погасить.

О, поняли ли вы?.. - молвит принц.
Медлить с ответом нельзя, и девушка произносит первое, что приходит ей на ум:

- Молчат светлячки,
Но тайный огонь их сжигает.
Знаю - они
Чувствовать могут сильнее
Тех, кто умеет петь...

Не проявляя никакого желания продолжать беседу, девушка скрылась во внутренних покоях, предоставив принцу возможность жаловаться на её невиданную жестокость..." (Перевод Т. Соколовой-Делюсиной).
 41  Отсылает к "Запискам от скуки" монаха Кэнко, глава 62. "Когда Энсэй-монъин была ещё юной, она послала человека к монаху-государю, повелев передать на словах песню:

Двойной знак,
Знак, как рога у быка;
Знак прямой,
Изогнутый знак -
Так думаю я о вас.

"Футацу модзи,
уси но цуно модзи,
сугуна модзи,
югами модзи то дзо
кими ва обоюру"

Это означает: "Думаю о вас с любовью". (Перевод В. Горегляда).
В стихотворении рисуется внешний вид слоговых знаков, которые образуют слово "коисику" - "любовно".
Энсэй-монъин - монашеское имя императрицы Эцуко (1259 - 1332).
 42  Каноо Юкинобу - художник полихромной настенной живописи 15-16 веков, создавший свою школу, которая соединяла китайскую и японскую манеру письма с элементами ямато-э. Академик Н. И. Конрад в "Очерке истории культуры средневековой истории" писал: "Она, эта школа, во-первых ввела красочность взамен монохромности школы Дзёсэцу, то есть вернулась к живописи красками, которая под названием ямато-э расцвела ещё во времена Хэйана; она, во-вторых, сочетала сюжеты Сэссю с сюжетами китайской ренессансной живописи, тем самым создав то, что впоследствии назвали нихонтэки караэ (китайские картина на японский лад). Но самое главное в том, что художники школы Кано вывели живопись из сферы эстетических принцепов дзэн-буддизма, предъявляющих большие требования к философскому сознанию явлений природы и жизни". В стихотворении юмористически описывается отказ художника от монохромного письма.
 43  Отсылает к "Запискам у изголовья" Сэй-сёнагон (966 - 1017), глава 136.
" Однажды вечером То-но Юкинари посетил апартаменты императрицы и до поздней ночи беседовал со мною.
- Завтра у императора День удаления от скверны, и я тоже должен безвыходно оставаться во дворце. Нехорошо, если я появлюсь там уже за полночь, в час Быка, - с этими словами он покинул меня.
Рано утром мне принесли несколько листков тонкой бумаги, на которой пишут куродо в дворцовом ведомстве.
Вот что я прочла:
"Наступило утро, но в сердце моём теснятся воспоминания о нашей встрече. Я надеялся всю ночь провести с вами в беседах о былом, но крик петуха помешал мне..."
Письмо было пространно и красноречиво.
Я ответила:
"Уж не тот ли обманный крик петуха, что глубокой ночью спас Мэнчан-цзюня?"
Ответ Юкинари гласил:
"Предание повествует, что обманный крик петуха, будто бы возвестивший зарю, открыл заставу Ханьгу и помог Мэнчан-цзюню бежать в последнюю минуту вместе сотядом в три тысячи воинов, но что нам до той заставы? Перед нами "Застава Встреч".
Тогда я послала ему стихотворение:

Хоть всю ночь напролёт
Подражай петушиному крику,
Легковерных найдёшь,
Но "Застава Встреч" никогда
Не откроет ворота обману.

Ответ пришёл немедленно:

Пусть молчит петух,
Ни к чему лукавый обман
На "Заставе Встреч".
Распахнув ворота свои,
Поджидает всю ночь любого.

Епископ Рюэн с низким поклоном выпросил у меня первое стихотворное послание, а второе - с ответом
Юкинари - взяла себе императрица". (Перевод Веры Марковой).

В "Исторических записках" Сымя Цяня помещён рассказ из эпохи "Борющихся царств" (403-221 гг. до н.э.), когда в Китае было несколько отдельных враждующих между собою партий царств: Мэнчань-цзюнь (правитель Мэнчана), внук Циского князя, был приглашён в могущественное царство Цинь, где он стал министром, но потом навлёк на себя подозрение в измене и был вынужден бежать. Он с несколькими спутниками достиг пограничной заставы Ханьгу, но она была заперта на ночь, а погоня уже настигла беглецов. Тогда один из них закричал петухом, все петухи вокруг отозвались, и ворота открылись. (По изданию Сэй-сёнагон. Записки у изголовья. М. "Художественная литература", 1988)
 44  Отсылка к 12 свитку из воинского эпоса "Повести о Великом мире" ("Тайхэйки", 14 в.), повествующей о событиях 1318-1367 гг.




© Александр Белых, перевод, 2007-2024.
© Сетевая Словесность, 2007-2024.

– Ёса Бусон –





Словесность