Словесность

[ Оглавление ]








КНИГИ В ИНТЕРНЕТЕ


   
П
О
И
С
К

Словесность




СОБЛАЗНЕНИЕ  НИЦШЕ

Комедия абсурда


"Где песня, когда её спели,
где танец,
когда его станцевали?"
Том Стоппард "Берег Утопии"  


ПРОЛОГ

Сцена первая

1982 год. Зима. Казарма. Мерцает синий экран телевизора. Идёт новостная программа "Время". Звучит музыка Свиридова.

Д е ж у р н ы й п о р о т е. Солдат, стой! Что несёшь?

С о л д а т. Книгу, товарищ старший лейтенант.

Д е ж у р н ы й п о р о т е. Какую?

С о л д а т. Философский словарь...

Д е ж у р н ы й п о р о т е. Где взял? В библиотеке?

С о л д а т. В кочегарке, товарищ старший лейтенант.

Д е ж у р н ы й п о р о т е. Положено читать воинский устав и моральный кодекс строителя коммунизма.

С о л д а т. Но там ничего не сказано об истине и смысле.

Д е ж у р н ы й п о р о т е. Чтобы познать, что есть истина, нужно иметь мужество быть, товарищ Солдат. Мужество быть, товарищ Солдат! Для этого тебя послали служить в советской армии, а смысл советского солдата есть исполнение долга: умереть за Родину. Для Солдат советской армии истина есть приказ его командира. Ясно?

С о л д а т. Так точно, товарищ старший лейтенант.

Д е ж у р н ы й п о р о т е. Повтори, что есть истина для советского солдата?

С о л д а т. Истина для советского солдата есть приказ его командира.

Д е ж у р н ы й п о р о т е. Слушай мой приказ! Бери кайло и лопату и бегом марш чистить уборную! Чтоб очко блестело как юбилейный рубль с вождём революции товарищем Лениным!

С о л д а т. Есть выполнять приказ!

Д е ж у р н ы й п о р о т е. Чтоб блестело!

С о л д а т. Есть, как у Ленина!



Сцена вторая

Тусклый свет. На сцене кровать в два яруса. Дневальный солдат у тумбочки. Над тумбочкой висят часы.


Д е м б е л ь. Солдат спит, служба идёт. Розенталь, ко мне!

Р о з е н т а л ь. Товарищ старший сержант, рядовой Розенталь по вашему приказанию прибыл.

Д е м б е л ь. Вольно. Где Цветиков?

Р о з е н т а л ь. Спит.

Д е м б е л ь. Ко мне!

Прибегает солдат Цветиков.

Ц в е т и к о в. Товарищ...

Д е м б е л ь. Вольно, Солдат. На чём остановились вчера?

Р о з е н т а л ь. На Ницше, товарищ старший сержант.

Д е м б е л ь. Читайте!


Розенталь и Цветиков с разными философскими словарями в руках стоят по обе стороны кровати, на которой лежит Дембель.

Р о з е н т а л ь. Ницше Фридрих...

Ц в е т и к о в. Родился в 1844 году, умер в 1900 году.

Р о з е н т а л ь. Немецкий философ-идеалист...

Ц в е т и к о в. Крайне реакционный...

Р о з е н т а л ь. Один из предшественников фашистской идеологии...

Ц в е т и к о в. Откровенный апологет буржуазной эксплуатации и агрессии...

Р о з е н т а л ь. Прямой предшественник фашистских "идеологов".

Ц в е т и к о в. Философия Ницше сложилась в период вступления капитализма в стадию империализма.

Р о з е н т а л ь. И является реакцией буржуазной идеологии на обострение классовых противоречий, на рост политической активности рабочего класса и распространение социалистических идей.

Ц в е т и к о в. Его мировоззрение проникнуто ненавистью к духу революции и народным массам.

Р о з е н т а л ь. Труд он считал позором.

Ц в е т и к о в. Рабство, по его словам, принадлежит к сущности культуры...

Р о з е н т а л ь. А эксплуатация находится в связи с сущностью всего живого...

Ц в е т и к о в. Народные массы для Ницше - рабы, стадо.

Р о з е н т а л ь. Его приводит в бешенство сама мысль о социализме.

Ц в е т и к о в. Его возмущает существование профессиональных союзов, предоставление рабочим избирательных прав.

Р о з е н т а л ь. Философия Ницше - волюнтаризм: разуму он противопоставляет волю.

Ц в е т и к о в. Все его помыслы направлены к тому, чтобы задержать, по-видимому, неизбежный ход революции.

Р о з е н т а л ь. Под этим углом зрения он подверг переоценке все ценности, пересмотрел нормы либерально-буржуазной идеологии, рационалистическую философию, традиционную этику, догмы христианской религии.

Ц в е т и к о в. Ницше считал, что они расслабляют волю к власти.

Р о з е н т а л ь. И выдвинул в противовес традиционной лицемерной буржуазной идеологии откровенно хищнические принципы антигуманизма, антидемократизма, циничного имморализма.

Р о з е н т а л ь. Он резко разграничил идеологию, предназначенную для воспитания покорности трудящихся - мораль рабов -

Ц в е т и к о в. От идеологии, предназначенной для воспитания "касты господ" -

Р о з е н т а л ь. Мораль господ...

Д е м б е л ь. Во даёт! Нихуясе философ! Силён!

Ц в е т и к о в. Проповедуя для них безудержный индивидуализм права и нравственности.

Р о з е н т а л ь. Универсальной движущей силой развития он признаёт "борьбу за существование", перерастающую в "волю к власти".

Ц в е т и к о в. Для "касты господ" он проповедует безудержный индивидуализм, культ сверхчеловека, ни перед чем не останавливающуюся хищническую агрессию...

Р о з е н т а л ь. ...Пренебрегающую всякими нормами права и нравственности.

Ц в е т и к о в. Отрицая прогресс в природе и обществе, Ницше противопоставляет научной теории развития миф о "вечном возвращении всех вещей", согласно которым история не идёт вперёд, а постоянно возвращается назад, к пройденным ранее этапам.

Р о з е н т а л ь. Реакционная, человеконенавистническая философия Ницше...

Ц в е т и к о в. Проникнутая ненавистью к трудящимся...

Р о з е н т а л ь. И воспевающая культ силы и белокурую бестию - зверя - как нельзя лучше соответствует идеологии империалистов.

Ц в е т и к о в. Философия Ницше широко использовалась гитлеровцами...

Р о з е н т а л ь. Основные работы: "Так говорил Заратустра", 1883 - 91, "По ту сторону добра и зла", 1886, "Воля к власти", 1906 год издания.

Д е м б е л ь (Зевает). Эх, ба-бу-бы! Белокурую бестию... Ба-бу-бы, бабу бы...

Ц в е т и к о в. Меня тоже на клубничку потянуло.

Д е м б е л ь. Отбой, солдаты, по койкам.

Р о з е н т а л ь. Товарищ старший сержант, а зачем вам всё это, Ницше?

Д е м б е л ь. Чтобы знать: зачем фашистские солдаты брали в бой с русскими солдатами Ницше и Гёте. К тому же я геолог, а геологи - это геогносты, из них выходили философы, такие как Гегель! Усёк, салага?

Р о з е н т а л ь. Усёк, товарищ старший сержант!

Д е м б е л ь. Отбой!



ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Мальвида фон Майзенбуг

1882 год. Март. Вечер. Рим. Вилла Мальвиды. Комната.


Т р и н а (вслух читает письмо). Лежать лицом к лицу, лежать лицом к лицу, и смотреть друг другу в глаза и видеть вечность, вечность, вечность... (Кружится вокруг стола). Именно ради одной минуты, ради этого мгновения, стоит жить, стоит жить, терпя многие годы боль и обиду, терпя многие годы боль и обиду, боль и обиду, терпеть, терпеть боль и обиду, чтобы радоваться и ликовать, чтобы радоваться и ликовать только ради одной короткой секунды истинного счастья, истинного счастья, счастья, счастья... Любить минуту, которая перекроет годы разочарования и одиночества, годы разочарования и одиночества.... Вот что значит это чувство по имени (вздыхает)... по имени... (Кружится)

Входят Мальвида и Лу.

М а л ь в и д а. Ну, вот, ещё граммофон не успели изобрести, а нашу Трину заело, как старую заезжую пластинку, найденную в 1982 году в магазине антиквариата на улице делла Польверьера.

Т р и н а (загадочно улыбаясь). ...По имени любовь, любовь, любовь... (Исчезает)...

М а л ь в и д а. Луиза, Лу... Значит, этот мужчина стал тебя так звать Лу...

Л у. Да, он укоротил моё имя, но не укротил меня. Я верю в свободу женской воли...

М а л ь в и д а. Ой ля-ля! Юная нигилистка! А я по-прежнему верю во фланель. Да, во фланель, моя дорогая Лу! Я верю в революцию, как в Александра Герцена, а он, великий революционер, верил, что англичане оккупируют Одессу, где он будет главным редактором газеты. Люди, я вступаю на скользкий путь догадок и домыслов, поговаривают, что у нас были отношения... Ну и пусть думают! Разумеется, у нас были отношения. Революция свела нас на одних баррикадах, но, в конце концов, мы окапались в окраине Лондона. Не скрою, я любила его как человека, воспитала его детей... Ваш пастор, стало быть, отпустил вас на волю добровольно...

Л у. Принудительно! Я не крепостная крестьянка, чтобы получать вольную грамоту от пастора... Он любит меня, поэтому отпустил.

М а л ь в и д а. Герцен добился освобождения крестьян в России. Беда в том, что крестьяне не хотели, они сопротивлялись, бунтовали. Народ неразумен, его нужно просвещать. Я верю в свободу и в германский порядок. В свободу я верю как вольнолюбивая француженка, а в порядок я верю как немка, несмотря на то, что меня изгнали из Германии, когда я была ещё так молода, так молода! Это было в 1852 году... Меня изгнали за то, что я участвовала в революции 1848 года... Мы тогда бредили социализмом. Это ещё до кайзера, до Вильгельма. Долгие годы мои прошли в изгнании, на чужом берегу, в Лондоне. Королевство Великобритании, возросшее на пиратском капитале, дало мне приют среди эмигрантов и социальных отщепенцев Европы. Я была знакома с Джузеппе Мадзини, Карлом Марксом, Александром Огаревым, Иваном Тургеневым и бог знает ещё с кем, с какими-то поляками, которые боролись против самодержавия в России вместе с Герценом...

Л у. Кстати, мой папа, будучи в чине полковника, подавлял польских бунтовщиков в Варшаве, их ссылали в Сибирь...

М а л ь в и д а. Так он был реакционер?

Л у. Он верил в царя и служил отечеству.

М а л ь в и д а. Ах, тени прошлого! Они смыкаются над моей головой образами воспоминаний. Гул эпохи, шлейф истории, грохот орудий... Мы стояли на баррикадах европейской революции вместе с отцом Оленьки, Сашеньки, Таты. За мной охотились как за грешницей из Толедо, Марией Спаланцо. Я остаюсь идеалисткой на закате своих дней, как в молодые годы, а мои "Воспоминания идеалистки" уже цитируют в газетах. Какая прелесть! Вот смотри! La Stampa, De la Serra, Avante, Independent, L'Humanite, Junge Welt и даже Нижегородская правда ... Я собираю все газетные вырезки.

Входит Трина по хозяйству.


Т р и н а. Вырезки не будет сегодня. Будет омлет с оливками и томатами.


Мальвида провожает Трину недовольным взглядом.


М а л ь в и д а. Вы читали, Луиза?

Л у. Нижегородскую правду?

М а л ь в и д а. И другие...

Л у. Я наслышана, баронесса, о ваших революционных подвигах. Весьма поражена. Я вами восхищаюсь. Никогда бы не вышла замуж, следуя заветам вашей свободы.

М а л ь в и д а. Свобода, свобода! Это сладкое слово - "свобода". Сколько горечи в нём! Я боролась за свободу, за социализм! Я знаменита в революционных кругах! Придёт время и обо мне напишут пьесу.

Л у. И всё переврут-переиначат, выставят дураками! Как я счастлива, что прикоснулась в вашем лице к истории. Хочу всё знать о вас...

М а л ь в и д а. Да-да, я тебе всё расскажу... Непременно...

ЛУ. Так вы жили с Александром Герценом?

М а л ь в и д а. Я воспитывала его прекрасных детей Олю, Сашу, Нату и жила в их доме. После смерти Александра я взяла его детей на воспитание. Кстати, о поляках. К нам на каникулы едет молодой философ Фридрих Ницше.

ЛУ. Хорошенький?

М а л ь в и д а. Пауль считает, что он гений. Он такой философ... как это сказать... ну дух отрицания будоражит его ум. Отвергает Гегеля, Канта, ну и прочих. Разве можно представить философию без Гегеля? Признаёт только Шопенгауэра...

Л у. Забавно! Он же философ-идеалист, крайне реакционный, идеолог прусского юнкерства. Я читала его произведение "Мир как воля и представление", изданное в 1818 году. Однако известность философия Шопенгауэра обрела после революции 1848 года, когда буржуазия, напуганная революционным движением народных масс...

М а л ь в и д а. Да, я постаралась...

Л у (продолжает). ... бросилась в объятия реакции...

М а л ь в и д а. Что вы говорите! Не знала. Зато он носит усы.

Л у. Кто, Артур Шопенгауэр?

М а л ь в и д а. Нет, Фридрих... Ницше.

Л у. Это солидно для молодого немецкого философа, который отвергает трансцендентальную философию. Я слышала, что в Японии усы имеют право носить только знатные мужчины. Их называют сёгунами. Они вспарывают себе животы, если задето их моральное чувство.

М а л ь в и д а. Какая вы начитанная! У них в Японии радикальная мораль.

Л у. Да, мораль причиняет людям страдание.

М а л ь в и д а (раздумчиво). Фридрих... Ницше... Он мужественно борется с моралью. Мы познакомились с ним в 1872 году при закладке Вагнеровского оперного театра в Байройте, а спустя четыре года он навестил меня в Сорренто вместе с Паулем Ре, его милым другом, тоже, кстати, философом. Он пишет книгу о возникновении совести...

Л у. Совесть - это как поцелуй Бога.

М а л ь в и д а. Его поцелуи божественны... Я млею от них, как полуденный зной...


Раздаётся звон колокольчика в двери. Трина идёт открывать. Влетает Пауль Ре.


М а л ь в и д а. Что с вами, мой дорогой? За вами гнались. Ваш фрак в пыли! Как быстро вы вернулись из Монте-Карло! Наверняка, прослышали о нашей гостье, поэтому не задержались в этом злачном месте, где правит дух денег.

П а у л ь Р е. О ком вы, голубушка?

М а л ь в и д а. Вот, познакомьтесь. Гостья из России, из Санкт-Петербурга. Она приехала поправить свои больные лёгкие, а на самом деле изучать философию втайне от матери. Луиза фон Саломе, дочь генерала.

П а у л ь Р е. Очень рад встрече, но я в затруднении. Не могу быть любезным. Меня мучает совесть...

М а л ь в и д а. Что с ней?

П а у л ь Р е (отводит её в сторонку, шепчет). Я проигрался в пух и прах! Одолжите мне денег, дорогая Мальвида.

М а л ь в и д а. Ты разоришь меня, Пауль. Мне пора уже создавать денежный трест. А всё из-за того, что на людях ты делаешь умное лицо. Я же говорила тебе, что ты никогда не добьёшься успеха, если будешь делать умное лицо. Вот возьми зеркало, посмотри в него. На кого это похоже?

П а у л ь Р е (корчит смешную и глупую рожицу). Да, глупец! Это в последний раз.

М а л ь в и д а. Милашка! Идеал мужской красоты - почтительное, но строгое и сосредоточенное выражение лица. Запомни!

Пауль меняется в лице

П а у л ь Р е. Обещаю, что впредь не буду корчить умное лицо. У меня взыграла моя молодая кровь, и я повёлся на пагубную страсть. А почему у вас чёрная косынка на голове?

М а л ь в и д а. В предчувствии твоего проигрыша, мой милый.


Мальвида отходит к секретеру, вынимает деньги, отдаёт Паулю.

Тот откланивается.


Л у. Какой занятный. Глаза умные... А какой изысканный профиль!

М а л ь в и д а. Нет, нет, нет. Он мне как сын...

Л у. Что вы! Что вы! Я к мужчинам холодна. Я не претендую. Я решила посвятить свою девственность науке.

М а л ь в и д а. Это противно нашей святой церкви. Вы же, надеюсь, не языческая дочь Лесбоса.

Л у. Нет, моя нога ещё не ступала этот языческий берег.

М а л ь в и д а. Пути Господни неисповедимы. Пути господни... А братья ваши не будут противиться?

ЛУ. Они мне братья... Они мне потворствуют.

М а л ь в и д а. Потворствуют, значит. Замечательно. А если замужество случится? Что вы скажете мужу?


Л у. Я объясню ему, что отказываюсь от супружеского долга, что у нас не будет супружеской постели.

М а л ь в и д а. Эту историю я бы назвала "Бедняга и бедняжка". Иван Тургенев непременно должен написать роман о вашем замужестве...

ЛУ. Я хочу развиваться интеллектуально, а супружество мне повредит.

М а л ь в и д а. Возможно, вы правы, но мужчина нисколько не может повредить вашему уму, дорогая Лу. Взгляните на меня. С Герценом столько лет - и ни-ни! Я в здравом уме и в здравом рассудке, хоть и дожила уже до издания мемуаров "Идеалистки на закате жизни". Ах, боже мой, что будет, уж конец века! Fin de siѐcle! Fin de siѐcle! Мир кончается! Воистину, жизнь человека длится одно мгновение!

Л у. Я так счастлива, что познакомилась с вами!

М а л ь в и д а. Значит, вы отказались от конфирмации. Каким же образом вам удалось выехать за границу без вероисповедания?

Л у. Пастор Гийо помог получить загранпаспорт.

М а л ь в и д а. Ах, вот как! Вы говорите, что счастливы. А знаете ли вы семь уровней счастья по Александру Герцену?

Л у. Нет. Семь уровней? Я так далеко не заходила в своих размышлениях. Я пока на первом уровне.

М а л ь в и д а. Живи и делай что хочешь. Глупо жить в этом мире, подобном сновидению...

ЛУ. Глупо, глупо, глупо...

М а л ь в и д а. Да, глупо жить и сохранять девственность. Вам ещё предстоит пройти долгий путь к счастью, когда познакомитесь с Фридрихом Ницше - другом моего философского мальчика.

Л у. А граф Толстой говорит, между прочим, что вся красота женская в её девственности, но этого не понимают женщины, из-за неё убиваются мужчины... К тому же, любовь - это щекотание, сопровождаемое идей внешней причины.

М а л ь в и д а. И кто же эту глупость сказал? Этот ваш Шопенгауэр?

Л у. Нет, на этот раз Бенедикт Спиноза.

М а л ь в и д а. Не повторяя глупостей, детка. Не связывайся с ним. Такое сказать о любви мог только одержимый половыми припадками человек.

Л у. Я буду держаться изо всех сил и докажу что женская воля правит этим миром мужчин.

М а л ь в и д а. Я тоже исповедую понятие разумной любви, если я правильно понимаю ваши слова.

Л у. Так вы тоже нигилистка, баронесса?

М а л ь в и д а. В моём-то возрасте, детка, в возрасте стареющей идеалистки, становиться нигилисткой поздно...

Входит Трина с тарелкой хурмы

Т р и н а (с кислой физиономией). Отведайте хурмы! Уже созрела.

Трина ставит тарелку на стол, убегает.

М а л ь в и д а. Ах, наша девочка созрела... А всё молодится...



ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Английский чай

Терраса виллы Мальвиды фон Майзенбуг в тени платанов. Поют птицы. Входят Мальвида, Лу, Ницше, Ре. Рассаживаются за круглым столом.


Л у. Какая благодать! Солнце, платаны, птицы, вечный город Рим! Гардения цветёт. Как щекочет ноздри нежный аромат. Как дышится легко!

П а у л ь Р е. Твоё здоровье пошло на поправку, Луиза.

М а л ь в и д а. Слава тебе Господи! А наша Трина влюбилась.

Л у. Что вы говорите? У неё несчастный ум, должно быть.


М а л ь в и д а. Однако выглядит она вполне счастливой, хотя стала рассеянной в последнее время. Уронила японскую вазу на днях. Она накрыла нам стол, а сама ушла на свидание в город. Я отпустила. Сегодня я буду сама потчевать вас английским чаем из британских колоний. Рассаживайтесь, мои друзья... Я прощаю ей оплошности. Я вырабатываю в себе новую этику. Вот так!

Н и ц ш е. Любопытно. Какую же?

М а л ь в и д а. Этику терпимости, дорогой Фридрих. Вот Трина разбила японский фарфор, но я сделала вид, что ничего не заметила.

П а у л ь Р е. Но ты же заметила отсутствие этой японской вазы на столе? И что же, не повела своей прекрасной бровью?

М а л ь в и д а. Нет! Более того... Трудно было не заметить, когда стоял такой грохот. Конечно, я заметила, но не подала вида. Было очень жаль эту вазу эпохи Токугава. Я преодолела это чувство со скрипом в сердце, сжимая кулаки, ломая локти и щипая брови. И преодолела! От этого я стала так горда собой. Меня отпускает тщета жизни. Я почувствовала, как возвысился мой дух. Трина заботится о нас, поэтому мы можем простить недостатки тех, кто о нас заботится. Возможно, я уволю её в конце года или в конце века.

Н и ц ш е. Чем же ваша "новая этика" отличается от этики христианского милосердия, баронесса? Я пока не нахожу ничего нового в вашей новой этике.

М а л ь в и д а. А тем, дорогой Фридрих, что вместе с этой японской вазой, уже разбитой, к несчастью, я приняла несколько уроков воинской этики самураев, которую мне внушил продавец антикварной лавки, когда я поведала ему о разбитой вазе. Он прожил в Японии несколько лет, стал торговать тамошними диковинками.

Н и ц ш е. Одну диковину уже разбили... Назовите какой-нибудь другой принцип, кроме "терпимости" к слугам.

М а л ь в и д а. Например, там сказано, что самурай обязан носить с собой румяна и пудру. Может случиться, что после отдыха или сна человек выглядит бледным, поэтому следует нарумянить себе лицо. Я взяла этот принцип себе на вооружение.

Л у. Чудесное оружие, баронесса!

П а у л ь Р е. Оружие что надо!

Н и ц ш е. И как же называется такая этика?

М а л ь в и д а. Путь самурая.

Л у. Нам, женщинам, это принцип вполне подходит.

П а у л ь Р е. Они смеются над нами, Фридрих.

М а л ь в и д а. Луиза, у тебя есть помпейский крем?

Л у. Нет. А зачем?

М а л ь в и д а. Им пользуются самураи. Я тебе подарю баночку.

Л у. Я, что бледна, я, что при смерти? (Смотрится в зеркало).

П а у л ь Р е. Ты прелестна!

Н и ц ш е. Зачем самураям помпейский крем?

М а л ь в и д а. А затем, дорогой Фридрих, что самурай должен выглядеть как вишнёвый цвет даже в час смерти.

Н и ц ш е. Мой философский ум позволяет сделать умозаключение, что речь идёт об эстетике смерти. А в чём же этика ваша?

М а л ь в и д а. Мне как идеалистке на закате эпохи, fin de si?cle, понятно, что речь идёт о готовности к смерти, перед лицом которой, как перед врагом, самурай не должен потерять лица своего. Бледность выдаёт страх. Это против этики самурая.

П а у л ь Р е. А, бледность - это симптом немужественности, поэтому самураи румянятся, так что ли?... Внешнее прикрывает внутреннее...

Н и ц ш е. Угу... Готовность сохранить красоту в присутствии смерти. Здесь красота будет равновелика духу...

Л у. Дух есть то, что мы сохраняем в присутствии смерти...

М а л ь в и д а. Обычно, когда самураи напиваются, они выглядят бледными на следующий день. Ну, разве это дело - идти на гибель с таким видом! Это говорит о вялости и неуверенности. Ну что это за воин, который собрался совершить ритуальное самоубийство, если у него на лице бледность! Красота должна быть сильной, яркой, энергичной...

П а у л ь Р е. Стало быть, самурайская этика - это эстетика смерти...

Н и ц ш е. Пожалуй.

М а л ь в и д а. Итак, чай, господа! Лу, что тебе сначала налить - молока или чая?

ЛУ. Сначала молока.

П а у л ь Р е. Почему сначала молока?

Л у. Мне нравится смотреть, как молоко меняет цвет под напором струи горячего черного чая.

Мальвида разливает.

Н и ц ш е. Видите, белое стало бурым... Так и в природе человека. Белое - это чистота сознания, а чай - это внешнее воздействие, которое меняет природу сознания. То же самое происходит с человеческой моралью... Она меняется в зависимости от обстоятельств жизни. У неё нет устойчивых оснований. Ведь человек - это сосуд...

П а у л ь Р е. Вот именно, сосуд, который удерживает духовное содержимое.

Н и ц ш е. Да, удерживает, пока не разбили этот сосуд как японскую вазу Мальвиды... И хорошо, если его содержимое не отравлено. (Поднимает чашку) Форма есть пустота, пустота есть форма.

М а л ь в и д а. А вам, Фридрих, что сначала налить, молока или чая?

Н и ц ш е. Чай вначале...

Мальвида разливает.

П а у л ь Р е. Что у вас происходит в чашке?

Н и ц ш е. Бурое начинает светлеть.

Л у. Другой процесс пошёл. Значит, всякое тёмное содержание человека можно подвергнуть просветлению.

П а у л ь Р е. Умница!

Н и ц ш е. А что воздействует на просветление?

П а у л ь Р е. Религия, вера.

Н и ц ш е. Опять вы за своё! Смирительная рубашка для разума твоя религия. Читал я твоё сочинение... Мне, пожалуй, никогда не доводилось читать что-либо, чему бы я в такой степени говорил про себя "нет", "нет", "нет". Альтруизм, сострадание, самопожертвование, самоотречение - ещё раз нет, нет, нет... Пауль, дорогой, это бред, тебе следует отречься от этих оснований для происхождения морали... Твоё "Происхождение моральных чувств" никуда не годится...

П а у л ь Р е (Обращаясь к Лу). Я тоже читать его не могу, он остроумен, но беден мыслями.

Л у. Мальчики не ругайтесь. У вас противоположные суждения о морали. Пауль - это теза, Фридрих - это антитеза, а я в вашем споре - синтез.

М а л ь в и д а. Давайте не будем заниматься этой буржуазной алхимией морали, кончайте синтез.

Л у. Это называется диалектикой. Читайте Гегеля. Друзья мои, а не повидаться ли нам с Тургеневым, не поехать ли нам в Париж?

Н и ц ш е. Да, его философия нигилизма изрядно потрепала нервы позитивистам...

П а у л ь Р е. После того, как ты её отредактировал.

М а л ь в и д а. Так, Пауль, а тебе что вначале налить - молока или чая?

П а у л ь Р е. Мне и того и другого сразу.

Н и ц ш е. Это беспринципно.

Мальвида не знает, за что взяться.

Л у. Давайте я поухаживаю за вами, Мальвида, пока Пауль думает.

М а л ь в и д а. Будь любезна.

ЛУ (наливая в чашку Мальвиды). Мальчики, вы поставлены перед ложным выбором. Неважно, что первым ты будешь наливать - чай или молоко. Это называется дуализмом. Важно другое. Выбор состоит в том, пить или не пить английский чай с молоком...

М а л ь в и д а. О чём вы задумались, Фридрих?

Н и ц ш е. О своём.

Л у. О философии?

М а л ь в и д а. О любви ему некогда думать...

Н и ц ш е (отрешённо). Философия, как я её понимал и переживал до сих пор, есть добровольное пребывание среди льдов и горных высот, искание всего странного и загадочного, всего, что до сих пор было гонимо моралью.

Л у. Добровольное пребывание среди льдов и горных высот... Недавно в одном анархическом издании я прочитала статью князя Петра Алексеевича Кропоткина о причинах оледенения Европы...

М а л ь в и д а. Чего нам ещё ожидать от будущего - или анархии, или оледенения Европы...

Н и ц ш е (отрешённо). Перспектива анархии и оледенения рождает потребность в новой морали. Долгий опыт, приобретённый мною в этом странствии по запретному среди льдов и горных высот, научил меня смотреть иначе, чем могло быть желательно, на причины, заставлявшие до сих пор морализировать и создавать идеалы...

М а л ь в и д а. Что ж тут думать, у каждого народа свои моральные ценности, подпитываемые традиционными предрассудками...

П а у л ь Р е. Я хочу показать Луизе моё родовое поместье.

М а л ь в и д а. Ты хочешь покинуть меня?

Н и ц ш е. Он намерен умыкнуть Луизу.

М а л ь в и д а. Этого нельзя допустить.

П а у л ь Р е. Уже всё решено, мы отъезжаем завтра.

М а л ь в и д а. Они сговорились против нас...

ЛУ. Что это?

М а л ь в и д а. Где?

ЛУ. Там. Слышите? Зу-зу-зу....

М а л ь в и д а. Зубы скрипят?

П а у л ь Р е. Это лошадь уснула, скрипит зубами под террасой...

М а л ь в и д а. Лошадь, которая напугала Фридриха?

ЛУ. Нет же... Зу-зу-зу...

П а у л ь Р е. А, это цикады. Они проголодались, видимо.

ЛУ. Бедняжки.

Лу сметает в ладонь крошки со стола, обходит каждого, сметая крошки. Стряхивает этот дар за террасу. Все молча наблюдают.

Л у. Отведайте моих крох, цикады!

М а л ь в и д а. Трещат безумолку, спать не дают...

П а у л ь Р е. У них любовный зуд.

М а л ь в и д а. Вечереет. Боюсь, что наш философский five o` clock скоро утонет в хоре цикад...

П а у л ь Р е. Вечереет.

Н и ц ш е. Вечереет.

Появляется Трина.

Т р и н а. Вечереет.

ЛУ. Вечереет. Ах, что за сон приснился...

П а у л ь Р е. Кому? Лошади?

ЛУ. Нет же, Пауль!

Н и ц ш е. Наверное, кучеру?

Л у. Несносные! Ни лошади, ни кучеру. Мне приснился!

М а л ь в и д а. Рассказывай, моя девочка!

Лу рассказывает сон. По ходу действия меняются декорации, согласно её сновидению. Входят рабочие сцены в белых халатах, переставляют декорации.

Л у. Представьте себе, я вхожу в огромный кабинет и вижу всюду книги, книги, книги в шкафах, на столе, на диване, на подоконнике, и всюду на книгах стоят цветы... Много цветов в горшках... Это общая комната, которая соединяется с двумя комнатами... Я живу в одной, а Фридрих с Паулем - в другой, и мы живём все вместе, живём втроём, счастливо, согласно инстинкту общительности, свойственного почти всем живым существам и даже цикадам... Я сижу на диване и читаю Фридриху: "Нравственное начало в человеке есть не что иное как дальнейшее развитие инстинкта общительности..."

В преображённое пространство сновидения Лу входит Трина с письмом в руках.

Т р и н а. Лежать лицом к лицу и смотреть друг другу в глаза... Вечность... Именно ради одной минуты, ради этого мгновения стоит жить, терпя многие годы боль и обиду, чтобы радоваться и ликовать только ради одной короткой секунды истинного счастья... Любить минуту, которая перекроет годы разочарования и одиночества, вот что значит это чувство по имени "любовь"...

Трина уходит. Все тихо напевают.

Н и ц ш е. Ангела не соблазнить, дружище, если будешь медлить.

П а у л ь Р е. Просто затащи его в подворотню, возьми его нахрапом, свой язык вонзи ему в рот,

ласкай его нежно, пока не обмякнет тело его.

ЛУ. Ангела не соблазнить, дружище, если будешь медлить.

П а у л ь Р е. Поставь его к стенке лицом, задери ему рубашку и пронзай его нежно,

пронзай до предела, пока не обмякнет тело его.

Л у. Пусть он стонет смущённо, обними, обними его крепко, пусть он кончит дважды, а то он смажет по морде.

Н и ц ш е. Не смотри, не смотри ему в лицо, если входишь в него, не ломай, не ломай, дружище, крылья его!

П а у л ь Р е. Не смотри, не смотри ему в лицо, если входишь в него.

ЛУ. Не ломай, не ломай ему крылья.

Н и ц ш е. Подскажи, подскажи ему, как надо двигать бедрами.

ЛУ. Скажи ему смелей держаться за твою тугую мошну!

П а у л ь Р е. Скажи ему, скажи, что не страшно падать, что не надо бояться...

Н и ц ш е. Пока висит он над землёй, пока висит он под небесами.

Л у. Не смотри, не смотри, не смотри ему в глаза, когда входишь в него!

П а у л ь Р е. Не ломай, не ломай, человек, не ломай ангелу крылья!



ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
Лу и Андреас

Сцена перемещается в будущее время. События реальны. Входят рабочие сцены в белых халатах, меняют декорации. Лу продолжает свой рассказ о сне. Она уже старая женщина. Лежит на кушетке. Рядом сидит её муж Андреас. Они говорят по душам впервые за сорок лет их совместной жизни.


Л у. Мы жили втроём несколько месяцев. Я рассталась с Паулем через пять лет нашей дружбы ради тебя. Пауль погиб во время прогулки в горах. Фридрих окончательно потерял разум... Смысл ушёл из его жизни

А н д р е а с. Без любви. Ты отняла у него любовь, и разум ушёл от него, прежде чем смерть его взяла... Ваши отношения с Ницше продолжались с мая по ноябрь 1882 года...

Л у. Он называл меня "родственными умом", "сестрой по духу", "зоркой как орёл и бесстрашной как лев", "гениальной русской", "нежданным подарком судьбы"...

А н д р е а с. Тебе это льстило.

Л у. Да. Ему было 38 лет, а мне 20. Своему наставнику Хендрику Гилоту, обеспокоенному нашим тройственным союзом так же, как моя мать и Мальвида, я писал, что у нас духовный союз. Фридрих был очень одинок - и как философ, и как человек. Непризнанный в академическом мире, он искал признания в моей любви. Устраивал сцены ревности из-за Пауля, передавал через него предложение руки и сердца. Мать его, особенно сестра, интриговали против меня... Я порвала с ним...

А н д р е а с. (продолжая). Отношения с Паулем продолжались до 1887 года...

Л у. Да, Пауль, бедный Пауль...

А н д р е а с. Все твои мужчины несчастны... И умерли.. Умер Райнер Рильке...

Л у. Бедный Пауль, бедный Фридрих, бедный Райнер... Одни философы неудачи, провала, падения, декаданса эпохи, другие смотрели на женщину как на собственность...

А н д р е а с. Что бы они значили без тебя?..

Л у. Власть пола играла с нами в свои игры, и мужчины проигрывали эту схватку с инстинктом. Я тоже шла на компромиссы.

А н д р е а с. Если бы не твои компромиссы с другими мужчинами...

Л у. Я тоже хотела быть счастливой, но главное свободной...

А н д р е а с. Свободной настолько, что никакой стыд тебя не смущал... За всю жизнь ты не позволила мне возлечь рядом с тобой. Но тем, кому ты позволяла, не были достойны тебя...

Л у. Они давали мне то, в чём я нуждалась. Откуда вам известны нужды женщины?

А н д р е а с. Зачем ты держала меня при себе все сорок лет?

Л у. Я не держала, ты был свободен. Я хотела, чтобы ты нашёл хорошую девушку и жену.

А н д р е а с. Я любил тебя. Ты мучила меня, и мои страдания оплатили твою свободу...

Л у. Я хочу, чтобы меня похоронили без имен и дат...

А н д р е а с. Это уже не будет моей заботой. Пусть кто-нибудь другой возьмёт эту заботу на себя. Твои книги сжигают фашисты... Что, твой друг ещё член Рейхстага или уже в застенках?

Л у. Зачем ты вспомнил о нём?

А н д р е а с. Мной ты никогда не интересовалась, больше Фрейдом да его психоанализом... И каково это быть "матерью русского психоанализа"?

Л у. А каково жить?



ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЁРТОЕ
Жизнь втроём

Действие возвращается в прошлое. Ницше в гостиной комнате. На столе стоит бюст Вольтера.

Н и ц ш е (читает открытку). "Душа Вольтера шлёт свои приветствия Фридриху Ницше".

Ницше за столом, пишет. Берёт письмо в руки, ходит по комнате, перечитывает.

Лу фон Саломе в Штиббе. Понедельник <Таутенбург, 26 июня 1882 г.>

Мой дорогой друг, в получасе пути от Дорнбурга, где наслаждался одиночеством старый Гёте, посреди великолепных лесов лежит Таутенбург. Здесь моя милая сестрица устроила для меня идиллическое гнездышко, которое станет моим убежищем на это лето. Вчера я вступил во владение им; завтра моя сестра уезжает, и я останусь один. Однако у нас есть одна договоренность, которая может снова привести ее сюда. Если, паче чаяния, Вы не найдете лучшего применения месяцу августу и посчитаете для себя приличным и удобным пожить здесь со мной среди лесов, тогда моя сестра сопроводит Вас из Байройта сюда, и Вы сможете поселиться с ней вместе под одной крышей (например, у пастора, где она сейчас живет: в местечке достаточно милых скромных комнат). Моя сестра (Вы можете расспросить о ней Рэ) будет в это время нуждаться в уединении, чтобы высиживать свои маленькие новеллы. Мысль о том, что она будет при этом вблизи от Вас и от меня, ей чрезвычайно приятна. - Да! Будем искренни до последнего, "до самой смерти"! Мой дорогой друг! Я ничем не связан и могу изменить свои планы, если Вы что-то планируете, с легкостью. Если же мне не суждено быть вместе с Вами, то просто скажите мне об этом - и Вам незачем мне что-то объяснять! Я Вам полностью доверяю: но это Вы и так знаете. Если мы друг другу подходим, то и наше здоровье обретет равновесие и во всем этом должен обнаружиться тайный смысл. Я до сих пор не думал о том, что Вы могли бы мне "читать вслух и записывать"; однако стать Вашим учителем было бы для меня желанной честью. Итак, чтобы быть до конца искренним: я ищу сейчас людей, которые могли бы стать моими наследниками; что-то я ношу в себе, чего нельзя почерпнуть из моих книг - и стремлюсь обрести для этого самую прекрасную и плодородную почву.Вот такой я эгоист! Когда я думаю об опасностях, угрожающих Вашей жизни, Вашему здоровью, моя душа переполняется нежностью; я не знаю, что еще могло бы так сблизить нас. И тогда мысль о том, что не только я, но и Рэ является Вашим другом, неизменно делает меня счастливым. Для меня истинное наслаждение представлять себе ваши совместные прогулки и беседы. Груневальд был слишком солнечным для моих глаз. Мой адрес: Таутенбург под Дорнбургом, Тюрингия. Всегда Ваш верный друг Ницше.

Смена действия. Та же комната. Ницше пишет, читает вслух.

"Генриху Кезелицу в Венецию. <Таутенбург, 13 июля 1882 г.>

...То стихотворение "К боли" принадлежит не мне. Это одна из тех вещей, которые обладают надо мной полной властью, мне еще никогда не удавалось прочесть его без слез; как будто звучит голос, которого я бесконечно ждал с самого детства. Это стихотворение моего друга Лу, о которой Вы еще не слышали. Лу - дочь русского генерала, ей двадцать лет; она зорка, как орел, и храбра, как лев, при этом она еще совершенный ребенок, которому, может быть, не суждено жить долго. Знакомством с ней я обязан фройляйн фон Мейзенбуг и Рэ. Сейчас она в гостях в семье Рэ, после Байройта она приедет ко мне в Таутенбург, а осенью мы вместе переедем в Вену. Мы будем жить в одном доме и вместе работать; ее чуткость к моему способу мыслить и рассуждать поразительна. Дорогой друг, я уверен, что Вы окажете нам такую честь и исключите понятие влюбленности из наших отношений. Мы друзья, и для меня неизменно святыми остаются эта девушка и ее доверие ко мне. В любом случае, у нее столько уверенности и такой сильный характер, она очень хорошо знает, чего хочет - невзирая на мнение всего света и не заботясь о нем. Все это должно остаться между нами. Если же Вы будете в Вене, это было бы чудесно! Итак, кто же мои самые драгоценные находки? Вы, потом Рэ, потом Лу. Ваш верный друг Ф. Н."

Ницше запечатывает письмо в конверт. Затемнение.


Входят Пауль Ре и Лу.

П а у л ь Р е. (вынимает деньги). Чтоб сделать дело доброе мгновенным, мы отпечатали по разным ценам билеты казначейские в один дукат, а также в десять, тридцать, пятьдесят...

ЛУ. Восторг на улицах неописуем, и вместе с населеньем мы ликуем...

Н и ц ш е. И вместо золота подобный сор в уплату примут армия и двор? Я поражаюсь, но не протестую.

Происходит смена декораций. Все выходят на улицу. Продолжают разыгрывать диалоги из "Фауста" Гёте.

П а у л ь Р е. Кто выйдет на прогулку в парк из вас, красавицу заметит у террас. Павлиньим веером прикрывши щёку, она на вас вполглаза взглянет сбоку и ждёт от вас не блёсток, не острот, не красных слов, а несколько банкнот. Вы носите их в боковом кармане, у сердца, как любовное посланье.

Н и ц ш е. Всегда Солдату отягчал кушак запас в него зашитых звонких денег.

П а у л ь Р е. Насколько легче вес таких бумаг! В молитвенник засунет их священник... (Обращаясь к Лу) Прости, что я в картину широты вношу такие мелкие черты.

Н и ц ш е. С билетами всегда вы налегке, они удобней денег в кошельке. Они нас избавляют от поклажи при купке ценностей и их продаже...


Все персонажи вновь находятся в комнате, погружены в чтение.

Н и ц ш е. Князя Кропоткина изгнали из Швейцарии...

Л у. Что ты читаешь, Фридрих?

Н и ц ш е. "R?volt?", новая социалистическая газета Карла Маркса, выходит с лета этого года. Князь Кропоткин, после выдворения из Швейцарии по требованию русского царя, выступил с речью перед английскими углекопами, читал лекции о русском движении, толпы криками "ура" приветствовали русских нигилистов... Кто они, Лу? Что за люди?

Л у. Бунтовщики - как следует из названия газеты ... Отрицатели дворянской морали.... О них писал ещё Иван Тургенев в романе "Отцы и дети" лет двадцать назад. Я принесу эту книжку, у меня есть она на немецком...

Н и ц ш е. Луиза, ты знакома с князем Кропоткиным?

Л у. Тургенев рассказывал о нём, когда мы встречались в Петербурге. Они симпатизируют друг другу.

Л у. А ты, Пауль, что читаешь?

П а у л ь Р е. Я читаю журнал "Девятнадцатое столетие". Читаю статью о том, как Ротшильды решили осушить Красное море, чтобы достать золото погибших кораблей... Также пишут об убийстве американского президента Джеймса Гарфилда. Сегодня годовщина смерти ... Пишут, что его убили за слова, которые он произнёс на инаугурации.

Л у. За какие?

П а у л ь Р е. "Тот, кто контролирует денежную массу любой страны, является полным властелином её промышленности и торговли... А когда вы поймёте, как просто вся экономическая система так или иначе контролируется несколькими влиятельными людьми, вам не понадобится объяснять, где причина депрессий и инфляций..." Спустя три месяца после этих слов, 2 июня 1881 года, он был убит...

Л у. Убить из-за слов? Возможно ли такое? Корни морали произрастают из собственности, а собственность - это кража, как говорит Прудон. Религия только охраняет этот институт власти - собственность. Мораль и деньги... Деньги не знают морали, а тем, кто не владеет деньгами, приходится утешаться христианской моралью...

П а у л ь Р е. Не из-за слов, а из-за денег убили... Он выступил против ростовщического капитализма банкиров.

Л у. Золотое правило ростовщиков: тот, кто контролирует золото, тот устанавливает правила морали... Деньги есть эквивалент души. Сколько денег у тебя на банковском счету, столько у тебя души. Похоже что Ротшильд - самый душевный человек на свете... Не воля к власти, а воля к капиталу породит сверхчеловека в лице ростовщика и менялы...

П а у л ь Р е. Ростовщический капитализм, а именно семейство Ротшильдов, придумал закон 1864 года о национальном банке США, который приведёт к монопольной власти над деньгами группы банкиров.

Н и ц ш е. Вот тогда мы поговорим о морали господина и раба в условиях нового мирового порядка. Раба божьего будет пасти святая церковь, а окормлять её станет ростовщический капитал...

Л у. Что ж, нам пора браться за политическую экономию.

Н и ц ш е. Ты начиталась прудоновских брошюрок... Что это у тебя в руке?

Л у. На сей раз читаю Трактат о самурайской доблести.

П а у л ь Р е. За что изгнали князя Кропоткина?

Н и ц ш е. Он анархист, проповедует безвластие....

Л у. Пока Фридрих пытается упразднить основы христианской морали, наш Кропоткин борется с буржуазным государством... Он будет, пожалуй, радикальней, чем философия нашего Фридриха.

П а у л ь Р е. Я не разделяю ни тот, ни другой радикализм.

Л у. Ты буржуазен, дорогой Пауль. Если бы ты не играл в рулетку, а думал о бедности и прогрессе...

П а у л ь Р е. Я христианин.

Л у. Одно и то же.

Н и ц ш е. Христианство разложило рабовладельческий способ производства и обеспечило рабов моралью и надеждой на спасение на том свете, и узаконила власть имущих. Мир господства и рабства стал поддерживаться сакральной идеологией христианства. Рабы превратились в рабочих, а феодалы в капиталистов. Христианская идеология уже выжила из ума, она трещит по швам и не может удержать государство в целостности. Нужна новая идеология и мораль. Время библейской морали прошло...

Л у. А зачем нужно государство? Кропоткин его отвергает. Он пишет, что....

П а у л ь Р е. Утопия....

Л у. ...Которая превратилась в теорию научного социализма и анархизма...

П а у л ь Р е. А как же Бог?

Н и ц ш е. Бог умер... Разве вы не слышали об этой вести? Мы переживаем эпоху, когда умер Бог. Один день без Бога длится век... Стало быть, ещё век терпеть капиталистический способ производства, а там придёт Антихрист...

П а у л ь Р е. Не надо ни государства, ни религии?

Л у. Кропоткин выступает за анархо-коммунизм. В новом обществе анархического коммунизма вера заменит религию... Анархизм - это вера без религии, общество без государства, творение без творца...

П а у л ь Р е. Ага, философия без философов, капитал без капиталистов, земля без крестьянина ...

Л у. Общины, кооперативы и артели должны сломать буржуазную собственность...

П а у л ь Р е. А семья?

Л у. Это буржуазный институт.

П а у л ь Р е. Любовь...

Н и ц ш е. Любовь как воля к власти...

Л у. Пусть я буду анархистка в любви, чем поддерживать буржуазные ценности...

П а у л ь Р е. Ты же выросла в дворянской семье, у тебя семь братьев, ты отвергаешь брак?

Л у. Избегаю брачных отношений в их буржуазном смысле.

Н и ц ш е. Любовь для мужчины - нечто совершенно иное, чем для женщины. Для большинства она, пожалуй, своего рода алчность, для некоторых же мужчин любовь - поклонение страдающему, сокрытому пеленой божеству.

Л у. Я не могу выйти за вас, ни за того, ни за другого. Я не приемлю никакой формы брака. К тому же, я живу на генеральскую пенсию своей матери. Выйдя замуж, я потеряю собственную маленькую пенсию, которая положена мне как единственной дочери русского дворянина...

Рабочие сцены меняют декорации.



ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ
Лошадь

Ницше выходит из комнаты снов. 1888 год. Ницше стоит на площади в Турине. Пышные усы, очки в золотой оправе, пальто на шелковой подкладке, насвистывает и напевает мелодию из "Прекрасной Елены" Оффенбаха. Возничий тащит за собой лошадь. Лошадь деревянная. Все встречаются напротив газетного киоска. Кучер начинает стегать лошадь. Ницше бросается к лошади, защищает её от ударов и пинков. Обнимает лошадь за шею. Гурьба детей смеётся над ним. Подходят два карабинера. Они берут Ницше под руки. Из газетного киоска выходит синьор Фино.


Ф и н о. Я знаю этого синьора, он покупает у меня газеты. Я отведу его домой. Не плачьте, синьор Ницше. Лошадь не пострадала.

Темная лестница. Четвёртый этаж. Комната. Кровать. Рояль. Стол. Книги. Фино раздевает Ницше, укладывает на диван.

Н и ц ш е. Так опускался сам когда-то я из истин моего безумья... Велю сейчас же расстрелять всех антисемитов... Дионис, Дионис возьми мой разум...

Ницше свернулся калачиком на диване. Читает. Входит Овербек с саквояжем в руке, он с дороги.

О в е р б е к. Боже, боже! Фридрих! Бедный Фридрих, как ты исхудал! Что с тобой?

Ницше бросается к нему, обнимает, задыхается от рыданий, что-то лепечет, опускается на пол. Фино приносит бромную воду. Ницше успокаивается, смеется. Подбегает к роялю, начинает колотить по клавишам. Поет сам себе песню. Срывает с себя одежды, скачет нагим по комнате, танцует, как голый сатир, как новый Бог, античный Дионис.

Н и ц ш е. Я цезарь мира сего!

О в е р б е к. Мой цезарь, мы отъезжаем в Швейцарию, нас ждёт король Вильгельм... Мы опаздываем на поезд

Н и ц ш е. Да, да... Шляпу мне, шляпу. (Фино водружает на его голову шляпу).

Шум поезда, гудки, стук колёс.



ДЕЙСТВИЕ ШЕСТОЕ
Несчастный ум

Персонажи стоят в разных сторонах сцены, ведут разговор, не видя друг друга.

Н и ц ш е. Жизнь творческого человека, особенно писателя-философа, рискованное предприятие. Ты выходишь на хрупкий лёд, чтобы перейти на противоположный берег, где тебя, как предполагаешь, ждёт истина, в то время как обыватель сидит на бережку и ни о чём не думает, чинит свои ботинки, копит деньги, а ты идёшь в одиночку. И вдруг проваливаешься на середине...

М а л ь в и д а. Мой друг, у вас есть стезя, в этом ваше счастье. Вы идёте наперекор всем, подрываете моральные основания христианского жизнеустройства этих людей, вы революционер, будоражите умы. Однако для атеиста в вас слишком много страсти. Так бунтовать может только узревший Бога. Вы не атеист, вы не антихрист, вы первохристианин как князь Мышкин.

Л у. Вы читали Достоевского?

М а л ь в и д а. Я не дурра.

Л у. Разумеется.

М а л ь в и д а. Те, против кого вы выступаете, едят тело Христово зубами, а вы не хотите следовать этому кощунству под названием "евхаристия"... Вы самый что ни на есть верующий в живого Христа!

Н и ц ш е. Я не противник Христа. Он предлагает нам крест существования. Этот крест должен скрепить жизнь и смерть. Я против того, чтобы церковь узурпировала его имя, чтобы узурпировала его тело. Его распятие есть мост через бездну, по которому должно пройти человечество к своему бессмертию, но оно не желает стать самим распятием. Философия, выстраивая своё "мыслю", впадает в интеллектуальное малодушие перед лицом равнодушной природы. Ей необходим дух сверхчеловеческий. Проблема этики произрастает не в отрыве от религии, а в разрыве декартовской формулы "мыслю, значит, существую". В разрыве между моим "я- мыслю" и моим "я - существую". В этот разрыв проваливается "Я" философии. Нужны сверхчеловеческие усилия, сверхчеловеческие страдания, чтобы мыслимое стало существющим, а существующее мыслимым. Область немыслимого затягивает меня. Меня могла бы спасти любовь - вот чего не хватает природе...

М а л ь в и д а. Это слишком мудрёно для стареющей идеалистки. Мне хотелось бы знать, что Вы думаете о Лу Саломе...

Н и ц ш е. Моя дорогая высокочтимая подруга, Вы хотите знать, что я думаю о фройляйн Саломе?

М а л ь в и д а. Давно уже ни одна юная девушка не внушала мне при первом знакомстве такой нежной симпатии, как она.

Н и ц ш е. Моя сестра Элизабет считает Лу ядовитым червем, которого нужно любой ценой уничтожить, - и поступает соответственно. Мне больно это видеть. Я люблю её...

М а л ь в и д а. Однако после Байрейта я уже не знаю толком, что мне и думать о ней...

Н и ц ш е. Мне самому ничего не хочется так сильно, как быть ей полезным и нужным - в самом высоком и скромном смысле этих слов.

М а л ь в и д а. Я так еще и не поняла, отчего распался ваш союз, но радуюсь, что Вы не остались на севере.

Н и ц ш е. Мои "интересы" до сих пор не находили у нее особого отклика; я сам (как мне кажется) вызываю у нее скорее не интерес, а пресыщение - признак хорошего вкуса в данном случае.

М а л ь в и д а. Быть может, Вам в Вашем одиночестве вновь, и в еще более проясненном обличии предстают древние боги, и тогда к Вам подходят Ваши собственные слова: "сколько же должен был выстрадать этот человек, чтобы стать таким прекрасным".

Н и ц ш е. Многое в ней устроено иначе, чем у Вас - и чем у меня: это выражается в каких-то наивных вещах, и в этой наивности для наблюдателя - так много очарования! Умна она необычайно - Рэ считает, что умнее нас с Лу никого нет, из чего явствует, что Рэ - льстец. Семейство Рэ обращается с юной барышней наилучшим образом, и Пауль Рэ (и в этом тоже) - образец деликатности и заботливости.

М а л ь в и д а (напевает). А ля труа, а ля труа... (Рвёт письма).

Н и ц ш е. Моя дорогая и уважаемая подруга, возможно, Вы хотели услышать от меня нечто иное о Лу, - и когда мы с Вами увидимся, Вы наверняка услышите еще и иное. Но писать об этом? Нет. И все же я прошу Вас от всего сердца сохранить для Лу то чувство нежного участия, которое Вы к ней испытывали. И даже более того! Одинокие люди ужасно страдают от воспоминаний. Не тревожьтесь, в сущности я солдат и даже в некотором роде "мастер тысячи самопреодолений" (так меня недавно окрестил, к моему удивлению, друг Родэ). Дорогая подруга, неужели же нет ни единого человека на свете, который бы меня любил?


Входит сестра.

Э л и з а б е т. Я тебя люблю, Фридрих...

Ницше начинает заговариваться, не обращая внимания на сестру. Следом входит доктор.

Н и ц ш е. Беззаконная монада! Ты кто?

Э л и з а б е т. Сестра твоя...

Н и ц ш е. Магдалина? (Падает на колени). Ты пришла! Мы завладеем Римом...

Э л и з а б е т. Я твоя сестра Элизабет, я пригласила психиатра.

Д о к т о р. Здравствуйте, господин Ницше.

Н и ц ш е. Угодно ли вам услышать одно из новых моих имён? В церковном языке существует таковое: я есмь... Антихрист... Я знаю только одного психолога, который жил в мире, где возможно христианство, где Христос может возникать ежемгновено... Это Достоевский. Но можно ли промахнуться, чем делая из Христа, который был идиотом, гения? Чем облыжно выводить Христа, который представляет собою противоположность героического чувства, героя? Это была самая суровая и мучительная зима в моей жизни... и не так уж важно, что послужило поводом к тому... настоятельная необходимость измучиться до смерти и посмотреть... помогает ли мне выжить моя цель.... Смерть Вагнера глубоким глухим раскатом грома...

Ницше уводят под руки. Элизабет перебирает письма, рвёт в клочья, сжигает.

Э л и з а б е т. Эта русская безбожница, эта финка, эта еврейка, она курит, пьёт, открыто живёт с этим беллетристом, свернула голову нашему бедному Фридриху! Как искусно она использует максимы Фрица, чтобы связать ему руки. Надо отдать ей должное - она

действительно ходячая философия моего брата!


В комнату врывается Ницше.


Н и ц ш е. Элизабет! Что ты делаешь, дорогая моя сестра?

Э л и з а б е т. Навожу порядок в твоих бумагах, мой дорогой брат.

Н и ц ш е. А почему дымом пахнет. У нас что-то горит?

Э л и з а б е т. Я сжигаю письма этой русской попрыгуньи, я разрушу всякое упоминание о вашей троице, о вашем философском кружке, который вы устроили втроём, став проживать под одной крышей!

Н и ц ш е. Вряд ли когда-либо между людьми существовала большая философская открытость, чем между мной и Лу.

Э л и з а б е т. Подожди, я ещё доберусь до твоих сочинений, мой дорогой Фридрих, моё имя будет стоять рядом, а не этой Саломе, я ещё наведу порядок в твоей философии, всё издам, прославлю тебя в веках. Отдай мне твою трость!

Н и ц ш е. Зачем, дорогая, я тебя не ударю.

Э л и з а б е т. Отдай! Я подарю её Гитлеру! Вот кто наследует "Волю к власти"! (Отнимает у Ницше трость).

Н и ц ш е. Я любил Лу. Она такая же русская, как и немка.

Э л и з а б е т. Полукровка! Она отказалась от конфирмации! Она сожительствовала с Паулем Рэ, когда ты воздыхал по ней и предлагал руку и сердце. Фридрих, несчастный, Фридрих! Они тебя бросили!

Н и ц ш е. Какая же она безбожница, сестра! Лу написала роман "В борьбе за Бога", это спустя три года после нашего знакомства в доме милой баронессы Мальвиды фон Майзенбуг. Я взглянул в книгу Рэ о совести - сколько пустоты, скуки и фальши! Говорить можно только о вещах, которые сам пережил. И совершено иначе я воспринял полуроман нашей неразлучной сестры Саломе, soeure inseparable Лу Саломе, забавным образом бросившийся мне в глаза в то же самое время. Всё формальное в нём по- девичьи расплывчато, а претенциозность - повествование доверено вымышленному старику - производит прямо-таки комическое впечатление. Но само дело изложено с полной серьёзностью и ничуть не принижено. Если эту девушку явно не привлекает вечно-женственное, то, может быть, привлекает вечно-мужское.

Э л и з а б е т. Да, да, да! Вечно-мужское, вечно-плотское!

Н и ц ш е. Говорят: "удовольствие" - и думают об усладах, говорят: "чувство" - и думают о чувственности, говорят: "тело" - и думают о том, что "ниже тела", - и таким образом была обесчещена троица вещей.

Э л и з а б е т. Понятны твои аллюзии, Фридрих, понятно за кем распределялись роли в вашем тройственном союзе. И вообще, прекрати говорить афоризмами, оставь их для потомков. Пусть они ломают головы, а я уж позабочусь об этом!

Н и ц ш е. Я несчастный. Лишь тот порочный человек несчастен, у кого потребность в пороке растёт вместе с отвращением к пороку - и никогда не зарастает им...



ДЕЙСТВИЕ СЕДЬМОЕ
Белое безмолвие

Ницше стоит на сцене один среди белого безмолвного безбрежного пространства, не имеющего границ и очертаний. Он пробирается сквозь ветер и снег, оглядываясь назад.


Н и ц ш е. В жару неведомых доселе лихорадок, колющей дрожью объятый от льдистых игл мороза, тобой гонимый, о Мысль! Беззвестная! Сокрытая! Ужасная!

Э х о. Беззвестная! Сокрытая! Ужасная! Ужасная, ужасная, ужасная...


Ницше срывает с себя одежды, которые заметает снегом. Ницше сливается с белым пространством. Он становится почти невидимым.

Н и ц ш е. Радуйтесь, демоны!

Э х о. Радуйтесь, демоны!


На сцену выбегает ватага пьяных студентов. Они распивают вино, веселятся, кричат, что-то декламируют из Заратустры, кружатся, исчезают.

Н и ц ш е. Лу, лу, лу... Любовь моя, возлюбленная, Луиза, Лу... Я твоя беззаконная монада. Верни мой разум...

Входят Римские легионеры, хватают Ницше, привязывают к столбу, вонзают в него копья.

Все персонажи стоят и напевают песню Бертольда Брехта.


Engel verfгuehrt man gar nicht oder schnell.
Verzieh ihn einfach in den Hauseingang
Steck ihm die Zunge in den Mund und lang
Ihm untern Rock, bis er sich nass macht, stell

Ihn das Gesicht zur Wand, heb ihm den Rock
Und fick ihn. Stoehnt er irgendwie beklommen
Dann halt ihn fest und lass ihn zweimal kommen
Sonst hat er dir am Ende einen Schock.

Ermahn ihn, dass er gut den Hintern schwenkt
Heiss ihn dir ruhig an die Hoden fassen
Sag ihm, er darf sich furchtlos fallen lassen
Dieweil er zwischen Erd und Himmel haengt -

Doch schau ihm nicht beim Ficken ins Gesicht
Und seine Fluegel, Mensch, zerdrueck sie nicht.


Главные персонажи лечат Ницше искусствами.

Рабочие сцены вносят реквизит, обставляют помещение в стиле греческого храма. Высятся в ряд колонны. Это люди под белыми покрывалами. Ницше восседает на троне, как греческий бог Дионис. Выходит Лу в образе Саломеи, исполняет танец семи покрывал. Преподносит на блюде голову, похожую на голову Нише. Танец Заратустры. Мальвида поёт арию. Все уходят. Ницше встаёт, прихрамывает. Обращается к статуям со словами.

Н и ц ш е. Я беззаконная монада, я беззаконная монада. Друзья, открою душу вам вполне: если бы был Бог, то как я мог бы допустить, что я не Бог? Итак, Бога нет.

Греческие статуи оживают, кружатся в танце и нашёптывают слова на "L".

С т а т у и. Leben, Liebe, Lust, Lachen, lecht, Licht, lispeln, Lilie, Lotos, Lax, List, lumen, Lappen, Lamm, Last, Letum, lahm

Ницше окружают бордельные девушки, демонстрирующие свои прелести.



ДЕЙСТВИЕ ВОСЬМОЕ
Генри Лу и Ницше

Генри Лу, писатель, псевдоним Луизы фон Саломе. Она переодета в униформу гитлерюгенда. Комната Ницше. В комнате кресло, фортепьяно, стол с книгами, на окне горшок с цветком. Ницше музицирует за фортепьяно. Что-то из своих мелодий. Играет долго, взволнованно, страстно. Потом хлопает крышкой фортепьяно, встаёт и ходит по комнате. Закуривает. Садится в кресло. Берёт в руки книгу, читает вслух.


Н и ц ш е. Был однажды мальчик, которому говорили и намёками и прямо: "Тот, кого ты считаешь своим отцом, не настоящий твой отец!" Это опечалило ребёнка и заставило его задуматься, и наконец он так в душе сказал самому себе: "Нет ничего лучше на свете, как настоящий отец!" И когда ребёнок начал молиться, первой его молитвой было: "Боже, Дай мне настоящего отца!" Ребёнок рос, а вместе с ним росла и его тайная любовь и его молитва: среди женщин и жрецов вырос юноша. Юноша среди женщин и жрецов вырос задумчивым и робким перед любовью и даже перед словом "любовь". Задумчивым и жаждущим росы любви, как тимьян ночью. Жаждущим и робко дрожащим перед этой жаждой, любящим ночи, потому что ночи полны сладострастия и благоухающего фимиама. Фимиама жрецов и невинностью женщин благоухала его душа: но стыдилась ещё этого благоухания. И как молился юноша о том, чтобы женщина полюбила его, так молился он и о любви отца, и стыдился своей молитвы.

Ницше роняет книгу. Начинает рыдать. Его рыдания прерывает стук в дверь.

Н и ц ш е. Какого чёрта!

Открывается дверь. На пороге появляется юноша в униформе гителрюгенда.

Н и ц ш е. Вы кто?

Г и т л е р ю г е н д. Ваш друг. Генри Лу.

Н и ц ш е. С чего вы взяли, что я ваш друг, любезный? Я вас не знаю. У меня нет друзей.

Г и т л е р ю г е н д (робко). Мы друзья по духу, а дух не имеет границ.

Н и ц ш е. Дух, дух! К чёрту дух! В мире нет ничего, кроме воли.

Г и т л е р ю г е н д. Воли к чему?

Н и ц ш е. (резко). Воли к власти.

Г и т л е р ю г е н д. К власти того, кто всегда против.

Н и ц ш е. Я болен, я умираю.

Г и т л е р ю г е н д. Нужно быть Богом, чтобы умереть.

Н и ц ш е. Бог умер во мне!

Г и т л е р ю г е н д. Свято место пусто не бывает. Бог - это вы, мой отец.

Н и ц ш е. Отец, отец... Отец не тот, за кого мы принимаем...

Г и т л е р ю г е н д. Я хочу быть вашим секретарём. Записывать за вами все ваши мысли.

Н и ц ш е. Мысль есть воля, всё остальное литература, попытки стиля.

Г и т л е р ю г е н д. Стиль есть мускулы мысли.

Н и ц ш е. Мыслить - значить метать копья, а не плести кружева, как наша немецкая профессура.

Г и т л е р ю г е н д. Нужна звериная хватка, прыть, оскал, рык!

Ницше рычит на Гитлерюгенда Рычат друг на друга. Ходят кругом. Становятся на четвереньки, кидаются друг на друга, сдирают одежды, рвут их на куски.

Г и т л е р ю г е н д. Вот ваши мысли, вот эти клочья одежды.

Н и ц ш е. А вот твои жалкие мысли, гитлерюгендишко!

С этими словами они разрывают одежды под музыку Вагнера.

Г и т л е р ю г е н д. Я люблю тебя, Фридрих. Я люблю твою философию, ибо в ней клокочет жизнь, а не плесень немецкой философии, покрывшая мозги нашей профессуры. Идём, идём, идём в жизнь! Уедем отсюда, уедем скорей, в джунгли, к гаучо великой Патагонии, в южную Америку...

Н и ц ш е. Едем, едем! К дикарям, к людоедам... Хочу есть, съел бы молодого тасманца, если б их не съели англосаксы. Пусть эти дикари съедят нас вместе с нашими европейскими мозгами.


Падают на пол, обнимаются, катаются, срывая остатки одежды...


Г и т л е р ю г е н д. Моисея прогоним с горы! Дадим ему пинка!

Н и ц ш е. Да, дадим ему пинка, пусть катится в тартарары!

Г и т л е р ю г е н д. В тартарары!

Н и ц ш е. Это наш бунт против абсолюта немецкой философии!

Г и т л е р ю г е н д. Бунт, бунт!


В дверях стоит хозяйка. В руках у неё поднос с одной чашкой кофе.


Х о з я й к а. Ну, что за бунт вы устроили в комнате, расшумелись, одежду изорвали, господин Ницше?

Н и ц ш е. Простите, мадам, мы резвились, то есть занимались физическими упражнениями для укрепления мысли.

Х о з я й к а. Это хорошо, это полезно! Но уймитесь же, наконец. Извольте выпить кофе.

Н и ц ш е. Спасибо, мадам. Поставьте на стол. А почему одна чашка кофе? У меня посетитель...

Х о з я й к а. Где?

Н и ц ш е. Да вот же он! (Показывает)

Х о з я й к а. Ах, простите! Я не заметила. Сейчас принесу вторую чашку.


Хозяйка ставит поднос кофе на стол.

Х о з я й к а. Я прощаю вам, господин Ницше, это беспорядок. Я, как вегетарианка, ценю вас бесконечно! От вашего имения я открываю общество вегетарианцев. Вы будете его почётным членом. Берегите себя, вы нам нужны.

Н и ц ш е. Спасибо Вам! Хоть кто-то ценит мой вклад в культуру. Вы единственная немка, к которой я питаю благосклонность, не считая моей сестры. Я вижу вы человек действия, а не рассуждения.


Хозяйка кланяется.

Х о з я й к а. Бедный, бедный Фридрих. Пора ставить ему клизму. Помоги ему Бог!

Уходит.


Н и ц ш е. Она вегетарианка, однако, мы любим мясо, мы любим плоть, мы любим наши инстинкты. А инстинкты есть наше орудие против привычек мышления.

Г и т л е р ю г е н д. Я проголодался, мои инстинкты зовут...

Н и ц ш е. Как вас зовут, любезный друг?

Г и т л е р ю г е н д. Называйте меня Дионисий.

Н и ц ш е.. Прекрасное ваше имя, прекрасны ваши формы, я бы съел вас, как дикари съедают своих пленников... Читали этого немца, Ганса Штадена, пленника, спасшегося от съедения бразильскими дикарями?

Г и т л е р ю г е н д. О да! Ганс Штаден! Вкусный был француз... Я против общества вегетарианцев, мы пойдём есть мясо. Одевайтесь!

Н и ц ш е. А что, так нельзя?

Г и т л е р ю г е н д. В нашем обществе нельзя.

Н и ц ш е.. Как это скучно!

Г и т л е р ю г е н д. Господин Ницше, я хочу вам признаться.

Н и ц ш е. Валяйте.

Г и т л е р ю г е н д. Я ваш сын по духу и по плоти.

Н и ц ш е. Ну что ж, сын мой, идёмте.

Г и т л е р ю г е н д. Так вы признаёте меня своим сыном?

Н и ц ш е. Если вам угодно.

Г и т л е р ю г е н д. Отец, ты мой Антихрист. Я думал, что сердце моё вычерпано до дна, но там ещё земля сыра и сочится тихая вода, чтоб губы освежить...

Н и ц ш е. Моею кровью...

Гитлерюгенд бросается к Ницше, обнимает его и целует. Ницше накидывает плащ.

Входит хозяйка.

Х о з я й к а. Куда вы, господи Ницше?

Н и ц ш е. В Южную Америку, к сестре.

Х о з я й к а. Не задерживайтесь, возвращайтесь скорей! К вам ещё придёт русский доктор Павлов ставить клизму...



ДЕЙСТВИЕ ДЕВЯТОЕ
Ницше и Наденька

Ницше лежит на кушетке, отмахивается от мух.


Н и ц ш е. Mihi ipsi scripsi! Mihi ipsi scripsi! Mihi ipsi scripsi! (В комнату входит женщина.) Кто вы? Что вам угодно?

Н а д е н ь к а. Вы что забыли? Я же ваша новая сиделка, Наденька, русская. Пришла к вам.

Н и ц ш е. Простите. Я вас не узнал. Расскажите что-нибудь.

Н а д е н ь к а. Мы, русские, дорогой Фридрих, большие мечтатели, любим пофилософствовать. Как сказал доктор Чехов "В России нет философии, но философствуют все, даже мелюзга".

Н и ц ш е. Он будет меня лечить?

Н а д е н ь к а (не обращая на вопрос, продолжает). А вот Владимир Ильич не такой. Его мечта и его философия не расходятся с делом. Он как скажет, так и сделает. За это я его люблю. Он человек действия. Скоро мы поднимем русский народ на борьбу с буржуазией. Вы нам пригодитесь в борьбе с буржуазной культурой и религией. Вот посмотрите, что вы читаете? Это же макулатура! Долой! Гёте, Байрон, Гегель, Шопенгауэр, Прудон, Платон, Толстой. Что за набор! Всё это нам не пригодится в нашем будущем справедливом мире. А зачем вам пастернак? Он уже высох. Мы такие овощи искореняем. Извините за выражение, я должна учиться быть ближе к народу. Вот я вам принесла книжку, "Государство и революция", вдохновлённую вашим "Антихристом". Изучайте, конспектируйте.

Н и ц ш е. Оставьте хоть Байрона.

Н а д е н ь к а. На что вам Байрон, батенька? Он же англосакс, а они всегда вредили России, эти англосаксы подменили Петра Первого, убили Павла Первого, натравили Наполеона на Россию, организовали Крымскую войну, прикормили Горбачёва, который сдал СССР. А теперь ни тпру, ни ну... Если бы у меня был автомат Калашникова... И ды-ды-ды - всё Политбюро, херась!

Н и ц ш е. Наденька, я сойду с вами с ума. Что вы несёте! Какое Политбюро? Байрон боролся за освобождение греков.

Н а д е н ь к а. Это правда, боролся. Греков надо спасать... Пусть будет, пусть...

Н и ц ш е. Наденька, скажите, а вы знакомы с доктором Павловым?

Н а д е н ь к а. С Иваном Петровичем?

Н и ц ш е. С ним...

Н а д е н ь к а. Вы его боитесь?

Н и ц ш е. Как вам сказать?

Н а д е н ь к а. Как на духу. Он не причинит вам боль. Он добрячок.

Н и ц ш е. Что вы, пусть причинит. Я не буду против, если он...

Н а д е н ь к а. Ну, так что ж вы беспокоитесь?

Н и ц ш е. Природное любопытство.

Н а д е н ь к а. Иван Петрович большой мечтатель. Он будет изучать ваш мозг. Он очень интересуется морфологией мозга. Он очень хорошо режет, прямо-таки виртуоз в хирургии, как Берлиоз в музыке, извините за каламбур. У вас, дорогой Фридрих, плохо с пищеварением, что-то с вашими пищеварительными железами происходит неладное. Мясо вам не дают... Возможно, вам потребуется операция маленького желудочка. Он дока в этом деле. Сколько он изрезал собак, пока добился успеха. Он советовался с патологоанатомами, те отговаривали его, мол, ничего не получится, а он возьми да и располосуй желудочек... "Ничего не выйдет", - говорили патологоанатомы. Вышло! Пёс по имени Дружок выручил его. А доктор Хижин успешно защитил в 1894 году диссертацию. Иван Петрович подтрунивал потом над патологоанатомами: "Копаются только в мертвечине, ничего в живом не смыслят!"

Н и ц ш е. Вот-вот-вот! Как он сказал?

Н а д е н ь к а. "Копаются только в мертвечине, ничего в живом не смыслят!"

Н и ц ш е. Как верно! Ай да русский доктор! Ну, молодец. Это относится ко всей нашей немецкой философии. У нас нет живых философов. Одни патологоанатомы в философии! Зовите его, зовите! Я хочу с ним пообщаться.

Н а д е н ь к а. У вас, господин Ницше, наблюдается сильное слюноотделение, когда вы крыситесь на христианство. Это действие щитовидной железы. Когда будете с ним разговаривать, прикрывайте рот рукой, хорошо?

Н и ц ш е. Хорошо.

Н а д е н ь к а. Был такой случай. У Павлова работал врач Гейнац. Он изучал функции щитовидной железы у собак. Он не удалял и наблюдал появление судорог и смерть. Тогда он применял предварительное удаление поджелудочной железы, селезёнки половых желез, и эта операция не изменяла результат экстирпации щитовидной железы. Далее Гейнац попытался сшивать кровеносные сосуды оперированных собак. Иван Петрович Павлов очень интересовался таким сшиванием собак и МЕЧТАЛ о том, чтобы способ перекрёстного кровообращения применить для изучения пищеварения. Иван Петрович не раз говорил о той увлекательной проблематике, которая открылась бы перед физиологами, если они сумели бы добиться успеха в операциях перекрёстного кровообращения. Однако, средств и энергии не хватило у него на то, чтобы осуществить эту МЕЧТУ!

Н и ц ш е. Какие мечтатели эти русские! А вы, Наденька, о чём мечтаете?

Н а д е н ь к а. Скорей бы революция, а то я устала ждать... Революция это как операция по перекрёстному кровообращению. Я надеюсь, что у Владимира Ильича хватит средств и энергии совершить свою операцию.

Н и ц ш е. А Владимир Ильич это кто будет?

Н а д е н ь к а. О, он провидец, как Моисей!

Н и ц ш е. Он что, еврей?

Н а д е н ь к а. Нет, он калмык.

Н и ц ш е. А дикари! Хазары! Это всё те же иудеи. Так зачем мне ехать в Амазонию, если в России есть дикари.

Н а д е н ь к а. Да, поезжайте к нам. Мы вас будем показывать как уникальный случай человечества.

Н и ц ш е. Я мечтаю, чтобы у меня было две головы.

Н а д е н ь к а. Что за прихоть?

Н и ц ш е. Одна голова занималась бы искусствами, а другая - наукой.

Н а д е н ь к а. Пусть этим занимаются филологи... Может быть нам попробовать лоботомию мозга?

Н и ц ш е. Что это такое "лоботомия"?

Н а д е н ь к а. Это медицина будущего, Фридрих. В нашем будущем государстве этим способом будут лечить инакомыслие.

Н и ц ш е. Вы считаете, что инакомыслие есть заболевание?

Н а д е н ь к а. Идеи, противоречащие нашим целям, есть заболевание.

Ницше становится на четвереньки, что-то ищет, ползает по комнате.

Н а д е н ь к а. Что вы там ищете?

Н и ц ш е. Бога, Наденька. Он куда-то запропал.

Н а д е н ь к а. Я вам помогу.

Наденька опускается на пол, тоже ползает по комнате.

Н а д е н ь к а. Я нашла его! Вот он!

Н и ц ш е. Дави его!

Наденька и Ницше топают ногами, приговаривая в один голос: "Изыди, изыди!"

Н а д е н ь к а. Сыграйте, что-нибудь...

Ницше садится за рояль, играет "Гимн к жизни".

Н а д е н ь к а. Что это?

Н и ц ш е. Это любовь всей моей жизни, Лу Андреас-Саломе, дочь русского генерала, Луиза Густавовна Саломе... (Продолжает играть)


Н а д е н ь к а. Любовь, любовь... Это единственная ценность, которая осталась не развенчанной. Однажды я заглянула в записную книжку доктора Чехова. И знаете что прочла?

Н и ц ш е. Не имею понятия.

Н а д е н ь к а. Догадайтесь методом дедукции и редукции. (Ницше задумался). Ладно, не ломайте голову. В записной книжке Чехова было нацарапано: "Любовь. Или это остаток чего-то вырождающегося, бывшего когда-то громадным, или же это часть того, что в будущем разовьется в нечто громадное, в настоящем же оно не удовлетворяет, дает гораздо меньше, чем ждешь".

Н и ц ш е. Мыслитель! Лу говорила мне: "Ничего так не искажает любовь, как боязливая приспособляемость и притирка друг к другу... Но чем больше и глубже два человека раскрыты, тем худшие последствия эта притирка имеет: один любимый человек "прививается" к другому, это позволяет одному паразитировать за счет другого, вместо того чтобы каждый глубоко пустил широкие корни в собственный богатый мир, чтобы сделать это миром и для другого".

Н а д е н ь к а. Какая она была?

Н и ц ш е. Я покажу вам фотографию. (Ницше кидается на пол, достаёт из-под кушетки. Протягивает.) Вот!

Н а д е н ь к а. Красивая. Кого-то напоминает мне. Какую-то актрису, Ольгу Книппер!

Н и ц ш е. Заратустру! Она - мой Заратустра! Мой новый бог!

Ницше пускается в пляс.

Н а д е н ь к а. Не бегайте, закружится голова. Стало быть, тот, кого называют Заратустра, была ваша возлюбленная, Лу?

Н и ц ш е. Она моя боль, моё страдание, моё мучение, моя страсть, моё наказание...

Н а д е н ь к а. Несчастный... Позвольте, я вынесу ваше судно. (Берёт судно и направляется к двери.)

Н и ц ш е. Да, да. Не уходите далеко, не уходите за горизонт смысла.

Н а д е н ь к а. Что вы, господин Ницше, в вашем европейском палисаднике философии разве заблудишься, вы единственный дуб среди этого кустарник, да и тот выдернут с корнями.

Н и ц ш е. Погодите!

Н а д е н ь к а. Чего изволите?

Н и ц ш е. Могу просить вас об одолжении?

Н а д е н ь к а. Позволяю.

Н и ц ш е. Поднимите подол.

Н а д е н ь к а. Вы с ума сошли, господин философ. Что вы хотели увидеть под моим подолом?

Н и ц ш е. Русскую философию. Судя по вашему уму, она не такая плоская, как немецкая.

Н а д е н ь к а. Спасибо за комплимент, хер филозофф. Это дозволено видеть только Владимиру Ильичу, вся его философия изложена в "Государстве и революции" и в философских тетрадях, вы там квалифицируетесь как идеалист. Поднимите подол вот у этой книжки в красненькой обложке...



ДЕЙСТВИЕ ДЕСЯТОЕ
Чехов и Ницше

Купе стратосферного поезда "Берлин-ВладивостокЪ".


Ч е х о в. С таким философом, как Нитче, я хотел бы встретиться в вагоне или на пароходе и проговорить с ним целую ночь. Философию его, впрочем, я считаю недолговечной. Она не столь убедительна, сколь бравурна. У нас его переводят? Ну да ладно! Уже ни к чему, поздно...

П р о в о д н и к. Дамы и господа, наш экспресс отправляется. Гостей прошу покинуть вагон.

О л ь г а Л е о н а р д о в н а К н и п п е р. Прощайте мой великий русский писатель. (Целует).

Ч е х о в. Прощай моя великая бездарная русская актриса! Прости, я хотел сказать "обездоленная русская актриса". Не заигрывайся с этим проходимцем, Немировичем-Данченко, мой милый заячий хвостик. Мне тебя будет не хватать. (Целует).


Чокаются бокалами с шампанским. Выпивают. Книппер уходит, сталкиваясь в дверях с Ницше.


Н и ц ш е. Здравствуйте!

Ч е х о в. Добрый день! Не хотите шампанского?

Н и ц ш е. Вы любезны. Мне давно никто не предлагал шампанского.


Садится напротив. Поезд трогается. Чехов наполняет бокалы.


Ч е х о в. Ну, с Богом! Прощай жизнь, прощай Германия, прощай Россия!

Н и ц ш е. Вы откуда?

Ч е х о в. С курорта. Лечился.

Н и ц ш е. Что вы говорите! Я тоже лечился. Между нами определённо есть что-то общее...

Ч е х о в. Да, мы едем в одном экспрессе, в одну сторону.

Н и ц ш е. У нас одно направление...

Ч е х о в. Что не означает одну цель...

Н и ц ш е. Хотя место назначения, пожалуй, одно.

Ч е х о в. Есть сходство и есть различие.

Н и ц ш е. Отчего вы лечились?

Ч е х о в. Я лечился от неизлечимой болезни, чахотка называется.

Н и ц ш е. Сочувствую вам. Я тоже лечился от неизлечимой болезни. В одну из моих поездок по Италии в конце 70-х годов я познакомился с девушкой. Она была мила ко мне. Но любовь оказалась жестокой.

Ч е х о в. Понимаю. Любовь - это неизлечимо.

Н и ц ш е. Это трение органов с выделением слизи.

Ч е х о в. Марк Аврелий!

Н и ц ш е (огорчённо). Вы читали! Я не понимаю, какая мораль следует из этого определения любви?

Ч е х о в. Уже никакой.


Ницше отвернулся в окно.


Н и ц ш е. Львы, барсы, носороги, верблюды, белые лилии. Удивительная страна Россия! Торжество смерти!

Ч е х о в. К несчастию, я не философ и не богослов, а то поговорили бы о том, как являются народы прошлого, настоящего и будущего...

Н и ц ш е. Пропала жизнь!

Ч е х о в. Таки пропала?

Н и ц ш е. Да, ведь я уже мертвец.

Ч е х о в. Значит, выпьем ещё по бокальчику. Так хочется умереть, глядя на всю эту красоту! (Распечатывает конверт. Читает.) "Здравствуйте, доктор Чехов! Пишет вам гитлерюгенд техникума. Люблю читать Шопенгауэра, Ницше. Всерьез увлекся фашизмом, а если быть точнее, подался в национал-социалистическое "русло". От корки до корки прочел "Майн кампф", "Адольф Гитлер" (Вернер Майзер) и многое этому подобное. Прочитав Шопенгауэра, я превратился в пессимиста. Я никак не могу понять, почему игнорируют национал-социалистическую идеологию? Хотя я знаю, в чем дело!

Н и ц ш е. Я сойду с ума с этими гитлерюгендами. Никакого критического ума! (Чехов разрывает письмо на мелкие клочки, выбрасывает в окно.) Они летят, как перелётные птицы. Вы не боитесь доверяться современной технике?

Ч е х о в. Куда опаснее доверяться идеям.

Н и ц ш е. Женщинам опасно доверяться!

Ч е х о в. Вы правы. После идей опасней всего женщина.

Н и ц ш е. Видимо, мы пили из одного источника - разочарования.

Ч е х о в. Напоследок сделаю глоток шампанского. Вы знаете, мой бедный друг, что со мной случилось?

Н и ц ш е. Что?

Ч е х о в. Ich sterbe.

Н и ц ш е. Будьте здоровы!

Ч е х о в. И вам того же искренне желаю.

Н и ц ш е (отхлёбывая шампанское). Жажда глубокой боли.

Ч е х о в. Жажда...

Н и ц ш е. Жажда абсолюта прошла... Когда страсть проходит, она оставляет после себя тёмную тоску по себе и, даже исчезая, бросает свой соблазняющий взор. Очевидно, нам доставляло особое удовольствие терпеть удары её бича. Более умеренные чувства кажутся по сравнению с ней безвкусными. По-видимому, бурное страдание все же предпочтительнее вялого удовольствия.

Ч е х о в. С кем имею честь быть знакомым?

Н и ц ш е. Падший ангел, литератор Фридрих Ницше.

Ч е х о в. Антон Чехов, тоже литератор.

Н и ц ш е. Я же говорил, что у нас много общего.

Ч е х о в. Никогда не думал, что смерть может быть таким увеселительным путешествием. Смерть предоставляет человеку полную свободу действий.

Н и ц ш е. Это "Cart blanch" для недеяния. (Чехов достаёт книгу.) Позвольте полюбопытствовать.

Ч е х о в. Пожалуйста. (Протягивает книгу).

Н и ц ш е. Это что? Кириллица? Я думал вы поляк, акцент у вас славянский. Моя возлюбленная, Луиза Густавовна Саломе, научила меня русской азбуке. (Читает по слогам). СМЕРТЬ ИВАНА ИЛЬИЧА. ГРАФ ЛЕВ ТОЛСТОЙ.

Ч е х о в. Ну вот, ещё одно сходство между нами. Наши возлюбленные - полунемки, полурусские...

Н и ц ш е. Я полуполяк.

Ч е х о в. Мещанин.

Н и ц ш е. Ну и книжку вы взяли в дорогу!

Ч е х о в. По назначению.

Н и ц ш е. К сожалению, не имел удовольствие читать ваших произведений.

Ч е х о в. Я тоже. Кстати, какую из книг вы порекомендовали бы вашему начинающему читателю, то есть мне?

Н и ц ш е. Если в дороге, то, пожалуй, "Утреннюю зарю".

Ч е х о в. Название претенциозное.

Н и ц ш е. Такие книги, как эта, не предназначены для того, чтобы их читали от начала до конца или вслух.

Ч е х о в. Угу.

Н и ц ш е (продолжает). А для того, чтобы в них погружались с головой, особенно на прогулке или во время поездки.

Ч е х о в. Дорожное чтиво. Для дорожного чтива суфражистки берут обычно Арцыбашева...

Н и ц ш е. Вы должны быть готовы к тому, что будете прилипать к страницам глазами, а потом отрывать от них взгляд снова и снова - и не находить ничего знакомого вокруг вас. (Ницше смотрит в окно.) Где это мы? Смотрите, что-то летит за нами?

Ч е х о в (выглядывает в окно). Пожалуй, это шестикрылый Серафим.

Н и ц ш е. Сфотографирую на память. (Достаёт мобильный телефон, щёлкает.) Взгляните, господин Чехов, как получилось!

Ч е х о в. Какая диковина! (Ницше перелистывает "Смерть Ивана Ильича".) Его страхи по поводу его смерти (тычет пальцем в книгу) не чужды нам. Я испытываю только омерзение к смерти, а не страх. Если после смерти уничтожается индивидуальность, то жизни нет. Я не могу утешиться тем, что сольюсь с дохлыми мухами в мировой жизни, которая имеет цель... Отнесут тебя на кладбище, возвратятся домой и станут чай пить и говорить лицемерные речи. Очень противно об этом думать.

Н и ц ш е. Вы не верите в вечное возвращение?

Ч е х о в. Земля круглая, и мир круглый...

Н и ц ш е. Давно ли мир округлился, господин Чехов? А что если этот мир имеет форму додэкаэдра, вписанного в куб? Разве наука геометрии может внушить нам какую-либо уверенность? Платон говорил в диалоге "Тимей", что эту фигуру двенадцатигранника "бог определил для Вселенной и прибегнул к нему в качестве образца". Но как геометрия связана, прости господи, с метафизикой? Вот Спиноза, он взялся за этот метод...

Ч е х о в. Спиноза, Спиноза - в голове заноза.

Н и ц ш е. А разве с вами не случались приступы дежавю, будто вы уже были в этом мире?

Ч е х о в. А мы с вами уже где-то встречались?

Н и ц ш е. Как-то раз, на водах... Быть может. А хотелось ли вам заглянуть в будущее, господин Чехов?

Ч е х о в. Как далеко? Достаточно пересечь линию перемены дат, и вы в будущем...

Н и ц ш е. Возможно ли угадать, насколько продолжительное существование предстоит человечеству? Очень ли далеко оно уйдёт вперёд? Как различны должны быть в этих обоих случаях средства, то есть практическая мораль? Если предположить, что человечеству хотят дать высшую возможную для него разумность, это, конечно, не значит, что ему дают высшую возможную для него продолжительность существования?

Ч е х о в. Ещё по бокальчику?

Проходит продавщица с тележкой.

П р о д а в щ и ц а. Газеты, газеты!

Ч е х о в. Клубнички бы с шампанским...

Н и ц ш е. Позвольте газетку... (Расплачивается.)

Ч е х о в (разворачивает газету и читает). "Непоэтичная смерть постигла в 1944 году голливудскую актрису Лупе Велес. Не желая стать старой и забытой всеми экс-звездой, Лупе устроила "последний" спектакль: искупалась, надела любимое платье, запила кучу таблеток коньяком и легла умирать в цветочных букетах и лучах славы. Однако организм Лупе решил побороться за жизнь и начал стремительно избавляться от вредоносных веществ в желудке. Сметая на пути роскошные вазы с цветами, актриса добежала до ониксового унитаза, об который ударилась головой, поскользнувшись на собственной рвотной массе, в которой впоследствии и захлебнулась, потеряв сознание..."

Н и ц ш е. Бедняга. Боже, 1944 год! Я потерял счёт времени... Где мы?

Ч е х о в. А у времени есть счёт? (Читает дальше). "Замечена тенденция к  ц е ф а л и з а ц и и  - увеличению головы: отношения массы головного мозга к массе тела. Современный человек сформировался благодаря колоссальному возрастанию мозговой ткани, увеличению количества извилин и других преобразований мозга. Но человек не становится ни умнее, ни талантливее, это никак не сказывается на его мыслительных способностях. Но ученые заметили любопытную деталь - человек становится красивее - черты лица приближаются к "идеальным", чаще появляются люди с черными глазами, волнистыми волосами, увеличивается рост человека..."

Н и ц ш е. Будущее - это вотчина Свехрчеловека, художника, поэта, демиурга, способного преодолеть страдание...

Ч е х о в. У вас замечательный нос!

Н и ц ш е. Я тоже обратил внимание, как хорошо сложен у меня нос. На этот орган мало философов обращали внимание.

Ч е х о в. Я хотел сказать, что у вас хорошее чутьё будущего.

Н и ц ш е. Разгул свободы... Тирания... Круговорот вещей в природе... Лукреций... Машина истории разнесёт человека и его мораль в требуху...

Ч е х о в. К счастью, мы соскочили с колёс этой машины...

Н и ц ш е. Машина истории противостоит Сверхчеловеку.

Ч е х о в. Я наслышан о вашем Ubermensh. Вот в энциклопедическом словаре, которому я, кстати, не доверяю, написано, что "Ницше проповедовал аморализм и культ "сверхчеловека". Эти взгляды получили отражение в идеологии немецкого фашизма"...

Н и ц ш е. А бросьте, недоумки приписывают мне то, чем я не являюсь... Юберменш - это художник, возвысившивийся над вещам настолько высоко, что многое в них уже не видно...

Ч е х о в. Как же возможно возвыситься от этих пузырьков шампанского в нашем горле?

Н и ц ш е. Мы хотим быть поэтами нашей жизни, и прежде всего в самом мелком и обыденном.

Чехов с удивлением смотрит на Ницше.

Ч е х о в. Да, в самом мелком и обыденном... Всю жизнь меня занимало мелкое и обыденное, только об этом и писал...

Н и ц ш е. Вот отчего мы удаляемся в смерти...

Ч е х о в (смотрит в окно). Экспресс ускоряет ход... Мелькает... мелкое и обыденное, мелкое и обыденное... Прощай, прощай жизнь... Нет, какую ересь написал граф Толстой о моей "Даме с собачкой"! Вот послушайте: "Читал "Даму с собачкой". Чехова. Всё это Ничше. Люди, не выработавшие в себе ясного миросозерцания, разделяющего добро и зло. Прежде робели, искали; теперь же, думая, что они по ту сторону добра и зла, остаются по сю сторону, то есть почти животные". Вот, вас ругают, и нас поставили на одну плоскость...

Н и ц ш е. У вас обиды...

Ч е х о в. Как тут не обижаться, когда он пишет в дневнике, вот от 16 января 1900 года... Опубликовали уже, паганцы-издатели. И "Дядей Ваней" он возмущался, старикашка этакий, злой...

Н и ц ш е. У графа были проблемы с моралью?

Ч е х о в. Ещё какие! Церковь ругал....

Н и ц ш е. У-у, это наш брат... Хотел бы я с ним провести ночь в поезде, на корабле... А что же церковь?

Ч е х о в. Она тоже ругалась сильно...

Н и ц ш е. Ни у кого нет монополии на мораль...

Ч е х о в. А-а! Вот в чём собака зарыта!

Н и ц ш е. А что говорят у вас в России о Ницше?

Ч е х о в. Ну, говорят, что Ничше, мол, философ, величайший, знаменитейший... громадного ума человек, говорит в своих сочинениях, что фальшивые бумажки делать можно...

Н и ц ш е. Опять не правильно! В новом веке всё будет построено на фальшивых бумажках, а от того и мораль будет фальшивая...

Ч е х о в. На книгу "Так говорил Заратустра" меня просила написать рецензию одна актриса, Комиссаржевская. Она считала, что отношение к Ницше у русских критиков несправедливое. Я прочитал с удовольствием, но отказался...

Н и ц ш е. Отчего ж?

Ч е х о в. Оттого, что понять это может только какой-нибудь японец. На каком языке ни читай, кажется, что всё написано по-самурайски...

Н и ц ш е. Вы знаете доктора, который делает глаза? Мне нужны глаза...


Входит доктор Павлов Иван Петрович


П а в л о в. Я доктор Павлов. Господин Ницше, я пришёл делать вам процедуры.

Н и ц ш е. Лоботомию?

П а в л о в. Для начала поставим клизму. А там посмотрим. Посторонних прошу удалиться...



ДЕЙСТВИЕ ОДИННАДЦАТОЕ
Макс Нордау выносит диагноз

Входит старик, похожий на графа Толстого.


Г р а ф Т о л с т о й. И вы тут! Здравствуйте любезные. Вот судьба проклятущая! Ну, разогнались, ну понеслись! Нас несёт куда-то...

Ч е х о в. Здравствуйте! В прогресс нас несёт, Лев Николаевич ...

Г р а ф Т о л с т о й. Как бы нас не пронесло, Антон Павлович. Гляньте, что там за окном мелькает?

Ч е х о в. Люди, львы, орлы и куропатки, рогатые олени... Развалины социализма, вон какие индустриальные динозавры.

Г р а ф Т о л с т о й. Это хорошо, снова возьмёмся за соху и борону...

Ч е х о в. "Промчались дни мои - как бы оленей косящий бег..."

Г р а ф Т о л с т о й. Что это - стихи?

Ч е х о в. Петрарка.

Ницше бьётся головой стену.

Г р а ф Т о л с т о й. Что с ним?

Ч е х о в. У него такой метод философствования, адогматическим называется.

Г р а ф Т о л с т о й. Какая-то подпольная философия.

Ч е х о в. Ну это уже не в новинку. Кьеркегор набил голову в этом деле. Мыслители склонны отрываться от сохи, от почвы...

Г р а ф Т о л с т о й. Художественная литература потому и называется художественной, что рисует жизнь такою, какова она есть на самом деле.

Ч е х о в. Надо изображать жизнь не такою, как она есть, и не такою, как должна быть, а такою, как она представляется в мечтах.

Г р а ф Т о л с т о й. Не отнимайте хлеб у Горького. Его слишком много хвалят, этого босяка-ницшианца... Сон странный приснился мне, захожу я в церковь покаяться, а оттуда свора собак налетает нам меня, искусали до смерти...


Входит литературный критик Макс Нордау.


М а к с Н о р д а у. Ага, и вы тут, вырожденцы-писатели! Вас посадили в самый хвост нашего литературного поезда "Блез Сандрар". Пока добрался до вашего хвоста, столько навидался! Всё такие начитанные, писатели. В первом вагоне французы едут, молодые и старые, шумные, вагон с пьяными русскими постмодернистами ... А вас, классиков, запихнули в самый последний вагон... А, граф Толстой, здравствуйте!

Г р а ф Т о л с т о й. Здравствуйте! Вы кто будете, любезный?

М а к с Н о р д а у. Я ваш доктор. Ваша "Исповедь" - это же медицинский диагноз. С вами нужен долгий разговор и тщательная терапия.

Ч е х о в. Любезный...

М а к с Н о р д а у. И вам здравствуйте, герр Ницше. Вы больны на всю голову. (К Чехову) И вам, господин, здравствуйте, не имею честь знать вас.

Ч е х о в. Здравствуйте. С кем имею честь разговаривать?

М а к с Н о р д а у. Зюденфельд, доктор. Псевдоним Макс Нордау...

Н и ц ш е. Как оригинально! Ворваться в купе и всех оскорбить.

Ч е х о в. Чехов, Антон Павлович, русский писатель. Тоже доктор, кстати. За что же вы назвали нас "вырожденцами"? Это оскорбительно не столько для нас, сколько для вас, любезный.

М а к с Н о р д а у. Про вас пока ничего не знаю, а эти двое определённо нуждаются в лечении.

Ч е х о в. Стало быть, вы доктор? Где учились?

М а к с Н о р д а у. Не обижайтесь на слово, господин Чехов, но это диагноз всей западной цивилизации, её наиболее отъявленным представителям. Я учился в Пеште, а также у доктора Чезаре Ломброзо, итальянского судебного психиатра и криминалиста.

Ч е х о в. Знаете, господин Зюденфельд, вашего имени в моём тридцатитомном собрании сочинений и писем нет в именном указателе. Я вас не знаю. То Спиноза, то Ламброза... У каждого своя заноза... Любите умные слова! Упомянутого вами господина Чезаре Ломброзо, рождённого в 1835 году и умершего в 1909 году, я припоминаю, его имя можно встретить раза три-четыре, даже в пьесе "Вишнёвый сад" было произнесено, но потом я вычеркнул. Имел я оплошность соприкасаться с его трудами. Его научная школа не признаёт свободной воли...

Н и ц ш е. Вот-вот! Человек без свободной воли ничтожество, раб! А свободная воля делает бюргера Сверхчеловеком! Юберменш!

М а к с Н о р д а у (вскидывает руку). Хайль!

Г р а ф Т о л с т о й. Если он не признаёт свободной воли, этот господин криминальный психиатр...

Ч е х о в. Каждое преступление он считает продуктом анатомических особенностей индивидуума. Вот был случай, я описал его в рассказе "Задача"...

М а к с Н о р д а у. Уймитесь со своими анекдотами, доктор Чехов. Всё это для извозчиков, ваша писанина...

Ч е х о в. И для кухарок, вы забыли добавить...

Г р а ф Т о л с т о й (отрываясь от газеты). Читаю газеты, журналы, книги и всё не могу привыкнуть приписать настоящую цену тому, что там пишется: философия Ницше, драмы Ибсена и Метерлинка и наука Ломброзо и того доктора, который делает глаза. Ведь это полное убожество мысли, понимания и чутья.

М а к с Н о р д а у. Вы сами-то, граф, вы психопат и мистик, развели толстовщину, скатываете войлок вашего мирочувствования в несъедобные ватные куски рогожной прозы... разбрасываетесь мыслями, заваливаете деталями, у вас скоптические наклонности. Сосредоточьтесь на одном!

Г р а ф Т о л с т о й. Ну ладно я, каюсь. Виноват перед вашей западной цивилизацией, что она подошла к концу. Мне приглянулась одна ваша мысль, где-то читанная 1893 году, что наша беллетристика должна сделать скоро забавой женщин и детей, как танцы... Вот с этим согласен.

М а к с Н о р д а у. Этих танцующих писательниц-содержанок в вашей русской литературе к концу двадцатого века будет столько, что ими можно заселить всю Рублёвку...

Г р а ф Т о л с т о й. Вам видней, господин доктор. А вот господин Ницше, я недолюбливаю его, читал заметку его сестры Элизабет Ферстер-Ницше о том, как он писал "Заратустру", и вполне убедился, что он был совершенно сумасшедший, когда писал, и сумасшедший не в метафорическом смысле, а в прямом, самом точном: бессвязанность, перескакивание с одной мысли на другую, сравнение без указания того, что сравнивается, начала мыслей без конца, перепрыгивание с одной мысли на другую по контрасту или созвучию и всё это на фоне пункта сумасшествия - idee fixe о том, что, отрицая все высшие основы человеческой жизни и мысли, он доказывает свою сверхчеловеческую гениальность. Каково же общество, если такой сумасшедший, и злой сумасшедший, признаётся учителем? Всякое философское и религиозное учение есть только учение о том, что должно делать. И вот эту мерку если примерить к учению Ницше?

Н и ц ш е. Вам не дают покоя мои пышные прусские усы!

М а к с Н о р д а у. С вашими усами как у японского какэмоно лучше бы не соваться в философию. Если наваксить ваши усы, то это и будет вашей философией.

Ч е х о в. Рассуждения всякие мне надоели, а таких свистунов, как Макс Нордау, я читаю просто с отвращением.

М а к с Н о р д а у. У вас у всех половая психопатия.

Ч е х о в. Вот и встретились, вот и поговорили интеллектуалы.


Входит Юкио Мисима в набедренной повязке и мечом в руке.


Ю к и о М и с и м а. Я таджиком, ты китайцем, мы поедем, мы помчимся, в Антарктиду, в Антарктиду, воровать пингвиньи яйца...

Н и ц ш е. Мы буржуев победим, не пожалеем мы ножей, и построим коммунизм для пингвинов и моржей.

Ч е х о в. Меридианы дружно сдвинем, поменяем полюса.

Ю к и о М и с и м а. Будем радовать пингвинов песней звонкою якута.

Г р а ф Т о л с т о й. Мы поедем, мы помчимся, в Антарктиду, в Антарктиду,

Ю к и о М и с и м а. Я таджиком, ты китайцем, хоронить пингвиньи яйца.

Ч е х о в (обращаясь к Толстому). Лев Николаевич, кто этот господин во всей своей наготе, что за тасманец, не съеденный англосаксами?

Ю к и о М и с и м а. Позвольте представиться, я - Заворожённый Смертью...

Н и ц ш е. Определённо, наш поезд заблудился в додэкаедре!

Входит проводница в белом халате.

П р о в о д н и ц а. Хотите клубнички, граждане пассажиры? С грядки! (Протягивает поднос с горкой клубники).



ЭПИЛОГ
Берег Королевы Мод. Станция "Берег Утопии"

Февраль 2012 года. Домик полярников-геологов по прозвищу Заратустра и Ницше. В помещение входит полярник и слышит, как спящий на кровати человек бормочет.

З а р а т у с т р а. Любовь моя, в тебе вся моя жизнь, в тебе вся моя жизнь. Ты ворвался в неё, только усилил моё одиночество. Слишком много снега, слишком мало тебя...

Н и ц ш е. Опять бредит. Эх, бедолага! (Раздевается).

З а р а т у с т р а (просыпается). Ну и сон. Ну и сон! Куда-то ехал в поезде... Попал в какой-то двенадцатигранник. Пришёл Мисима, японский писатель, который себя зарезал... Пришёл, порубал всех наших писателей своим катаной. Кровавый поезд, мчащийся в стратосфере. Море крови. Как в революционной опере Ким Чен Ира. А потом запахло клубникой! Так запахло, что сил нет... Какой аромат! А заснул-то минут на пять.

Н и ц ш е. Рехнуться можно от этого белого безмолвия. Пока ты дрых свои пять кровавых минут, я обнаружил недостачу одной бочки.

З а р а т у с т р а. Неужели?

Н и ц ш е. Куда подевалась?

З а р а т у с т р а. Неужели королевские пингвины укатили?

Н и ц ш е. Зачем?

З а р а т у с т р а. Просто покататься, наверное. Пингвины ведь как люди. Им любопытно.

Н и ц ш е. А люди как пингвины. Не всё так просто. Если серьёзно, то я думаю, эту бочку украли англосаксы, это всё проделки МИ-6. Не зря они кружили над нами...

З а р а т у с т р а. Что за ерунда! Зачем?

Н и ц ш е. Ну как зачем! Новый мировой порядок в изменившихся геополитических обстоятельствах требует создания новой человеческой породы. За время существования Советского Союза выработался генетический материал - сверхчеловека. Этот сверхчеловек покорял горы, полярные ледники, космос... В идеальных условиях Антарктиды этот генетический материал советского человека сохранился в отхожих двухсотлитровых бочках.

З а р а т у с т р а. Я не подумал об этом.

Н и ц ш е. А ты подумай.

З а р а т у с т р а. Эге! Подумаю. А как тут подумать, когда сперматоксикоз зашкаливает...

Н и ц ш е. Пришло распоряжение из космоса подготовить эти бочки к эвакуации со станции "Берег Утопии"!...

З а р а т у с т р а. Все 50 000 бочек!

Н и ц ш е. Это не просто бочки, это бочки с золотым запасом Советского Союза...

З а р а т у с т р а. ...что вмёрзли во антарктические льды за полстолетия полярных исследований...

Н и ц ш е. Бери кайло, дружище! Вспомним наше прибыльное ремесло золотников...

З а р а т у с т р а. Будем откапывать говно советского сверхчеловека?

Н и ц ш е. Не говно, дружище, а генетический код, пригодный для создания совершенного человека нового мирового порядка... Ха-ха-ха! А мы хотели скормить всё это добро антарктическим рыбам....

З а р а т у с т р а. Нас втоптали в говно, а мы возродимся как птица Феникс... Что ж, пойдём, геогност советских окаменелостей...


февраль-апрель 2012




© Александр Белых, 2012-2024.
© Сетевая Словесность, публикация, 2012-2024.




Словесность