Октябрь. Хлещет дождь по доброму...
Изобрази меня, Шагал -
Лечу я мимо клена-тополя,
И листья липнут к башмакам.
И веткою упругой тянется
Рука моя из рукава,
Ладошка с розовыми пальцами,
Как скученные облака.
Гляжу на мокрый парк внимательно,
Над кленом-тополем скользя,
Сыны-отцы и дочки-матери
Гуляют лепо там, где льзя.
Она, мельком взглянув на рим наш пыльный,
Пучок волос закалывает шпилькой.
Кромсает сулугуни, помидоры.
Закваска. Масло в лодочке ладони.
Лучи уходят в лестничный пролет. -
Штабная карта по небу плывет.
В длинных строчках - штакетник, постройка и дым из трубы,
Беспокойный октябрь, торопясь, завершает труды,
Подчищает лесок, подправляет запруду по пьяни,
Собирает туман в копны, твердь отделяет от хляби.
Я люблю грипповать на отшибе, глотать молоко,
И, забравшись с ногами на кресло, глядеть на огонь.
Горевать над стихами, к жене обращаясь: Амиго,
Вот, послушай, как пишут. Читать. И захлопывать книгу.
Мне Ирина укутает ноги - дреми, падишах!
Через несколько дней я на воздух пойду подышать.
Новым взглядом окину - сарай, на сарае салазки,
Накренилась осина, и требует роща покраски.
Как прихода забытого заиндевелый дьячок,
Мой октябрь робеет, и с треском ломает сучок.
Поливает водой, и протяжно сипит мелколесьем.
И холодным лучом ставит крестик на мне. Ставит крестик.
С работы в сумерках вернуться.
На кухне соль найти на блюдце.
Занюхать стопку рукавом.
Поесть холодных макарон.
С убогой мыслью: День без денег, -
На пледе задремать под телек.
Когда однажды в воскресенье
Задумчивое первый рейсом
Доедешь до родных осин,
Расслышь свой шепоток: Пожалуй...
Пусть горло перехватит жалость
К себе. Вот мир. И ты один.
Самим собой закован в цепи,
Так стой здесь, как маяк, как церковь.
Пускай дымок, седой макак.
Топчись, как церковь, как маяк,
Когда лучу в деревьях тесно,
Лес в солнце не находит места.
Лиловый клен роняет мысли.
Дождь моросит. Темнеет быстро.
Дойдешь до трассы чуть живой.
Домой вернешься, подметает
Туманным утром Петя-даун
Метлою той же тот же двор.
Айдар Сахибзадинов. Жена[Мы прожили вместе 26 лет при разнице в возрасте 23 года. Было тяжело отвыкать. Я был убит горем. Ничего подобного не ожидал. Я верил ей, она была всегда...]Владимир Алейников. Пуговица[Воспоминания о Михаиле Шемякине. / ... тогда, много лет назад, в коммунальной шемякинской комнате, я смотрел на Мишу внимательно – и понимал...]Татьяна Горохова. "Один язык останется со мною..."["Я – человек, зачарованный языком" – так однажды сказал о себе поэт, прозаик и переводчик, ученый-лингвист, доктор философии, преподаватель, человек пишущий...]Андрей Высокосов. Любимая женщина механика Гаврилы Принципа[я был когда-то пионер-герой / но умер в прошлой жизни навсегда / портрет мой кое-где у нас порой / ещё висит я там как фарада...]Елена Севрюгина. На совсем другой стороне реки[где-то там на совсем другой стороне реки / в глубине холодной чужой планеты / ходят всеми забытые лодки и моряки / управляют ветрами бросают на...]Джон Бердетт. Поехавший на Восток.[Теперь даже мои враги говорят, что я более таец, чем сами тайцы, и, если в среднем возрасте я страдаю от отвращения к себе... – что ж, у меня все еще...]Вячеслав Харченко. Ни о чём и обо всём[В детстве папа наказывал, ставя в угол. Угол был страшный, угол был в кладовке, там не было окна, но был диван. В углу можно было поспать на диване, поэтому...]Владимир Спектор. Четыре рецензии[О пьесе Леонида Подольского "Четырехугольник" и книгах стихотворений Валентина Нервина, Светланы Паниной и Елены Чёрной.]Анастасия Фомичёва. Будем знакомы![Вечер, организованный арт-проектом "Бегемот Внутри" и посвященный творчеству поэта Ильи Бокштейна (1937-1999), прошел в Культурном центре академика Д...]Светлана Максимова. Между дыханьем ребёнка и Бога...[Не отзывайся... Смейся... Безответствуй... / Мне всё равно, как это отзовётся... / Ведь я люблю таким глубинным детством, / Какими были на Руси...]Анна Аликевич. Тайный сад[Порой я думаю ты где все так же как всегда / Здесь время медленно идет цветенье холода / То время кислого вина то горечи хлебов / И Ариадна и луна...]
