Заир. Недалеко от Киншасы разбился транспортный самолет... 300 человек погибли... 253 раненых.
ПЕРВЫЙ ПИЛОТ
Я сижу над книжкой-раскраской "Экваториальная Африка". Страница номер четыре - это Бельгийское Конго.
В Конго снимался фильм "Искатели приключений" с Аленом Делоном, который играет там разжалованного летчика. Незавидная роль!
Для моей книжки-раскраски выбираем желтый фон. Но вообще-то сверху Африка не желтая, она буро-серая. Странно, что я нигде не видел ни одного поезда, целый континент и ни одной ленты поезда. Но, конечно, сверху, с высоты 6 километров, ни поездов, ни машинистов особенно не разглядишь. Говорят, что где-то в Конго они есть. Впрочем, это не железнодорожный и не географический рассказ. Я из другого министерства. В основном, я хочу раскрасить красками короткие заметки, которые напечатаны в "Огоньке" и в центральных газетах осенью 96-го года. Цифры из этих заметок ушли в строчки эпиграфа. А эти страшные факты повторяют уже шесть лет в авиационных отчетах и в сборниках. Вот две строки из паутины Интернета: "...еще около 300 человек погибших на земле вследствие падения ВС - Ан-32 на рынок г. Киншаса, Заир". Читатель относится к этой информации с черным юмором: представляете себе сверхметкого идиота, который упал на самолете с неба прямёхонько на черный базар. Но я постараюсь раскрашивать свои картинки и черной и белой гуашью и удерживаться от эмоций. Вот рынок. Вот 297 погибших африканцев. Добавим к ним еще двоих. Моего бортмеханика Андрюшу Беляева. Таким образом, получается 298. А двести девяносто девятый - это я сам. Этот рассказ про меня.
МИСТЕР РОБИНСОН
Базар называется Симбазикида. Я сам не знаю, что это. Симба - это значит "держать", а Зикида - я не знаю, что это. Зикида - это на лингала. Может быть, знают мои друзья. Но это не первый рынок в Киншасе. Первый рынок - это "Зандо". "Зандо" - это значит просто "базар". Конечно, рынок Симбазикида тоже можно называть "зандо", но так никто не говорит. А те, кто говорят только по-французски, назовут его скорее "гранд-марше". "Зандо" находится в самом центре Киншасы, а Симбазикида - на его окраине. Он всегда там находился.
ПЕРВЫЙ ПИЛОТ
Где я сейчас? Ты летишь над Африкой. Не упускай никаких мелочей и не отвлекайся! Думай!
Холодно. В мозгу замкнутый круг, который мне не порвать. Капитан, что же всё-таки с тобой произошло? Сосредоточься, у тебя есть время распутать этот узел. Эта ночь без сна, и еще шесть сотен таких ночей сидеть в африканской тюрьме. Постарайся понять, кто дёргал за верёвочки! Но в сознании темно. Произошло нечто, о чем я не знаю. Огороди это место в пространстве! Скулы свело. Каждое действие как скользкий камень на краю водопада. Ставишь ногу, и ошибкой является лишь сам первый шаг, а дальше - смертельно скользко, и ты все время запаздываешь на один шаг. Но так происходит в обычной жизни, а я хочу писать только об авиации.
Я привык к тому, что мои знакомые почерпнули все свои сведения о ней из фильма "Небесный тихоход". Посмотрите еще фильм "Торпедоносцы", а потом поднимите голову в небо. Днем или ночью. Видите точку? Это летит самолет. Там люди, не сверхчеловеки. Обычные люди. У всех дети, жены. Жены изменяют и кричат, чем-то недовольны. Обещают выброситься в окно. Денег ни на что не хватает, течет кран на кухне. Тебя можно вынуть из этой жизни, и ничего не изменится. Даже у мамы. Даже ей своя жизнь куда интереснее, чем её единственный сын. Мама знает, что я сижу в Заире. Она считает, что это около Бразилии, что я застрял в джунглях Амазонки. Когда-то я перегонял самолеты в Панаму, и маму это путает.
Не отвлекайся, вспоминай, что было дальше! "Я включил максимальное торможение". А дальше?
Дальше, за посадочной полосой, идет зона отчуждения. Я не обязан проверять, не прогуливаются ли там грибники. Я могу в течение одного дня взлетать в пяти странах.
И я не в состоянии проверять зону отчуждения на пяти аэродромах. Это не моё дело, это дело самих аэродромов. Или как вы себе это представляете? Что я должен приземляться и идти пешком проверять, нет ли у них на полосе отчуждения барахолки? Приземляешься в Шереметьево или во Внуково, перелезаешь через забор и идешь проверять, не открыли ли чеченцы на посадочной полосе вещевой базар. Не продают ли там кроссовки?
Не кричи! Только думай.
МИСТЕР РОБИНСОН
Киншаса будет по площади с Петербург. Но, конечно, это низкий город. Один или два этажа. Высокие дома только в центре и не больше 17-ти этажей. На 17-й этаж я легко забегаю без лифта. Второй рынок - это Гамбела. Это слово тоже ничего не значит. А вот мой дом находится между Гамбела и Симбазикида. Ровно-ровно посередине.
Думай! Думай так, чтобы раскалывалась голова! Будешь напряженно думать, и тебе должна открыться суть. Играй в "тепло - холодно"!
При техническом осмотре было совершено нечто такое, что двигатели не выдали нужную мощность. Вот здесь "тепло".
"Аны", а я летаю на "АН"-32, - это производство Киева. И техосмотр делала бригада производителя, все русские, даже не хохлы. Да ещё два моих придурка-техника болтались рядом, руки в карманах, мать их перемать.
"Аны" - это еще советские самолеты, последние, 91-го года, "горбачовцы".
Не могли же представители завода напортачить? Могли. За деньги могли всё! Или не могли.
В любом случае, бортмеханик успел бы мне сообщить о любых отклонениях при разбеге. На это у него было чуть больше двадцати секунд. Но он ничего не сказал. Значит "холодно". Последними словами бортмеханика было: "Параметры в норме!" Я часто произношу их про себя. Говоришь "параметры в норме" и улетаешь в вечность. Мне померещилось, что я медленно набираю скорость, но никто из экипажа мне об этом не доложил. Потом командир украинского самолета скажет: "Ты как-то медленно бежал!"
Вот здесь "тепло". И перегруз, конечно, был. Перегруз есть всегда. Иди попробуй проверь! В 96 году за границей летало 140 наших самолетов, и все они летают с перегрузом, если, конечно, они не возят боливийский кокаин. Это замкнутый круг: командир отвечает за перегруз, который он сам не в состоянии проверить. А проверяют перегруз службы аэропорта, которые за него не отвечают, с нами не взлетают и ничем не рискуют. Уловка 22! Дайте 50 долларов чернокожему весовщику, и он напишет вам в документах тот вес, который вам нужен! Какая разница, что было написано в моих бумажках?!
Видимо, на борту было намного больше семи тонн. На большом аэродроме я бы, конечно, взлетел и с перегрузом, но АН-32 все-таки не вертолет. Он с места не взлетает. Перегруз. "Тепло". Что греха таить, если был перегруз, то я мог это предвидеть. "Тепло". Но я ведь специально обратил внимание на амортизационные стойки, они были в порядке. И украинский борт находился совсем рядом, у них на глазах шла вся наша загрузка. Никогда не поверю, что они хотели нам навредить!
И ещё: при передней центровке самолет шел бы клювом вниз, такого я не мог не заметить, но этого тоже не было.
Значит, перегруза или не было, или он был совсем ничтожным. Снова "холодно". Не может быть бесконечной вины. Моя вина по регламентирующим документам только в том, что я не послал второго пилота следить за нашей погрузкой. Только потому, что он поздно встал и ему было лень ехать в аэропорт с техниками. И он должен был побриться. Если ему вообще есть чего брить. Но толку от него все равно не было никакого. Конечно, я виноват в том, что сам не взвесил каждый мешок, не пересчитал сам мешки, не набил каждый мешок зерном и рисом и не посмотрел, нет ли в зерне зарытых фаустпатронов и противопехотных мин.
Где я сейчас?
Ты ищешь себе оправдание. Не трать на это силы!
Предположить, что плохие люди рассчитали, что самолету будет не взлететь и он наедет на черных старух, - нет, этого я не могу. Слишком тонко. Скорее всего, никакого вредительства вообще не было. "Холодно", всюду "холодно".
Предположить, что свое собственное посольство пыталось нас погубить, потому что мы работаем на партизан, - вот это, конечно, можно. Вполне разумное рассуждение! С наших станется. Но я так не думаю. Это, как в шахматах, съедание своего собственного белого короля. И я постараюсь этот вариант не рассматривать. Моим рассуждениям он ничегошеньки не даст, а завести может тоже слишком далеко.
Чутьё подсказывает, что на большом аэродроме я бы оторвался. В этом я почти уверен. А тут была коротенькая дорожка, в обрез. На такие аэродромы, да еще за копейки, западных летчиков не загонишь, вот поэтому нас и нанимают.
Или, может быть, всему виной какое-нибудь банальное разгильдяйство техников. Вот здесь тоже очень, очень "тепло".
Следить за весом должен был мой арендатор. Действующие лица: чернокожий арендатор и белые поденщики. Но арендатор следил только за тем, чтобы мы не летали слишком пустыми.
Ничего не могу придумать. Украинцы - ведь это такие же мы, да еще у меня в самолете сидел их собственный украинский штурман. Этот штурман тоже больше, наверное, не взлетит.
Когда он понял, что мы врезаемся, он побежал в хвост, и его там помяло. Потом украинец отвалит через люк одним из первых, и его увезут свои. Быстро мы с ними стали "чужие" и "свои"! "Холодно". Всех проверяй. Даже родную маму. Мама была в Хабаровске - у неё алиби.
Опять прокручивай всё с осени. Я пригнал туда самолет и ввел экипаж - вводил командира и второго пилота. Из Москвы идут такие экипажи, что их приходится вводить за границей. Сплошной блат на блате, их мать. Вместо Братска или Абакана мы вводим их в Йоханесбурге. Это еще те экипажи. И если вам, например, хочется слетать в Йоханесбург и попробовать мозамбикских креветок, то за креветками лучше летать на иностранных самолетах, на "Боингах", хоть такие советы не очень патриотичны. А капитан воздушного судна, по определению, должен быть патриотом! Ведь у нас принцип, что ты Родине должен всё, а она тебе - ничего. И всё равно ты должен любить Родину до мозга костей.
Сейчас вторым пилотом у меня сидел слабый-преслабый мальчик, которого нельзя было никуда выпускать. Пустое место! За два дня до полета его прислали ко мне из Москвы. Попробуй от него откажись! И пилота получше, на другом конце земли, где-то в идиотской пустыне, мне тоже взять негде! А докладывать об этом некому, потому что в руководстве нашей компании сидит в основном всякая сволочь, которая не выносит летчиков. Вот если бы им можно было иметь авиацию без летчиков! И самолеты с начальством летали бы сами! Блеск!
Стоп! Еще раз. Украинцы стоят и смотрят, как идет моя погрузка. Сколько до них? Нисколько. Рядом. И их штурман летит с нами. Нет. Все-таки, конечно, разумеется, это не они.
Американцы, которые заходили ко мне в камеру, говорили мне, что меня кто-то подставил.
Между прочим, это легко могли сделать и сами американцы! Стоп. Но все-таки мы работали не на коммунистов. Значит, это не американцы.
А не могли ли меня сбить? Меня не могли сбить. Я не падал.
Не было ли кого-нибудь, кто должен был лететь с нами и сбежал? Стоп. Такой человек был! Это был штурман из экипажа, который мы сменили. Он должен был вводить моего собственного штурмана, что ему на смену я привез с собой из Питера. Но москвич наотрез отказался с нами лететь. В последние три дня перед сменой старый экипаж практически не поднимался в воздух. Кстати, почему?! Стоп! Разгадка может быть здесь! Опытного московского штурмана нужно было брать с собой обязательно.
Я просил на восьмое число оставить мне штурмана, только одного штурмана, но обязательно на весь день.
Там вообще никаких ориентиров: грунтовая полоса, средств радиотехнической ориентировки нет, маркировки - нет! Очень однообразный рельеф.
И карты мало, обязательно должна быть "провозка": штурман, который там уже побывал, показывает "новенькому" весь путь. Вот в этом мне было отказано. В общем-то, это плюнуть своему коллеге в лицо, хоть причины формальные для отказа были: штурман не хотел лететь, потому что у него кончился срок действия "свидетельства специалиста"! Прекрасная обоснованная причина! Правда, он кончился за месяц до нашего приезда! И весь месяц декабрь, москвич, знай себе, летал...
Но всё это несерьёзно: свинство, конечно, но не больше.
Разумеется, старый штурман ни при чём! И старый экипаж ни при чем!
Ещё не хватает, чтобы я стал сомневаться в своих товарищах! Хоть они, подлецы, и оставили мне самолет, скрыв часы налета. Но это всё мелочи. Они не покушались на мою жизнь! А кто-то пришел именно за ней!
Где я сейчас?
Ты в бараке для VIP-заключенных. Для политических и для белых.
Звучит, как ВИЧ-инфицированных. Для красных и для белых! Первый и последний раз в жизни я стал VIP-персоной. "Белый бвана"! Где ты сейчас, Вип-персона?
Я считаю, что мне сидеть еще целых полгода, но отряды Кабиллы уже подходят к Киншасе.
А сейчас уплываем назад: утро восьмого января 1996 года. Картина называется рождество в Экваториальной Африке. Европейский пилот в ослепительно белой форме подъезжает к своему современному турбореактивному лайнеру. (Не будем называть мой лайнер его традиционной кличкой "чебурашка"!) Седовласый черный лодмастер вручает пилоту каргоманифест. И все остальные сомнительные документы, в которых Ангола не прописана. Всё тип-топ. Руку под козырек. Хорошего полёта! You are cleared for take off.
Taking off. Поехали. Начинаем разбег.
Того, кто загружал мой самолет, "лодмастера", даже не отдадут под суд. Администрацию авиакомпании тоже не отдадут под суд! Но лодмастер - со всеми документами на груз, ведь он полетел с нами! Мистер "чёрный призрак"! Лодмастера зовут романтическим именем Адольф - это редкое имя даже для Конго. И он первый сбежит через форточку! Потом его допросят и отпустят. И Адольф поклянётся на Библии, что груз был в соответствии с документами. Или на Коране, на чем-то он, сволочь, клялся.
Стоп. Опытный, видавший виды лодмастер. При явном перегрузе он бы не полетел. Или полетел бы? Я не могу влезть в его буйную голову.
Если предположить, что перегруз был...
Чёрный ящик. Не знаю и, видимо, никогда не узнаю. Не много! Да, пока не очень много.
2
ПЕРВЫЙ ПИЛОТ
Катастрофа.
От взлета до торможения 43 секунды.
Ndola tower, this is 222622. How do you hear me?
222622 starting in 5 minutes.
"8-е января 1996 года". Мы это докладываем магнитофону. "Летим в Мулунду, высота ..." - это последний пункт перед заирской границей, который я называю диспетчерам. Но черта с два, никаких Мулунду, мы летим к повстанцам в Анголу. Система ценностей, сейчас мы её проверим. И заодно проверим свою жизнь. А также чужие жизни.
Start up, clearance. Проверим свою линию карьеры. Разрешите запуск. И любви. Диспетчер, разрешите запуск.
Разрешаю. Cleared to start.
Сейчас я совершаю все операции по запуску. Запустились. Включены генераторы, включены все потребители. Всё готово, жизнь благополучно близится к концу.
Ready to taxi. Cейчас поедем к месту старта. Requesting taxi clearance.
Runway 12. You're second to go after...
Вижу, вижу, передо мной стартует местный Дуглас!
Полоса 12. Номер полосы пишется за зеброй, обратите на неё внимание, когда вас отправят в командировку в Саратов. В Пулково вы выруливаете на 28-ю. Это значит, что полоса залегает под углом в 280 градусов - это направление вашего ухода в небо. Мне теперь эта цифра только снится.
222622 cleared to holding position.
Стоим на рулежной дорожке.
Я буду тормозить 3 или 4 секунды, и это произойдет совсем скоро, всего через несколько минут. Я рассказываю о том, как за три секунды рушится всё здание жизни.
Line up position.
Небольшой экскурс в темный карман времени, всего на три секунды.
Ready to take off. Сейчас постарайтесь не торопиться. Взлёт - это момент истины. И момент просветления. Когда вы вспоминаете закон Бойля-Мариотта. Или вам становится понятно, почему вокруг Солнца вертится Земля и почему люди такие, а не другие. А напоследок всё, что вы наворотили в своей жизни, совершает перед вами настоящий парад алле.
Для меня очередной взлет не был ничем. Это был момент, когда я вёз партизанам Анголы банки фасоли и итальянские макароны. Макароны очень укрепляют революционный дух повстанца.
Борт "ту-ту-ту-сикс-ту-ту реди ту тэйк оф". Мы готовы.
You are cleared for take off.
Taking off. Поехали. Начинаем разбег. Командир смотрит в этот момент только на осевую. 100. 110.
Скорость нарастает!
"Рубеж!" - это говорит штурман. Это значит, мы достигли 165-ти км в час, и, если отказал один из двигателей, мы все равно должны взлетать. Англичане называют его "point of no return".
В этот момент командир говорит вслух: "Продолжаем взлёт!"
Штурман: "180.190.200.Подъем". Дальше штурман должен сказать "отрыв", но отрыва не было.
Еще раз считайте: самолет побежал, а на сороковой секунде я прекратил взлет и начал тормозить. Или на 39-й. А на сорок первой секунде самолет уже стоял.
Послушайте еще раз!
Самолет бежит, разбегается.
"Подъем!".
Создаю угол атаки: для этого я беру штурвал на себя, и он должен поднять переднюю ногу. Должен.
Он не поднял переднюю ногу. Я успел прореветь второму пилоту Бучкову: "Помогай тянуть штурвал!", хоть чем он мог мне помочь?! Спеть колыбельную песню. Я уже сам начал экстренное торможение. Я полностью взял штурвал на себя. И сразу начал тормозить.
Все это абсолютно скоротечно. Еще первый пилот должен крикнуть бортмеханику: "Руд ноль, винты с упора, тормозим...". И приказ экипажу: "Прекращаем взлет, экстренное торможение!"
Если бы я стал произносить эти заклинания, то мы бы успели проехать еще метров пятьсот... я сам руды убрал на ноль и крикнул: "Снимай винты с упора!" Но может быть, за секунду до смерти бортмеханик Андрюша тоже принял правильное решение и пытался сделать это сам. Подсознательно я знал, что нам конец.
Все похолодело.
Неотвратимое наступило.
Два рычага вниз.
Аварийные тормоза расположены страшно неудобно, они под ногами у бортмеханика.
А ты летишь как пуля из ствола.
Остановить ее нельзя.
В это время мы уже вспороли какую-то грузовую машину и начали скачки по палаткам.
Секунды. Что такое три секунды? Я сижу с секундомером и пытаюсь за три секунды досчитать до пяти.
На разбеге самолет не поднял ногу.
Это может быть или при смещении центровки - груз смещен вперед.
Или перегруз. Или и то и другое.
Но вел себя самолет так, что у меня не было никаких оснований чувствовать перегруз. У меня есть четверть секунды для принятия решения. Торможу! Нужно сразу останавливаться.
Взлёт немедленно прекращается. До этого такая ситуация была со мной в 81 году на ЯК сорок в Перми. В условиях обледенения. Чтобы это вспомнить, мне понадобится ещё четверть секунды.
Штурвал не двигался.
Как будто вставили лом. Аналогичная ситуация была, когда разбился Боровик. Я предполагаю, что при взлете на руле высоты у них отложилась тоненькая кромочка льда. И пока скорость нарастала, эта корочка быстро росла, и, разумеется, самолет свалился на одно крыло. Скорость меньше эволютивной - и всё, крышка, ты свалился.
Тогда в Перми я не оторвался. Я смог затормозить.
А если бы тогда на посадочной полосе в Перми был продуктовый рынок?
Вот и вся моя история. О которой московские эксперты глубокомысленно напишут в приказе, что они очень удивляются, что КВС не принял своевременно решения о прекращении взлета. На какой секунде из этих трех? На первой? Или на второй? КВС - это я. 200 метров КВС тормозил, а потом еще полторы секунды торможения КВС был без сознания, и это заняло еще 180 метров за забором.
МИСТЕР РОБИНСОН. Нет там никакого забора и никогда не было. Это точно.
Может быть, за забор они приняли первые ряды палаток, которые были натянуты на металлических шестах.
ПЕРВЫЙ ПИЛОТ
На момент удара я выключился, потом, когда я очнулся, - я лежал на штурвале, а на мне лежал бортмеханик.
Фонарь полностью запорошило, и я даже не сразу понял, где я нахожусь.
Вы хотите спросить, что я вспомнил за эти три секунды? Может быть, я вспоминал маму, любимых, семью, родную деревню, учительницу Марию Васильевну? Но я никого не вспоминал. И я ни с кем не прощался. Я ни о чем не думал. Я только тормозил. По инструкции я должен был только тормозить, и именно это я делал. Я находился на своей территории. Это моя законная территория: посадочная полоса и еще километр - зона отчуждения. Это только моё! Я не мог никуда сворачивать, я не успевал ничего. Только нажимать на тормоз. Вы слышали истории про героических летчиков, которые в последнюю секунду стараются отвернуть самолет от населенного жилого квартала. Это сказки и детские выдумки. Никто никуда не успевает отвернуть. Когда я через мгновение очнулся и пришел в себя, прежний мир перестал существовать. Гарь, кровь, вой. Фонарь был не смят, и стёкла вроде бы целы, но смрад стоял ужасный. Я взглянул в левую форточку: кругом был огонь и беснующееся кровавое месиво. Так должен выглядеть ад, если он существует.
Я был весь в крови. И если бы только в ней. Бортмеханику снесло полчерепа, и всё, что от него оставалось, лежало у меня на плечах и на лице. Откуда-то я услышал свой мёртвый голос: "Открыть люк и покинуть самолет!" Потом я увидел, как команда судорожно выскакивает через верхний аварийный люк. Могли выпрыгивать через проломленный блистер, было бы быстрее. Андрюша, Андрюша, мне одному тебя не вытащить... прости меня, что я тебя тут бросаю... мне совсем не хотелось выбираться из самолета, но тянуть было уже невозможно. Из груди его торчал шест, которым его пригвоздило к креслу. Хотел бы я быть на месте бортмеханика? Черт его знает! Я ни о чем тогда не думал, просто был в шоке.
МИСТЕР РОБИНСОН
Школа моя ближе к Зандо. Когда я вышел с уроков, всё уже произошло. Я пришел домой, и мужчина моей сестры Роберт сказал, что он был утром на Симбазикида. Купил несколько ящиков воды для своей библейской школы. Но Роберт успел с рынка вовремя уйти. А потом прибежал Буксон и сказал, что его продавцу-соседу оторвало голову винтами и вся семья катается по полу и рыдает.
ПЕРВЫЙ ПИЛОТ
Самолет начинал гореть, и я вытер лицо какой-то тряпкой и полез наружу. Вокруг самолета бесновалась толпа, и мне что-то кричал штурман. Пламя подбиралось к кабине. Рядом с экипажем уже стояли полицейские с ружьями. Я прыгнул к ним сверху: ноги мне придавило во время удара, но переломов, кажется, не было. "Наставление по производству полетов в гражданской авиации СССР от 1987 года. Глава 9 параграф 4 пункт 4. Для КВС, выполняющих международные полеты. Командир покидает воздушное судно последним".
Журнал ОГОНЕК 27 авг. 96 года: "...Пилотов арестовали немедленно... скорее, для их же безопасности, для избежания расправы на месте...".
МИСТЕР РОБИНСОН. Нет. Есть отдельные горные районы, где толпа может разорвать на части шофера, который по своей вине, по беспечности или пьяный наехал на людей. Но в Заире считают, что это сумасшедшие районы. Авиакатастрофа - это настоящая беда. Ведь никто не понимал, что произошло, это могло быть террактом.
МЕСЬЕ ПАПИ КАЗАДИ
Могли, могли разорвать. Ведь это толпа, она живёт по своим законам!
ПЕРВЫЙ ПИЛОТ
Со слов наших посольских я знаю, что толпа растащила все и от самолета не осталось живого места. Один хвост и двигатель. Их было не унести.
МИСТЕР РОБИНСОН. "Толпа" ничего "растащить" не могла.
Мы не племя, мы не пляшем вокруг костров. Вы думаете, что кругом лежат люди с отрубленными головами, а остальные тащат фасоль и макароны? Сейчас уже не пятнадцатый век!
Наши люди стояли целый час, окружив самолет на далеком расстоянии, и плакали. Самолёт горел, но не взрывался. А они просто стояли и плакали.
ПЕРВЫЙ ПИЛОТ
Даже если это был городской базар, там не могло быть такого количества жертв! Я точно знаю, что трупы стаскивали на это пепелище со всей Киншасы. Надеялись получить большую страховку. Хоть чего с нас получишь!
МИСТЕР РОБИНСОН
Какие трупы? В Киншасе не было никаких трупов! Это был спокойный южный город. Люди всегда ходили по улицам и друг другу улыбались. В Петербурге же нет никаких трупов, которые можно "стаскивать"?! И в Туле нет трупов! А в Киншасе их было еще меньше. Я думаю, что и 300 мертвых человек - это еще немного. Это был фарш из мертвых и неживых. Хорошо, что не были задеты каменные здания, а только выбиты стекла и задеты какие-то двери. Но там тоже было много-много людей.
МЕСЬЕ ПАПИ КАЗАДИ
Это не просто каменные здания, это настоящие жилые дома, в которых живут люди. Жилые дома стоят почти на полосе взлёта самолёта, и все это прекрасно знали.
ПЕРВЫЙ ПИЛОТ
Горел самолет Б 222622 - это один из моих питерских самолетов.
Я помню номер этой машины лучше, чем номер своего паспорта.
Вот вам мои три секунды. За три секунды три раза можно прокричать Советский Союз. "Советский Союз, Советский Союз, Советский Союз". Еще можно пропеть: "Хорошо, хорошо, что мы пилоты. Небо наш...".
Но вот произнести "небо наш родимый дом" я уже не успеваю.
Да я и не успел взлететь: в небе меня не было.
3
ПЕРВЫЙ ПИЛОТ
Где я сейчас? Ты на свободе, ты живешь на 4 этаже на набережной вонючего Обводного канала.
Это не река Конго?
Нет, это не река Конго.
Много комаров, поэтому я подумал, что всё-таки, может быть, Конго.
МИСТЕР РОБИНСОН. В настоящий момент и я живу на берегу "вонючего" Обводного канала среди друзей. Это город Санкт-Петербург. Это не река Конго: Конго - большая река, намного больше Невы, её трудно переплыть. Имя своё мистер Робинсон я придумал себе сам. Оно не очень заирское, но теперь все так зовут меня, даже моя мама.
У моей мамы есть небольшая плантация арахиса, прямо внутри Киншасы, там работает несколько рабочих из деревни. Я уже несколько лет живу среди белокожих, и мне это не очень нравится.
Я не могу сказать, что я живу в слишком обеспеченной семье, но моя мама зарабатывает больше среднего уровня. Поэтому, например, у нас дома не говорят на "лингала". На "лингала" говорят только необразованные люди. На улице если ты услышишь, что говорят на "лингала", значит, это необразованный человек. В основном в школе моей говорят по-французски, а на нашем родном языке там даже не открывают рта. И вообще не учат никаких других языков кроме французского. Наша страна раньше называлась бельгийским Конго. И хозяевами её всегда были бельгийцы. Поэтому наши люди не очень любят бельгийцев. Молодые нормально относятся к бельгийцам. А старые говорят: "Вы просто не знаете этих белокожих, подождите, юноши, они вам еще покажут, на что они способны!" Уже несколько лет я часто вспоминаю эти слова, а иногда даже произношу их сам.
МЕСЬЕ ПАПИ КАЗАДИ
Я говорю на лингала. Я люблю говорить на лингала, хоть вся моя семья говорит дома на суахили, потому что мы приехали в Киншасу с востока.
ПЕРВЫЙ ПИЛОТ
Жизнь не то что полностью бесправна, но если ты хочешь летать, то есть два варианта. Или, как знаменитый теннисист, имей свой самолет, или летай на чужих, на дядиных! Третьего не дано. Теоретически, может быть, и можно хорошо поработать и накопить себе на шведский грузовик, но вот на свой собственный горбатый грузовой самолет накопить сложно. Нужно очень долго копить, приблизительно 600 лет. А летчик вообще-то должен летать. Вот сейчас я представляю собой пример нелетающего летчика: при моей подготовке это стоит государству примерно 300 тысяч долларов! Это примерная стоимость игрока средней линии ярославской команды "Шинник". Предлагаю себя даром, даже еще дешевле, но почему-то нет спроса! Слушайте, между прочим, я хороший летчик, скажем даже - очень хороший. Но это, видимо, не "редкая птица": в красную книгу не записывают, и отстрелу подлежит. Сейчас я вспоминаю, что кончил лётное училище с отличием. Немедленно стирать из памяти, эта информация больше никогда никому не пригодится!
Все-таки и мне самому иногда непонятно, о чем же я разговаривал сам с собой в заключении?
Когда пару месяцев назад украинская ракета сбила наш самолет, то их президент К. сказал, что "не нужно делать их этого трагедии, бывают вещи и пострашнее"! Или что-то в этом роде, и я даже думал взять его слова эпиграфом к своему рассказу. Потому что это серьезные слова в устах президента большой страны, и хорошо все-таки, что карьера моя и жизнь не проходят на Украине. Жить под властью такого президента мне бы не хотелось. Даже надутый диктатор Мобуту выдавил из себя слова сожаления. Он сказал, что гибель 300 человек - это большая трагедия. Он не добавил только, что погубил их он сам, а не я.
Где я сейчас? Ты уже вернулся и позвонил ей из аэропорта. И она сказала, что она не одна. Раньше я видел такое только в мелодрамах. Женская верность - это швейцарский банк.
МИСТЕР РОБИНСОН
На Симбазикида вообще не продают вещи. Там можно купить много бутылок с водой, в Африке много пьют, и ещё в палатках продаются французские вина. Но это рынок для бедных, и вино там для бедных. Мама тоже отдает наш арахис, чтобы его продавали на рынках, но только не на Симбазикида! Сейчас люди заходят на этот рынок редко, но я знаю его как пальцы своей руки. Там прямо к прилавкам идет шоссе, которое, как крест, пересекает взлетную полосу. Я - очень верующий человек, и мне всюду мерещатся кресты. Вот здесь был такой крест. И сколько я себя помню, шел разговор, чтобы закрыть или рынок Симбазикида, или аэропорт Ндол'о. Ударение на последней букве, а то не так красиво звучит. Или одно или другое. Это не очень известный аэропорт. Тоже не знаю, что означает это слово Ндоло. Очень много слов на лингала, которые непонятного значения. И это не очень известный рынок. Это оптовый рынок. Такие рынки есть в Петербурге. Вокруг несколько двухэтажных зданий, а внутри ряд палаток. Это старый рынок. Он там был всегда. И аэропорт был всегда. Они там был еще при бельгийцах, когда летали маленькие моторные самолёты, и сколько я себя помню, торговцы всегда боялись, что их закроют. Потому что хоть всем людям и интересно, что над ними взлетает самолет, но все-таки это еще и очень опасно. На Симбазикида продают ящиками или мешками. Конечно, тебе могут продать и бутылку, но за одной бутылкой на другой конец города никто не поедет. И вот там в то утро были в основном небогатые люди, которые хотели купить подешевле и которые говорят на лингала. Если вы хотите купить сразу 10 бутылок кукурузного масла, то вы едете на Симбазикида.
МЕСЬЕ ПАПИ КАЗАДИ
Моя мама покупает на Симбазикида. Она покупает там большие мешки фу-фу, из которой делают очень вкусную кашу!
ПЕРВЫЙ ПИЛОТ.
Холодно. Аэродром в Анголе, на который мы садились, страшно удобный. Садишься на него в одну сторону, а взлетаешь только в противоположную. И лучше эти стороны не путать! Потому что тебя при взлёте могут сбить правительственные войска, а молдован и украинцев, которые летают на правительство, наши клиенты - партизаны Униты прекрасно сбивают при посадке. Всё это называется "русской рулеткой": дуло к виску и верти барабан!
Полосы отчуждения там тоже нет. Правительственные войска - это коммунистический режим, и хоть в этом смысле я чист перед историей. Унита контролирует запасы алмазов. В этом они правы: коммунистам алмазы ни к чему. Где я сейчас? Ты сидишь. Всё небо в ангольских алмазах. Много еще сидеть? Много.
МИСТЕР РОБИНСОН
Прямо за посадочной полосой была немного грязь, а потом уже дорога и начинался рынок. Я говорю об этом, потому что сам, погуляв по рынку, много раз ходил пешком в технический университет авиации, в котором готовят электромехаников и механиков самолетов. Он называется И.С.Т.А.
Т.А. - это как раз и значит "техник авиасьён". В него идешь наискосок, а тогда пересекаешь и рынок, и саму взлетную полосу, конечно, когда на ней не взлетают самолеты. Охраны там не было: и так было понятно, что люди не сумасшедшие, чтобы идти по этой дороге прямо навстречу самолету!
МЕСЬЕ ПАПИ КАЗАДИ
Я учился в университете авиации, и в тот день, а это был понедельник, я должен был идти на занятия. Но у меня было страшное предчувствие. Я расскажу об этом позже, сейчас мне очень тяжело говорить.
ПЕРВЫЙ ПИЛОТ
Я не падал на базар Киншасы. Я раздавил его очень большим тяжелым грузовиком, который отказался взлетать. Как в сказке, проехался на печи. Я должен сосредоточиться и понять, почему самолет не взлетел. Нужно целеустремленно думать, и можно догадаться, это в человеческих силах. Должна существовать причина, помешавшая мне взлететь! Кому-то это было выгодно. "Очень тепло". Где я сейчас? Ты чего-то говорил про честь летчика. "Честью печки не натопишь!"
МИСТЕР РОБИНСОН
Про нас не очень точно говорить "эбонитовый". Камерунцы и суданцы - про них можно сказать эбонитовый. Они ровного черного цвета, даже нигерийцы чернее, чем мы. Моя невеста из Нигерии. В Нигерии очень красивые девушки. Мы говорим с ней пока по-английски, но она учит французский, и моя мама знает, что скоро мы с Эди вернемся в Заир. Эди уже сама звонит в Киншасу и говорит с моей семьей. Моя невеста - инженер-электроник, в Заире для неё полно работы.
ПЕРВЫЙ ПИЛОТ
Мне нужно устроиться на работу пилотом. Это в известной степени вызов моей жизни - неужели я больше никогда никуда не смогу устроиться?! Пора мне уже полетать. Я не могу так долго сидеть на земле.
OK. Rolling. Поехали. Начинаем разбег.
Где я сейчас? Ты сидишь в тюрьме, пока работать не надо.
Посольские принесли марлечку от комаров, и я прилепил ее к окну жеваным хлебом.
Думай, думай. Не спать.
Ты проиграл всё: жену, работу, дом, друзей. Теперь ты просто не очень благополучный летчик. Такое клеймо на лоб. И у тебя осталась только честь летчика, которой тебя пытаются лишить. И от момента полного благополучия до полного неблагополучия прошло всего три секунды. 2,9 - отмерьте их себе на секундомере.
ШТУРМАН
Теперь как это было, попробую рассказать я. Я - штурман, и еще я - лидировщик. Это как лоцман на море. Летит, например, иностранный самолет над Сибирью, и они предпочитают не рисковать и брать с собой наших штурманов. Такие штурмана называются "лидировщиками". Летаю я уже двадцать лет. Прежде всего, свидетельствую: базара я тоже не видел. И забора не видел. Хоть я дважды поднимался с того аэродрома, когда меня брали с собой украинцы. Но я возвращаюсь на короткую взлетную полосу. К моменту, который называется "конец карты". То есть все уже сказали "к взлету готов", и я прошу разрешение на взлет. Это функция штурмана. You are cleared for take off.
Taking off. Поехали. Начинаем разбег. С этого момента я слежу за скоростью. Визуально скорость проконтролировать нельзя, её можно определить только по приборам. Но как быстро самолет набирает скорость - вот это может заметить только один штурман.
Обратил ли я на это внимание? Это очень важно. Вы не представляете себе, как это важно. Все жизни зависели от того, с какой скоростью движется чёрная стрелка. И я должен это предельно ясно помнить. Но я не помню. Я не могу сейчас вспомнить. Есть масса действий, которые ты производишь автоматически, потом их в памяти не восстановить. Если какие-то отклонения были, то они были, наверное, несущественными. Во всяком случае, для большого аэродрома. Но аэродром оказался небольшим.
Со 110 я называю скорость вслух. Вот я называю 165 - РУБЕЖ, в это момент летчик принимает решение: он взлетает или, если что-то не так, он прекращает взлет. А что если бы мы начали тормозить на "рубеже"? Для торможения на "рубеже" у нас просто не было повода, но мы все равно бы выскочили на этот злосчастный базар. Это была не ошибка, это была судьба.
4
ПЕРВЫЙ ПИЛОТ
Я оторвался от земли в ярославском аэроклубе. На самолете ЯК-18, и было это в холодном снежном марте. Первый полет я помню плохо. Взлетал я как спортсмен. Один. Вторая кабина была пустой. Летчик должен летать один. Ничего романтического в этом, я вас уверяю, нет, одни заученные движения. У меня вся жизнь - заученные движения. Поэтому я не всегда готов к тому, что что-то идет не по стандарту. 12 часов я летал с инструктором.
Взлет-посадка, этому можно научиться за две недели и дальше летать по кругу. Взлет, 4 разворота, посадка, прямоугольный маршрут. Забыть нельзя, но волнения в крови нет.
Родители мои мотались по всему свету. Жил и в Красноярске, и в Куйбышеве, и в Двинске, и в Кирове, и в Вологде. Дети кочующих провинциальных актеров - самая незащищенная часть населения. Их нужно отправлять на пенсию лет в тридцать пять. Или запретить провинциальным актрисам рожать. Я не встречал ещё ни одного актерского ребенка с благополучной судьбой.
МИСТЕР РОБИНСОН
Я шел со своим другом по улице в городе Вологда. Мы приехали навестить этого друга. Была зима. Но очень ярко светило солнце. Точно как в Заире, но оно совсем не грело. Возле нас остановилась машина джип, и из нее вышло двое мужчин. Они были очень вежливыми. Они извинились и сказали: "Никогда не видели ничего такого, подобного вам. Только по телевизору!" - они с трудом подыскивали слова: "Как может быть, что вы говорите по-русски? Пожалуйста, не обижайтесь. Можно с вами сфотографироваться?" Они нам обещали, что фотография будет висеть на стене и что к ним будет приходить смотреть вся большая деревня. В заирских деревнях так сбегаются смотреть на белокожих. Но там их никто не бьёт. То, что хулиганы называют нас "негритосами", - это не так важно. Важно, что у вас в Петербурге и в Москве рискованно ходить по улицам.
ПЕРВЫЙ ПИЛОТ
Шум страшный в наушниках, я плохо вас слышу. Набрали эшелон - включили автопилот, сейчас я могу разговаривать. Только контролирую ситуацию.
В 73 году я был уже в Краснокутском летном училище. Это было среднеспециальное училище. Высших тогда почти не было. Одно высшее, в Питере.
Но в летные училища всегда попасть было тяжело. Слишком придираются к здоровью. Потом уже тебя, например, не станут списывать по "давлению", а принять тебя с "давлением" никогда не примут. Про что еще рассказать? В советское время, чтобы стать командиром, нужно было стать членом партии или кандидатом. Мой случай был вопиющим. Я стал командиром в 28 лет. Сыграло роль, что закончил училище с красным дипломом и похвальной грамотой, нас таких фанатов было 20 на 600 из выпуска. И был специальный указ Верховного Совета отправить нас на переучивание на ЯК- 40. Это было уже серьезной работой. За первый год я налетал 600 часов, считайте, что я жил в воздухе.
Сейчас от Аэрофлота осталось одно Шереметьево, компаний расплодилось - видимо-невидимо, сотен пять! А тогда была единая империя Аэрофлот, она отгораживала нас от мира Великой китайской стеной. В той жизни было очень много гарантий! И было полно работы. После летного училища летал в Якутии, в Алдане, потом под Уфой, в Темиртау. Всюду летал. 15 лет транспортной работы.
В авиации ведь рядовые летчики летают на одном типе самолетов. И такого, чтобы сегодня ты на "Мерседесе", а послезавтра садишься на "Москвич", - у нас этого нет.
С самолета на самолет надо переучиваться. Я однажды пересел с ЯК-40 на Ан-32, но до сих пор больше люблю турбореактивные. Винты слишком сильно гудят, и в основном моя летная жизнь происходила на ЯК-40: 5 тысяч часов, у меня громадный командирский налет. Но так уж получилось, что пришлось пересаживаться. Называется это - "по личным мотивам"! Рассказывать об этом противно! Прошел снова ввод в строй и пошел трубить на АНах. Не слышу вас, говорите громче! ВС - это воздушное судно. А КВС, соответственно, его командир. Не путайте с КВ, с КВД и КВНом!
Жил я в Калуге, и в Калуге я развелся. А вы где развелись? Можно не отвечать. Я не верю в брак. Вернее, не верю, что может быть такая идеальная пара людей, что они не испортят жизнь друг другу, так что любая любовь в конце концов превращается в ненависть и в домашний ад. И приходится пересаживаться на АН-32.
МИСТЕР РОБИНСОН
Когда я приехал в Россию, то я смотрел на себя или на вас просто как на человека. Но белокожие постепенно приучили меня так не думать. В России ты должен сначала думать о себе как о черном, а потом уже как о человеке. Сейчас становится очень хуже. Мы сидим в своих общежитиях и стараемся вообще лишний раз не выходить на улицу, а наше правительство решило вообще в Россию больше студентов не посылать. Каждую неделю нас очень сильно грабят или выбивают зубы. Тут есть такие группы скинхэдов. Зимой, например, они даже не бреют голову, но вы все равно видите, что это скинхэд.
У нас в институте, конечно, никто тебя не бьет и не выбивает зубы, но преподаватели сразу дают понять тебе, что ты из Африки и ты не можешь понимать ничего ни в науке, ни в математике, ни в компьютере.
МЕСЬЕ ПАПИ КАЗАДИ
Обратите внимание на шрам у меня на лбу и вот здесь кость перед ухом, там был перелом, который неправильно сросся.
ПЕРВЫЙ ПИЛОТ
Мои мать с отцом живут в Сибири. Я их много лет не видел. Да они и друг друга давно не помнят. Но когда все случилось, они услышали об этом по центральному телевидению. С отцом у меня отношения прохладные, а к матери в Хабаровск мне теперь просто не слетать, не по деньгам. 14 "тыщ" на билет туда-обратно. Раньше летчик имел раз в год право на бесплатный билет, но это было много тысяч лет назад, точнее в прошлом тысячелетии. Ехать семь дней из Питера через всю страну на поезде мне как-то не решиться. А из Киншасы вообще поезда никуда не идут.
МИСТЕР РОБИНСОН
И в Киншасу поезда не идут. Я не видел свою мать уже пять лет. И своих двух братьев и сестер я давно уже не видел. У меня 15 племянников. Я знаю всех по именам.
ПЕРВЫЙ ПИЛОТ
Я вообще организатор. Мне нравится, и я хорошо это делаю.
И меня пригласили в качестве командира эскадрильи.
Если летят пассажиры - кабина на запор. Даже если с тобой летит один-единственный сопровождающий груз. "Все стволы - в кабину". Никаких "Аллах акбар!" мне не нужно. Командир может даже сделать личный досмотр и применить оружие. Правда, оружия у нас нет. Но чаще всего мы летаем одни. Раньше вообще на всех самолетах было строго: стюардесса стучится - бортмеханик смотрит в глазок. Один выходит - хоп, дверь закрыли. Но на грузовых самолетах стюардессы, к счастью, не летают. Про женщин я бы в этом рассказе вообще писать не хотел. В особенности про белых.
Это поразительное умение - не доверять ни одной женщине. Особенно тем, которых любишь. Мне понадобилась вся жизнь, чтобы этому научиться.
МИСТЕР РОБИНСОН
Когда я уезжал в Россию, то родные говорили мне, что продолжай, Робинсон, относиться серьезно к сексу. Не так, как относятся белокожие. С таким менталитетом нам нельзя возвращаться в Африку. Для нас это очень серьезно. До своей девушки я даже ни разу ни с одной не целовался. В нашей школе нельзя было, например, увидеть, что парень с девушкой целуются. За это могли сразу исключить из школы. Так что если у вас есть мнение, что африканцы все время занимаются сексом, то это мнение неправильное. Это совсем наоборот. Белые считают, что секс - это ничего, что его можно сделать как угодно. А для нас это всегда важный ритуал. И если показывают девушек с голой грудью в каких-нибудь далеких деревнях, то до этой груди ни в коем случае нельзя дотрагиваться. Поверьте мне, ни в коем случае!
МЕСЬЕ ПАПИ КАЗАДИ
У нас не бывает такое, что девушка беременна до свадьбы. Это очень большой позор!
И абортов у нас почти не бывает, если ловят девушку, которой сделали аборт, то в тюрьму сажают всех троих: и девушку, и врача, и ещё её парня!
ПЕРВЫЙ ПИЛОТ
Я летал только вводящим. Это как пилот-инструктор.
Минимум у меня очень высокий. Минимум - это, грубо говоря, высота видимости, при которой я имею право взлетать. Вторым пилотом я, конечно, тоже летал, но уже давно.
Хоть вторым летать спокойнее. Голова ни за что не болит. Но если слева от тебя пилот менее опытный и менее профессиональный, то не то чтобы чувствуешь ревность, но, разумеется, противно.
Традиции, уважение к специалистам - у нас, как всюду в постсоветском пространстве, они есть, и их нет. В нашей стране человеческая жизнь вообще не имеет никакой ценности, а твоя профессиональная ценность лишь производное от этого. Да мы и сами свою жизнь не ценим. И за неё не слишком цепляемся.
ШТУРМАН
Вводящий штурман стоял рядом со мной.
Я сижу за командиром - оттуда я вообще ничего не вижу, взлетную полосу не вижу, никаких базаров не вижу, я вижу приборную доску, считайте, что с меня взятки гладки. Слева у меня выступ - блистер, но мне нужно сильно перегнуться и выставить голову, чтобы впереди что-нибудь заметить. Я понял, что дело неладно, только когда Николай заорал "Помогай мне!", и почти сразу начало грохотать. Мелькнуло, что вот оно как, а говорили, что раньше смерти не умрешь.
ПЕРВЫЙ ПИЛОТ
На ЯКе я ввелся в командиры. Это было серьезным событием. Даже не знаю, с чем его сравнить.
В Калуге я развелся. Это тоже было серьёзным событием. И с чем сравнить это событие, я, к сожалению, знаю.
После этого несколько лет я не летал.
Год вообще не работал. Был слесарем-сантехником год при учебном центре, далеко, в Приморье. Ждал очереди: без лапы чужих в Приморский отряд не брали. Если бы знать будущее, то так бы я слесарем-сантехником и остался.
Но, по условиям игры, люди не знают будущего.
Я решил плюнуть и вернуться в Калугу. Но потом в Питере, при заводе Климова, образовалось летное подразделение, и меня туда пригласили. В Левашово сделали площадку: оттяпали у военных гектар леса и очень предметно стали верить в перестройку. К счастью, недолго. Самолетов было пять штук, и все новенькие! Но с молодыми банкирами были некоторые сложности. Если не знать точно, что они банкиры, то можно было принять их за бандитов. Но самое страшное, что банкиры были страшно подозрительны! Нужно было создавать авиакомпанию, без этого было невозможно работать, а они боялись, что у летчиков появится лишняя свобода. И я на время улетел работать в Панаму. Перегонял туда самолеты и учил летать на них панамских летчиков. Ан- 24, Ан-26 и тридцать второй - все примерно одинаковые. Где-то они сейчас летают в Америке.
А отряд мой между тем развалился.
Всё, что было можно, быстро разворовали. Самолёты, как 12 стульев, пошли с молотка. Но один из самолетов, а они были все в прекрасном состоянии, приобрели себе "Крылья Москвы". Обычная какая-то полугосударственная авиакомпания, ничего выдающегося о ней не скажешь. Но вместе с самолётом они купили меня.
ШТУРМАН
В эти несколько секунд я подумал, что мы падаем, и подумал, что сейчас будет взрыв. И больше ни о чем я подумать не успел: меня било о приборную доску, и я старался защитить свою голову. Потом я заметил, что бить меня перестало. И я понял, что мы не взорвались, мы живые. Но в кабине ничего не было видно, стояла сплошная пыль. Командир нечеловеческим голосом крикнул "аварийный люк!", и я, покачиваясь, встал на ноги и задрал руки вверх. Люк в моих ладонях неожиданно легко открылся.
МЕСЬЕ ПАПИ КАЗАДИ
В Киншасе парень и девушка не могут снять комнату и жить вместе, если они не женаты. Никто вам эту комнату не сдаст, да вам и самому это не придет в голову. Для Заира это просто абсурд! У нас в Заире очень строгие правила. Даже просто пройтись по улице с девушкой - для нас это очень серьезное действие.
МИСТЕР РОБИНСОН
Мне нравится жить в Туле: Тула похожа на Киншасу. В Туле нет расизма. Там есть скинхэды, но они не мешают жить. В Туле люди просто удивляются, что ты такой черный. Это не расизм, это просто удивление, немножко примитивное.
Но вообще для 21 века - это поразительно.
Привыкнуть к такой дикости трудно. В Москве и в Восточной Германии для африканца одинаково страшно жить: очень сильный нацизм. Но в Германии все-таки есть закон, а у вас нет закона.
ПЕРВЫЙ ПИЛОТ
Жизнь короткая.
Где я сейчас? Ты свободен. Ты находишься в демократическом Конго! Не нужно озираться, ты среди друзей.
Я именно поэтому и озираюсь.
ШТУРМАН
Блистер был продырявлен, но мне показалось, что он забит какими-то сваями, и прыгать туда нельзя. А аварийный люк расположен почти надо мною. Я только его открыл, в тот же миг мимо пробежала и выскочила наружу чья-то тень. Призрак не призрак, как летучий голландец. Я даже не удивился. Теперь я думаю, что это был лодмастер.
Как выходил экипаж - я не видел. Я поднялся наверх, повис на локтях и увидел обломанные крылья и горящие двигатели. "Вызывайте пожарную машину!" - кричал я, но они меня не понимали. С таким же успехом я мог вызывать дежурного архангела. Казалось, что идут съемки фильма. Прыгать было невысоко, потому что переднее шасси было обломано и самолет уткнулся носом в землю. Кто-то истошно стал спрашивать по-английски, не я ли пилот. Меня обступали какие-то люди, а потом я увидел, что появился Андрей Бучков, и он прошептал мне на самое ухо, что бортмеханик погиб. Николай говорит, что слышал, как я его зову. "Николай, Николай, выходи!" - звал его по имени. Но я этого не помню. Прошло довольно много минут, и тогда он стал вылезать из самолета сам. Он был в крови и совершенно серый.
"Вода, вода, заливайте водой!" - сказал я по-английски.
МИСТЕР РОБИНСОН
Москва для африканцев - это очень опасный город. Милиция от скинхэдов охраняет, только если у тебя есть сильное государство. Очень били американского чернокожего, но он был американским солдатом из посольства, и тогда стали искать всех, кто его бил, и всех посадили. А у африканцев нет таких сильных правительств, и скинхэдов, которые нас бьют, никто не ищет. Я очень удивляюсь психологии вашей милиции. Я еду в метро, и взрослые показывают на меня пальцем и говорят: "Смотри, вот едет черный!" Меня это не оскорбляет, я только думаю, когда же всё это кончится. В мире есть черные люди, это факт. Но почему-то мы перестаем чувствовать себя "черными" только в Англии. В остальных странах жить трудно.
5
ПЕРВЫЙ ПИЛОТ
Крылья Москвы послали меня в Мозамбик - возить креветки в ЮАР. К бывшим расистам.
Это была хорошая работа. Но то ли кончились креветки, то ли они подорожали, и работа закончилась.
Или мне надоело. Я не люблю однообразные маршруты. Пропадает желание жить.
Сейчас мне кажется, что вози и вози, дались мне эти креветки! От добра добра не ищут, а лучшее враг хорошего. Но понесло меня дальше. Может быть, меня просто повысили? Наверное, так и было. Я стал летать только вводящим.
После Мозамбика я вводил экипажи в рейсах на Стамбул: челночные рейсы, груз без сопровождающих, рутинная работа. На обратном пути иногда мы залетали к батьке Лукашенко!
В Белоруссии я всегда очень молодею, кажется, что двадцати лет как ни бывало. Вот-вот увидишь лозунги "Слава КПСС" и большие портреты Брежнева. Я любил к ним залетать! Идет обычное для провинциальных аэропортов мелкое вымогательство, придумывают какие-то новые портовые сборы, понемногу подворовывает таможня. Прилетаешь домой в социализм! Но и свои мелкие радости в этом тоже есть: например, в Минске - прекрасные пельмени. Рекомендую! Везти их нужно в негерметичном отсеке у хвостового трапа, там даже летом минус тридцать, и до самого дома они не успевают разморозиться. Радость холостяка!
И вот так я пролетал и растранжирил всю свою жизнь. Не было ни пассажиров, ни пассажирок. Изредка возил вахтовые смены, но тоже не в модельной обуви: обычно в высоких резиновых сапогах или в унтах, но пора уже эту расхлябанную и кровавую историю причесать и сделать более внятной.
Для этого следует...
ПЕРВЫЙ ПИЛОТ
...прервать свою благополучную советскую историю и писать только об Африке, подряд. С любого места. Например, с того, что в августе 95-го года наша компания "Крылья Москвы"... начала осваивать небо Заира.
Первый раз я был там месяц. Спокойно выехал по контракту. Пригнал самолет с экипажем, слетал с ними несколько раз на точки, убедился, что командир справляется, и улетел.
Заир был абсолютно благополучным государством, ни про каких революционеров никто слыхом не слыхивал. Было спокойно, как в Ялте. Посредником у нас было авиационное предприятие Р.Д.ЗАИРА. "Российские друзья Заира"! Это ещё те друзья! Все похожи на моих банкиров. Лучше мне об этом не распространяться. Есть люди бизнеса, белая кость, а есть простые работяги. И первые вторых всегда облапошат.
А вторые первых - нет.
Генеральный директор даже не дал мне прочитать контракт, по которому я летел в Киншасу. Мне обещали показать его уже в пути, в Саудовской Аравии. Учитывал ли я, подписывая контракт, что при любом взлете меня могут сбить? Я так ничего и не подписал, я не видел контракта.
МИСТЕР РОБИНСОН
Ваш народ боится только сильных государств. Может быть, вы государство третьего мира? Я сейчас смотрю на белокожих и говорю себе: эти люди могут делать страшные вещи. Мой товарищ ехал в воскресенье из церкви и вышел из маршрутного такси возле "Академической", и его поймали четыре скинхэда и выбили один зуб.
Убежать он не мог, потому что был очень большой "траффик". А милиция в общежитие не поехала и сказала ему по телефону, что он всё придумал. И тогда мы в нашем институте устроили революцию и сказали, что пусть они нас совсем вычисляют из института, но скинхэды не дают нам даже выйти на улицу и купить хлеб. Когда это показали по телевидению, то тогда милиция сказала, что не знает эту проблему, но примет меры. Месье Папи тоже сильно избили, когда он выходил из метро Приморская, он потерял сознание, и его подобрала милиция. С ним был еще один африканец. Но тот смог убежать. Это правильно, что тот убежал! От зверей убегать не стыдно!
МЕСЬЕ ПАПИ КАЗАДИ
Если бы мой товарищ не убежал, то нас бы покалечили очень серьезно! А так они испугались, что мой друг приведет милицию, и я лежал на земле без сознания, и они предпочли скрыться.
ПЕРВЫЙ ПИЛОТ
Моя предыстория состоит из мелочей
Вот я - инструктор и сижу на правом кресле. На левом кресле краснознаменный блатной стажер. Именно так первый раз я летал в Заире. Вы спросите, а второй раз мог бы я вообще туда не лететь? Или, уже попав в Заир, мог бы я отказаться? Мог бы.
Я мог бы не лететь, не подержав в руках договора. И не соглашаться взлетать, раз нужно незаконно пересекать границу. Я мог бы отказаться подниматься в воздух, пока мне не пришлют более опытного второго пилота. Я мог бы сидеть в гостинице, пока не произведут служебное расследование и не выяснят, почему предыдущий экипаж неправильно эксплуатировал самолет. Я мог бы отказаться взлетать, пока наше правительство не даст мне разрешение летать к повстанцам и из Анголы не отзовут военных специалистов! Я мог бы не соглашаться садиться на дикий аэродром в поле, где мы садились вообще по старинке, "на огонь костров"! Мог бы. Еще я мог бы не рождаться, не кончать школу в Вологде, не служить в Балтфлоте. Я мог бы не лететь, пока не обеспечат надежный радарный контроль полёта!
Но я полетел. Потому что получил приказ своего начальства. Вся человеческая история - это история выполнения приказов. И маршал Жуков получил приказ, и фельдмаршал Паулюс получил приказ, и дальше ты этот приказ выполняешь. И тех, кто приказы отдает, их обычно не судят! Пойдите завтра на работу и попробуйте от чего-нибудь отказаться! А ведь над вами не висит толстый черный миллионер с золотым зубом, который за свои деньги хочет немедленной работы. И вообще есть разница, находитесь вы в Заире или в Филях!
И ты летишь! Один борт вылетает для правительства Анголы - второй для Униты. А кто из нас прав, рассудит время.
Мы работали на повстанцев. 1000 метров, чтобы сесть, лучше, чтобы не было больших кочек. Требования у нас не очень высокие.
Разгрузились в Уните и "фьють" - в течение сорока минут улетаем.
Потому что должен прийти следующий борт и мы не должны занимать единственную узкую площадку. Ведь мы не "интуристы", нас наняли для грузовых перевозок. И возим мы только продукты питания. Да и вся продукция чужая, не московская и не тамбовская. Во всяком случае, так значилось по договору, который мне так и не показали.
МИСТЕР РОБИНСОН
Унита - это особенный режим. Там, в Анголе, существуют два президента. Один из них ближе к Мобуту - это Совимпи. Когда говорят, что человек едет в Анголу, то мы сначала пытаемся узнать, куда он едет. И если он едет в Униту, то это всегда звучит подозрительно. Разница между ангольцами и заирцами небольшая, и в Киншассе живет много людей из Анголы.
МЕСЬЕ ПАПИ КАЗАДИ
Очень тяжелое предчувствие началось за двое суток до аварии. Я не спал, но мне снился кошмар. Потом меня упрекали за то, что я ничего никому не сказал, но я не знал, что происходит и откуда ждать беды. Я часто спрашиваю себя, почему именно у меня было такие страшные чувства. У меня нет дара ясновидения, и я не желаю его иметь!
Можно объяснить только тем, что я каждый день шел в университет по этой дороге! Проходил базар, шел вдоль взлетной дорожки, пересекал её и всегда смотрел на самолёты.
ШТУРМАН
"Живых в самолете больше нет!" - сказал я полицейским по-английски. Люди вокруг нас были в ужасе, но я чувствовал, что нарастает агрессия. Пострадавших я не видел. Я не видел убитых, я не видел раненых, не было крови.
Но и криков или воя я тоже не слышал. И тишины не было. Мне показалось, что нарастает какой-то гул. Самолет горел, и никто не мешал ему гореть, его никто не тушил - пожарных не было. Моторы горели довольно прилично, но взрыва не было. Я вспомнил, что на АНах сделаны противопожарные перегородки в крыльях. Рядом с нами, кажется, стояли какие-то строения, но я даже не уверен, что они были каменными. Потом нас повели вдоль рынка к шоссе, но я не видел никого из этих несчастных жертв. Там было Куликово поле: 300 погибших и столько же раненых, но я их не видел. Сейчас я не могу этого объяснить. Я не отворачивался, и нас вели к машине вдоль рынка, но пострадавших я не видел. Сознания не терял. Руки были повреждены. Но голова была в совершенном порядке, хоть меня шибануло несколько раз головой о приборную доску.
ПЕРВЫЙ ПИЛОТ
Отрыв. На этом этапе полета никто никогда вниз не смотрит. Это практически невозможно! Сядьте на кухне на стул, потяните на себя штурвал, и вы поймете, что у вас перед глазами.
МИСТЕР РОБИНСОН
Заборчик был только сбоку, там, где само здание аэропорта. А не в конце посадочной полосы. Зачем вообще повторять про этот заборчик? Там было три бетонных здания, и двор, открытый в сторону аэродрома. Вот туда ваш самолет и въехал.
ПЕРВЫЙ ПИЛОТ
К Новому году введенный мною экипаж стал проситься в Москву. Наши "Крылья Москвы" были близки к закату, но у меня был обратный билет, он был еще годен. И мне хотелось самому спокойно полетать. Я устал от вводов. Билет на Air France... через Paris... четыре часа ночью... аэропорт Де Голля... сказка! По Парижу я не гулял и боюсь, что теперь погуляю не скоро.
Экипаж, который сидел в Москве, не мог вылететь, потому что у них не было билетов. Но тот, кто нас нанимал, толстый заирский буржуй, послал им деньги на билеты. (Вот, что меня удивляет в Африке: чем богаче люди, которых я встречал, тем они были толще! Фантастика! Но для того, чтобы ориентироваться в людях, это очень удобно. Вот бы и нам до этого дойти! Сам я довольно худой, а пока сидел, вообще стал кожа и кости.)
И через считанные часы билеты были у моих людей на руках. Это существенное место, потому что потом нас обвинят в том, что мы прилетели по собственной инициативе и нас никто не приглашал и никуда не посылал.
Резервный экипаж прилетел в ночь на шестое, а самолет был готов восьмого.
Кроме билетов, капиталист заплатил ещё за профилактический ремонт самолета. Ремонт был более чем нужен вот почему: 6-го улетел старый экипаж, и у них был налёт 70 часов, санитарная норма. Больше они без профилактики летать не имели права. Но по документам было одно, а не по документам ребята полетали основательно и заработали тоже хорошо. У фирмы, которая нас арендовала, были мы и такой же Ан-32, украинский. И кто сколько летает, кто сколько зарабатывает, этого, к несчастью, не скроешь. По нашим меркам, зарплата была приличной. Из такого расчёта: командир на всем готовом 1300, второй - 1100, штурман, бортмеханик на всем готовом - по тысяче, еда, жилье, женщины не входят.
Набегало при семидесяти часах тысячи три, а за незаконное пересечение границы платили ещё отдельно.
Строго говоря, в таких командировках лётчики довольно независимы, вплоть до того, что самолет можно продать и исчезнуть.
Такое тоже бывало!
ПЕРВЫЙ ПИЛОТ
Контракт мне отказались показать именно в Москве. Но части, касающейся экипажа, я вообще так никогда и не увидел. Сам виноват - надо было "видеть" или без контракта в своих руках никуда не лететь. Юридически я чувствую себя до сих пор совершенным остолопом. И никто в экипаже помочь мне не мог.
Второй пилот Бучков вообще никогда не летал, только кончил училище за два года до этого и два года просидел на земле. Его патронирование было недостаточно мощным. Это беда Москвы: там слишком длинная очередь тех, кого пасут. Но крыши-то у всех разные! И его крыша ждала своей очереди. В Москве был себе такой скромный паренёк, не видно и не слышно.
Второй пилот вызывал у меня серьезную тревогу. Хоть я старался никому не показывать вида. Мальчикам нечего делать за границей, пока они не полетают лет десять.
Бучков счел, что на погрузку можно не ехать! Просто как безответственный мальчишка. Он должен был следить за загрузкой с утра. И, конечно, не мог не знать, что это его обязанность. И даже дело не в том, что это было моим попустительством. По инструкции хоть и считается, что за погрузкой следит второй пилот, но там, в Заире, у всех экипажей было заведено, что за дополнительную зарплату мешки считают техники. Они же и контролируют загрузку. Это люди авиационные, они прекрасно знают, что перегруз недопустим! И, разумеется, они знают, что от них требуется, чтобы не допустить лишней загрузки. Учтите, что при максимальной загрузке можно взлетать только в последние метры! Утром пришла машина, и я с техниками на ходу договорился о том, что они обязательно считают мешки. И когда я через час приехал, один из техников уверенно подошел ко мне и сказал, что на борту 7 тонн. Про эти "7 тонн" я уже больше не могу слышать, меня тошнит от одного звука этих слов.
Техники пришли один раз в тюрьму, оба насмерть перепуганные. Потом посольство ухитрилось переправить их подальше, сначала в Анголу, а потом домой.
