Словесность

[ Оглавление ]








КНИГИ В ИНТЕРНЕТЕ


Наши проекты

Цитотрон

   
П
О
И
С
К

Словесность




ДЕСЯТЬ  КОРОТКИХ  ИСТОРИЙ  ПРО  ПОЕЗДА


КОТИК
ЖЕНЩИНА
ПАВЛИК
НАТАША
ФРОНТЕРА
БОГАТЫРЬ
КРЫЛЬЯ
МАФИЯ
АПОКАЛИПСИС
МАГИСТРАЛЬНЫЙ

КОТИК

Соседом в дневном "Сапсане" оказался мужик средних лет в изрядно потертом костюме, с нервным лицом и зализанным пробором. У него беспрестанно звонил телефон, и я тоской подумал, что читать можно будет только в наушниках. Сначала он громко и зло говорил с кем-то по работе: "Что значит завтра?? Леша, сегодня деньги должны быть! Потому что это рублевый перевод, это деньги в рублях, и завтра цена будет другая! Так и скажи ему. Что значит, не хочет?" Потом, видимо увидев входящий звонок, он торопливо попрощался и замурлыкал: "Да, котик. Нет, котик. Еще не поехали. Еще стоим. Конечно, котик, позвоню. И я очень" Так продолжалось, наверное, битый час, сначала вот этот рев "...руБЛЯХ!.. руБЛЕЙ!... руБЛЕВЫЙ! Как это, не хочет?", потом снова "Да, котик. Нет, котик, я ее не брал. Ну поищи, котик. Да, позвонил. Нет, не приехали. Котик, пожалуйста, поищи". Потом выдохнет шумно и давай опять про рубли и про "я ему четыре раза, сука, счет переделывал" и "Леша, ну сделай что-нибудь". Поймав небольшую передышку - котик что-то не звонил - дядька медленно, с величайшей предосторожностью опустил телефон в карман пиджака, промокнул лоб синим клетчатым платком и достал из портфеля большую зеленую книжку. На обложке было написано крупно: "ПСИХОЛОГИЯ ВЛИЯНИЯ. Как научиться убеждать и добиваться успеха". Через минуту его телефон снова зазвонил.


ЖЕНЩИНА

В ночных поездах люди теперь друг с другом почти не разговаривают. Входишь в купе, а там один уже лег, а другой уставился в свой телефон. Бывают, правда, исключения. В этот раз вхожу, а там, как в советском кино про поезд: бутылка, беседа, два мужика, причем один в майке. Мне тоже предложили, я вежливо отказался: думаю, осмотрюсь. "Я, когда ее встретил, красное "Мальборо" курил, - говорил соседу тот, что в майке, впоследствии оказавшийся мелким бизнесменом из отставных военных. - А она - тонкий "Парламент". Когда стали жить вместе, она и меня приучила, говорит: "Тонкие лучше, дурашка". Потом сама курить бросила, а я теперь курю тонкие, как девчонка!" Мужики чокнулись пластиковыми стаканчиками, и в этот момент появилась Женщина.

Она возникла на пороге купе, вся, натурально, в белом, оглядела нас хмуро и спросила: "Что это?" Женщины вообще любят непростые вопросы, но эта была явно чемпион. Мужики так и застыли со своими стаканами. Я попытался улыбнуться. "Ну-ка иди сюда, Егор", - грозно сказала Женщина. В проем купе втиснулся очкастый Егор, плюхнул на пол тяжелый чемодан, кивнул нам и тихим безнадежным голосом того, кто уже не рассчитывает дожить до рассвета, сказал: "Добрый вечер". "Это что такое, я тебя спрашиваю?" - подняла брови Женщина. Егор медлил с ответом. "По-твоему, это ЖЕНСКОЕ купе?" Упавшим голосом Егор стал оправдываться, что билеты заказывала Анечка, а он ни при чем. "Пойдем-ка постоим, подышим", - сказала Женщина, и они вышли, оставив чемодан.

"Купил однажды билет в женское купе, - сказал в наступившей тишине дядька, впоследствии оказавшийся клерком компании "Аэрофлот". - Последний билет на поезд оставался, ну я кассиршу и упросил, продала. Так они меня даже на порог не пустили. Закрылись изнутри, визжат. Спасибо проводнице, нашла мне место в плацкарте, а то я бы так в тамбуре всю ночь и ехал". "А моя недавно ездила как раз в женском, - подхватил бизнесмен, натягивая рубашку. - Проводил, через полчаса получаю смс: "Поругалась с тетками из-за кондиционера. Больше никогда". Тут вернулась Женщина, уже без Егора. Гордо села на полку рядом со мной. Клерк откашлялся и важно произнес: "Часто бываю в Европе. Так там, представьте себе, вообще женских купе нет". Помолчал и добавил: "И мужских нет". "А хотите, - говорю Женщине, - я вам нижнюю полку уступлю?" Женщина еще немного помолчала, потом вздохнула, оглядела нас, вжавшихся и подобострастных, хлопнула себя по коленям и сказала: "Ладно, мальчики, наливайте". Хорошая, в общем, оказалась женщина, с пониманием. Хоть так сразу и не скажешь.


ПАВЛИК

Вагон-ресторан - странное место, вроде и ресторан, но сажают всех под завязку, так как мест мало, и тут уж к кому попадешь. Как-то раз в "Сапсане" меня подсадили к компании из мужика примерно лет пятидесяти, с массивным золотым крестом на седеющей груди, молодой девушки и початой бутылки коньяку. Мужик имел манеры хозяина жизни и на вопрос официанта, лосось или по-киевски, отвечал: "Одно то и одно то, и еще шоколад. Горячий". Шоколада, правда не оказалось, но мужика это не смутило, он рассказывал девушке про свою жизнь и был страшно этим увлечен. Девушка слушала молча, посверкивая бриллиантами в ушах. "Я ж в 90-е с одного ларька, начинал, Галь, - сказал он, решительно разлив коньяк по рюмкам. - Тогда ведь деньги тоже на улице не росли. У меня был ларек, там работали Тамарка и Света, днем через день, обе с детьми, но одинокие. А по ночам Павлик работал, из инженеров бывших, у него мама была больная, и выпивал он - в общем, деньги были нужны. Они обе его жалели. Тамарка, она в каком-то НИИ работала, так что вязала хорошо, ну и ему что-нибудь свяжет. А Света все ему книжки носила, она до этого в театральной кассе сидела, интеллигентная была. Ну вот. Одна по четным работает, другая по нечетным, а он между ними по ночам, одну вечером встречает, другую утром. Как-то приезжаю, за выручкой, что ли, он сидит в свитере Тамаркином и Светину книжку читает, "Дети Арбата", что ли. Я посмотрел на него и говорю: "Ты бы, Павлик, определился, что ли. Семью бы завел..." А он джин-тоник из банки прихлебывает и отвечает: "Понимаешь, не могу я решиться. Если Свету выберу, Тамарка же не переживет, она ж сердечница. А если на Тамарке женюсь, мне перед Светой будет неудобно, что я ей скажу? А так можно помечтать вот здесь, ночами, что у меня их целых две..."

"Ну и чем дело кончилось?" - уже заранее скучая, спросила девушка в сережках. "Да чем-чем, - пропал Павлик, спился совсем", - отвечал ее спутник. И тут же, словно очнувшись от сентиментального наваждения, добавил: "Нерешительных история не любит. Да и женщины тоже, верно, Галь? Будешь десерт?"

Я поднял руку и решительно попросил счет.


НАТАША

Все же поезд, бутылка и два стакана - мощнейший локомотив настоящей русской истории. Всякий раз, когда я уже почти засыпал, пожилая тетка за соседним столиком в Сапсане орала своему собеседнику: "Не кричи, Боря! Говори потише!" И перебивая его, рассказывала Боре громким зычным голосом историю своей жизни: как начинала с гербалайфа в Уфе, как потом у нее "были стадионы", как купила себе табун лошадей, как навсегда перестала ездить верхом, когда на ее глазах Толик, который изменял своей жене, и все об этом знали, разбился насмерть, и как лошадь волочила за собой его труп по земле, и как она прожила с первым мужем тридцать лет, хотя последние десять лет они уже не жили вместе, и как всю жизнь ей все говорили: "Натусик, давай!" "Натусик, вперед! Натусик, ты сможешь!" - и она все мчалась вперед, и знала, что сможет, и не чувствовала возраста, а теперь вот, с ним, с Борей, вдруг стала болеть, хоть и дом, и деньги, и он хороший. "Я, понимаешь, - как вижу тебя, - говорила она Боре пьяным ласковым голосом, как слышу, как ты говоришь: "успокойся", так сразу понимаю: это смерть. Пора, наверное, успокоиться".

В общем, это была мощнейшая картина, настоящая фреска, и закончилась она на подобающей ситуации высокой ноте. Пьяный Боря все силился привстать из-за стола, чтобы приобнять Наташу, но ему это никак не удавалось, и он безнадежно повторял: "Натусь, ну съешь бутербродик!" А жена его всхлипывала, размазывая тушь по лицу, время от времени громогласно повторяла: "Это конец!" и знаком показывала Боре, чтобы он подлил еще коньяку из пакета. Наконец, она поманила его стаканом, так что он тревожно навис над столом, и неожиданно тихо сказала: "И никогда же ни хрена тут не будет хорошего! Никогда! А знаешь почему?" Боря икнул и помотал головой. "Весь мир, - Наташа неопределенно махнула пластиковым стаканчиком на мир за окном Сапсана, - весь мир отказался от отчеств, чтобы избежать кармических проклятий. Ведь это так просто! И только мы! Только мы..."

Боря от неожиданности плюхнулся на свое место, Наташа хлюпнула носом, и какое-то время все мы ехали в полной тишине.


ФРОНТЕРА

Последний час или полтора перед Москвой "Сапсан" как-то особенно трясется и дрожит, раскачивается, словно от нетерпения и несется что есть сил, в Москву, в Москву. Даже время, кажется, в этот последний час скачет быстрее обычного, словно нетерпеливый ребенок: "Ма-а-м, мы уже приехали??" Ощущения от этого какие-то каренинские: кажется, что ничего уже не исправить и будь что будет - история на всех парах мчит по рельсам к финалу, и никому нет дела, хочешь ли ты быть ее частью: уже не соскочить.

Не в силах справиться со всем этим наедине с романом Агнона, пошел в буфет. В очереди, среди людей, всегда как-то спокойнее. Какой-то развязный тип пытался пролезть без очереди прямо передо мной со словами: "Я видел, что у вас в холодильнике еще оставалась бутылка Фронтеры!" Красотка за стойкой одним движением бровей отправила наглеца в хвост очереди. Мужик с достоинством подтянул штаны, добродушно хмыкнул и гордо заявив: "Ладно, обойдусь, не грудной!", пошатываясь, покинул буфет.


БОГАТЫРЬ

Вечером в Страстную субботу Калининградский поезд спешит в Москву транзитом через Литву. Бабушки в леопардовых трико обсуждают достоинства и недостатки прибалтийских санаториев. Молодой отец в шортах, майке-алкоголичке и неизбежных шлепанцах то и дело выносит в туалет пластиковый горшок, опасно покачиваясь в коридоре в такт стуку колес. "У науки нет доказательств, что Иисуса Христа не существовало", - гласит передовица газеты "Аргументы недели", которую читает на верхней полке наш сосед Алексей - он возвращается из Балтийска в родной Серпухов. "Книга, которая лечит. Я забираю вашу боль!" - написано на обложке книги, которую читает Ирина, она едет на нижней полке из Черняховска, где живет с мужем-военнослужащим, к маме в Саратов. Меж тем Радио России при поддержке Фонда Андрея Первозванного представляет программу "Россия!" - ее транслируют в поезде на жестком репите. Там дедушка объясняет внуку, что Илья Муромец действительно существовал, и спорить тут не о чем, так как все доказательства на этот счет у науки уже давно есть. Поезд останавливается на дождливом полустанке, и в него заходят литовские пограничники. "А скажите, люди чужеземные, зачем вы на русскую землю пожаловали?" - грозно спрашивает Илья Муромец. Пограничники, явно игнорируя богатыря, молча идут по вагону. Православный богатырь хватается за булаву и вмиг очищает Киев от чужеземцев. Клац-клац-клац - штампуют паспорта литовские пограничники. Потом они уходят, радио почему-то тоже выключают, и немного постояв в тишине, поезд вздрагивает и снова спешит на восток, чтобы встретить Светлое Христово Воскресение дома.


КРЫЛЬЯ

В "Сапсане" расторгли договор с каким-то агентством авторских прав и отключили звук. Выглядит это так: во-первых, путешественник Кожухов ходит по телевизору меж золотых ступ в зеленой юбке, бьет в золотой колокол большим бревном, жарит кузнечиков на открытом огне, но все это без единого звука. Во-вторых, в наушниках нет никакой музыки, только сказки. Почему оставили сказки, непонятно. Может, их читают какие-то рабы железной дороги или машинисты из художественной самодеятельности, но под музыку можно спокойно читать, не слыша соседей, а под сказки не получается. Осознав невозможность увлечься "Притчей о молочке, овсяной кашке и сером котишке Мурке", я решил вздремнуть и даже смог немного поспать, но тут чей-то телефон совсем рядом заревел "Дым над водой". Там-там-там! Там-там-та-там! Там-там-там- та-там! Я открыл глаза и увидел пергидрольную блондинку средних лет и бескомпромиссного вида: затянутую в черное, со щедро подведенными черным же глазами. Она не спешила брать трубку, явно наслаждаясь музыкой. Потом все же ответила, с кайфом и громко. "Людочка? Да, я звонила. Получила информацию от второго режиссера, что у нас появился образ ангела. Ничего об этом не знаю, хочу услышать от вас. Ага. Ага. Белые крылья - они какие? Пушистые, тканевые? Смешные, как Трасса E95 или печальные, как моя жизнь? Понимаю, да. И к рубашке-выпускашке крепим? Поняла. Да мастерских миллион, вопрос в бюджете. Самый дешевый? Самый дешевый, Людочка, это ангел смерти, в черном и без подробностей. Я поняла, что нужен белый. Только я вас очень прошу, в следующий раз, когда появятся ангелы, я хочу узнать об этом первая. Потому что кто-то их придумывает, а мне ведь их одевать. И вам всего доброго". Уже через пару минут, безуспешно пытаясь заснуть, я услышал, как блондинка звонила кому-то с громогласным вопросом: "Валь, у вас крылья остались? Ангел. Да, белый, как обычно". Перевернувшись на другой бок, я все же стал засыпать под бубнеж двух молодых людей, которые сидели передо мной. В разговоре тоже почему-то упоминались все оттенки белого, а еще серого, молочного, сливочного, желтого, алебастрового и жемчужного. Парни спорили, что все это не то, но есть способ добиться того самого, единственно правильного цвета, который не отличить... И только перед тем как окончательно провалиться в сон под аккомпанемент их алхимической беседы, я понял, что речь шла о зубных протезах. Да здравствуют дантисты, последние поэты наших дней.


МАФИЯ

"Город засыпает, просыпается мафия!!"

Я открыл один глаз. Это было неделю назад, я возвращался в Москву на "Сапсане", и рядом ехала банда чудесных, но очень громких старшеклассников. Я мечтал немного поспать, и у меня есть испытанный способ: страниц пятнадцать, много двадцать, книжки про что-нибудь грустное, желательно с мелким шрифтом и слепым набором, и часа полтора сна обеспечено. Но не в этот раз. Я вообще люблю детей, даже старшеклассников. И эти были прекрасные, просто не надо пытаться рядом с ними читать или спать. В общем, я признал неизбежное, открыл второй глаз и стал смотреть и слушать.

"Мафия просыпается, мафия убивает, спасибо, мафия!!" Вела игру девочка, которая есть в каждом или почти каждом классе, - сталь во взгляде, сталь в голосе, и, наверняка, стальной характер. Это она, Стальная Леди, полчаса назад, когда я еще только пытался заснуть, возмущенно и звонко говорила подруге: "Два лайка! Каждый раз я ставила два лайка: один Алисе, другой Кристине. Эври факинг дэй! Потому что, если поставить одной, а другой нет, это же обида на всю жизнь! Психанула, короче, и забанила обеих".

"Мафия засыпает, просыпается маньяк. Маньяк просыпается, маньяк убивает. Спасибо, маньяк!!" Я не могу не отметить, что с моих времен список действующих лиц этой игры, кажется, здорово расширился - что-то я не помню ни маньяка, ни доктора. Хотя, честно говоря, я никогда особо мафию не любил, потому что убивать людей вообще не особо приятно, тем более знакомых. К тому же, меня обычно убивали почти сразу, и становилось скучно.

Маньяком в этот раз был парень, такие тоже бывают почти в каждом классе - знаете, такой наглый красавчик. Я таким ужасно завидовал всю жизнь, - красивым и чуть-чуть порочным или циникам - наверное, потому что сам мечтал быть таким. Этот маньяк был очень наглым и все время наезжал на учительницу, которая тоже с ними играла. Говорил, глядя ей прямо в глаза, не мигая: "Я всего лишь улыбнулся, когда Татьяну Анатольевну решили убить, и она сразу подумала, что я мафия!"

"Маньяк засыпает, просыпается доктор! - чеканит звонкоголосая девочка. - Доктор просыпается, доктор спасает, спасибо доктор!" Доктора дает здоровенный детина в растянутом шерстяном свитере, у которого уже, кажется, начали пробиваться усы. Такие точно есть в каждом классе, это Заводила, или, может быть, Краснобай. Ночью он доктор, а днем - речистый прокурор, который находит тысячу причин, почему товарища напротив надо замочить. Причем не со зла, и из чистой любви к риторике. Время от времени он вальяжно перегибается через проход, и томно говорит сидящей с той стороны светловолосой красотке: "Бейби, гив ми э кис!" Та в ответ только фыркает, но Заводила ничуть не расстраивается. Впрочем, и попыток не оставляет. За полчаса до игры, когда все дети уткнулись в свои смартфоны, он начал выдергивать у них из ушей наушники и истошно орать: "Все, хватит, вынимайте свои наушники, ищем тему для разговора! Тему, которая волнует всех!" Курчавая девочка в очках оторвалась от пухлой книжки, робко на него посмотрела и тихо спросила: "Может, Омар Хайям?" "Так, Берсон, - погрозил ей пальцем веселый верзила, - бросай свои еврейские штучки! Я же сказал, нужна тема, которая интересует всех!!"

"Доктор засыпает, просыпается комиссар! Комиссар просыпается, комиссар спрашивает, спасибо комиссар!" С детьми играют две учительницы, две блондинки чуть за сорок: Татьяна Юрьевна и Татьяна Анатольевна. Татьяна Юрьевна состоит в мафии, и у нее неплохо получается: наверное, мочить учеников, пусть даже виртуально, это своего рода терапия для учительницы. По крайней мере, Татьяна Юрьевна делает свою работу с огоньком. Татьяна Анатольевна же, похоже, играет в первый раз, не очень понимает, что происходит, и немного тормозит. То и дело спрашивает: "А глаза-то уже можно открыть?" или "Что значит: "голосуйте за Лизу"? Это чтобы ее у-у-бить??" Ученики над ней постоянно подтрунивают и ставят в тупик непростыми вопросами. "Нет, давайте все же определимся, Татьяна Анатольевна, кого нам принципиальнее убить сегодня, Лизу или Егора?" - невинным голосом спрашивает Наглый Красавчик.

"Комиссар засыпает, но недолог сон комиссара! Наступает утро, просыпается город. Город просыпается без Егора и Лизы! Егор и Лиза убиты, спасибо большое!!" Поднимается страшный крик: "Неет!! Дайте мне последнее слово!! За что??!!" Я смотрю на них и думаю, что самое удивительное в этих прекрасных детях, - это их ощущение, что все, все самое главное, важное и интересное происходит именно здесь и сейчас. И в этом обязательно надо участвовать, орать, кричать, это нельзя пропустить. Я бы тоже хотел так жить. Растолкать бы сейчас моего соседа, заснувшего в обнимку со своей сумкой-бананом (как ему это удается, когда такой ор кругом??), в бороде застряли крошки от бутерброда, который он съел сразу, как только тронулся поезд, и запил газированной водой. Растолкать бы его сейчас и сказать: "Расскажите мне срочно, что с вами происходит, чего вообще интересного, и я вам сейчас такое расскажу, слушайте!! Или, может, во что-нибудь сыграем? Только не спите, вы же все пропустите. Может, мы и не встретимся больше никогда!" Но нет, куда нам, когда на душе осень, в голове перхоть, а в бороде крошки. И только у детей, дай им бог здоровья, каждую секунду - Шекспир.

"Опять меня убили, - разочарованно протянула Татьяна Анатольевна. - И опять я не поняла, за что. Не буду я с вами больше играть!"


АПОКАЛИПСИС

В Сапсане женщина средних лет в красном, конечно же, свитере, рубит ребром ладони воздух и, презрев здешнее негласное соглашение по поводу шепота и тишины, говорит по телефону громко, страстно и яростно, как будто именно сейчас, вот сию минуту, с ней происходит что-то самое важное, так что уж, граждане, потерпите. "А что у нас, Коля? - орет она в трубку. - ЧТО у нас? Да потому что ничего еще у нас не случилось, но ты себе уже все нарисовал! Ты уже решил, что это кончится плохо! А еще ничего не случилось, Коля, ау! Откуда это постоянное ожидание худшего? И почему фантазия всегда рисует тебе апокалипсис? Что за мания величия, скажи на милость? С чего ты вообще решил, что конец света должен наступить именно при твоей жизни? С хрена ли, Коля? Я не ругаюсь. Не ругаюсь. Но почему ты так боишься того, что все может быть хорошо? Почему ты такой вариант не рассматриваешь? Нет, тебе подавай катастрофу! Кто-то поскользнется, выпадет и разобьется, потеряется и насмерть замерзнет. И все это, заметь, происходит только у тебя в голове. Только я так не могу, Коль! Ты подумай об этом, иначе реально что-то случится, но уже без меня! Понял меня? Желаю тебе кошмарной ночи, как ты любишь. Чтобы страшный сон, а потом не заснуть, и чтобы кашель на нервной почве душил до утра, да-да. До свиданья! Только таблетки, слышишь, свои не забудь принять перед сном, я все разложила. Слышишь меня, але?"

Медленно, шумно и очень глубоко вздохнув, словно желая собрать в легкие весь кислород десятивагонного поезда, а нам оставить лишь углекислый газ и завистливые взгляды, женщина в красном свитере стремительно проходит между рядами в другой конец вагона. Хочется аплодировать, но я стесняюсь.


МАГИСТРАЛЬНЫЙ

Из заледеневшего на треть окна дешевого потрепанного ночного поезда Москва-Питер, который вот-вот тронется, хорошо виден новый сиятельно-двухэтажный поезд номер шесть, стоящий на соседней платформе. Дочь наша Ася говорит, что мечтает поехать на таком, на втором этаже, на верхней полке. Я обещаю, что обязательно съездим. Проходящая мимо проводница говорит: "Лучше летом" и, когда я спрашиваю, почему, объясняет: "Девочка ко мне сегодня прибегала с шестерки, жаловалась, что электричество отрубилось, так у них в вагонах плюс девять. У меня-то, если что, уголек есть, чтобы протопить, а у них электричество только. Так что на шестерке лучше летом".

Мимо нас пробегает проводница из соседнего вагона.

- Люда, - бросает она на ходу нашей проводнице, - магистральный мне дай.

- Я ничего не выключала.

- Люда, - соседняя проводница останавливается и для убедительности повторяет с расстановкой: "Магистральный дай, а то у меня темно, как в жопе у Петровича".

- Тише ты про Петровича, у меня тут дети.

- Люда, магистральный мне дай, а то у меня темно, как в жопе у слона. Так лучше? - говорит нервная проводница и уходит.

Поезд трогается, в купе выключается свет - видимо, Люда дала соседке магистральный. Проводница идет по вагону проверять билеты.

- Простите, а где сэндвичи с курой? Тут написано, что в питание входят сэндвичи, а их нет...

- У нас полный застил, так что лишнее белье не пачкайте...

- Девушка, тут написано: сэндвичи с курятиной...

- Вы только не волнуйтесь. Мы прибываем в шесть двадцать утра. Сэндвичи с курятиной - это завтрак. Их принесут ровно без двадцати шесть...

В этот момент кто-то жмет на тормоза, и поезд резко останавливается. Минут десять мы сидим в темноте, потом к нам приходит Людочка поболтать. Спрашиваю ее, почему стоим. "Кто-то бегает по крыше, - отвечает Людочка, - наверное, самоубийца. Сейчас его поймают, и дальше поедем". И вздохнув, добавляет: "Такая у нас работа..."

Спустя еще минут пять мы действительно едем, по-прежнему в темноте. "Смотри, смотри, пап, красота!" - говорит лежащая на верхней полке Аська. За окном проплывает подсвеченная цветами российского флага Останкинская телебашня. "Простите ради бога, - в дверях появляется запыхавшаяся Людочка, - забыла сказать. Туалетом пользуйтесь, пожалуйста, с нерабочей стороны, а то с рабочей раковина промерзла. Я уж сегодня и между колес залазила, но промерзло все, ну никак!" Не надо, говорю, что вы, между колес. Мы уж и с нерабочей стороны приладимся с божьей помощью.

"Белый, синий, красный - русский флаг прекрасный", - машет Ася вслед сверкающей телебашне. И кто ее, думаю, такому научил. А потом вспоминаю. Это же я.




© Александр Фельдберг, 2018-2024.
© Сетевая Словесность, публикация, 2018-2024.
Орфография и пунктуация авторские.




Словесность