Рассказ написан в 1975 году. Действие происходит в Египте примерно в декабре 1969 г. Хотя мне очевидны некоторые его литературные изъяны, я не стал ничего поправлять. В нем ничего не придумано. Публикуется впервые.
Золотистые, как пчелы
— Где бомбили? — спросил Мезенин, едва я представил его генералу. — Эль Кантара, — ответил бригадный генерал Заглюль. — Потери есть? — Yes, — сказал генерал и, встав со стула, — вставать ему не хотелось? — грузно спустился к матово светившимся планшетам КП. Он говорил короткими фразами, подчеркнуто делая паузу после каждой, чтобы мне было удобно переводить. — Авиация противника нанесла удар по двум ракетным дивизионам. Одна установка выведена из строя. Убито три солдата, ранен один офицер. — Стреляли? — спросил Мезенин. — Было четыре пуска. Операторы доложили, что видели вспышку цели. Разведчики говорят, что один самолет сбит. — Где упал? — На той стороне, на Синае. — Как всегда, — усмехнулся Мезенин. Генерал Заглюль пожал плечами. Видно было, что он и сам не очень-то верил донесению. — Tea, cofee? — возвращаясь на свое место, предложил он нам. — Кофе! — сказал Мезенин. — Ахуа итнын! — кивнул генерал стоявшему за его спиной солдату, и тот звонко и весело, будто просьба и в самом деле содержала в себе что-то радостное, передал распоряжение дальше. Принесли кофе — на подносе, в маленьких стаканчиках. — Противник использовал бомбы замедленного действия, — глядя, как мы пьем, продолжал генерал. — Время срабатывания от пяти минут до трех часов. Бомбы упали в мягкий грунт. Обнаружить их сложно. Они продолжают взрываться — это деморализует личный состав. Мезенин сделал последний глоток и, покачивая головой, отставил пустой стаканчик. За матовой стеной планшетов воздушной обстановки маячили силуэты солдат. Один на мгновенье прижался лицом, так что стали видны его глаза, и резко постучал по оргстеклу — со стороны Синая, через Суэцкий канал, прямо к нам, к синему кружку Абу-Сувейра, поползла жирная черная линия. — Налет, — устало сказал генерал, берясь за телефон, и в тот же момент где-то над нами ухнул взрыв. — Пошли! — схватил меня за руку Мезенин. Мы поспешили к выходу. — Куда? — обернулся генерал. — Там бомбят! — Впервые на его лице обозначился интерес к нам. — Малеш! (Неважно) — улыбнулся Мезенин. Я и сам не могу сидеть в укрытии во время бомбежки. Я должен видеть, что и как. Страх рождается от неизвестности. Мой отец, воевавший под Сталинградом, рассказывал: “Если ты видишь, куда бросают бомбы, тебе ничего не грозит. Если даже в тебя, ты успеешь перебежать в другое место”. Дело, наверное, даже не в том — успеешь или нет, сейчас едва ли успеешь, главное — чтобы ощущать опасность не спиной и затылком, а видеть ее перед собой. Так можно быть с ней на равных. Хотя бы поначалу. Майор Атеф, с которым мы приехали, был тут же, наверху. Увидев нас, он кивнул в сторону, откуда раздавались взрывы: — Радиолокационную роту бомбят. Раскалывая воздух, над нами пронесся бомбардировщик. Мы машинально пригнулись. Это был “скай-хок” Он только что вышел из пике и с усилием рвался вверх. Сейчас он был низко, был хорошей мишенью и знал это. Но уже уходил, на форсаже, так что было видно его сопло. Бомбили за деревьями, в метрах трехстах от нашего КП. Я вскочил на бетонную стенку, защищавшую вход на КП. Впереди, за освещенными солнцем эвкалиптами в нежном предвечернем небе стояли ватные комочки взрывов. Среди них быстро плыл маленький серебристый самолетик — он плыл высоко и неслышно, и звонкие стонущие выстрелы наших зениток, казалось, не имели никакого отношения ни к нему, ни к тем ватным комочкам, что возникали у него на пути. Казалось, что он не проберется сквозь них — я все ждал другой, огненной, вспышки — но самолетик, сверкнув крыльями, уже обваливался в пике, и, пока он рос на глазах, все молчало вокруг, а Мезенин кричал где-то рядом: — Почему не стреляют на упреждение?! Где упреждение, елкины дети?! За деревьями раздавался взрыв, коричневое облако подымалось над зелеными кронами, и снова над нашими головами проносилась серебристая, устрашающе грохочущая болванка с одним единственным желанием — снова вжаться в спасительную высоту. Теперь стреляли. Золотистые снаряды, как пчелы из улья, взмывали вверх, едва не впиваясь в треугольник крыльев, — и жалили, жалили, жалили пустоту. В щелях возле КП, сгрудившись касками, сидели солдаты. Бомбили не нас, но они были на боевом посту, и было что-то неловкое в том, что мы стояли в рост рядом с ними. Через пять минут все стихло. Мы вернулись на командный пункт. Планшет был чист. Генерал пил кофе. “Кофе или чай?“— по-арабски спросил он и тотчас поправился:”Tea, cofee?” Он снова был официально предупредителен. — Шукран, баден (спасибо, потом), ответил по-арабски Мезенин и, помогая себе руками, сказал: — Эхна хенак арабия алатуль! Я понял, что он хочет съездить к РЛС и перевел это на английский. — Ле?Why? — генерал типично арабским жестом вскинул перед собой руку открытой горстью вверх и повернулся ко мне, подчеркивая крайность своего недоумения. — Лязем шуф! — сказал Мезенин. — Мистер Мезенин хочет посмотреть, — на всякий случай повторил я по-английски. Мы забрались в наш “газик”. — Мистер Мезенин, генерал Заглюль прав, — сказал майор Атеф, стоя возле открытой дверцы. — Это не наше дело. Кроме того, там могут быть бомбы замедленного действия... — Не хотите — оставайтесь, — сказал Мезенин. Он сидел сзади, рядом со мной, и нетерпеливо простукивал пальцами папку, с которой никогда не расставался. — Ох, мистер Мезенин, мистер Мезенин, — укоризненно вздохнул майор Атеф и тяжело полез на переднее сидение. Он был такой большой, что машина присела. Наш шофер включил газ, и мы выскочили из-под навеса эвкалиптов в желто-серую, тут же начинающуюся пустыню. — Мы быстро, туда и обратно, — примирительно тронул Атефа за плечо Мезенин. — Ох, мистер Мезенин, — покачал головой майор, — it is not our business. Я был благодарен Мезенину. До него я был просто штабистом: “Олимпия” с латинским шрифтом, груды технических словарей, обед с часу до трех... И когда на выходные приезжал с канала мой сосед по комнате переводчик из Москвы Толя Коваленко и, сбрасывая у двери пропыленную арабскую форму, сообщал о перестрелке или воздушном налете, я завидовал ему... Но вот уже два месяца как меня назначили переводчиком к советнику начальника войсковой ПВО, и мы то и дело мотались вдоль Суэцкого канала, где редкая поездка обходилась без боевых действий. К тому же нам везло — до сих пор мы оставались только наблюдателями; скорее можно было попасть под осколки своих же зенитных снарядов, рвущихся над головой. ...Издали казалось, что на территории роты все по-прежнему: ничего не горело, не дымилось, только радарную антенну на холме слегка перекосило. Рота располагалась в небольшой котловине. “Газик” встал возле самого спуска, мы вылезли. — А бомбят-то так себе, — уперев руки в бока и обводя прищуренным взглядом вспаханную воронками землю, сказал Мезенин. — Лучше идите сюда! — позвал майор Атеф. Он показывал вниз, на грузовик, обложенный по бортам мешками с песком. Его начиненный электроникой кузов был вздут — очевидно, ударом взрывной волны. Из-под развороченной обшивки торчали белоснежные бруски пенопласта. Атеф спустился вниз и зачем-то вытащил два бруска. Один он протянул Мезенину. Кто-то бежал к нам понизу. Еще издали Мезенин узнал советника командира батальона, подполковника Клевцова. С ним был переводчик. Мезенин ждал их, похлопывая бруском по колену. — Здравия желаю, тащ полковник! — живо взобравшись по песку и часто дыша приветствовал Клевцов. — Видели? — Видел, видел. Мы с переводчиком переглянулись, как бы на своем уровне обмениваясь впечатлениями. — Воюем, тащ полковник! — В голосе Клевцова угадывалось мнение о всех нас, штабных, которые не воюют. — Что-то не вижу сбитых самолетов, — вполголоса, словно Атеф мог его понять, буркнул Мезенин. — Потери есть? Загорелое лицо Клевцова сразу стало серьезным: — Одиннадцать человек личного состава. Прямое попадание в землянку. Мы сейчас там были: жуткое зрелище, каша... — А говорите “воюем”, — помрачнел Мезенин и отвернулся. — Мы, тащ полковник, — кашлянув, сказал Клевцов, — мы собирались сейчас парочку батарей проверить... — Непременно! - кивнул Мезенин и, глядя, как они удаляются той же мелкой суетливой побежкой, крикнул вслед: — Только осторожней! Не подорвитесь тут! На бегу Клевцов беспечно махнул рукой, однако в плечах его застыла тревога. Атеф неуютно поглядывал вокруг: — Поехали, мистер Мезенин! Потоптавшись возле одной из воронок, словно что-то прикидывая, Мезенин не сразу кивнул и молча полез в машину. Неподалеку на песчаном бугре располагалась одна из батарей прикрытия. Это была батарея крупнокалиберных спаренных пулеметных установок. “Газик” остановился внизу. Заметив мощную фигуру майора, нам навстречу вытянулся стройненький лейтенант. Он сделал строгое лицо, но глаза его смеялись. — Молодец! — помял Мезенин ему плечо. Я запнулся, решая, как точнее перевести, но лейтенант, командир батареи, понял и так. — Страшно, небось, было? — не отпуская его, подмигнул Мезенин. Лейтенант, ему от силы было двадцать два года, вопросительно посмотрел на меня и, услышав перевод, яростно замотал головой. Мы обошли установки. Солдаты следили за нами, не покидая своих боевых постов. У них были усталые закопченные лица. — Ну, как стрелял? — спросил Мезенин одного. Я перевел на английский и, видя, что он не понимает, повторил по-арабски. Говорил я, правда, немногим лучше Мезенина. — Так все время и стрелял. Без перерыва? — Нет! — А когда? — допытывался Мезенин, делая знак Атефу, который пытался подсказать. — Когда самолет был внизу. — На какой высоте? — Сто метров. — С каким упреждением? Солдат знал и это. — Ну что ж, — поднял голову Мезенин, оглядывая остальных, старавшихся услышать разговор. — Шукран. Кулю квайс( спасибо, все хорошо)! Все заулыбались. Позади грохнуло, так что под ногами вздрогнула земля, и тут же кто-то пустил в небо пулеметную очередь. На территории роты взорвалась бомба. Землю вынесло чуть ли не на высоту пятиэтажного дома, как раз там, где недавно пробегали Клевцов с переводчиком. Все смотрели, как опадает коричневый столб. — Мда... — потер подбородок Мезенин и направился к “газику”. На ходу он обернулся и громко сказал: — Мушлязем дарбанар! Таяра мафиш!(Стрелять не надо. Самолетов нет) — За неимением других слов он выразительно обвел рукой небо, как бы своей волей освобождая его на сегодня от самолетов противника. Не отъехали мы и на сотню метров, как за нами, перекрыв гул мотора, снова грохнул взрыв. — У’аф! (Стой!) — крикнул шоферу Атеф и, пригнув голову, мгновенно, несмотря на свой большой вес, выскочил из машины. «Налет!» — подумал я, но не успел открыть дверцу, как Мезенин удержал меня за рукав. — Глядите, мистер Мезенин! — показывая назад, возбужденно говорил майор Атеф. Теперь уже было ясно, что это не авиация. Позади, там где слежавшийся песок пропечатали протекторы нашего “газика”, дымилась огромная рваная воронка. — Чепуха, — скорее себе, чем нам, пробормотал Мезенин. — Бомба глубоко в грунте, осколки пошли вверх. — Если бы мы задержались на десять секунд! — выговаривал Мезенину Атеф. — Если бы, да кабы... — буркнул Мезенин и, тихонько подтолкнул меня, — можешь перевести? — Попробую, — сказал я. — Ладно, — махнул он рукой, — не надо. Пока мы выбирались на дорогу, пока военная полиция снова тщательно проверяла наши документы, солнце опустилось совсем низко, и верхушки пальм, западные стены домов, пыль из-под колес, — все стало оранжевым. Городок оживал, из маленьких темных кофеен доносились острые запахи арабской кухни, жители, возбужденно жестикулируя, обсуждали подробности бомбежки. Теперь, когда до наступления темноты оставалось не более получаса и было ясно, что налетов больше не ожидается, каждый особенно остро чувствовал эту вечернюю благодать, и разговоры за чашкой кофе на пыльной террасе возле дороги, игры в нарды, призывы лотошников, торгующих контрабандной мишурой, возня над латанным-перелатанным “Фордом” в кустарной автомастерской, — все это возобновлялось с утроенной энергией, как если бы спор со смертью состоял в том, чтобы не уступить ей ни одной из своих повседневных привычек. За дорогой на узком канале в колючей ограде пыльных кактусов нежно золотился ребристый парус фелюги, напоминая о Ниле, над которым сейчас тоже совершался скорый и скромный закат, о вечернем Каире, где в синеватом свете улиц сплошным потоком несутся автомобили, и так же, как здесь, призывно и пряно веет из кофеен... Из-за бомбежки мы не остались на ужин в штабе бригады, хотя генерал Заглюль настойчиво нас приглашал. Мы рассчитывали перекусить в Бильбейсе, где бросили после обеда своего генерала Каляуи (Мезенин упорно называл его “Каляви”). Мы могли обойтись и без Атефа, но предупредительный Каляуи велел ему ехать, и Атефу было досадно, что его послали не по делу, а как бы за компанию. Однако он был из тех арабских офицеров, кого мы называли “своими”, и генерал Каляуи, начальник войсковой ПВО, учитывал это. Теперь майор Атеф оживленно посматривал на дорогу, изредка бросая тихие команды солдату шоферу, который ехал с нами в первый раз. Мы обгоняли огромные, мятые, набитые до отказа автобусы, ишаков, тряско несущих свою поклажу или седока; с вечерних полей, что начинались сразу за дорогой, шли навстречу феллахи в полосатых галабеях — они узко ступали по пыльной обочине, и лица их были усталы, а глаза весело-пронзительны, как у тех солдат с батареи крупнокалиберных спаренных пулеметов. За темными массами эвкалиптов, вставших вдоль дороги, все мрачнел закат, темно-красный, как гранатовый сок, затем на дороге совсем стемнело, шофер включил передний свет, и, когда газик продрожал колесами по бревнам настила и, погасив для маскировки фары, осторожно двинулся к военному городку, небо уже было все в звездах. Мы подъехали в полной темноте. Я ждал, что сейчас навстречу с пугающим криком выскочит часовой, держа наизготовку карабин, — по сути он был беззащитен, может, оттого так искажено было его лицо — но никто нас не встречал. — Спит охрана, — проворчал Мезенин и, тронув меня за локоть, повторил для Атефа, — я говорю, охрана-то заснула... Атеф недоуменно пожал плечами. Я выглянул из машины. Слева в звездное небо впечатывались силуэты каких-то строений. Над одним из них была встопорщена крыша, и из нее веером торчали вверх доски. Будто ее решили сменить, сбросив сразу же, целиком. Снизу от земли шел непонятный блеск, словно там насыпали осколков стекла, и я не сразу догадался, что это вода. Откуда она тут взялась? Приказав шоферу ждать, мы захлопнули дверцы и пошли мимо поднятого шлагбаума — конец веревки сиротливо застыл в высоте — к ближайшему дому, где за окном двигалось сразу несколько точек света, будто от фонариков. — Кто здесь? — остановил нас возле изгороди громкий шепот по-русски, и из темноты шагнул нам навстречу знакомый советник: — А, это вы, товарищ полковник... — Что тут у вас случилось? — спросил Мезенин, впервые за всю поездку вспомнив про курево и обхлопывая свои карманы. — Полковника Карасева убили. — Что?! — Карасева Юрия Ивановича... В доме, где жил Карасев, теснилось человек десять. Был здесь и генерал Каляуи. Увидев нас, он кивнул, скорбно прикрыв глаза. Говорили все шепотом. В доме было все цело — выбило только оконную раму, да с антресолей упал чемодан. В чемодане были подарки для жены и двух дочек. У Карасева через неделю кончался срок контракта. Подарки сложили на столе среди неубранных осколков стекла. ...От шлагбаума он шел пешком, с портфелем в руке. Он прошел ровно половину этого короткого пути. Разрыва он не слышал и не знал, что убит. Самолеты противника прошли на малой высоте — рев турбин раздался уже после разрыва, когда “фантомы” были далеко. Они шли бомбить расположение танковой бригады. Ракета была пущена по ошибке, раньше времени — видно, у кого-то из израильских летчиков сдали нервы. Кажется, с начала новой кампании это была первая потеря в наших рядах. Я знал полковника Карасева. Месяца три назад в нашем штабе ПВО он выбивал себе переводчика. Прежний уехал домой, а нового не давали. — Ну, и чего ты тут сидишь? — наседал он на меня, в то время как я корпел над письменным переводом на английский очередной инструкции по эксплуатации радиорелейной техники. — Поехали. Хоть с людьми пообщаешься, с народом. А? Арабская, полевая, без погон, форма сидела на нем мешковато, но привычно, матерчатая фуражка была сдвинута на бритый затылок, он то и дело наставлял на себя вентилятор — на улице нечем было дышать. Переводчика ему тогда так и не дали. Считалось, что на точке за два года можно научиться хоть китайскому, к тому же его “подсоветный”, прекрасно говорил по-русски. — Да о чем мне с ним говорить, — качал головой Карасев, — он даже пива не пьет... Оставаться здесь не имело смысла — до Каира было всего полтора часа езды. Почти всю дорогу молчали. Только Атеф что-то тихо рассказывал генералу Каляуи, и по отдельным словам я понимал, что речь идет о наших с Мезениным подвигах. Мезенин сидел впереди. Нас встряхивало на ямах, мотало на поворотах, а он оставался неподвижен. Глядя на его окаменевшую спину, я вдруг почувствовал, что устал. Хотелось есть. Мы обедали в два часа дня. Шел двенадцатый, и в лавке еще можно было купить лепешек, а если повезет, то и “кофты” — мелко нарезанного мяса, поджаренного на противне. Но мы не останавливались. В звездном небе зашевелились черные вееры пальм, рубчатые стволы в свете фар были землисто-серы. Начинался Каир. Проскочили под мостом, за которым у дороги еще торговали апельсинами. На окраине фрукты были дешевле, и мы обычно здесь останавливались. Но наш новый шофер даже не притормозил, а Мезенин не шевельнулся, и газик покатил дальше, мимо обшарпанных домов бедноты, по пыльным душным ночным улицам. В респектабельном Гелиополисе стало свежее — молчаливые виллы, освещенные звездами и лунным светом, и повсюду переливается, широко раскачивается темная ночная листва. Первым у своей виллы вышел генерал Каляуи. У майора Атефа не было виллы, но жил он тоже неподалеку, как раз на пути к нашему еще строящемуся Наср-Сити. За Наср-Сити не было уже ничего —только пустыня, и когда выходил Мезенин (мы жили в разных домах), в открывшуюся на миг кабину ударил прохладный сухой ветер. Газик взял последний разбег. Часы показывали полпервого. За поворотом открылся мой новый девятиэтажный дом, пустырь... Араб был еще там, на пустыре, За столиками никого, но он был. Даже углей не погасил — темно-оранжевый отблеск освещал его склоненное над жаровней лицо. Я отпустил машину и торопливо зашагал к нему. Он появился совсем недавно — я даже еще не знал его имени. Он привез небольшую жаровню, поставил три зеленых пластмассовых столика, несколько таких же легких стульев и стал готовить шашлыки, называемые “кебаб”. В алюминиевом ящике со льдом он держал большие бутылки арабского пива. Был он сухощав, мал ростом, и, когда к нему обращались, улыбался. — Айуа, мистер! — издали приветствовал он. — Добрый вечер, — сказал я, — можно кебаб? — Айуа, можно, — закивал он. — Один, два? — Два, — сказал я и добавил почти с уверенностью, — пива нет? — Есть, есть! — засмеялся он. Он хлопнул крышкой своего ящика, пошуровал рукой среди совсем по-нездешнему отозвавшихся льдинок и вынул мокрую бутылку “Стеллы”. Я выпил подряд два стакана и подошел к его жаровне. Он уже нанизал ломти мяса, прореженные кусочками помидор, и, помяв в ладони катыш фарша, облепил им оставшуюся половину шампура. Я стоял и смотрел, как с шампура на оранжевые угли капает сок, выбивая в них темные пятна. Араб взял голубиное крыло и, перевернув шампуры, стал их обмахивать. Его звали Мустафа. Сам он был из Суэца. Там во время трехдневной войны погибла его семья: жена и сын. Он перебрался в Исмаилию. Но и Исмаилию обстреливали. Мы сидели за столом и ели шашлыки — я его угощал. От пива он отказался. — У мистера есть семья? — спросил он. — Нет, — соврал я. — Без семьи нельзя, — сказал он, — мущмумкен. Надо, чтобы была семья, чтобы были дети, аулад. — Он отвернулся и молча смотрел на дорогу. Дорога шла на Суэц, кратчайшая дорога через пустыню. По ней двигались тяжелые грузовики с наглухо закрытыми брезентовыми фургонами. Гул моторов поочередным эхом отдавался от стен девятиэтажных корпусов. — Я знаю, это везут снаряды, — сказал он. — Каждую ночь. В Каире не стреляют, а там, — указал он на восток, — там идет война. Мистер приехал оттуда? — Да, — сказал я. По пустырю гулял ветер, и я поднял воротник военной куртки. Только теперь я заметил, что его бьет крупная дрожь. — Холодно, — поежился я. Он охотно закивал. — Можно идти домой, — поднимаясь, сказал я. — Работа халас, финиш. Никого нет — денег нет. Он протестующе зацокал языком, замотал головой: — Работа не конец, — сказал он, — может еще приехать русский мистер. Оттуда... В моей пустой комнате на шестом этаже дверь на балкон была открыта, и ветер постукивал ею по стойке кровати. Я закрыл дверь, принял душ и лег. Я вытянулся на спине и закрыл глаза, надеясь сразу провалиться в сон. Я лежал так до тех пор, пока не понял, что заснуть не удастся. Я встал, закурил и вышел на балкон. Мустафа был еще там, на пустыре, возле своей жаровни — то ли грелся, то ли загораживал ее от ветра. Из-за его согнутой спины взлетали вверх золотистые, как пчелы, искры. Через месяц он исчез. Краем уха я слышал, что его забрала военная контрразведка. 1975
15.09.01 12:22:57 msk ЖЖ
Спасибо :) Хотя насчет "римейки не получились" не понял. Какие римейки?
15.09.01 09:53:59 msk И.К. - Бибигону
Все, что вы сказали, не противоречит сказанному мной. Я с вами согласен.
15.09.01 09:40:41 msk И.К. – Ж Ж
Стишки забавные. Первый, помню, гостил в моей гостевой. Озадачило лишь то, что римейки на них не получились.
15.09.01 03:31:12 msk Бибигон
У ФБР есть больное место - у них нет достаточного опыта агентурной работы. В основном они расчитывают на hi-tech методы в разведке - спутники, жучки, компьютеры. А британская разведка давно следит за Беном "изнутри"... Собственно она давно поделилась с ФБР информацией о планах Бена, но когда это будет никто не знал... Кроме того решение бомбить исходит еще из экономических соображений как средство от глубокой рецессии, которую Америка боится гораздо больше чем всех Бенов и Ладанов.
Собственно Бен ударил в тот момент, когда америка была уже на грани этой глубокой рецессии. Расчет у него был завалить экономику, как раненного быка... Теперь этот бык должен забодать или погибнуть.
А вы тут в какие-то моральные рассуждения пустились... Да всем наплевать на тысячи жизней несчастных клерков, трейдеров и программистов...
15.09.01 01:52:47 msk Застенчивая
Кто же, елы-палы, мне поможет вытащить эту девку из вагонетки!?
15.09.01 00:15:59 msk Скромница
Лару Крофт в отстой. У уважающих себя геймеров новая фишка. "Попади в небоскреб".
15.09.01 00:07:40 msk Застенчивая
Лара никогда не была замужем. Ее муж- пистолет-автомат (или наоборот, не помню, надо у мужа спросить, когда он прилетит с охоты на леопардов в Танзании)
15.09.01 00:04:55 msk Любительница сладкого
А где муж?
15.09.01 00:03:36 msk Любительница кислого
Развод
14.09.01 23:54:45 msk Любительница сладкого
А кто ее туда посадил?
14.09.01 23:47:45 msk Застенчивая - Анатолию
Если мужчина не знает, как высаживать девушку из вагонетки, он безнадежен.
14.09.01 22:54:02 msk Анатолий (в пароксизме юмора)
Перефразируя известного и любимого киноперсонажа Егора Шилова (" у всех, кто у своего же брата-бедняка крадёт, у всех рога на лбу вырастут"), так вот: у всех, кто от компа сутками не отходит, у всех кадык обозначится и прыщи по подбородку пойдут...
14.09.01 22:43:33 msk Анатолий - Застенчивой
Пока освоил только "тараканов". Гоняю их, подлецов, по лабиринту, не скупясь на хлебные крошки ("Бородинский" они любят больше "Дарницкого"). Но, как и вы, безуспешно. Собрать в кучу и направить единым фронтом по коридору не удаётся. Короче, жизнь у меня протекает азартно и насыщена борьбой, - в которой по Гитлеру и заключается мать её, жизни, смысл, - до предела... Клавишей Ctrl не злоупотребляю. Говорят, высший пилотаж - через Escape. А вообще, все мы сумасшедшие.
14.09.01 22:15:12 msk Застенчивая. – Всем, кто играет в TOMB RAIDER
Подскажите, пожалуйста, каким образом высаживать героиню Лару Крофт из вагонеток, надувных лодок и мотобайков. Сажаем ее через CTRL — высадить же невозможно никаким сочетанием клавиш.
14.09.01 22:14:15 msk И.К. – Анатолию
Согласен, США сделают из этого очень большие деньги. Собственно, в этом и есть вся их мораль: «Если ты такой умный, покажи мне свои деньги». Они сделают деньги, цена на нефть упадет, и нашим отечественным «реформаторам» придется и вправду озаботить чело насчет реформ — пока же российский бюджет складывается в основном из высоких цен на нефть. Да, есть у нас и знаковые перемены – люди бегут из собственного бизнеса в государственный – дума, местное правительство, депутатство, таможня, налоговая полиция, ФСБ, ГИБДД, чем дальше, тем страшнее. Недавно чиновники в четыре раза повысили себе зарплату. Так долго продолжаться не может: или нас ждет очередной август 1998 г. или … Я же все никак не могу смириться с тем, что моей страной управляют одни лишь политические троечники.
14.09.01 21:05:19 msk Анатолий
Нет такой трагедии, на которую бы русские не придумали анекдота. Из последнего, сетевого: "Вот наши, мудаки! Поторопились станцию "Мир" в океан сбросить. Надо было Усаме предложить..."
14.09.01 21:01:51 msk И.К.
Посмотрел вечерние новости РТР в 22.00 и с ужасом вижу, что события развиваются по худшему (американскому) сценарию: мобилизуют армию, летчиков-резервистов. Только мы никогда не увидим и не услышим репортажей о том, как ни в чем не повинная арабка, погребенная после бомбежки в своем доме вместе с кучей детей, оставляет слова прощания на автоответчике у мужа в офисе. Какое нам дело до иноверцев… Но это тупик. Это продолжение ненависти и страдания еще на пятьдесят лет. Неужели история ничему не учит? Неужели правительство и сенат не знают очевидного – что бойню рано или поздно все равно придется кончать? И что на место убитых встанут неубитые. С террористами должны бороться ЦРУ, ФБР и антитеррористические спецгруппы. Где все это? Я давно задаюсь вопросом, почему Бен-Ладан до сих пор не пойман и не поджарен на электрическом стуле, символе демократии по-американски. Видно, потому что американским спецслужбам так и не удалось завербовать для проведения этой операции ни одного араба….
14.09.01 20:37:10 msk Анатолий - Скромнице
Сроду ничего,крупнее дрофы провинции Сальта, не бил. Я вообще,к мясу не очень. Эскарго в чесночном соусе - вот мой выбор. Прикосновению к мясорубке тоже предпочитаю иное (воображение услужливо рисует набедренные шкуры).
14.09.01 20:03:39 msk Скромница
Анатолий, ты мне не "выкай". Мы с тобой на брудершафт не пили. И не тянись к моей мясорубке, "...которой негоже касаться ..."(продолжай сам). В ней мясо мамонта, убитого не тобой.
14.09.01 19:49:25 msk Анатолий
Дополнение. Мною любимый писатель Ханс Фаллада во всех своих, если не ошибаюсь шести, романах не оправдал, но объяснил причину возникновения в Германии фашизма. Кратко: Германию "поставили раком" настолько, что ей ничего другого и не оставалось.
14.09.01 19:21:18 msk Анатолий - Куберскому
Игорь, вы написали очень созвучный моему восприятию произошедшего постинг. Всё так: США, ни разу в своей истории (Пёрл-Харбор не в счёт – островная военная база, потери сильно уступают даже нынешним) не знавшие бомбардировки, огульно сеяли ракеты на другие государства, не представляя, что это такое. Я согласен с тем, что они "додразнили" и унизили «ближневосточную часть» настолько, что тем уже ничего и не оставалось. Меня (а я сейчас здесь) огорчает абсолютно ненормальная реакция американцев на всё случившееся. Ни один не задумался над тем, «а почему, собственно»? Поверьте, они сейчас выжмут из этого всё, что только можно выжать. Почему, когда взорвали два года назад дом на Каширском шоссе, Россия, вместо того чтобы пройтись «ковровой» бомбардировкой по местам боевой басаевской славы, оглянувшись на предвестников истерички Редгрэйв, которая визжала о том, что мы ведём войну с террористами негуманными методами, просто положила венки на место гибели людей и на том успокоилась? вспомнил: "..восемнадцать лет - это немного, Когда ходишь по Тверской, да без денег, И немало, когда сердце встало, От страны тебе - пластмассовый веник.."
Я рискну предположить, не сильно при этом рискуя: США поступят иначе - будет серьёзный удар по всей ближневосточной автономии, с установлением контроля над нефтяными полями, государственными режимами, идеологией, и т.д. Кто их теперь за это осудит? В супермаркетах – смех. По второму национальному каналу, в день траура – реклама чудо-пояса для похудения (гарантируют 10 фунтов за две недели (чек или мани-ордер приложите к заявке.Только наш пояс вернёт вам сексуальность!). Вакханалия …
14.09.01 18:33:23 msk Анатолий - Скромнице
Ваша (мы ведь на "Вы" теперь, не так ли?) надежда оправдалась полностью. Я - не литератор. А вы действительно оцениваете "градус" мужа по интенсивности "исполнения им супружеского долга"? Ваш практически-прикладной подход отвращает меня вульгарностью восприятия самогО института брака как такового. Опомнитесь! Ну не настолько же вы - самка, в конце концов! Вроде как, стихи пишете (теперь кажется, что делаете это одновременно похрустывая червячной передачей бытовой мясорубки. Пельмени, так сказать, затевая).
14.09.01 18:17:40 msk И.Куберский
Из всех тем, которые были затронуты в гостевой за моей отсутствие, меня самого сейчас занимает, естественно, акт террора в США, так что я очень извиняюсь перед теми, кто ждет продолжения лондонского лохотрона. Сейчас это невозможно – пусть хотя бы прах уляжется на Манхеттене, по которому и я когда-то ходил (не скажу, что зачарованно, - Америка не моя страна). То, что произошло, ужасно, и это так же больно, как «Курск», хотя и по-другому, но я сейчас не о том. Я о борьбе Добра со Злом, которую обещал устроить младший Буш, человек по моим телевизионным наблюдениям серый (в его глазах я читаю только одно выражение – и оно мне не нравится). Эта самая обещанная им борьба составляет, скажем, квинтэссенцию музыкального конфликта в «Лебедином озере», в «Спящей красавице», да и в боготворимом мною «Щелкунчике». Я вывожу американского президента на балетную сцену лишь потому, что, на мой взгляд, он так себе и представляет грядущий разворот событий. Под грандиозную музыку Чайковского тучи подсвеченного прожекторами романтического дыма – герой победитель в плащике Бэтмана и извивающаяся многоглавая гидра, в предсмертных судорогах уползающая за кулису. Думаю, европейские ястребы, хладнокровно и безопасно для себя расстреливавшие Белград, испытывают противоречивые чувства, глядя, как в нью-йоркский небоскреб врезается «Боинг»: с одной стороны – да, чудовищно! а с другой стороны (с тайным злорадством) – как все-таки утерли нос эти арабы американцам. Ведь не секрет, что Европа меньше бы хотела испытывать на себе и экономическое и культурное и, тем более, военное давление Америки. Опять же теперь они, европейские соколы, в большей цене, когда весь «цивилизованный мир», вздрогнув, ищет себе более надежного защитника взамен того, кто талдычил про звездные войны, а про небо над Нью-Йорком как-то забыл (ведь в каждом из этих двух «Боингов» вполне могло быть и по небольшой атомной бомбе). Как бывший пэвэошник (три года солдатской службы в Североморске и год офицерской в Египте во время арабо-израильского конфликта 1969-1970) я могу сказать, что в шестидесятые годы такие рейды были возможны, но ведь мы живем теперь в XXI веке… Но я не о том, — все-то меня сбивает на частности. Конкретно я о Буше и о Максиме Соколове, напарнике Леонтьева в авторской передаче из «Времени» на ОРТ. Этот Максимка, от передачи к передаче становящийся все больше похожим на рекламу какого-то пива – то ли «Калинкин» или «Синебрюхофф», поразил меня своими пророчествами в самое сердце. Он призвал нас еще дружнее объединиться по конфессиональному признаку, окончательно примкнув к «христианскому цивилизованному миру» (сейчас это словосочетание обрело какой-то дополнительный смысл, который был хорошо ведом крестоносцам). Остальные же, которые не христиане, не только не цивилизованы, но только, де, и способны на подобные злодеяния. В доказательство: радость палестинцев — женщин, мужчин, детей. Мы – «люди», мы плачем, мы кладем цветы на порог американского посольства, а они – «нелюди», улюлюкают. Тут все неправда, а точнее – все ложь, и не уверен, что ОРТ не компрометируют такие «авторские» программы. (Кстати, я бы очень хотел увидеть, как Сербии и Югославии реагировали простые люди на эти события). Я даже не про то, куда делись ни в чем в данном случае не повинные иудаизм с буддизмом, — допустим, Максим Соколов второпях про них просто забыл, я про тех же арабов. Если это действительно они виноваты, а скорее всего это так, я бы очень посоветовал Бушу младшему и Максиму Соколову прежде чем начинать красивый поход за правое дело тех, кто крещен, на нехристей, задуматься о последствиях. Они будут ужасны – в тысячу раз ужасней того, что произошло сейчас. Неужели Буш и те, кто с ним, этого не понимают? Лишь в реплике Владимира Познера я услышал тревогу, созвучную моей. Я не буду вдаваться в историю вопроса, хотя она поучительна, скажу лишь главное – арабский мир сегодня унижен. Унижен прежде всего и в первую голову Соединенными Штатами. Унижен многовариантно, многократно и цинично. Но даже очень униженный человек и очень униженный народ, валяясь в пыли у вас в ногах, иногда может очень болезненно укусить вас за палец или иное по халатности незащищенное вами место. Мне безумно жалко тех четырех тысяч, видимо, погибших американцев, но десятков и сотен тысяч погибших и продолжающих гибнуть по вине США арабов мне жалко не меньше, хотя я и ничего не понимаю в их Коране. Я думаю, правы те, кто считает, что после 11 сентября 2001 года мир должен научиться жить по-новому, поскольку по-старому уже все равно не получится, а мировое военное лидерство Штатов будет только усугублять беды. Должны быть найдены новые, надрелигиозные ценности, объединяющие людей, или, точнее, —забытые старые, ибо в истории человечества все уже было.
14.09.01 14:37:02 msk Анатолий (взгрустнулось)
Ну что, ребята. Тремя попаданиями в здания пассажирскими самолётами террористы разрушили не столько строения архитектурные и уж конечно,- Буш прав, - не веру в незыблемость конструкции американской системы, густо замешанной на свободе и демократии. Разрушен сам смысл предпочтения США как страны-альтернативы своей собственной стране. 99% пишущих на форумах, как я понял, - суть эмиграция “колбасная”. То есть те, кто “ехал за возможностью заработать”, “жить не бедствуя”, “обеспечить, хотя бы детям, возможность….” и прочая лабуда. Положи большинству респондентов сайта в родной стране 200 долларов в месяц – вопрос об эмиграции не встал бы вовсе. Хорошо, не 200. Пусть 1200. Главные причины –экономические. Я уехал только потому, что меня в моём родном Питере посадили в “обезьянник”. Только потому, что у меня, при входе в метро, не оказалось с собой паспорта. Правда, не били (была свидетельница, моя девушка). Понимая, что я не чеченец (голубоглаз, как Пьеро), наш, свой, говорю без акцента и т.д., меня выдержали положенных 3 часа, после чего, хмыкнув, отпустили. Ну и вот. “Страна, которая не видит во мне Человека до тех пор, пока я не ткну в нос её, страны, представителя бумажкой – не моя страна”, - решил я и оказался в Аргентине. Мне наплевать на то, где можно заработать, где не можно заработать, где какое жильё, где дороже, где дешевле…Мужчина, не сумевший до 35 лет обеспечить себя, семью, независимо от проживания, прожил эти 35 лет напрасно и ему вовсе никуда ехать не стоит. Никчемный это мужчина. Поэтому экономика страны меня волнует мало, если вообще, волнует. Так вот, о чём бишь я… Да, о США. США после этой атаки НИЧЕМ от России не отличаются. Тот же ильичёвский прищур во взгляде чиновника на кредитную карточку. Переполненные супермаркеты в первую очередь вызывают в голове мысль: как много на свете вещей, без которых запросто можно обойтись. Всё преимущество перед Россией пропало в два дня. Эта страна стала полицейской. Вся свобода вылетела в трубу. Других преимуществ в виде безопасности уже тоже нет. Чего уж говорить об Аргентине?!! – в США за часы не стреляли даже во времена великой депрессии. Как и в России (могли набить морду за то, что не дал закурить, но стрелять за то, что не дал 20 песо…) И вообще, всё противно. То, что Буш сегодня неопрятно, как рязанская баба, разревелся перед репортёрами. То, что Аргентина, на “все сто” будучи зависима от США в экономическом смысле, и, видимо, осознавая это, любит США не более тех же палестинцев... И сами американцы, как телята… Четыре дня, когда в Питере у каждого метро спорили о “спасут-не спасут “ (я о “Курске”) – можно вносить в энциклопедию национального единения. Здесь – не так. Затосковал…
14.09.01 14:23:01 msk Скромница
Анатолий, а почему именно литератор? Вот теннисисты, например. Здоровые молодые тела, неиспорченный рефлексией дух. Не уверена, что из литераторов бывают хорошие мужья. Они же вынуждены постоянно сублимировать. Тут не до супружеского долга. Анатолий, Вы надеюсь не литератор?
14.09.01 13:29:05 msk Анатолий.
Дополнение: если же Ф.Ф.Скотту не пришло бы в голову сделать мне предложение, что возможно (он, как и я, был однолюбом), тогда, пожалуй, Ричард Олдингтон или Джеймс Джонс (не путать с Джеймсом Джойсом). Отечественные литераторы в этом смысле интереса не представляют.
14.09.01 12:41:57 msk Анатолий - фЕМЪи
Женя, вопрос серьёзный. Легче перечислить тех, кого не хотел бы видеть. А исходя из обратного… Куприн страстно мечтал стать на некоторое время женщиной только для того, чтобы испытать роды. Не писалось ему о женщинах, не рожавшему. Но вот вообразить себя, сидящЕЙ у окошка, глядящЕЙ в засиженное мухами стекло в ожидании Его, неведомого - ещё труднее. И всё же. Сказав, что не вижу женскими (отвлечённо) глазами мужа (читай: мужчину с большой буквы «М») в Чехове, я, конечно же, имел ввиду его переписку со своей (т.е. его, Чехова) женой. Читать это просто стыдно. Даже не просто стыдно, а просто неприлично всё вот это читать. Если мне бы мои жёны писали подобное, глядишь, и вопросы с разводом разрешились бы многажды проще. Поскольку то большое советское чувство, которое французы легкомысленно называют любовью, трансформировалось у Чехова в сплошную отточенную остроту, которой он и "поливал" бедную супругу в невозможности ни простить измену, ни забыть её… Но, не об этом речь. Так кого же? Из литераторов? Из отечественных? Или вообще, наднационально? Стоя двумя ногами (ступни на ширине плеч, рука покоится на поручне бортового самописца, чутко отображающего диаграмму курсовой устойчивости красавца-лайнера моей мысли) на платформе Бунина, “загубившего” практически всех своих героинь только потому что не представлял, что любившая его женщина может быть после него счастлива с кем-то другим, думаю, что будь я женщиной – я выбрал бы из мужского эгоцентризма литератора, по внутреннему складу наиболее похожего на самого меня же. Я не влюблён в себя! Просто – нравлюсь. Изрядно покопавшись в памяти и прислушавшись к своему “камертону”, решил: на ноту “ля диез”, свойственную мне во всём, что бы я ни делал (удар ли с полулёта в теннисе, выбор ли галса при резком шквале из-за коварного мыса на реке La Plata, который я вот уже четыре года прохожу на яхте, а порыв всё равно внезапный, или уже упоминавшиеся мной инструкции садовнику – на редкость туповатому, как все выходцы из Андалузии,- мужичку) писал только Фитцджеральд Скотт. Его бы и выбрал (в контексте признания – выбралА). Как на духу.
14.09.01 11:36:49 msk фЕМЪ
Скромница, я смиренно жду ответа от Анатолия:) Если вы намекаете на Игоря, то это вряд ли - он слишком ветренный. Разве что будучи есбиянкой, попастись в его гареме. Или попоститься в его гареме?;)
14.09.01 06:17:22 msk Анатолий
Я вовсе или, как любил говорить бывший премьер-министр Гайдар, ОТНЮДЬ не тоскую. Весел, как моцартовский Птицелов. Женя, вам отвечу позже (если удастся перевоплотиться в девицу на выданье).
14.09.01 03:56:45 msk Скромница
Не понуждай меня повторять тебе фразу о "хрустальной мечте детства, которой негоже касаться ..."(продолжай сама). --------------- Это Вы мне так вежливо грубите? Анатолий, давайте так: тапочки отдельно, а любовь к Чехову отдельно. Если у Вас такая страсть к сценам, переходите на мою территорию, неприлично устраивать семейные разборки в чужой гостиной. А Чехов… А что Чехов? Вы отчего тоскуете, Анатолий? Что рецепты доктора Чехова, написанные на неразборчивой латыни, не вошли в собрание его сочинений?
13.09.01 23:27:42 msk Скромница
Женя, я, кажется, догадываюсь об ответе... А вы? :)
13.09.01 22:14:49 msk фЕМЪ (умирая от любопытства)
Анатолий, а кого, будь вы женщиной, вы хотели бы видеть в мужьях???
13.09.01 18:56:54 msk Анатолий - Скромнице (всё меняется. А уж инетовская любовь, известно, короче цыганской)
Из этого ничего не следует кроме того, что он, действительно, как врач славы себе не снискал. Я, во время самого длинного рейса в моей карьере (6,5 месяцев, Арктика, 1986 год), не имея в судовой библиотеке ничего кроме Чехова (но зато имея из Чехова и о Чехове всё, что только можно увезти на лидере ледокольного флота страны , - странная причуда даже не первого помощника капитана, а кого-то берегового, неведомого) прочёл, перечёл, переперечёл всё им и о нём написанное и, иногда кажется, что сам всё это и написал же. В моей личной иерархии писателей Чехов твёрдо занимает четвёртое - почётное для родной литературы, богатой, как никакая другая писателями - место. Но вот лечиться бы я у него не стал. Даже в безнадёжной ситуации. Даже на Сахалине. И, будь я женщиной, не хотел бы видеть его в своих мужьях... Что касается тенниса: это страсть. Одна из многих, но из арьергардного каре. Не понуждай меня повторять тебе фразу о "хрустальной мечте детства, которой негоже касаться ..."(продолжай сама). А откуда такая, по отношению ко мне, собственно, агрессия? Я тебя чем-то обидел? Немедленно скажи чем!
13.09.01 18:21:04 msk Скромница
Чехов был очень посредственным врачом. Общеизвестно. ---------- Из чего следует, что Вы, Анатолий, вероятно гениально играете в теннис?
13.09.01 18:18:33 msk Скромница
ЖЖ, не верьте Анатолию. Он завидует. А стишки хорошие.
13.09.01 14:22:58 msk Коллега
Уважаемые господа, Неожиданно отбыв на несколько дней в неизвестном направлении, Сочинитель попросил меня, своего коллегу, известить об этом всех, заглядывающих в его гестбук, и сообщить, что по возвращении он непременно выполнит свои обещания.
13.09.01 11:55:30 msk Анатолий
Чехов был очень посредственным врачом. Общеизвестно.
13.09.01 11:29:11 msk ЖЖ
Анатолий, как я понимаю, неудавшийся - это когда старался-старался, да ничего не получилось. Насколько я знаю, у Чехова получилось, а я и не старался :)
Мы стоим у начала лучшего военного шоу 21 века. Ни палестина ни Усам Бен Ладен тут непричем. Тер акты были совершены самими американцами. Тимати Маквей из тойже организации. Палитикам наруку эти взрывы и жертвы, так как можно разобраться подшумок и с палестинцами и с талибами и с прочими неугодными. С захваченого Боинга который врезался в одну из башень звонила женщина. Звонила своему мужу. Она сказала что смолет захватила группа терористов вооруженная ножами. Но при этом она не сказала что это были арабы или негры или китайцы. Захватывали самолеты БЕЛЫЕ американцы.При этом прекрасно разберающиеся в системах слежения и пеленгации самолетов с земли. Официальному Вашингтону сейчас наруку эта ситуация и эта политическая карта будет разыграна очень грамотно. Под шумок можно разобраться со всем неугодными.Ядерного удара не будет конечно но хорошей ракетнобомбовой атаки , неизбежать.Причем получат ее невчем не повинные люди из палестины или афганистана.США эталон несправедливости.Они получили то что сеяли очень давно.
12.09.01 17:32:57 msk Анатолий
ЖЖ - Полюбопытствовал. Либо я себе иначе представляю любовь, либо само понятие "стишки". "Щелево-соскобная" терминология выдаёт, видимо, неудавшегося (почти как Чехов) врача. Вам хочется в куртуазность? Тогда поступитесь грубой физиологией. Вам не хочется в куртуазность? Тогда просто продолжайте редактировать, в общем, неплохой сайт...
Всем другим - Самая литературная фраза, найденная мной в сети, за последние сутки (на злобу дня): "По образному выражению Ларри Джонсона (Larry Johnson), эксперта по анти-терроризму, зачастую сотрудниками служб безопасности аэропортов являются те, кто "не смог устроиться на работу в Макдональдс". Браво, Ларри! Я пролетел месяц назад от Майами до небольшого городка в Калифорнии с двумя пересадками в Далласе и Сан-Франциско и ни разу у меня не потребовали документы! На "арках" во всех аэропортах - тучные девушки (неопределённого происхождения, сильно осмуглённые тихоокеанским островным солнцем ), все как одна говорящие по-английски так плохо, что спрашивать их никого ни о чём не хочется. Жуют резинку, на приплюснутых происхождением носах - солнцезащитные очки (солнца, естественно, в зданиях нет). Дурацкие бляхи на рубашках. Пояса увешаны мобильными телефонами, пейджерами, подобием миноискателя, чехлом, непонятно для чего, кучей всякой всячины, включая фонарик и фляжку (плащ-палаток не заметил. Зачем врать? Чего нет, того нет) - техническая навороченность амуниции поневоле вызывает "уважение". Ряженые! Всеобщая инфантильность даром не проходит.
Айдар Сахибзадинов. Жена[Мы прожили вместе 26 лет при разнице в возрасте 23 года. Было тяжело отвыкать. Я был убит горем. Ничего подобного не ожидал. Я верил ей, она была всегда...]Владимир Алейников. Пуговица[Воспоминания о Михаиле Шемякине. / ... тогда, много лет назад, в коммунальной шемякинской комнате, я смотрел на Мишу внимательно – и понимал...]Татьяна Горохова. "Один язык останется со мною..."["Я – человек, зачарованный языком" – так однажды сказал о себе поэт, прозаик и переводчик, ученый-лингвист, доктор философии, преподаватель, человек пишущий...]Андрей Высокосов. Любимая женщина механика Гаврилы Принципа[я был когда-то пионер-герой / но умер в прошлой жизни навсегда / портрет мой кое-где у нас порой / ещё висит я там как фарада...]Елена Севрюгина. На совсем другой стороне реки[где-то там на совсем другой стороне реки / в глубине холодной чужой планеты / ходят всеми забытые лодки и моряки / управляют ветрами бросают на...]Джон Бердетт. Поехавший на Восток.[Теперь даже мои враги говорят, что я более таец, чем сами тайцы, и, если в среднем возрасте я страдаю от отвращения к себе... – что ж, у меня все еще...]Вячеслав Харченко. Ни о чём и обо всём[В детстве папа наказывал, ставя в угол. Угол был страшный, угол был в кладовке, там не было окна, но был диван. В углу можно было поспать на диване, поэтому...]Владимир Спектор. Четыре рецензии[О пьесе Леонида Подольского "Четырехугольник" и книгах стихотворений Валентина Нервина, Светланы Паниной и Елены Чёрной.]Анастасия Фомичёва. Будем знакомы![Вечер, организованный арт-проектом "Бегемот Внутри" и посвященный творчеству поэта Ильи Бокштейна (1937-1999), прошел в Культурном центре академика Д...]Светлана Максимова. Между дыханьем ребёнка и Бога...[Не отзывайся... Смейся... Безответствуй... / Мне всё равно, как это отзовётся... / Ведь я люблю таким глубинным детством, / Какими были на Руси...]Анна Аликевич. Тайный сад[Порой я думаю ты где все так же как всегда / Здесь время медленно идет цветенье холода / То время кислого вина то горечи хлебов / И Ариадна и луна...]
