Словесность

[ Оглавление ]








КНИГИ В ИНТЕРНЕТЕ


     
П
О
И
С
К

Словесность


Тартуское культурное подполье 1980-х годов
Анатолий Величко

        *

        * Вальс на тюремном дворе
        * Он в Париж не придет никогда...
        * Кольцо ненужных людей разбито...
        * Тем огромным янтарным утром...
        * Зимний Берлин
        * Ладно, боль-неловкость отрежем...
         
        * На полях газеты в разных углах...
        * Измена - грязное, горькое чувство...
        * Баллада
        * Хоровая лирика
        * ...Тогда я запретил смотреть назад...


          Вальс  на  тюремном  дворе

          Еще шаг - поворот -
          Чистой музыки взлет -
          То еврей-музыкант надрывается.
          На тюремном дворе
          По рассветной поре
          Специально для нас начинается:
          Теплый падает дождь,
          Где тут правда, где ложь
          Я отгадывать больше не стану.
          Еще шаг - поворот -
          Чистой музыки взлет -
          Еще шаг - в известковую яму.

          1980

          _^_




          *

            "В Париж, в Париж он больше не вернется"

          Он в Париж не придет никогда,
          Его струны смеяться устали,
          И как солнце цыганской печали
          Впереди горят города.

          Будут улицы Праги и Вены,
          Будут песни, любови, измены,
          Будут тихие теплые стены,
          Звон гитары, вино и камин,
          Уплывающий в небо дым.

          Он в Париж не придет никогда.
          С бесконечной тоской под сердцем
          И с душой - судьбы погорельцем -
          Его жизнь протечет как вода;
          Он в Париж не придет никогда.



          *

          ...так зачем столько лет
          в пансионе какой-то старухи
          ты летела ко мне
          в безнадежные зимние сны?
          Умирают слова,
          льдом тоски покрываются звуки,
          за границей весна,
          а у нас уж не будет весны.

          Я замерзну, как вдруг
          замерзают горячие реки,
          шестигранной толпой
          бьются мухи в пустое стекло.
          Умирает страна,
          только ты остаешься навеки
          за границей в глухом
          пансионе мадлам де Лакло.

          Там в передничке ты
          за учебником мертвой латыни
          Перед лампой сидишь,
          только тонкие руки дрожат.
          Я остался в стране,
          в ледяной одинокой пустыне,
          и бессмертные призраки
          свой продолжают парад.

          Так зачем столько лет
          в безнадежно далеком Париже
          ты лежала без сна
          и летела, летела ко мне?
          Даже тысяча лет и ночей
          нас не сделают ближе.
          Зв границей весна.
          Я прошу, улыбайся весне.

          1982 г.

          _^_




          *

          Кольцо ненужных людей разбито,
          Совесть молчит и вера размыта
          Довольно для нарушенья обета.
               В разрыве кольца - петля.
          И в ней горит флорентийским светом
               Обещанная земля.

          Картины, подобные верхним строчкам,
          Обычно приходят глубокой ночью,
          Даже если в квартире не пусто,
               Но если выключен свет.
          Вот где действительно сила искусства,
               Когда реально картины нет:

          Скальпель горит флорентийским светом.
          Сколько счастья, надежды в этом!
          В том, что не дам я пролиться крови,
               Ибо душа в ночи
          Голос грядущего дома ловит:
               Не задувай свечи!

          Как нельзя во всем быть отцу послушным,
          Так нельзя во всем быть Отцу послушным,
          Так не могу я не думать об этом -
               О скальпеле на столе,
          О раскинувшейся итальянским летом
               Обещанной мне земле.

          24 декабря 1984 г.

          _^_




          *

          Тем огромным янтарным утром
          Мы проснулись под звуки труб.
          С их отчаянием бравурным
          Поколения шли на сруб.
          Солнце, праздник военных маршей,
          Шелест листьев и орденов.
          Небо синее, словно чаша
          Для смывания всех грехов.
          Мы пойдем вдоль тоски проспекта
          За черту, от которой вдаль
          Нерастраченным солнцем лета
          Полыхает наша земля.

          Ровный, желтый октябрьский полдень.
          Все холмы в православном походе,
          Все холмы - Святая София,
          И горят леса, как живые
          Неподвижным золотом дня,
          Словно голос внутри храня.
          Все холмы паденья Кучума
          Тетивой закрутила дума.
          Ненужели стрелы Батыя
          Наконец отыщут меня?

          27 февраля 1985 г.

          _^_




          Зимний  Берлин

          1. На вокзале

          Снова зимний Берлин. На сетчатку бегущая площадь
          Не пускает меня. Как в разделенный город войти?
          Лучше вором, чем пленником, лучше ночью,
          прячась в стенах домов, по хребту твоему проползти.

          Город сер, словно бинт, словно снег в уголках на асфальте.
          словно глаз неживой, где грядущие годы видны.
          Кто погиб на Днепре, кто в Берлине, кто в Бухенвальде...
          Не хватило длуши ни на плоть, ни на святость войны.

          За моею спиной тормозит нескончаемый поезд.
          Кто приехал? Стоять! Я Вернулся один!
          Я бросаю платок и вхожу на холодную площадь.
          В - небе круг Нибелунгов. Мы всесильны, Берлин!

          4 марта 1985



          2.

          Я вернулся. Любовь -
          любовь умерла в Сталинграде.
          Не хватило души
          ни на плоть, ни на святость войны.
          Снова зимний Берлин,
          отвращенье к последней награде,
          глухота и пустые страшные сны.

          Выйдя утром во мглу,
          я купил сигареты на доллар.
          Надо имя забыть,
          говорить на другом языке.
          Новый паспорт, на нем
          восьмизначный колышется номер,
          как тяжелая рябь
          на холодной просторноый реке.

          июнь 1984

          _^_




          *

          Ладно, боль-неловкость отрежем,
          Поезд проходит над побережьем.
          Город решился на импорт поэта,
          Он обещал за слова почет,
          Кто говорит спасибо за это?
          Просто - так выпадает чет.

          Спокойно. Если в порядке нервы,
          Вместо пик выпадает черва,
          это - покер на деньги с миром,
          А у меня неплохой картон.
          Банк - на проспектах и по квартирам,
          Но, Бог мой, что же не то?

          Я в парк войду и увижу пламя
          И вновь не смогу рассказать словами
          Тот космос в сердце, что рвет на части
          И топит разум в бесплотной страсти.

          Город! В тебе запорота вера,
          Как на руке распорота вена,
          Кровь - это парки твои в сентябрь,
          Хлещет, падает серый табор,

          Но как Дворцовая смотрит в небо!
          Открой глаза! Ты был или не был?
          И пусть игла от Петра и Павла
          Возносит к Солнцу то, что упало.

          14 июля 1985 г.

          _^_




          *

          На полях газеты в разных углах
          Я ставлю две точки - рисую свой страх
          Перед хаосом километров,
          Переполненных рельсами, дрожью в ногах,
          Колким снегом и ветром,
          Все сильней и сильней разделяющих нас.
          Но не о них рассказ:

          Можно кинуть пространству полсотни рублей,
          В кресле лайнера взмыть над тоской полей,
          Приземлиться в Европе -
          Если б в этом сбылось продолженье ночей,
          Пламя вспыхнувшей крови.
          Только есть расстоянье сильней и длинней:
          Коридоры безумия без огней.

          Все. И совести голос крупинками льда
          В одиночестве четко звучит: "Никогда,
          Сколько вертится цепь обезумевших дней,
          Ты не встретишься с ней."

          19.10.85

          _^_




          *

          Измена - грязное, горькое чувство.
          Можно оправдываться искусством,
          падать навзничь в развал богемы,
          уклоняться от темы.

          Холодно это - копать причины.
          Верность - то, чего мы не знали.
          Лес шумит. И его вершины -
          это вершины печали.

          _^_




          Баллада

          Кругом стояли зимние сны,
          и ты с другого конца страны
          сказала мне, что письмо в пути,
          и я не мог умереть.
          Но откуда у нас в больших городах
          за двумя замками смертельный страх,
          из каких степей он успел прийти?
          Я не пойму, ответь!

          Как будто мы кем-то обречены
          все время жить накануне войны.
          Как пробиться к тебе? но вот
          кажется, блещет нить:
          ковер не глушит шагов и мне
          чудится, будто пространства нет
          и мой голос тебя найдет, если заговорить.

          Здравствуй! Чудо, когда судьба
          почти наяву послала тебя
          после того, как на смену снам
          шли вершины тоски.
          Здравствуй! Разлука прошла, и вновь
          ярким счастьем вспыхнула кровь.
          Снега нет за окном, и нам
          август бьется в виски.



          *

          Я не мог умереть. Но смерть
          знала, что и когда посметь.
          Зимним вечером, после звонка -
          можно прийти.
          В груди - огромное поле в снегу,
          и люди на нем, и они бегут,
          и далеко-далеко река:
          в самом конце пути.

          10.11.85

          _^_




          Хоровая  лирика

          1.

          И сплетая в полях цветы,
          и стоя в неутолимой печали
          у плиты электрической, помнишь ты,
          как нас все города венчали,
          как в новорожденном сердце твоем
          распадалась античная гибель Трои,
          как на месте Итаки увидели мы вдвоем
          только горькое море.



          2.

          И ноет в груди
          одна шуршащая нота волны,
          клубится в глазах
          оранжевый дым пожара,
          злоба кипит
          на углях старинной войны
          в средиземном углу неземного шара.



          3.

          Все квартиры открыты чужим глазам,
          все карманы доступны рукам легавых.
          Обнаженное сердце открыто чужим слезам.
          Лишь достоинство скрыто от лап кровавых.
          Есть одна валюта у нас. То смерть,
          молчаливая, как солдаты в колоннах.
          Нам в окошки касс отдать не успеть
          ее миллионы.



          4.

          Любое слово - уже ничто.
          Только молчанье дает свободу.
          Мы застегиваемся. И в пальто
          безмолвия мы идем сквозь годы.
          Все равно не слышен печальный стих
          в грохоте музыки и заводов.
          И в бумажном воздухе рукописей своих
          мы наощупь идем сквозь годы.



          5.Овидий

          Открывается горизонт.
          Горы, берег. Вот лодки и снасти.
          Это - Томы. Эвксинский Понт
          разделил нас железом власти.
          Муссолини, как бабочка, гитлеровской весной
          появился, чтоб нам не сидеть над книгой
          о науке любви, такой неземной,
          такой безнадежной, такой великой...



          6.Овидий

          Люди не думают о тебе.
          Я заставлю их это сделать.
          Отныне во всей мировой судьбе
          любовь - это ты, твой голос и тело.
          Как после Гомера писать про войну -
          значит лишь подражать или спорить,
          весь мир воспевает тебя одну.
          На месте Итаки - море.

          23 декабря 1985 г.

          _^_




          *

          1. Рубикон: семейная драма

          ...Тогда я запретил смотреть назад
          своим глазам и, втискивая взгляд
          в звезду над крышей, вышел из подъезда.

          Так пишется трагедия. Тебе
          ее читать, а е й - в любви, мольбе -
          сидеть и ждать меня, вжимаясь в кресло.



          2. Прощание

          Как мало горя надо нам
          сплестись в соленой нежности. Поверь мне,
          люблю тебя - сильнее, чем, наверно,
          имею право, так как по делам
          судимы будем, а не по страданьям.
          Но рук не отниму. И после, в дальнем
          огромном городе, в надежде на свиданье
          всю память я тебе отдам.



          3. Свидание после долгой разлуки

          Я подошел: она, не встав навстречу,
          взглянула снизу вверх, на "Добрый вечер"
          кивнула, интонацию поймав,
          ответила прикосновеньем пальцев
          к рубашке и уткнулась в мой рукав.
          И сколько их, окраинных скитальцев
          по разным городам, углам, домам
          застыло в нас тем вечером...
                А нам
          горели солнцем окна новостройки,
          и вкус любви и нежности нестойкий
          шел от ее волос к моим губам.



          4. Через десять лет

          Печь растопили, и становится тепло.
          Все угощенье - сыр, печенье, кофе.
          Дурное счастье наконец свело
          нас в зимний вечер в Западной Европе.
          Квартал по средствам, денег, в общем, нет,
          но весь щемящий привкус этой встречи -
          дурацкой жизни оправдание и свет
          на островке свободной русской речи.

          1986 г.

          _^_



          © Анатолий Величко, 1980-2024.
          © Сетевая Словесность, 2001-2024.





Словесность