У НАШИХ НОГ
у наших ног огни кинопроката
сведут чету усталых дикарей
в простую пустоту теней от тополей
где как тюрьма запахнуты халаты
и нежные коты свободны от цепей
хотя в цепях могли бы быть нежней
у наших ног где даже псы крылаты
и линии руки одна к другой прижаты
на ржавых лавочках покинутых аллей
заборов и границ отсутствия тепла
куда не залетит ни ветер ни метла
УДИВЛЕНИЕ
О как мне свинопас милы твои изделья
Когда в неточный час я захожу в цветник
Где сочных роз мне дарят ожерелья
Княгиня N. и мальчик-истопник
И я смотрю на мир из хрупкого сосуда
Стараюсь не высвечивать в огромной темноте
Где язычок нашедший область зуда
Крутил пропеллеры и чавкал в наготе
* * *
на жирную сирень и косточки лимона
седую простыню усопшему накинь
прощайте до весны, пружинки эмбрионов,
сокрытые в органике любви!
у сердца на столе яснее акварели
и шейных позвонков прозрачнее печать
из черных жгутиков на белые колени
глазам не надобно смотреть и различать
как жгучие шмели - разносчики проказы
проникнут из щелей размокшей конопли
и все наоборот - слеза стремится к глазу,
захватывая в бухте корабли
их сомкнутые челюсти как трюмы
как трюфели их якори как девы
веревки скал ведут проказников минуты
нам слышатся печальные напевы
баюкай юнг, вяжи узлы прозренья,
а горло засорил - лови последний спазм!
о, вазочки! вы так полны варенья,
как слезами полны огни вечерних глаз
букетики вещей размешаны так чутко
ты волен завершить разложенный пасьянс
и пепел голосов вытряхивать из трубки
с которой у огня ты человеков пас
* * *
увидим движенье в надорванном небе
с букетиком трав осыпающих пепел
на голые спины натурщиц из меди
и бледные ноги кометы заметим
и зябликов мертвых но не затвердевших
в границах усадеб и лоциях кухонь
мы сделаем мясом из неба слетевшим
и вновь воспарившим от тела до духа
с каким серебром остаются лучины
в замерзшем стекле среди полых отдушин
когда по лицу разбросают морщины
границы морей отрешенных от суши
над гипсовым ликом чьи копии чахнут
оскалом прищепок в дворах и балконах
трепещущей тени наброски иссякнут
в пустых коридорах немого закона
звоните в осколки в резиновый бейте
шлагбаум опущен и воздух продрог
близки позывные невидимой смерти
уже наступившей но взятой в залог
минуты потратим на взгляд против ветра
глаза вознесем до двустворчатых мидий
летящую линию белого света
в надорванном небе увидим увидим
ТАЙНА РЕВНОСТИ
если обмылок какой от меня без причины таила
или сожгла на свече ленту из черных волос
шорох твоих тайников выдаст нечистая сила
только я в блюдце капну расплавленный мною воск
тайна это жестянка из веток ореха и лавра
взятых в пропорциях тела где то один к пяти
знаю: два года назад ты здесь приютила мавра
часто приходят к тебе герои моих картин
они раздвигают рамы и стены вопят истошно
что ж исцарапай ногтями двумерность их бытия
видимо наша любовь лишь воплощенье прошлого
отснятый но не проявленный фотографом материал
как испаряется след ладонью оставленный влажной
так ты затянула петлю у самых семи позвонков
в трещинах губ у тебя плещутся рыбы жажды
прохлада живет в глубине их человечьих ртов
когда полоскала белье на высокой открытой террасе
локоны лентой стянула и грудь запахнула платком
казалось со стороны склонилась лишь в реверансе
над опрокинутой чашкой с синеньким ободком
чтобы любить безумно мне нужен мох и вереск
тучных полей затменье ветер со всех сторон
и только приплыть к нему-сросшийся с небом берег
видимый отовсюду-с возвышенностей и времен
знаешь, в душе у меня ты появилась нежданно
вспомню улыбку твою и радостью полнится грудь
словно вернулся ко мне образ c киноэкрана
преображенный веками проделав нелегкий путь
может забуду ревность что стольких друзей сгубила
в высокое чистое небо буду смотреть тосковать
если обмылок какой от меня без причины таила
я все равно повешусь - можешь не отдавать
ПОВЕРХ КРЫШ
В изломах черепиц поэзия волны
Взгляни на абажур у кружевного края
Увидишь мотылька с обратной стороны
Как будто из окна летящего трамвая
Увидишь ягодиц белесую муку
Зрачки любимой женщины и физию Петрова
Склоненную к петле на ниточке суровой
Звоночки дураков и Бога наверху
НА КРАЮ ОСИН
на краю осин коротать жару
мотыльком опав на траву дерев
и дышать вблизи находя испуг
чем-то большим чем просто грех
с кровью рот открыть в духоте террас
из осколков чаш вынося на свет
как лучом рентгена зажженный газ
васильковую ветвь
ощутить ли тут вдохновенье бань
за щитком в груди стрекотанец вен
как сверчка загнать под пустой диван
тишине в обмен
задирая рубаху с узлов колен
коротать жару на краю осин
с мотыльком как зеркалом этих эн
голенастых ног из открытых спин
МЫ - ДЕТИ
Во дворах собаки дышать то нечем
а мы тихо едем по лесной дорожке
колобки катаем из латинской речи
и за нами осень в ночной сорочке
как бы впиться в землю но чу уши
от земли до неба я топтал коврик
чтобы скок сверху на клочок суши
в багрец и золото плеснуть крови
мы ползем как краля по сырой глине
шерстяной носок вот кто греет ноги
мы певцы дорог сбежавшие из клиник
гады мутных лун восставшие из коек
наш осенний сад в лентах и бинтах
решето ресниц в грустных кабаках
кабы был ребенок жил бы в городах
только скрип осины тает на зубах
ничего мертвей слышен кошек крик
ты нам принесла тапочки и хлебца
добрым детям хрен говорил старик
уходите вон в рай закрыта дверца
СЕВЕР
как дорог мне север на той стороне
где меда на пальцах не ищут уста
где снега колючего белый кристалл
гремит оживая в моей пятерне
русалкой из погреба с медью монет
навязчивой шалью чей скошенный контур
то замкнут то пылью дворцовою скомкан
в пыльцу возведен и рассмотрен на свет
на севере этом мне нет отраженья
что кроме мерцанья что кроме зеркал
утоплен в качалке дрожанья броженья
на трещинах холода я отыскал
свинцовой пропажи фольги разветвленной
горячего масла слепого свеченья
пружинящей долькой цветных фотопленок
пересеченья пересеченья
КОГДА ЗАКАНЧИВАЮТ КЛАССЫ
мы на траве … у твоего плеча
встречаются шмелей скуластые комочки
и тени стебельков горят как алыча
заснувшая в твоей подслеповатой мочке
назад не обойти отрывки оборваться
между полян раскинув лепестки
мы ветру вопреки босые оборванцы
по пойменным лугам телами разлеглись
а сами как роса сгорая голосами
под сенью тех стеблей метелок и купав
сверяем в полудне нашу любовь с часами
и час бежит к моей руке припав
я помню был костер и грани наиграв
рубиновой свечой ты шла по лету вдоль
сгорая на ходу ты превращалась в пар
и убегала школьница за мной
через меня вместившего в прогулки
не свист морей а милый шепот трав
ты протекла в подставленные руки
на безмятежность время разменяв
Елена Мудрова (1967-2024). Люди остаются на местах[Было ли это – дерево ветка к ветке, / Утро, в саду звенящее – птица к птице? / Тело уставшее... Ставшее слишком редким / Желание хоть куда-нибудь...]Эмилия Песочина. Под сиреневым фонарём[Какая всё же ломкая штука наша жизнь! А мы всё равно живём и даже бываем счастливы... Может, ангелы-хранители отправляют на землю облака, и они превращаются...]Алексей Смирнов. Два рассказа.[Все еще серьезнее! Второго пришествия не хотите? А оно непременно произойдет! И тогда уже не я, не кто-нибудь, а известно, кто спросит вас – лично Господь...]Любовь Берёзкина. Командировка на Землю[Игорь Муханов - поэт, прозаик, собиратель волжского, бурятского и алтайского фольклора.]Александра Сандомирская. По осеннему легкому льду[Дует ветер, колеблется пламя свечи, / и дрожит, на пределе, света слабая нить. / Чуть еще – и порвется. Так много причин, / чтобы не говорить.]Людмила и Александр Белаш. Поговорим о ней.[Дрянь дело, настоящее cold case, – молвил сержант, поправив форменную шляпу. – Труп сбежал, хуже не выдумаешь. Смерть без покойника – как свадьба без...]Аркадий Паранский. Кубинский ром[...Когда городские дома закончились, мы переехали по навесному мосту сильно обмелевшую реку и выехали на трассу, ведущую к месту моего назначения – маленькому...]Никита Николаенко. Дорога вдоль поля[Сколько таких грунтовых дорог на Руси! Хоть вдоль поля, хоть поперек. Полно! Выбирай любую и шагай по ней в свое удовольствие...]Яков Каунатор. Сегодня вновь растрачено души... (Ольга Берггольц)[О жизни, времени и поэзии Ольги Берггольц.]Дмитрий Аникин. Иона[Не пойду я к людям, чего скажу им? / Тот же всё бред – жвачка греха и кары, / да не та эпоха, давно забыли, / кто тут Всевышний...]
