ФЕНОМЕН ВОЗДЕЙСТВИЯ
(о поэзии и пьесах Владимира Соловьева)
Еще в 60-х годах прошлого столетия всякая нетривиальная мысль строго контролировалась и хождению не допускалась. На таком фоне наследие Вл. Соловьева умалчивалось - произведения не издавались и не изучались (ни в школах, ни в ВУЗ-ах), как выпавшие из бытия по несущественности. Но влияние всегда имело место и, если следы прямого воздействия прослеживаются в стихах и воспоминаниях поэтов и литераторов, близко отстоящих по времени от эпохи Вл. Соловьева - у Бальмонта, Белого, Блока, Гумилева, Есенина, Хлебникова; то поколения, пришедшие им на смену, воспринимали через этих литераторов идеи Вл. Соловьева уже неосознанно - подсознательно (можно сказать - архетипически).
И потребовался окончательный распад CCCР, как системы, и, вместе с тем, освобождение общественного мышления (коллективного бессознательного) от заданных советской идеологией рамок, чтобы произведения Вл. Соловьева, появившиеся в книжных магазинах нашего поствременного пространства, были (после столетнего перерыва) прочитаны, осмыслены и сверены уже в новой системе координат со всем тем, что было усвоено, продумано и воспринято прежде этого.
Попытаемся суммировать результат такого переосмысления и показать нечто, лежащее, как нам кажется, на поверхности и поэтому, вероятно, оставшееся незамеченным профессиональными литературоведами, еще продолжающими по инерции смотреть на мир под прежним углом зрения. Но если мы в этом нашем предположении ошибаемся, то ничего лишнего в задуманное не привнесем. А если и повторим, что-либо, замеченное до нас, то утешимся ученической пользой повторения.
Начнем с известного - Андрей Белый видел Вл. Соловьева не один раз задолго до своего становления, без особого впечатления от этих встреч. Осознанное воздействие началось, практически, только после смерти философа. И этот момент нашел отражение в стихах Андрея Белого "Одиночество" (1901), "Раздумье" (1901) указанием посвящений; или в мистических заклинаниях, как например, в стихотворении "Владимиру Соловьеву" (1903, 1931):
Твой бедный крест, - здесь, под седой березой, -
Из бледной бездны лет, -
О камень бьет фарфоровою розой:
"О друг - разлуки нет!"
И бледных лент муаровые складки,
Как крылья, разовьет:
Спокойно почивай: огонь твоей лампадки
Мне сумрак разорвет.
Или, как метафорическое отражение, в поэме "Первое свидание" (1921), подающее Вл. Соловьева в лейтмотиве личных воспоминаний самого Андрея Белого:
Бывало: в вой седоволосый
Пройдет из Вечности самой
Снегами строящий вопросы
Черноволосою космой, -
Захохотавший в вой софистик,
Восставший шубой в вечный зов, -
Пройдет "Володя", вечный мистик,
Или - Владимир Соловьев...
Я не люблю характеристик,
Но все-таки...-
- Сквозной фантом,
Как бы согнувшийся с ходулей,
Войдет, и - вспыхнувшим зрачком
В сердца ударится, как пулей... (2)
У Александра Блока, в отличие от Андрея Белого, поэзия Вл. Соловьева стала мировоззренческой составляющей индивидуального творчества, что определяется не посвящениями, а художественным содержанием ("Незнакомки"), или в "Скифах", где эпиграфом к поэме взяты две первые строчки из Вл. Соловьева ("Панмонголизм")... Отличительная черта творческого подхода Александра Блока - органическое прорастание в текстуру некоторых произведений Вл. Соловьева вплоть до реминисценцного преображения, при практическом сохранении одних и тех же реалий осмысления... И это особенно заметно при сравнении знаменитого "На поезде утром" (1896) с блоковским "На железной дороге" (1910).
О чем вдумчивому читателю говорит представленное сравнение? Не только о некоторой идентичности названий, но и о разности пространственной ориентации двух поэтов - она в том, что Вл. Соловьев описывает свои ощущения, находясь внутри вагона ("Воздух и окошко, добытые с боя"); в отличие от Александра Блока, который фиксирует события, находясь за пределами мчащихся мимо составов ("Под насыпью во рву некошеном"), вживаясь, при этом, в образ и судьбу молодой женщины... Некая идентичность выражена и в передаче цвета: у Соловьева - "небо светло-голубое", у Блока - "в цветном платке на косы брошенном"; Соловьеву из окошка вагона видится пейзаж - "Желтая береза между темной ели"; Блоку (глазами его героя) - жизни, мчащиеся в разноцветных вагонах, без надежды на участливое пересечение какой-либо из них с судьбою стороннего наблюдателя - "Молчали желтые и синие / В зеленых плакали и пели"...
Но самое главное - мировоззренческая перекличка поколений в пределах разбираемых произведений - Вл. Соловьев ставит в 1896 г. философские вопросы, для него самого еще неразрешимые -
Тяжкому разрыву нет конца ужели?
Или есть победа над враждою мнимой,
И сойдутся явно в благодатной цели
Двигатель бездушный с жизнью недвижимой?
- здесь поэт находится внутри изображаемой им событийности, он непосредственный ее участник, он еще не успел разобраться и определиться в своем отношении к техническому новшеству. И время не заставило себя ждать. Ал. Блок, поэт следующей волны, уже через 14 лет определенно и четко отвечает на вопросы, поставленные Соловьевым:
Так мчалась юность бесполезная,
В пустых мечтах изнемогая...
Тоска дорожная, железная
Свистела, сердце разрывая...
Да что - давно уж сердце вынуто!
Так много отдано поклонов,
Так много жадных взоров кинуто
В пустынные глаза вагонов...
Не подходите к ней с вопросами,
Вам всё равно, а ей - довольно:
Любовью, грязью иль колесами
Она раздавлена...
В том же ключе (1920 г.) продолжает вопрошающий диалог Сергей Есенин (в те годы сторонник имажинизма) в "Сорокоуст" (-е), посвященном (А. Мариенгофу):
Видели ли вы....<.........> .../ На лапах чугунных поезд?
А за ним...<.........> .../ Скачет красногривый жеребенок?
Милый, милый, смешной дуралей, / Ну куда он, куда он гонится?
Неужель он не знает, что живых коней / Победила стальная конница?
Неужель он не знает... <.........> .../ Той поры не вернет его бег, / Когда пару красивых степных россиянок / Отдавал за коня печенег?
И отвечая на поставленные вопросы в пределах проблемы, идентично обозначенной поэтом-предшественником и мыслителем Соловьевым, Есенин с искренней горечью утверждает, что "...за тысчи пудов конской кожи и мяса / Покупают теперь паровоз".
Уже из приведенных примеров становится очевидным - влияние поэзии Вл. Соловьева выходит далеко за рамки манифестаций каких-либо поэтических группировок. Особо наглядно выявленный феномен проявляются в творчестве акмеиста Николая Гумилева.
В данном случае логика сопоставления текстов двух авторов наглядно доказательна (здесь / = знак архетипического тождества):
1 КОЛДУН-КАМЕНЬ / = КАМЕНЬ
2 Эти мшистые громады / = Под мхом мерцает
3 Как у волка / = дико
4 Грудь могучая дрожит / = И дико ринется на грудь
5 Сила адского дыханья / = Горячей кровью пьяный, сытый,
6 Гибнут грешные деянья / = И будет страшен труп забытый,
7 Гибнут грешные созданья / = Как пес, раздавленный быком
8 И свершив предназначенье / = И, миновав поля и нивы,
9 Вещий камень снова спит / = Вернется к берегу он вновь
Пойдем далее по пути совершенно, как нам кажется, не случайных совпадений поэтических текстов разных направлений со стихами Вл. Соловьева. В этом же ряду можно рассмотреть элементы творческих поисков футуриста Велимира Хлебникова. Возьмем, например, фрагмент одного из его самых броских экспериментов - "Море" (1920-1921):
Грозно вырастет волна,
Возрастая в гневе старом,
И опять волны ударом...
Следуя экспериментаторскому духу самого Хлебникова, переставим местами две строки этого фрагмента:
Возрастая в гневе старом,
Грозно вырастет волна,
И опять волны ударом...
А теперь сопоставим этот фрагментом с подобным у Вл. Соловьева:
И, углубляясь в более поздние времена, нельзя не заметить, что финал стихотворения "Пирамида" (1940) Дмитрия Кедрина того же порядка, что и завершающий катрен "Неопалимой Купины" (1891) Вл. Соловьева... Во-первых, генетическая цепочка Сергей Соловьев / Вл. Соловьев (историк / философ и поэт, отец / сын) не могла пройти мимо Дмитрия Кедрина, поэтически переосмысляющего исторические полотна... И, во-вторых, в этой связи, можно предположить, что опальный поэт Дмитрий Кедрин решился на разработку подцензурной тематики не без влияния юдофильствующих идей Вл. Соловьева.
И, в завершение о пьесах Вл. Соловьева: ["Белая лилия, или сон в ночь на Покрова" (1878-1880), "Альсим", "Я говорил, что он не умеет есть", "Дворянский заем" (? ~ 1891)]...
О текстах этих произведений... Прежде всего - их надо просто читать, чтобы ощутить натуральный вкус. Такое, например (из "Белой лилии"), где Скептик действующее лицо: "Какую мне избрать дорогу? / Кого любить, чего искать? / Идти ли в храм молиться Богу, / Иль в лес - прохожих убивать..."; или такой фрагмент из той же пьесы (Белая Лилия и Мортемир - действующие лица) -
Белая Лилия.
Медведь живет, - лишь нет медвежьей шкуры.
Но не скорби, мой друг! Здесь таинство натуры.
В медведе я была, теперь во мне медведь,
Как некогда его, меня люби ты впредь.
Невидима тогда
Была я, а теперь -
Невидим навсегда
Во мне сокрытый зверь.
Мортемир (в экстазе).
Теперь блаженства нам
На всю достанет вечность,
Недаром же он сам
Сосал свою конечность
Неповторимо самобытные - и по языку, и по образности, и по силе своего воздействия - пьесы Владимира Соловьева совместимы не только со сложившимся и текущим пониманием проблематики и насущных задач театра абсурда, но, как нам представляется, на долгие времена заслуживают более пристального внимания.
26 апреля 2009
© Александр М. Кобринский, 2009-2024.
© Сетевая Словесность, 2010-2024.
– Творчество Владимира Соловьева –
| НОВИНКИ "СЕТЕВОЙ СЛОВЕСНОСТИ" |
|
 |
| Елена Мудрова (1967-2024). Люди остаются на местах [Было ли это – дерево ветка к ветке, / Утро, в саду звенящее – птица к птице? / Тело уставшее... Ставшее слишком редким / Желание хоть куда-нибудь...] Эмилия Песочина. Под сиреневым фонарём [Какая всё же ломкая штука наша жизнь! А мы всё равно живём и даже бываем счастливы... Может, ангелы-хранители отправляют на землю облака, и они превращаются...] Алексей Смирнов. Два рассказа. [Все еще серьезнее! Второго пришествия не хотите? А оно непременно произойдет! И тогда уже не я, не кто-нибудь, а известно, кто спросит вас – лично Господь...] Любовь Берёзкина. Командировка на Землю [Игорь Муханов - поэт, прозаик, собиратель волжского, бурятского и алтайского фольклора.] Александра Сандомирская. По осеннему легкому льду [Дует ветер, колеблется пламя свечи, / и дрожит, на пределе, света слабая нить. / Чуть еще – и порвется. Так много причин, / чтобы не говорить.] Людмила и Александр Белаш. Поговорим о ней. [Дрянь дело, настоящее cold case, – молвил сержант, поправив форменную шляпу. – Труп сбежал, хуже не выдумаешь. Смерть без покойника – как свадьба без...] Аркадий Паранский. Кубинский ром [...Когда городские дома закончились, мы переехали по навесному мосту сильно обмелевшую реку и выехали на трассу, ведущую к месту моего назначения – маленькому...] Никита Николаенко. Дорога вдоль поля [Сколько таких грунтовых дорог на Руси! Хоть вдоль поля, хоть поперек. Полно! Выбирай любую и шагай по ней в свое удовольствие...] Яков Каунатор. Сегодня вновь растрачено души... (Ольга Берггольц) [О жизни, времени и поэзии Ольги Берггольц.] Дмитрий Аникин. Иона [Не пойду я к людям, чего скажу им? / Тот же всё бред – жвачка греха и кары, / да не та эпоха, давно забыли, / кто тут Всевышний...] |
| X |
Титульная страница
Публикации: | Специальные проекты:Авторские проекты: |
