КОЛОНКА ЧИТАТЕЛЯ
ЧИТАЕМ:  Геннадий Кононов. Поэзия

Артем Тасалов

Несколько слов о Геннадии Кононове

(предварительное знакомство для читателя)

...и душа моя выпросит неба кусок,
побираясь в развалинах сна.
Геннадий Кононов

На стихах Кононова я впервые споткнулся в альманахе "Скобари" (Псков) за 2003 г.
Открываю его, вспоминаю, вот:

ПРЕДУТРЕННИЙ ТЕКСТ

И похмелье, и смерть, и разрыв, и семья -
всё становится с возрастом легче, друзья.
Ваш покой нерушим: хоть позор, хоть фавор.
- Не пошли бы вы на хрен, - и весь разговор.
Из лекарств остается один алкоголь.
Слева - вовсе не сердце. Фантомная боль...

Здесь же еще:

ЧТО НУЖНО ПОЭТАМ

Желать почти что нечего...
Звезд - на пути беспутном,
немного водки вечером,
немного кофе утром.
Немного неба хмурого
над хмурою рекою,
немного хлеба, курева,
бумаги и покоя,
да смыслов потуманнее,
да пару рифм недружных.
Немного понимания...
Любви - совсем не нужно.

Как бы ничего особенного... Только вот искренность и простота интонации, что ли.
Да еще созвучность моему взгляду на жизнь. Сделал закладку в памяти.
В Альманахе Псковской литературы за 2004 г., где были опубликованы и мои "Русские Элегии", Кононов тоже был, и был опять хорошо. Вот:

ПОДРУЖКА ОСЕНЬ
....
Я сегодня не удел.
Скоро кончилась пирушка,
и лобок мой поседел,
вечно юная подружка.
Я валяю дурака,
я рискую от бессилья.
Станционная тоска,
листопадная Россия...
Я шагаю по дерьму.
Все равно мне и забавно.
В гору легче одному,
а теперь, с горы, - подавно.
И ведет меня стезя
беспристрастно и несложно.
Полюбить ее нельзя,
отвернуться - невозможно...

Опять искренность, простота, созвучность... Подумал, что неплохо бы познакомиться.
Но не ехать же к нему в Пыталово *). Одно название чего стоит. Успеется, подумал, в Пскове еще пересечёмся. На презентациях альманаха он не бывал...
Летом 2004 г. в толчее на псковском рынке я встретил знакомого писателя, который сказал, что Геннадий умер. Не успел я...
А ведь сколько раз могли, казалось бы, встретиться. В одном году поступили в ПГПИ - Псковский пединститут. Он - на филфак, я на естественно-географический. На филфаке бабы одни были. Ребята все у нас. На 2 курса старше учился Женя Шешолин, мы быстро сошлись и по сторонам особо не смотрели: были самодостаточны более чем: он из Латвии, я из Москвы. Геннадий родился в Пыталово. У филфака была своя общага - в сторонке. Вот и не пересеклись... Я тогда часто читал стихи на институтских вечерах, в том числе и свои. Визуально мы не могли не знать друг друга. Но вот...
Потом, через многие годы - в конце и начале века уже - тоже могли пересечься: я работал в Доме Учителя методистом, он преподавал в Пыталовском интернате для глухо-немых детей; я работал в администрации Псковской области и тесно общался с работниками Управления образования, а он работал в Пыталовском районном управлении образования. Но я это узнал уже после, после... В октябре 2004 вышла хорошая статья в Псковской Губернии - интервью с другом Геннадия.
Пожалуй она и подвигла меня на то, чтоб сделать материалы по творчеству Геннадия для сетевых изданий. Тем более, что из Интернета я узнал, что стихи Геннадия вошли в сборник "Приют неизвестных поэтов", который был проанонсирован на книжной полке Сетевой Словесности, где висит и моя книжка "Живая Земля", а в этом же сборнике есть стихи Юрия Рудиса, который входит в редакцию сетевого издания Вечерний Гондольер. Ну а с Вегоном я уже немного знаком. Вегон приютил мою последнюю виртуальную книжку. Вегон же согласился вывесить тексты Кононова, которые я стал собирать. Отсканировал все, что было в 3-х номерах альманаха "Скобарь" и Антологии псковской литературы (Псков, 2001), несколько стихотворений висело в сети. И, наконец, Валентин Курбатов любезно передал мне сборник Издранного в электронном виде (впрочем, достаточно небрежно составленный) и книжку (брошюру по сути) из 45 стихотворений Кононова "Жизнь - за прозренье", которую собрали и выпустили в Пыталово родные и друзья поэта тиражом в 200 экз. уже после смерти Геннадия.
Из книжки я взял предисловие и краткое эссе самого поэта.
Одно фото - цветное на бумаге дал тоже В. Курбатов, второе - чорно-белое я взял из статьи в Псковской Губернии.
В итоге подготовлено 145 стихотворений Г. Кононова, с которыми можно ознакомиться в Библиотеке Вечернего Гондольера.

Все их внимательно прочитав, я могу сказать пока очень кратко, что Геннадий Кононов - подлинный Поэт, достойный благодарного читательского внимания.
Навскидку могу выделить как отличные такие тексты, как "Осень Пигмалиона", "От России в Дали", "Блудный сын", "Темные картинки" и др.
Впрочем, у каждого заинтересованного читателя найдутся свои предпочтения.
Мне его творчество интересно и дорого также и тем, что оно происходило в родном уже для меня контексте мифа-судьбы Псковской Земли на рубеже двух веков, так же, как и творчество моего друга Евгения Шешолина.
Не имея пока возможности вдаваться в анализ творчества Кононова, я отсылаю читателя к текстам статьи С. Сидорова в Псковской Губернии и Валентина Курбатова.

***

П. С.
Все же хочется озвучить самоочевидную мысль.
Судьба и творчество Геннадия Кононова становились и совершались в глубокой провинции. Ещё в конце 70х г. прошлого века мне пришлось в составе "народного театра слова" обойти с концертами несколько районов Псковской области. И зимой, и летом.
Уже тогда это была вымирающая земля. Брошенные деревни, пьющее население, ветхое жилье - уже тогда. Сейчас и представить страшно, как там люди живут. Кое-где теплится жизнь, конечно, где частный бизнес есть, но это - отдельные угли жизни на хладном пепелище псковской земли. Евгений Шешолин выдержал только пару лет учителем в сельских школах, - сбежал в Псков. А Геннадий где родился - там и пригодился... Он остался верен своей малой родине, о которой в его стихах сказано так много горьких слов.
Более того - он работал с больными детьми, и сам был, по сути, инвалидом по диабету.
В стихах его об этом почти не слова. Его горькое слово прорастало на самом дне социальной жизни страны. И горькое это слово было, по сути, молитвой пред Богом за ту землю, тех детей, среди которых он медленно умирал.
Поэтому, я все же приведу здесь одну цитату из Писания, которая вошла мне в голову, когда я соприкоснулся с этой Душой: "Искал Я у них человека, который поставил бы стену и стал бы предо Мною в проломе за сию землю, чтобы Я не погубил ее, но не нашел". (Иезекииль 22:30)
Возможно, это и преувеличение, но скажу - в лице таких людей как Геннадий Кононов Господь находит нужных ему людей...

*

Представляю здесь ещё два стихотворения Кононова:

ОСЕНЬ ПИГМАЛИОНА


1
Круг замкнули года и суда возвратились из странствий,
Поломались игрушки, матронами стали подружки.
В нежилых помещеньях, в холодных осенних пространствах
все вдруг стало работой: стихи, потаскушки, пирушки.
Осень псиною пахнет. Амура поникшие крылья
он ваяет устало, с натурщиком шутит неловко.
Гипс крошится, как время. Прикинувшись мраморной пылью,
пыль с обочины Духа легла на виски и кроссовки.
С каждым годом работать ваятелю проще и проще.
Вдохновенье все реже, и ясность, как облако в луже.
Мгла пульсирует влажно. Пустынны священные рощи.
Только черные птицы в магическом зеркале кружат.


2
Боги ценят усердье. Однажды его озарило.
Гипс и мрамор задвинув, оставив за кадром натуру,
он собрал Галатею, слепил ее тело из мыла,
а одежные вешалки стали скелетом скульптуры.
опушил ей свиною щетиной лобок и ресницы.
Конский хвост - на затылок. Подмышки - на крашеной вате.
Вставил пробки от "Спрайта" в пустые девичьи глазницы
и железное сердце велел подмастерьям сковать ей.
Он подкрасил ей губы, пока подмастерья потели.
И в ушах, и на шее созвездием светятся стразы.
Кубик Рубика скрыт под сферическим лбом Галатеи,
и наброшен ей на плечи плащ из угарного газа.
Прозвучали над Кипром в тот миг олимпийские трубы,
Воплотилась мечта, и свершилось, что может лишь сниться.
В рефлекторной улыбке раздвинулись мертвые губы,
синтетической радостью вспыхнули пробки в глазницах.


3
На краю восприятья мелодия льется устало.
Галатея поет, принимая красивые позы.
Собрались праздным утром друзья и беседуют вяло.
В вазах, еле дыша, коматозные белые розы
обмирают, и мыло душисто скользит под рукою -
втихаря под столом гладит деве колено приятель.
А по выцветшим улицам бродит, исполнен покоя,
сон, приправленный перхотью листьев. Расслабься, ваятель.
Ты, считавший себя полубогом, себе не хозяин.
Олимпийцы горазды играть человеческой страстью.
Почему ты увлекся поп-артом болотных окраин?:
К счастью, морок иллюзий непрочен. Октябрь, ненастье,
Ломит спину... Вослед перелетному длинному клину
поглядишь, да кривою дорожкою, зыбкою , липкой -
свежевымытым взглядом упершись в раскисшую глину, -
входишь в осень.


***

ОТ РОССИИ В ДАЛИ

    Напряженно бесполый и квелый,
ни с женою, ни с Богом не споря,
допиваю декабрь невеселый
от России в Дали, в Сальвадоре.
Снег с лыжнею на склоне таланта
невесомой рукой нарисован,
и елозит смычок музыканта
по струне миокарда басовой.
Все по Чехову, глухо и голо.
Все по - зимнему, голо и глухо.
Но вонзился зигзаг рок-н-ролла
в слякоть мозга сквозь левое ухо.
    Поднялся я, лицо утирая, -
стерся глаз, но сквозь дырку в заборе
ночь узрел я от края до края
от России в Дали, в Сальвадоре.
Ночь по картам оконным гадает,
и, влагалища всей глубиною,
не спеша нас, отчизна съедает
под голодной беспутной луною
Ее лоно - сладчайшая бездна.
В Каталонии скрыться? - пустое...
За израненной дверью подъезда
ждет метель, как такси. Наготове.
Устно ль, письменно ль взвоешь - ни звука.
Есть сигнал, но ответ невозможен.
Моя память течет, словно сука.
Черновик мой почти безнадежен.
    И кивает любимая, вторя
о России в Дали, в Сальвадоре,
и колышется снежное поле
по России в Дали, в Сальвадоре.
Ветер свищет и свищет в миноре
от России в Дали, в Сальвадоре.
Поллитровка допитая, sorri,
Прости.
На пороге небесной отчизны
вмиг развеются все наважденья -
в лучший миг моей заспанной жизни,
за мгновенье до пробужденья.

***

*) Пыталово - (в 1920-45 Абрене) - город (с 1933) в Российской Федерации, Псковская обл., на реке Утроя. Железнодорожный узел. 7,2 тыс. жителей (1993).

Обсуждение