Словесность

[ Оглавление ]








КНИГИ В ИНТЕРНЕТЕ


     
П
О
И
С
К

Словесность


КТО  ДАЛ  ИМ  ПРАВО  ТАК  ОРАТЬ?!

26.07.2011

Где-то я читал, что из всех звуков на земле самый неприятный для человеческого уха - это крик-плач маленького ребенка. Действительно, если отрешиться от всяких там принципов гуманности, то плач грудного младенца, да и чада постарше, напоминает что-то среднее между пилящей доску циркульной пилой и сиреной воздушной тревоги. Все три мои дочки до двух лет примерно в таком звуковом режиме и существовали. Привыкнуть к этому звуку невозможно - видимо, природа специально одарила им мелюзгу, дабы взрослые не засыпали, не забывались, бодрились, бдели, проявляя чудеса выдержки и самоотверженности.

Помню, как с первой дочерью, ей было восемь месяцев, мы предприняли довольно серьезное путешествие в деревню. Зная, что дочка засыпает без плача только при активном укачивании, мы, уложив ее на верхней полке в купе, тут же принялись раскачивать вверх-вниз эту тяжеленную полку. Не забыть мне взгляд наших соседей по купе - молодой, еще бездетной, пары...

Обо всем этом вспомнилось в самолете, который за два часа сорок минут перенес нас, меня и младшую дочь, обратно в Мадрид из города Лас-Пальмас, что на севере острова Гран Канария, который знаменит тем, что небо над ним всегда в облаках и температура воздуха круглогодично не больше 24 градусов по Цельсию, а воды - не больше 22-х. В самолете, само собой, были в основном испанские семьи с детьми того самого, орущего, возраста. В отдалении это еще можно вынести, а тут...

Тон задал полуторагодовалый малыш у нас за спиной, вдруг выдавший оглушительный крик обезьяны-вожака. Нет, это был не плач и не зов - это был вполне положительный жизнеутверждающий крик, сигнализирующий о том, что у малыша хорошее настроение, что он здоров и что у него лужена глотка. Мы с дочкой переглянулись.

И тут началось... Сзади нас расположилось целое семейство, занявшее все шесть кресел слева и справа от прохода, то есть папа с мамой и четыре их отпрыска, старшему из которых было не больше десяти лет. Именно за нашими креслами это подрастающее поколение и принялось активно коротать время - крики, пинки в кресла или барабанная дробь по раскрытым металлическим столикам, принадлежащим спинкам наших кресел.

- Пап, как будет по-испански какое-нибудь ругательство? - спросила моя тогда еще пятнадцатилетняя дочь.

- Ке десэнфрэно! - сказал я.

- Что это значит? - спросила дочь.

- Какая дикость!

- Подходит, - кивнула она, - сейчас я им выдам...

- Нельзя, - покачал я головой. - Детям нельзя такое говорить. Только родителям. А родителям только я могу сказать.

- А что можно сказать детям?

- Можно сказать "транкиле!" или "кальма те!" То есть - успокойтесь. Но лучше ничего не говорить.

- А что тогда делать?

- Терпеть. Через два с половиной часа это кончится... Мы тебя тоже терпели. Целых два года, пока ты наконец не перестала орать.

- Я орала?

- Еще как! Когда в пеленках была... Мы тебя подбрасывали на метр. Только в момент невесомости ты затихала. Надо было несколько раз тебя подбросить...

- Не буду иметь детей до двадцати восьми лет.

- И правильно. Ребенок полностью отнимает у матери десять лет жизни.

- А у отца?

- Отец должен кормить семью...

Когда дети устраивали очередную турбулентность нашим креслам, мы, хоть и терпели, но все же недовольно оглядывались. Это не ускользнуло от испанской мамы, и она наконец перенесла свое зычное чадо к себе, заняв его чтением и рисованием, а на освободившееся место водрузился папаша, углубленный в чтение газеты. Сумасшедшую возню рядом с собой и даже лазанье по себе он, кажется, не замечал вовсе - лицо его выражало полное приятие всего и всея....

- Почему они так себя ведут? - спросила дочь. - Их что, не воспитывают?

- Не знаю, - сказал я. - Им все позволяют - это, видимо, и есть воспитание.

И все-таки, не выдержав, я добавил вполголоса по-испански:

- Или просто папа - идиот, мама - идиотка, дети - идиоты...

После чего мне стало легче.

Но ненадолго. Потому что впереди, через две кресла, принялся орать другой полуторагодовалый ребенок.

У дочери снова округлились глаза.

- Пустяки, - сказал я. - После такого ора дети обычно засыпают.

Но это был необычный ребенок. Он не заснул ни на минуту. Он орал - и это не был крик самоутверждения, сытости или хорошего настроения. Это был плач от дискомфорта - малышу, видно, не нравилось летать в самолетах испанской авиакомпании "Иберия", а выбора у него не было. Вот он и орал. Или, возможно, у него, как и у меня, от перепада давления болело в ушах...

Немолодые и, похоже, неопытные родители, которых я мысленно несколько раз прогнал сквозь строй солдат со шпицрутенами, были совершенно беспомощны перед своим первенцем. Беспомощно было и все наше самолетно-пассажирское сообщество - так мы и летели на высоте десять тысяч метров над Атлантикой под этот душераздирающий крик...

Несколько раз с сочувственной улыбкой на лице и без тени раздражения к ним подходила стюардесса, но ребенок при ее появлении замолкал лишь на секунду, после чего снова пускался в рев.

Это была пытка.

Но и пытка когда-нибудь кончается.

Наш самолет плавно, без толчка, приземлился, и мальчик как по волшебству замолчал. Поднявшись с кресел и достав с полок свои сумки и чемоданы, все, кто сидел поблизости, теперь с полуулыбками смотрели на этого замолчавшего на руках смущенных родителей мальчугана. Он оказался довольно симпатичным лысым существом, таким же лысым, как его пятидесятилетней отец... Все стояли и смотрели на него, и было в этих взглядах нечто особое, выстраданное - свет удивления, кротости и любви. Как в яслях с волхвами... Одним словом - катарсис.

- По-моему, русские бы такое не выдержали, - сказала дочь.

- Не знаю, - пожал я плечами.

Часом позже мы уже рассказывали эту историю своим живущим в Испании соотечественникам, у которых и остановились.

- Ну что вы! - подтвердили они. - Дети тут - это все! Дети везде. Даже в ресторане, грудные, в колясках... Дети здесь - это святое. Культ.



Дальше: РУССКИЙ ЧЕЛОВЕК НА ПЛЕНЭРЕ

Оглавление




© Игорь Куберский, 2011-2024.
© Сетевая Словесность, публикация, 2013-2024.




Словесность