волей-неволей принимают позу
подглядывания.
О, Санта Мария копра Минерва!
Старею, заподлицо
со всеми, кто не замечает занозу
звезды на небе.
И, словно зажатый пинцетом червяк нерва
в кабинете у стоматолога, замаячит
строка - что там в щелочке видно-то?
Рады вам - но не я.
Больше хочется подглядеть, чем увидеть. И значит,
прожить, и пальцы раздвинуты.
И зрачки расширены, будто дыры в хлебе.
Давай договоримся: мир, мошна,
в ней несколько десятков тысяч лир,
которых хватит, чтоб мечом картонным
тебя пронзили два легионера
на фотоснимке и на фоне. Хна
завитой осени. Мошонка, мир,
в нем сотни тысяч лиц влюбленным
приписано (притонам, для примера,
побольше). Изначальный этот дар
нехватки, как его ни называй,
не так уж бесполезен. Постепенно
все переходит из имен в названья.
(Ищи меня, Учитель Рисованья,
ищи любого.) Одинок и стар,
он все-таки плывет, как Дед Мазай,
и держат безбилетники, как цену,
во рту нерастворенные желанья.
Еще раз: мир. Мешок с котом. Котомка.
И тяжело спине. Ботинки жмут. И - сон.
И - сон, лишенный высоты и дна.
Лучей не преломление, а ломка.
И девушки зевают у окна.
Сержанты пропадают на маневрах.
И зарываются в песок снаряды,
насвистывая небу серенады.
На пианино плещут в унисон
мелодию застиранную, на
невестах нет фаты и туфель новых,
и женихи их веселы, не рады.
И, аты-баты, кажется, что вдаль
еще вглядеться можно, и во рту
слегка пересыхает от нехватки
чужой слюны, тепла и слез. Дремучий
фортепианный мир творений, тварей,
товаров что-то кипятит и варит,
и жажда только временами мучит.
Тогда и оживляются кроватки,
квартирки, погремушки, пушки, Ту-,
Су-, МИГи, миги, класс "Земля-Земля",
радары, "wow", "опля", "о-ля-ля".
И вскидывает вверх крыло рояль
("Сыграйте про калитку и про шаль").
Вот-вот гобой, сведенный до нуля,
поднимется и на пол сплюнет "ля",
и выше, нотой до, вздохнет: "А жаль".
И есть оркестр. И нету корабля.
Лучше - остановиться.
Лучше - сойти.
Лучшее - враг хорошего.
Дела - отлично. Страница
перевернута. В сети -
рыбки букв, фотографий, пошлее пошлого.
Хорошо, не
загадаю, отпущу
на все на четыре.
Камеру дайте - мне.
Пудру - прыщу.
Всё же - в прямом эфире.
Текст не написан заранее.
Белая пустота
подсказывающей камеры.
Как хорошо, что ранена
именно та
часть души - намертво.
Вспомню-не вспомню, но
все расскажу. Вся.
Лучше - смотреть кино,
чипсами хрустя.
Устроиться на работу.
Выпускать одно и то же,
если пар уже закончился.
Нет воды, огня...
Смешивать (смешить) реальность, нату-
ру, готовить кашу из рожи
и кожи. Уборщица и угонщица
чего-то главного. Все фигня.
Про меня, ням-ням, напишет
людоед-любитель, полиглот-глотатель
шпаг, а пока писатель в отставке - похоже,
от слова "от". - Устроиться на работу, часть
жизни и иже
с ней отдав на немое "дайте".
Дышать/не дышать, ровно/неровно, и это одно и то же,
как дни и ночи, не замечать.
Как когда-то Создатель.
Айдар Сахибзадинов. Жена[Мы прожили вместе 26 лет при разнице в возрасте 23 года. Было тяжело отвыкать. Я был убит горем. Ничего подобного не ожидал. Я верил ей, она была всегда...]Владимир Алейников. Пуговица[Воспоминания о Михаиле Шемякине. / ... тогда, много лет назад, в коммунальной шемякинской комнате, я смотрел на Мишу внимательно – и понимал...]Татьяна Горохова. "Один язык останется со мною..."["Я – человек, зачарованный языком" – так однажды сказал о себе поэт, прозаик и переводчик, ученый-лингвист, доктор философии, преподаватель, человек пишущий...]Андрей Высокосов. Любимая женщина механика Гаврилы Принципа[я был когда-то пионер-герой / но умер в прошлой жизни навсегда / портрет мой кое-где у нас порой / ещё висит я там как фарада...]Елена Севрюгина. На совсем другой стороне реки[где-то там на совсем другой стороне реки / в глубине холодной чужой планеты / ходят всеми забытые лодки и моряки / управляют ветрами бросают на...]Джон Бердетт. Поехавший на Восток.[Теперь даже мои враги говорят, что я более таец, чем сами тайцы, и, если в среднем возрасте я страдаю от отвращения к себе... – что ж, у меня все еще...]Вячеслав Харченко. Ни о чём и обо всём[В детстве папа наказывал, ставя в угол. Угол был страшный, угол был в кладовке, там не было окна, но был диван. В углу можно было поспать на диване, поэтому...]Владимир Спектор. Четыре рецензии[О пьесе Леонида Подольского "Четырехугольник" и книгах стихотворений Валентина Нервина, Светланы Паниной и Елены Чёрной.]Анастасия Фомичёва. Будем знакомы![Вечер, организованный арт-проектом "Бегемот Внутри" и посвященный творчеству поэта Ильи Бокштейна (1937-1999), прошел в Культурном центре академика Д...]Светлана Максимова. Между дыханьем ребёнка и Бога...[Не отзывайся... Смейся... Безответствуй... / Мне всё равно, как это отзовётся... / Ведь я люблю таким глубинным детством, / Какими были на Руси...]Анна Аликевич. Тайный сад[Порой я думаю ты где все так же как всегда / Здесь время медленно идет цветенье холода / То время кислого вина то горечи хлебов / И Ариадна и луна...]
