Словесность

[ Оглавление ]








КНИГИ В ИНТЕРНЕТЕ


     
П
О
И
С
К

Словесность




СУДИТЕ  САМИ


Посвящается моей любимой жене


Итак, я убил человека. Это то, главное, с чего стоит начать мое повествование. Без тени смущения или намека на раскаяние скажу, что сделал это намеренно и с полным осознанием всего происходящего. Но прежде, чем вы вынесите свой вердикт, заклеймите меня смертным грехом или проклянете до пятого колена, позвольте рассказать все обстоятельства случившегося события. Со своей стороны могу только пообещать, что постараюсь не упускать ничего важного, дабы ваше решение совести было объективным и на душе не осталось ни единой проплешины сомнений. А виновен я или нет, судите сами.

Сказать по правде, мне часто казалось, будто я давно был знаком с этим человеком. Трудно сейчас воскресить в своей дуршлаговидной памяти тот момент, когда он появился в моей жизни. Скорее всего, наше случайное знакомство было предопределено цепью закономерных событий, в череде которых человеку невозможно разобраться. Мне он понравился с первого взгляда. Знаете, есть такая категория людей, к которым, как принято выражаться, притягивает с первого взгляда. Не скажу, что у него была выдающаяся или особо запоминающаяся внешность: невысокого роста, коренаст, местами даже полноват, с типичными русыми волосами, мягкими чертами лица и низким голосом. Возможно, только задумчиво-ясные глаза с нотками печальной необузданности, да располагающая к сближению приветливая улыбка делали его среднестатистическую наружность не такой обыденной.

В нашу первую встречу мы мало говорили. В основном старались не смотреть друг на друга, делая вид, будто нас вовсе не интересует это столь многообещающее знакомство. Не знаю, как он, но я при каждом удобном моменте выхватывал из его образа как можно больше информации и жадно утрамбовывал ее в закрома своей памяти. Безудержно хотелось постичь эту сложно-ограненную личность, столь внезапно забравшуюся в мою жизненную повозку. Он первый представился и первым завел разговор (всегда был в наших странно переплетенных отношениях смелее и решительнее).

- Скажи, - спросил он, - тебя все устраивает в твоей жизни? Только будь добр, ответь честно. Видишь ли, я не терплю лжи и всегда чувствую, когда меня пытаются обмануть.

- Чувствую себя, как на исповеди, - ляпнул я смущенно и совершенно невпопад.

- Исповедь? - задумчиво переспросил он. - Обычно на нее ходят, когда хотят избавиться от собственных проблем и прегрешений, переваливая свои заботы на плечи аморфного и всеядного бога. У нас с тобой другой случай. Мне хочется услышать только одно. Правду.

- А тебе не кажется, что для столь откровенных разговоров еще рановато? Мы не так долго знаем друг друга, чтобы вот так вот запросто открывать свои мысли.

- Отнюдь, - спокойно ответил он. - Кому, как ни мне тебе стоит довериться? Или, может, ты думаешь иначе?

Иногда меня просто поражала его самоуверенность. Хотя надо отдать ей должное, осечек у нее не случалось никогда.

- Допустим, что кое-что в своей жизни я был бы не против изменить, - неуверенно произнес я и ощутил прилив жара, который вылился в краску на моем лице. Признаваться в чем-то не так просто, как кажется. Особенно, когда дело происходит в первый раз и касается особо важных вопросов.

- Вот и прекрасно, - усмехнулся он и по-дружески похлопал меня по плечу, отчего мои багровые щеки стали еще краснее.

Кто знает, что с нами было, скажи я тогда "нет". Наверно, он также бы усмехнулся, похлопал меня по плечу и через мгновенье навсегда исчез из моей жизни, оставив о себе лишь щекотливое ощущение невыполненности чего-то очень важного, о чем, как правило, потом жалеешь всю свою кисельную вялотекущую жизнь. Но я сказал "да".

После нашей первой встречи он на некоторое время исчез, совершенно не оставив о себе никакой информации. Когда мне уже стало казаться, что наше знакомство было порывом моего разгулявшегося воображения, раздался внезапный звонок в дверь. Я открыл. Он стоял на пороге с небольшой запыленной дорожной сумкой в руке и улыбался.

- Ты позволишь? - вместо приветствия произнес он и, не спрашивая разрешения, прошел в квартиру, обдав меня ароматом затянувшейся переспелой весны.

- А у тебя мило, - сказал он, прохаживаясь по моей убогой съемной квартире. - Что ж, будем жить вместе, - заключил вошедший и плюхнулся на компьютерный стол - единственный достойный предмет мебели в доме.

- То есть, как это вместе? - удивился я.

- А чего тянуть? Хотел же перемен? Вот и начнем.

Мне ничего не оставалось, как подыскать ему угол в моем временном прибежище. Хочу обратить ваше внимание, что он пришел сам, так сказать, по доброй воле. Был ли у меня выбор в этой ситуации? Конечно, был, чего лукавить. Никто бы не стал впускать к себе в дом малознакомого человека. Но я впустил. Хотел этого.

Перемены не заставили себя долго ждать. Уже на следующий день, вернувшись с работы, я обнаружил на обеденном столе бутылку шампанского и тарелку с моим любимым белым виноградом.

- Ты как раз вовремя, - сказал он, отрываясь от монотонной компьютерной игры. - Присядем, выпьем за нас.

- Вообще-то я собирался приготовить ужин, - раздраженно начал я, - да и кто сказал, что мне хочется выпить?

Он улыбнулся, взял меня за руку и отвел к столу.

- Пора начинать. И чем раньше, тем лучше. Признайся, тебе ведь всегда был интересен этот мир зазеркалья. Будем считать, что я твой проводник, а чтобы не сбиться с пути, меня всегда надо слушаться.

Я беспрекословно сел за стол и сам потянулся к бутылке. Пробка предательски легко поддалась и улетела восвояси.

- У тебя неплохо получается, - сказал он, подставляя бокалы.

Внутри меня что-то кольнуло, а потом сжалось. Я заерзал на стуле и глубоко выдохнул. Тревога и сомнения отступили, уступив место исследовательскому интересу. Мы чокнулись и, молча, опростали свои бокалы. Теплая волна скатилась по груди и окутала шерстяным одеялом живот. Мысли прояснились, уверенность и блаженство талой водой растеклись по обмякшему телу.

Он протянул руку к бутылке, и уже через секунду в наших бокалах вновь шелестело пузырьками хмельное питье. А потом мой собеседник неожиданно разговорился. Мне доводилось слушать откровения людей, но его рассказ не был похож на пьяные бредни, на плаксивые истории из прошлой жизни, на бытовые жалобы и прочую бессмыслицу. Он говорил с полным осознанием только что произнесенных слов, будто готовился к этому разговору долгие месяцы, фильтруя и взвешивая каждую букву. Меня поражали и пугали сказанные им мысли, но возразить или прервать его я не мог. Стало ясно, что он не признает авторитетов, потому что люди имеют множество недостатков и, самое главное, суметь их увидеть, чтобы остановить идеализирующий станок, способный соткать из любого середнячка Большого Человека. Еще его мало привлекал материальный мир, который сковывал, лишал воли, ослеплял и одурманивал любого, кто вставал ему в услужение. Что касается веры, то здесь он был категоричен - отрицал все учения, о которых знал, считая их такой же клеткой разума, как и добровольное материальное рабство. Однако не отказывался от многих общечеловеческих добродетелей, будь-то уважение или честь, долг или доброта, при этом тщательно обходя тему межполовых отношений, ускользая от любви и верности, преданности и прощения. Тогда у меня в голове впервые мелькнула мысль о том, что, несмотря на кажущуюся непробиваемость его личности, все же он несчастный человек...

За первой, быстро опустевшей бутылкой, незаметно появилась вторая, а на смену съеденному винограду пришли аккуратно нарезанные яблоки и апельсины. Его повествование плавно перетекло к искусству. И тут он, уже слегка пьяный и веселый, дал волю эмоциям, клеймя самыми гнусными словами последние веяния литературы, музыки и живописи. Вообще для него была характерна какая-то структурность мышления - построение алгоритмов, систематизация, классификация. Возможно, так ему было проще ориентироваться в быстро меняющемся мире. Например, самой важной ветвью искусства он считал литературу - плод симбиоза человеческого разума, вдохновения и кропотливого труда. Кино любил, но считал, что без хорошего сценария оно теряет всякий смысл и превращается в пустую болтовню и бессвязность действий. То же относилось и к театру, только с меньшим положительным оттенком. Живопись и музыку определял к категории творений эмоциональных, а потому более доступных и менее ценных. Единственное, к чему он относился негативно, были танцы. "Бессмысленные телодвижения", "сексуальные завлекания", "первобытные разбрасывания конечностей", не требующее ничего, кроме четкого выполнения строгой последовательности - и много еще какими эпитетами он награждал этот вид человеческого самовыражения.

Как и на чем закончился тот вечер, я уже не помню. Алкоголь целиком и полностью завладел моим телом, одномоментно отключив сознание, оставив в голове спутанно-склеянные мысли, огрызки фраз и прочую несвязанную между собой словесную шелуху.

Утро началось с головной боли. Это было странное и непривычное для меня явление.

- Вот, - протягивая мне стакан воды и какие-то таблетки, сказал он и присел на краешек моего дивана. Его внешний вид не походил на человека, употребившего накануне вечером изрядную порцию алкоголя.

- Что это? - прокряхтел я чужим низким голосом, отдирая присохший язык от неба.

- Пара волшебных таблеток, которая может помочь облегчить утреннее пробуждение.

- Интересно, так всегда бывает после возлияний?

- Нет, - со знанием дела ответил он. - Все зависит от опыта и количества выпитого. Но ты молодец, держался долго, - добавил он и пошел на кухню варить кофе.

В тот день я опоздал на работу. Еще одно нетипичное для меня событие. Впрочем, мне это было неинтересно, будто маленький проводок, отвечающий за пунктуальность, вчера безвозвратно перегорел. Весь день в памяти всплывали обрывки вчерашнего разговора. Требовалось время, чтобы все переосмыслить и принять. Особо заботливые коллеги интересовались, не заболел ли я, а посему приходилось большую часть времени отсиживаться у себя в кабинете, дабы не показываться им на глаза. Болезни во мне никакой не было, разве, что голова еще не совсем прошла, да время от времени одолевали приступы жажды. Во мне полыхали и трепетались зарождающиеся перемены.

Придя домой, я застал его сидящим за компьютером, с голой ушедшим в мир видео игры. Позже мне часто думалось, что ему время от времени был нужен тотальный уход от реальности. Кто знает, что он топил в виртуальном мире, от чего бежал. Я этого так и не узнал.

- Какие планы на вечер? - бросил он, заслышав мои шаги за спиной.

- Не знаю, - ответил я, присаживаясь на диван и с удовольствием вытягивая ноги. - Тишины хочется.

Он, молча, поднялся и подошел к книжному шкафу, грузно покоящемуся в дальнем углу квартиры, пробежался по разноцветным переплетам и что-то пробормотал себе под нос.

- Держи, - бросил он мне пухлый сборник рассказов Виктории Токаревой. - Тут тебе ни на один вечер тишины хватит.

Признаться, я люблю читать. Но перед началом нового романа, повести или рассказа возникает острое нежелание что-то начинать. Конечно, борьба с этим явлением все время велась внутри меня, но далеко не всегда успешно. Решение этой проблемы далось ему гораздо проще...

Уже через неделю он впервые привел в квартиру девушку.

- Знакомься, это Аня, - крикнул он мне с порога, обнимая за талию высокую шатенку с пухлыми губками и неестественно длинными ресницами.

Я представился и деликатно удалился на кухню. Некоторое время они о чем-то говорили, смеялись, гремели посудой, а потом до моего слуха донеслись характерные звуки женского сладострастия. Трудно сейчас вспомнить, сколько это продолжалось. Только, оставшись наедине с собой, я уселся с ногами на подоконник и безучастно уставился в окно, стараясь заглушить внешний шум потоком разномастных мыслей.

Они появились на кухне неожиданно, громко отворив дверь. На ней был мой шелковый халат, который все же оголял некоторые детали ее тела, он же заявился, в чем мать родила. Не замечая моего присутствия, они уселись на кухонный стол и закурили, отчего очень скоро помещение заполнилось сизым дымом. Я закашлялся, тем самым обратив на себя внимание. Они одновременно посмотрели на меня удивленными глазами и засмеялись.

- Ну, что, теперь твоя очередь, - сказал он, подтолкнув девушку в мою сторону.

Она подошла ко мне и без тени смущения поцеловала меня в губы. После чего взяла за руку и повелительно повела в комнату. Чувства вины, страха, непонимания, возбуждения и блаженства смешались во мне, как в крепком алкогольном коктейле, в которых позже так хорошо научился разбираться. "Что я делал?". Тогда этот вопрос не выходил у меня из головы, но я настойчиво выгонял его очередной волной сексуального наслаждения. Хотелось ли мне это прекратить? Нет. Было слишком хорошо...

Через некоторое время он познакомил меня со своими друзьями. Все они считали себя людьми исключительно интеллектуальными, творческими и непременно одухотворенными. Хотя эти качества нисколько не мешали им напиваться до скотского состояния, бесконечно ругаться друг с другом, выясняя якобы сложно запутанные отношения и презирать людей только за факт их существования. Надо ли говорить, что я очень быстро влился в эту компанию, одев себе на голову картонный венок их мировоззрения, выпячивая его при любом удобном случае, будто это была алмазная корона. Наши дружеские сборы происходили в разных местах: чаще всего у кого-то на квартире (в том числе и у меня), реже в увеселительных заведениях разного калибра и ориентации. Сейчас, спустя время, я могу осознанно заявить, что все эти встречи базировались лишь на алкоголе, перемалывании чужих недостатков, скользких сплетнях, взаимной лести, в том числе с признанием в любви и прочем слащаво-липком жмыхе. Но тогда внимание к моей персоне и вихрь кутежа полностью поглотил меня. Все время хотелось "продолжения банкета", заканчивавшегося, правда, до безобразия однообразно: чье-то блевотиной, руганью, обидами, истериками, пьяными песнями под гитару и безвозвратно промотанными деньгами и бесценным временем.

Втянувшись и быстро освоившись с новой ролью, я очень быстро прогрессировал. Аня растворилась в потоке веселья и похоти и очень скоро ее место заняла Милана - худенькая брюнетка с лицом героини японского аниме. На этот раз уже я привел ее в квартиру, предложив осмотреть мое скромное жилище, как, и положено, на третьем свидании. Он сидел на кухне, прихлебывая сваренный дорогой кофе, увлеченно уставившись в свой телефон.

- Поздравляю, - приподняв бровь, произнес он и изобразил бурные аплодисменты.

Я усмехнулся, но ничего не ответил, только чуть ускорил шаг, придерживая свою спутницу за талию. Возникшее желание подгоняло, заставляя забывать обо всем на свете.

Выдавшееся в тот год дождливое лето незаметно захлебнулось в бесконечном потоке влаги, и на сцене появилась робкая и осторожная осень. Нетрудно догадаться, что наши с Миланой отношения скрипели, как старые дверные петли. Она была через чур материальной, хотела красиво одеваться, ходить в модные кафе, получать цветы и подарки. Мой же нематериальный настрой бушевал всякий раз, как она заводила разговор о смене гардероба или еще одном десерте. Я распрощался с ней грубо, без объяснений и внутренних переживаний в полном соответствии с потребительским образом жизни.

В конце сентября он познакомил меня с Леной. Сказал, что долгое время переписывался с ней в интернете и назначил нам свиданье в городском парке.

- Ты с ума сошел, - крикнул я ему с порога, когда мы с девушкой зашли в квартиру.

- А что тебя не устраивает? - поднял он покрасневшие от компьютера глаза. - Разве не хороша?

- Да ей же 16 лет!

- И что? Слушай, я же тебя не заставляю. В конце концов, у тебя всегда есть выбор. Хочешь, откажись.

Я не отказался. Внутри ничего не дрогнуло. Возбуждение сковало любые протесты.

После Лены была Катя - глупенькая парикмахерша с преданными овечьими глазками. Мы вечерами пили виски у меня в квартире и молчали. Трудно было подобрать тему для разговора, когда совершенно нет общих интересов. Приходилось, молча, напиваться и тащить ее в постель. Иногда он присоединялся к нашим возлияниям, чем очень спасал положение. Его шутки и истории были как всегда уместны и остроумны. Это его умение меня всегда поражало. Бывало, что в особо удачные вечера, именно он уводил девушку из-за стола. Я не возражал. Удалялся на кухню и забирался на насиженный подоконник. Довольно скоро и совершенно незаметно и Катя исчезла из моей жизни. Никакой привязанности к этой девушке я не испытывал.

Так случилось, что мои тогдашние друзья на очередном алкогольно-истеричном сборище познакомили меня с Ирой, а примерно в это же время он свел меня с Надей. Недолго думая, я закрутил с обеими. Это обстоятельство добавило остроты и разнообразия в мою стремительно скудеющую жизнь. Лавировать между разными постелями, не забывая при этом сменить образ, было сложно. Но мне хотелось как можно дольше продержаться в подобном положении. К сожалению, меньше, чем через два месяца, они узнали о существовании друг друга. До сих пор не пойму, где же именно произошла утечка информации, хотя это уже и не важно. Естественно был скандал, откровенные разговоры, обвинения и оскорбления. Но он одобрял и подбадривал меня за бутылкой коньяка. Мы напились, горланили песни под гитару и смеялись. Над чем? Над очередной человеческой болью и над собственным окрепшим цинизмом и равнодушием.

Подробно описывать все события последующих полутора лет не имеет смысла, ибо проницательный читатель легко догадается о том, что со мной происходило. Стоит упомянуть только, что в апреле я сильно отравился некачественным алкоголем, отчего несколько дней провалялся в постели с расстройством пищеварения, тошнотой и температурой. Именно тогда впервые и задумался, что в погоне за минутным весельем безвозвратно и, главное, добровольно убиваю собственный организм. Тяга и интерес к алкоголю ослабевали. Опьянение больше не приносило ни радости, ни расслабления, только физическую боль и недомогание на следующее утро.

В начале мая мы с друзьями отмечали наступившие весенние праздники в очередном питейном заведении (сколько их было сейчас даже трудно представить). Воспоминания о недавней болезни заставили меня в тот вечер отказаться от спиртного, и сказочный сочный вечер быстро перетек в тягучее томление. Впервые за долгое время я трезвыми глазами посмотрел на компанию, в которую с таким упоением влился почти два года назад. Меня охватила колючая, шершавая тоска и разочарование. Тот вечер запомнился еще и потому, что кто-то из друзей чуть было не затеял драку с другими посетителями и разбил несколько стаканов. Мне стоило огромного труда уговорить администратора не вызывать полицию, заплатив ему, конечно, за ущерб и пообещав больше сюда не приходить. Потом был томительный развоз на такси пьяных, возбужденных тел по домам. На следующее утро мои "верные" друзья бурно обсуждали ночное приключение и абсолютно искренне веселились. Им и в голову не пришло извиниться передо мной за свое поведение. Стоит ли говорить, что чувствовал я себя тогда до безобразия паршиво.

Лето того памятного года выдалось сложным и очень нервным. Все чаще и чаще я стал отказываться от дружеских посиделок и больше задумываться о смысле жизни. Но самое главное, меня стало тяготить его общество. Мировоззрение, казавшееся столь оригинальным и неповторимым, стало плоским и ограниченным, как лист бумаги формата А4. Шутки потеряли свежесть, а всяческие разговоры отдавали так надоевшей пошлостью и закостенелым равнодушием.

- Не пойму я тебя, - говорил он, когда я пытался вызвать его на откровенный разговор. - Ты ведь сам хотел перемен? Или нет?

- Хотел, но кто же знал, что мне все это начнет надоедать...

- А ты думал, что жизнь, в которую тебя посвятили, будет наполнена благоуханием сирени и дивным пением заморских птиц? Очнись, я вытащил тебя из твоего мирка слащавой романтики, которую закапывают в глаза безмозглым юнцам. Но ты же не дурак. Взгляни на себя, сравни свою жизнь до и после нашей встречи. Ведь это же совершенно два разных человека.

- А кто тебе сказал, что мне нравится то, во что я превратился?

- Ба, - хлопнул он себя руками по бедрам. - Решил разыграть из себя святошу? Так? А ну-ка ответь мне на вопрос, от скольких девушек, которых я приводил, ты отказался? Или может твоя розовобокая печень еще не знает алкогольных вливаний? Или, может быть, люди, с которыми тебя свели, перестали тебе быть интересными? Возможно, ты забыл, как прогуливал рабочие часы, дабы дать понять окружающему тебя быдлу, насколько ты волен распоряжаться своим временем? А не я ли научил тебя мыслить по-иному, заставив взглянуть на мир глазами прожженного реалиста? А твои творческие порывы, все эти ля-миноры и "чудные мгновения", откуда они взялись?

Я молчал. Он прекрасно меня знал, даже больше, чем надо. Умел мастерски и расчетливо надавить на самые слабые точки, заставляя панически капитулировать. Мне ничего не оставалось, как, стиснув зубы, прошмыгнуть на кухню и взобраться на подоконник. В тот миг я ясно осознал, как сильно ненавижу его, но еще больше ненавижу себя.

Наступившая хромая осень накрыла меня одеялом уныния, расшитым депрессивными нитками. Апатия и постоянная сонливость безраздельно господствовали над моим телом. С ним мы говорили редко, предпочитая избегать всяческого общения. Кто знает, сколько еще продлилось бы мое поникшее состояние, если бы однажды мягкой поступью лисицы по первому рыхлому снегу в моей жизни не появилась она. Не помню точно, произошло это в конце октября или начале ноября - в тот период дни тянулись до крайности однообразно. Эта девушка не походила ни на одну из тех, с кем мне ранее доводилось общаться. Ее осанка и умение непринужденно держаться, живой ум и сформировавшееся миропонимание, внешняя красота, щедро дополненная богатым и сложно постижимым внутренним миром, произвели на меня сильнейший реанимационный эффект. Будто я уже почти задохнулся в пыльном и сыром подвале, но в это время чья-то сильная рука выдернула меня на свежий ночной воздух, который стал растекаться по моему телу прохладой горной реки.

- Опять к ней собрался? - недовольно спросил он, когда я поправлял волосы в прихожей у зеркала.

- Это мое дело, с кем мне встречаться, - последовал мой решительный ответ.

- Может, ты и со мной решил распрощаться?

- Может, и решил. И это тоже только мое дело, - сказал я и пронзительно на него посмотрел.

Он усмехнулся, но ничего не ответил. Впервые за долгое время нашего с ним общения ему пришлось сдать позиции и отступить. Его ум и аналитические способности по-прежнему были на высоте, а потому выбранное им решение оказалось наиболее верным, ведь он безнадежно терял свое положения, обреченно таял под пеклом собственной позиции.

С ней же я прекрасно проводил время. Оказалось, что сырой осенний морской воздух может быть ничуть не хуже прохладного летнего бриза, что валяться в снегу и дурачиться в городском парке можно и в трезвом состоянии, что с заботой пожаренный утренний омлет вкуснее любого изысканного блюда, и что симпатия и верность могут быть не пустыми звуками, а реальными человеческими качествами. Я с огромным наслаждением отдирал от себя прилипшие репейники прошлой жизни и с упоением бросал их в огонь. Знаете, это очень странно менять свой образ жизни, навсегда избавляясь от, казалось бы, укоренившихся привычек. Освободившееся время вначале давит и угнетает, но постепенно оно заполняется тем, что тебе по-настоящему мило, тем, отчего ты перестаешь мучиться и томиться, а обретаешь спокойствие и умиротворение.

Решиться в тот роковой день на столь отчаянный поступок было очень непросто. Домой я вернулся поздно, но он еще не спал. На удивление за компьютером его не оказалось. Меня охватила легкая тревога, и комок сомнений подступил к горлу.

- Проходи и присядь рядом, - проговорил он, сидя за письменным столом и перелистывая какие-то бумаги. Его голос был ровным и ничем не выказывал волнение. - Хочу поговорить.

Признаться, меня несколько озадачило его поведение, но я последовал приглашению и присел на табурет, стоявший с торца стола.

- Ты знаешь, - начал он, - в последнее время мы плохо ладили, я бы даже сказал, стали практически чужими. Ты многое переосмыслил и многое осознал, мне это нравится. Но моя жизнь и твоя - это совершенно разные вещи. В какой-то мере я даже завидую тебе, ведь ты способен к переменам, способен выбирать и принимать решения, стоя на распутье. Кроме того эта девушка очень сильно повлияла на твою личность. Мой же удел - рабская преданность своим убеждениям. Таков уж я, такова моя жизнь.

- Понимаю, - ответил я. - Но и так продолжаться больше не может.

- Не может. И именно поэтому мы должны расстаться.

- Ты предлагаешь разъехаться?

- Нет. В таком случае рано или поздно мы пересечемся опять.

- Что тогда?

Он посмотрел на меня с щемящей сердце тоской. Все понимал.

- Ты умный парень, - вздохнул он, - и я уверен, найдешь правильное решение. А сейчас... уже поздно, пойду спать.

Он встал из-за стола, оставив меня наедине со своими мыслями. Безусловно, во многом этот человек был прав. Именно благодаря ему я познал мир, который долгое время манил меня блеском мишуры и дреной музыки. Он открыл мне в него дверь и как щенка бросил в манящие стонами волны. Помог мне по-иному воспринимать привычные вещи, критически мыслить и анализировать. Способствовал развитию моих творческих способностей, предоставив множество необычных ситуаций и познакомив с неординарными людьми. Все это так. Но он также изрядно подпортил мою жизнь литрами выпитого алкоголя, случайными связями с девушками, заменой многих ценностей на ложные идеалы. Посеял и бережно взращивал во мне цинизм и равнодушие, которые изнутри отравляли и разлагали мою человечность. Его потребительское отношение к людям должно было прекратиться. Да, возможно, вы скажете, что я использовал его для совершенствования себя, а теперь хотел избавиться от него, как от ненужного хлама. Пускай, так. Но он обязан был исчезнуть. Навсегда.

Я встал из-за стола и подошел к спящему. Руки сами нащупали его горло и принялись сжиматься с нарастающей силой. Он приоткрыл глаза и прохрипел:

- Прощай... мне будет тебя не хватать...

- Прощай, - ответил я, сильнее сжимая руки. Нет, он не сопротивлялся. Он все понимал и принимал. А уже через минуту его не стало...

Вам, конечно, интересно узнать, кем же был этот человек, оставивший в моей жизни никогда не увядающую память. Все очень просто. Он - это я. Точнее та часть меня, которая жаждала познания изнанки, кутежа, разврата, развлечений и прочего поглощающего жизнь мусора. Но его больше нет - задушен моими руками. Теперь вы все знаете, и виновен я или нет, судите сами.

Итак, я убил человека...


11.02.2014, Пекин




© Тимофей Маляренко, 2014-2024.
© Сетевая Словесность, публикация, 2014-2024.




Словесность