Словесность

[ Оглавление ]








КНИГИ В ИНТЕРНЕТЕ


   
П
О
И
С
К

Словесность




ВОЕННАЯ ОДИССЕЯ


Одно время я долго наблюдал за женщинами, которые спариваются с военными. Зачем я занимался этим? Ну, честно говоря, мне интересны все женщины. С некоторыми я успешно спаривался, а вот со многими мне это не удавалось. И каждый раз, когда мне не везло, я огорчался и задумывался: а почему, собственно? А задумавшись, я уже, вообще, ни с кем не мог спариваться. Меня тянуло наблюдать, анализировать и в конце концов все же победить там, где мне, откровенно говоря, не дано.

А вот почему я заговорил о женщинах ориентированных именно на военных, так это потому, что тут особый случай.

Во-первых, это самая многочисленная группа, а во-вторых, с ними мне не повезло окончательно, то есть, я облажался по крупному, хотя действовал дерзко и решительно, поначалу. Но позвольте все по порядку, потому что в каждом конкретном случае есть специфические тонкости, которые и составляют индивидуальную прелесть всякой истории.

Случилось так, что я поселился по соседству с военным, к тому же чужестранным, то ли боливийцем, а может и пуэрториканцем. Впрочем, военный - он и в Африке военный!

Сам-то я хоть и приведен к присяге, но не профессионал и по части женщин, предпочитающих мужчин в портупеях, обделен основательнейшим образом, поэтому после первой же ночи, проведенной у звукопроницаемой стены, разделяющей мою келью от вертепа иноземного вертопраха, я незамедлительно занялся случкой военных в интернациональном аспекте.

Тут надо отдать несколько должных строк моему мексиканцу, вернее, его плодовитости, которая отражалась на мне информационным обжорством.

Целыми неделями не покидал я своего акустического плацдарма, дабы не пропустить очередного соития. Впрочем, очередными их назвать можно только условно. Его совокупления всегда носили внеочередной характер. Вот, например, вижу, отлучился мой воин за кефиром (военные по утрам потребляют кисломолочные продукты), а по возвращении, я уже слышу, как стенает под ним молочница Зина. Гениальная оперативность!

Я изучал его повадки, осваивал манеры, приспосабливался к замашкам, тренировал ухватки. Постепенно внешность моя стала трансформироваться. Грудь колесилась, чеканился шаг, и в голосе утверждалось повелительное наклонение.

Вскоре, мое постоянство было оценено по достоинству, и мне посчастливилось не только слышать, но и видеть.

Этот эфиоп, спровадив великолепно использованную кастеляншу Жанну Бортовицкую, буквально четверть часа спустя, вдруг постучался ко мне. Я открыл, а он представил мне Марианну - кассира компании Аэрофлот.

- Мы будем хотеть пожелать тебя на наш пати! - приплясывая, пролепетал загорелый гандурасовец.

Марианна же представила мне легкое антраша своими сочными плечами.

Не вдаваясь в подробности, я сделал шаг навстречу судьбе.

Потом мы сидели за столом, покрытым соломенной циновкой, и отцеживали каждый свой "Мартини" из-подо льда, до краев заполнявшего наши фиолетовые мензурки.

Доминиканец одной рукой чистил мандарин, другой банан и говорил. Оказывается в его стране (которую, кстати, можно объехать на мотоцикле за сутки! - Представляете, какие у них там мотоциклы!!) так вот, все в его сказочном зарубежье происходило не так, как у нас и, причем, исключительно в лучшую сторону.

- У нас мужчина должен работай! - загибал свой двухслойный палец гватемалец (сверху шоколад, снизу взбитая малина).

Марианна запрокидывала голову, и ее припудренный кадык вожделенно трепетал.

- Женщина в нашей стране делай только один работа! - гнул второй палец панамец, и его размашистый нос вздергивался, как носовая часть набравшего рабочую высоту "Конкорда". Марианна же, хлопоча ноздрями, стонала в ответ всей утробой.

Такими темпами они загнули все пальцы на руке этого аргентинца, и Марианна оказалась на его коленях. Из одежды на ней оставалось нечто шнуркообразное с фрагментами мелкой сетчатки. Тщательно выбритые подмышки синели, как лунки на замерзшем пруду. Их жадные губы гонялись друг за другом по всей бело-коричневой инсталляции, подобно двум ошалевшим лягушкам.

Я вскочил и, уронив стул, повис на дверной ручке. Но мой великолепный венесуэлец крикнул:

- Зачем?! Ты можешь исполнять свой мастурбейшен здесь! Это будет нас... Как это по-русски?.. Рабиозо!

- Развращать! - перевела осатаневшая Марианна и выплеснула свою грудо-сосковую смесь прямо панамцу в лицо.

И я расстегнул ширинку, повинуясь, как говорят в таких случаях, зову плоти.

Конечно, в этом трио отпетых трубадуров я играл только лишь вторую партию, да, даже, совсем и не партию, а так, тянул аккомпанемент, подкрашивая общий фон звуками своей дудочки... Нет, кажется, опять хватил лишнего. Скорее, эдакой малюсенькой свирельки, которая и своего самостоятельного тона-то не имела, а служила всего-навсего обертоном в широком диапазоне латиноамериканского тромбона.

Но для меня, это мое пустопорожнее выступление, внешне вылившееся в небольшой рой пятнышек на голубом паласе соседа, прозвучало как генеральная репетиция сольного выступления. И сейчас я расскажу вам, как я попытался исполнить арию отличника боевой и политической подготовки гвардии майора ВВС, и как позорно сорвался на самой высокой ноте.

Дело выгорело к лету. Я пребывал в полнейшей готовности - поджарый, загорелый, свободный и при деньгах. Каприз случайностей - и вы счастливы!

Зарулил средь бела дня к приятелю. У приятеля неприятности - гость - майор авиации Дальневосточного военного округа. Летчик-ас, но на земле перебрал и - пас. Я примерил его форму, посмотрел в профиль - ...! Посмотрел в фас - ...! Обернулся кругом - класс!!! Оставил приятелю на пиво и вышел на бульвар.

Вечерело.

Включил турбины, лег на курс, перешел на автопилот.

Парю, обозреваю ассортимент: краснолицые нимфеточки на роликах, длинноногие кордебалеточки, образованные петербурженки и гости нашего города.

Вдруг, прямо по курсу - великолепный фюзеляж.

Сближаюсь, захожу в хвост. Различаю детали, дедуктирую и суммирую:

Д: 34/165/57. Выглядит моложе. Умеет думать, чувствовать и соображать. С ч/юмора и в/образованием. Скорее, классика, чем авангард. Создана для красивой, нежной и теплой дружбы в матримониальном аспекте.

Вираж - и я планирую по ее правому борту. У атакованной вспыхивают габаритные огни. Идем на вынужденную у кассы "Театра комедии".

Я (ровным голосом):

- Интересуетесь Мельпоменой?

Она (легким тремоло):

- Шекспир моя слабость!

Я (конфиденциально):

- Адекватно. Штурвал МИГ-57-го, Шекспир и Прекрасная Незнакомка - все, что мне нужно от этой жизни.

Она (вскользь):

- Чего же не достает?

Я (гипнотично)

- Догадайтесь. С трех попыток.

Она (закатывая очи к небу)

- М-м?

Я (сдувая муху с погона):

- Буквально, час назад выпустил из рук.

Она (на афишу)

- Ага?!

Я (постукивая пальцем по лбу)

- Всегда при мне... В подлиннике.

Она (хватаясь за грудь)

- Неужели же?..

Я (нависая)

- Угадали.

Она (обмирая)

- Не может быть!

Я (победоносно):

- "To be but not to be!" - Утверждают великие!

Она (обвисая):

- Это так романтично!

Романтика - женский козырь! Мужчина (тем более в погонах) должен владеть инициативой. Молниеносно передислоцируемся в кафе "Емельянова уха". Ей коньяк, себе водку. 150 гр. против 300 гр. Для сопровождения два мясных ассорти.

Первый залп за проведение, что послало сие наваждение. О, Элеонора! Второй, поинтимнее, о будущем. И перехожу к прозе - излагаю личную позитивную жизненную позицию:

- В жизни все должно быть, Элеонора! И быть все должно не иначе, как прекрасно! Но прожить ее надо так, как подсказывает чистое сердце! То есть, любить ближнего. Кто к тебе сейчас ближе всех - того и люби! И не как-нибудь, а так, чтобы не было мучительно больно! И не забывай защищать Родину! Родина впитала в тебя ум, честь и совесть нации. Поэтому, если даже тебя покинули Вера, Надежда, Любовь - радуйся и полагайся только на себя!

Опростав под аплодисменты третью соточку, заказываю еще по 150 и выхожу на брудершафт.

Как только женщина сказала тебе "ты" - лови момент.

Расправляюсь с горячим и попутно вникаю в ее бытовую схему:

Мать одиночка. Сын (маленький подонок) метит на второй год. Сосед (грязный педераст) вколачивает ее в гроб.

Выдаю формулу решения проблемы с пацаном:

Плановое воспитание - т.е. из пункта А в пункт Б из Б в В из В в Г и т.д. Задача одна: Сегодня наметил - завтра кровь из носа (если не выполнил). Потом сам в ножки кланяться будет. А если нет - жизнь изломает. Мордой в грязь и за борт!

Элеонора одним глазом блестит, другим соблазнительно млеет.

С соседом не многословлю. Сначала слегка бледнею, затем, сквозанув желваками, извлекаю записную книжку и заношу вредоносное имя на первую страницу крупным печатным шрифтом, а в конце - беспощадный вопрос!

С этого момента я в фаворе.

- А знаешь что, майор? - напролом через графины надвигается на меня Элеонора.

- В чем дело? - подаюсь навстречу.

- Я все поняла!

Мы соприкасаемся кончиками носов.

- Спокойно!

- Нам нужна твердая мужская рука, майор!

Элеонора ныряет под мой подбородок и выныривает возле уха:

- Истосковались мы по твердой мужской руке - факт! А ты что на это скажешь, майор!

Я легонько куснул ее вспотевшее плечико и отчеканил:

- Рук запачкать не боюсь. В жизни от тюрьмы да от сумы не бегал! Вот она моя натура! Пользуйся!

И протянул ей на выбор две свои пятерни. Элеонора схватила обе, словно получила лыжные палки, и рванула на себя:

- Ой, авиатор, разбередил ты мою дремавшую душу! Эх! - Элеонора отпрянула, и мы задергались в негритянской плясовой.

- Бередешь не для меня! - неистовствовал я ногами в угоду ритма. - Я запалю твои заржавевшие турбины синим пламенем! Эха!

- Не шути с огнем, летун, взрывоопасно! - струилась всем телом Элеонора.

- Опасность - мое кредо! - сжимал я ее могучие струи.

- Ненавижу! - выдыхала она.

- Обожаю! - сглатывал я.

Вот в этой точке сближения мне нужно было (по военной стратегии) резко сменить курс: потребовать счет, оставить на чай, поймать такси и на заднем сидении "Волжанки" погрузиться в жаркие складки влажно-жеманной Элеоноры. Но мне что-то показалось. А как только мне начинает что-то казаться, я начинаю сомневаться. В чем? Да во всем! Сомнения... Ох, уж эти червоточинки веры. В общем, я заказал сразу 500!

- Ты что алкоголик? - сморщилась Элеонора.

- Спокойно! Высота 10 тысяч врубаем форсаж!

Да... Сквозь маску великолепного майора аса-истребителя, стало проглядывать мое исконное "Я". На лице, вместо мужественной вместительности, появилась кислая гримаса преисполненности. Преисполненности чем-то скверным и готовым в любую минуту выплеснуться приблизившемуся прямо в харю.

Элеонора начала подсыхать и косить в сторону. Я реагировал мелким смешком, щурил один глаз за счет другого и опорожнялся саркастическими фразами типа: "Ну-ну!" или "Ха-ха!".

Элеонора пару раз огрызнулась и демонстративно открыла косметичку.

Мое уязвленное "Я", и без того склонное к рефлексии, под гнетом майорского кителя совсем осатанело. К тому же, сумма принятых калорий достигла критической отметки. И вот вся эта гремучая смесь разразилась дерзкой утопией. Наперекор всем правилам игры, я вдруг решил предстать перед этой мелкомыслящей женщиной в истинном сиянии своей неповторимой личности. Предстать и ознаменовать торжество правды обоюдным попранием всякой субординации в виде публичного совокупления под брызги шампанского.

- Советского полусладкого! - завопил я, вылезая из майорского кителя. - Я Одиссей! И я воскрес!

Элеонора фыркнула и, виляя хвостовым оперением, понеслась к выходу.

Я настиг ее в темном переулке и пошел на таран. Элеонора молча стерпела мои обильные ласки вперемешку с признаниями, потом высвободила правую руку, всплеснула ей, как бы в отчаянии, и мощно приложилась к моему левому уху.

Меня швырнуло в штопор, и я рухнул на мокрый асфальт.

- Вонь подрейтузная!

Это была последняя фраза Элеоноры, женщины, которая предпочитала спариваться с военными.

Я на бреющем дотянул до запасного аэродрома и, не почистив, зубы уснул безрадостным сном.

После этого случая я прекратил свои опыты над военноподдаными женщинами. В настоящее время меня привлекает многочисленная особь девушек, тяготеющих к артистической богеме. Может на этой ниве повезет? Для чего, собственно, я все это и описал.



© Юрий Медведько, 1999-2024.
© Сетевая Словесность, 1999-2024.






НОВИНКИ "СЕТЕВОЙ СЛОВЕСНОСТИ"
Андрей Бычков. Я же здесь [Все это было как-то неправильно и ужасно. И так никогда не было раньше. А теперь было. Как вдруг проступает утро и с этим ничего нельзя поделать. Потому...] Ольга Суханова. Софьина башня [Софьина башня мелькнула и тут же скрылась из вида, и она подумала, что народная примета работает: башня исполнила её желание, загаданное искренне, и не...] Изяслав Винтерман. Стихи из книги "Счастливый конец реки" [Сутки через трое коротких суток / переходим в пар и почти не помним: / сколько чувств, невысказанных по сути, – / сколько слов – от светлых до самых...] Надежда Жандр. Театр бессонниц [На том стоим, тем дышим, тем играем, / что в просторечье музыкой зовётся, / чьи струны – седина, смычок пугливый / лобзает душу, но ломает пальцы...] Никита Пирогов. Песни солнца [Расти, расти, любовь / Расти, расти, мир / Расти, расти, вырастай большой / Пусть уходит боль твоя, мать-земля...] Ольга Андреева. Свято место [Господи, благослови нас здесь благочестиво трудиться, чтобы между нами была любовь, вера, терпение, сострадание друг к другу, единодушие и единомыслие...] Игорь Муханов. Тениада [Существует лирическая философия, отличная от обычной философии тем, что песней, а не предупреждающим выстрелом из ружья заставляет замолчать всё отжившее...] Елена Севрюгина. Когда приходит речь [Поэзия Алексея Прохорова видится мне как процесс развивающийся, становящийся, ещё не до конца сформированный в плане формы и стиля. И едва ли это можно...] Елена Генерозова. Литургия в стихах - от игрушечного к метафизике [Авторский вечер филолога, академического преподавателя и поэта Елены Ванеян в рамках арт-проекта "Бегемот Внутри" 18 января 2024 года в московской библиотеке...] Наталия Кравченко. Жизни простая пьеса... [У жизни новая глава. / Простим погрешности. / Ко мне слетаются слова / на крошки нежности...] Лана Юрина. С изнанки сна [Подхватит ветер на излёте дня, / готовый унести в чужие страны. / Но если ты поможешь, я останусь – / держи меня...]
Словесность