Словесность

[ Оглавление ]








КНИГИ В ИНТЕРНЕТЕ


     
П
О
И
С
К

Словесность



МОЛОКО  И  МЕД


 



      НАБРОСОК  ДОЖДЛИВОГО  НАСТРОЕНИЯ

      Вода к воде сходящая с ума
      сама с собою водит хороводы
      и тянет с неба в город задарма
      дождливую погоду и повзводно
      считает возведенные дома.

      Вода в воде нащупавшая цель
      вколачивает гвозди в дёрн умело.
      Мельчает лето, севшее на мель.
      Стрекозы, нарисованные мелом,
      во рту катают солнца карамель.

      Вода с водой идущая пешком
      в простом пальто свободного покроя
      расчёсывает время гребешком,
      глотает все, на что зрачок настроен.
      Нас трое у неё под языком...

      Но тот, который третий, лишь молчит.
      И, повернувшись к каждому спиною,
      вода, от дома потеряв ключи,
      который день меж нас стоит стеною -
      сплошною, как китайский алфавит.

      _^_




      ПОБЕГ

      Сроднились.
      Сшептались.
      Сказались больными.
      Вскочив на ходу на подножку вагона -
      подальше! -
      туда, где никто не отнимет
      тебя у меня,
      где никто не догонит
      в погоне за хлебом, за мясом, за млеком,
      дешевым портвейном,
      китайскою шмоткой...
      Бежим! - два свихнувшихся имярека
      по рельсам, по шпалам,
      качаясь, как в лодке,
      на дачу!
      на воздух! -
      легки и крылаты -
      цедить синеву из колодцев небесных,
      смотреть, как, укутавшись в маскхалаты,
      спускаются в сумерках ангелы с лестниц.

      _^_




      ДОЧКЕ

      Осень. Облупленные обои.
      Рядом - самое дорогое:
      ты, которой нет ещё года:
      вся из капелек кислорода,
      из дождя и чуть-чуть - из йода.

      Время пройдет - и будет впору
      тебе эта комната, с обоями... шторами...
      исчезнет потребность твоя курносая
      её поправлять на переносице,
      как съехавшие очки.
            Разносится
      воздух, прилипший к прозрачной кожице,
      мир до размеров твоих скукожится,
      а я, на пяточку дуя бережно,
      скажу: ничего не бойся, девочка, -
      и стану берегом.

      _^_




      * * *

      Зима молчит на разных языках,
      косится глазом по углам зловеще,
      берет и примеряет нас, как вещи,
      оставленные кем-то впопыхах.

      И всякий раз, который год подряд
      никто не впору выросшей и сытой -
      считает ночь очередной убыток:
      тех, кто проснулся вне календаря.

      Они по плечи входят в молоко
      молчания и смотрят так, как будто
      ни этот свет не кончился под утро,
      ни этот снег не прорастал ни в ком

      войной, простудой, вербою огня,
      уверенно хватающей за горло,
      в котором речь, как побежденный город
      в реке купала красного коня.

      ... За тишиной, расставленной вдоль стен,
      обшарпанной захватанной незрячей,
      бросает мальчик в голубое - мячик.
      Смеется девочка.
      И смерти нет.
      Совсем.

      _^_




      * * *

      Гудит кромешный виноград,
      глядит разбуженным глазком,
      как море хлещет из ребра
      и убегает босиком
      на сушу -
      ___________в тонкий
      ____________________лен
      ________________________песков -
      расправить позвонки о-крест -
      и сорок тысяч рыбаков
      с насиженных срывают мест
      тела и, прикипев к волне,
      становятся, в конце концов,
      подобием тебя во мне,
      не помнящей свое лицо,
      с которого не пить воды,
      не шить для окуня кафтан;
      в котором столько (ле)беды,
      что не доплыть до дальних стран
      ни с тем, ни с этим: все одно -
      _______________________________на дно.
      ____________________Бери ребро -
      ____________беги!

      а виноградное вино
      не пей, когда пойдешь к другим.

      _^_




      * * *

          абсолютно золотая
          смерть по имени полина.
            Алексей Сальников

      Капли... Цапли... Цепеллины...
      Смерть по имени полина
      золотится ближе к краю -
      и рукой подать до рая.

      Раи рвут в полях ромашки.
      Смерть читает по бумажке.
      Ты читаешь по губам,
      говоришь ей - не отдам.

      Но она тебя не слышит,
      холодком на травы дышит,
      рыбий открывая рот.
      И ромашки (раз)даёт.

      Раз - и нету больше Оли.
      Затерялась в чистом поле,
      заблудилась меж травы,
      закатилася во рвы.

      Два - ушла за ней марина.
      Три - сергей исчез недлинно,
      серебрился на ветру
      да истаял весь к утру.

      Утром кончились ромашки.
      Ветер выхватил бумажку
      из недрогнувшей руки.

      К цепеллинам льнули цапли
      и цедили свет по капле.

      В поле зрели колоски.

      _^_




      * * *

      Стихают улицы. Мелеет двор.
      Дом приглушает запахи и звуки.
      Выходит ночь в ослепший коридор
      и в пустоту протягивает руки.
      Ей, бесприютной, так же как и мне,
      сейчас не спится. И в глубокой тьме
      пытаясь дно нащупать осторожно,
      она едва касается лица -
      и я вдруг понимаю до конца,
      как одиноко ей и как тревожно.

      Обрушиваясь с верхних этажей,
      зима теряется в домашнем хламе.
      Стеклянных звезд безвкусное драже
      бездомно лепится к оконной раме.
      Сгорают рукописи - из золы
      выклевывая зерна горькой мглы,
      ночь сходство обнаруживает с птицей,
      захоронившей в чернозем крыла
      полмира и ко мне на край стола
      присевшей -
        терпкой музыки напиться.

      _^_




      * * *

      Когда так много вязкой тишины,
      что не уплыть в другую половину.
      Когда снега под снегом не видны,
      морозом заколоченные в глину,
      а до капели, черт возьми, дожить
      так хочется, вцепившись мертвой хваткой
      в неровный край, пока еще дрожит
      кленовый лист - простуженный и ватный -
      на нитке потайной.
          Когда саднит
      молчанием надорванное горло,
      и немота беспамятству сродни,
      и все твои приметы утро стерло
      с ладони января, и не прочесть
      на память ни строки. Когда намека
      не вымолить на радостную весть
      и эта боль (дремавшая до срока),
      коснувшись, не оставила следа
      твоей улыбки детской, а минуты
      остры, как бритвы.
          Наконец, когда
      свет перемешан пополам с мазутом,
      и время, как ослепшая пчела,
      в висок незряче бьется, чтоб начаться,
      но нечем: даль вечерне отцвела
      и вроде бы пора уже прощаться...

      Мне ангел вдруг слетает на плечо
      и тихо шепчет: "Поживем еще".

      _^_




      * * *

      и пока нас (незрячих) Господь не снимает с огня
      и пока поспевает черешня и бродит в зрачках
      ты меня обними обмани и забудь про меня
      променяй пронеси мимо рук в непослушных руках

      и пока нас крадёт друг у друга пернатая речь
      (онемевших) ведет за три моря чернея лицом
      обо мне помолчи не умея как прежде сберечь
      то что сказано было когда-то небесным Отцом

      и пока в нас (оглохших) течет неживая вода
      словно камни морские серебряный слух обточив
      ты бессмертную птицу поймай в обгоревших садах
      и черешней с руки накорми и с собою сличи

      _^_




      * * *

      стеклянный свет. и холодно. едва
      в дыхание вмещаются слова.
      нас не доспят и в грусти треугольной
      забудут, потеряют до утра,
      в сухой траве оставят умирать,
      где будет свет нас обнимать небольно

      и целовать простуженно в висок.
      на клене побелеет волосок,
      и инеем покроются ресницы...
      а солнечная взвесь легко-легко
      в траве осядет медом с молоком -
      и жизнь опять сначала повторится.

      _^_



© Елена Миронова, 2009-2024.
© Сетевая Словесность, 2009-2024.




Словесность