Собственно, о том что с орднунгом и логикой в немецком языке не все в порядке, поведал еще Марк Твен в своем бессмертном очерке The Awful German Language. С тех пор, конечно, произошли некоторые подвижки: отменили окончание e в дат. падеже ед.ч. и (благодаря просветительской деятельности газеты Бильд) обуздали страсть к неконтролируемому словообразованию (полюбившиеся Твену слова, уходящие вдаль как железнодорожные рельсы, наподобие Generalstaatsverordnetenversammlungen теперь выдают лишь в присутственных местах, снеболеедесяткаводнирукиограничением).
Но одна проблема осталась. Артикли в немецком языке по-прежнему расставляются, как Бог послал. Der? Die? или Das? - этот вопрос в равной степени мучает маннхаймскую ячейку общества "Феминистки за Аллаха", поздних переселенцев земли Хессен и негра преклонных годов, проживающего в поселке Fucking (Верхняя Австрия). Слова Mut, Wut и Gut похожи друг на друга, как братья, и при попытке понять, какое из них м., ж. или ср. лично у меня в голове происходит разгерметизация.
Честно признаюсь, что изучать немецкий язык я начал уже в почтенном возрасте. Сначала я воспользовался передовой технологией 25 кадра. Я должен был 15 минут в день пялиться в экран телевизора, на котором быстро мелькали разные слова на букву А. Метод оказался чрезвычайно эффективным. Бессонницу, которая мучила меня в то время, как рукой сняло. Я засыпал на второй минуте трансляции вне всякой зависимости от внешних условий: то есть утром, вечером, сидя, стоя и даже в состоянии аффекта с тяжелым тупым предметом в руках. Через месяц занятий выяснилось, что твердо я выучил лишь одно слово, а именно предлог ab. Но уж его-то я знаю назубок, даже сейчас, разбуди меня среди ночи - я без запинки скажу "Абаб. Абаб. Абаб."
Потом был период бумажечек. Не скрою, что люди, перебиравшие в метро бумажечки, всегда вызывали во мне глубокие эскатологические чувства (ср. знаменитое письмо композитора Регера критику: "Я сижу в самой маленькой комнате моего дома и держу перед собой вашу статью. Очень скоро я буду держать ее за собой."). Но пришел черед и мне оскоромиться. Вскоре однако выяснилось, что мой мозг имеет двоично-ячеистую структуру, т.е. запоминая иноземное слово и его перевод, артикль он запомнить не в состоянии.
Некоторое время я пользовал английский подход. Англичане, столкнувшись при изучении немецкого с необходимостью четвертования артикля the, изобрели по-британски элегантную методу: в нужном месте они громко и отчетливо произносят D, а потом как бы вспоминают о чем-то важном и проглатывают окончание артикля, симулируя соединенно-королевскую рассеянность. Но почему-то, когда я взял этот трюк на вооружение, на меня стали смотреть гораздо более косо, чем в эпоху бумажечек. Видимо, сказалась застарелая нелюбовь немцев к чванливым островитянам.
К этому времени я уже выучил язык настолько, что заинтересовался немецкими книгами. В первой же мне удалось продвинуться гораздо дальше оглавления (я пал на 24 странице, придавленный словарем идиоматических выражений). Теперь-то дело в шляпе, подумал я. Достаточно просто читать, и все артикли будут запоминаться автоматически. О, святая наивность! С тех пор я одолел пару дюжин книг на немецком. В некоторых было по тыще страниц. Я даже перевел целый роман. Выучил ли я благодаря этому хоть один артикль? Хрена, причем лысого.
Тут уже я разозлился не на шутку. "Блядь", - сказал я себе, - "чему нас учили на физтехе? У задачи всегда есть математическое решение. Действительно, рассмотрим два множества.
Множество Ë существительных русского языка состоит из трех родов: {0, 1, 2} (мэ, же и ср)
Множество Ö существительных немецкого языка тоже состоит из трех родов: {0, 1, 2} (опять же мэ, же и ср)
Значит, при преобразовании Ë->Ö достаточно помнить значение ë-ö, где ë входит в Ë, а ö в Ö.
То есть для вышеупомянутых Mut'а, Wut'а и Gut'а надо запомнить:
Mut 2 (мужество, ë=2, ö=0)
Wut 0 (ярость, ë=1, ö=1)
Gut 0 (имущество, ë=2, ö=2)"
Я нахожу эту систему поистине гениальной (разве что 25 кадр может с ней конкурировать). При ее реализации на практике пока однако встречаются технические сложности, связанные с недостаточным быстродействием головного мозга. То есть, когда одна старушка спросила у меня, как пройти на кладбище, я с готовностью ударился в объяснения, но, когда мозг закончил операции по вычислению артиклей, оказалось, что старушку придется туда нести самому.
Самым эффективным из известных мне методов употребления немецких артиклей в повседневной речи на сей день остается Метод Абсолютно Случайного Выбора. На больших массивах текста он дает вполне пристойный результат в 33,3% (но не перепутайте его с Методом Угадывания, планка того не превышает 15-20% плюс зубовный скрежет и потеря веры в себя).
Отечественная школа психического расстройства (хоть она и подарила миру поэта Батюшкова, Мицгола-вебмастера и Человека в Мокрой Шапке) все-таки еще заметно отстает от западной.
Человек в Мокрой Шапке, к слову, был знаменит тем, что носил зимой совершенно мокрую меховую шапку. Когда его спрашивали, не испытывает ли он некоторого дискомфорта - на улице все-таки -10, он отвечал, что как раз напротив, ему наконец-то удалось экранировать инопланетные радары, которые его постоянно пеленгуют. Прочие методы, как-то: заземление о батарею, промывание внутренностей марганцовкой и устройство схрона в чугунной ванной - выказали свою полную несостоятельность. А именно: вместо больших тарелок инопланетяне стали посылать маленькие, летающие вокруг жертвы с особенными жужжанием и цинизмом. К концу монолога даже самые упертые доброжелатели понимали, что застудить голову Человек в Мокрой Шапке никак не может.
Но с массовыми помешательствами в России все-таки спокойнее. По крайней мере с тех пор, как Алан Чумак публично расписался в неумении зарядить мобильный телефон при помощи пассов.
На Западе же важную роль играет дистанционно управляемый консьюмеристский зуд и ложно трактуемое публикой чувство локтя. К слову, верно трактуемое публикой чувство локтя можно встретить, например, в тамбуре фрязинской электрички отправлением в 7.55.
Нордический волкинг, как и любое групповое помешательство, зиждется на атланте, зиждящемся, в свою очередь, на кариатиде. Сначала некий производитель спорттоваров из-за ошибки менеджера среднего звена изготовил столько лыжных палок, что их хватило бы на то, чтобы покрыть потребности всех жителей Земли в случае немедленного наступления ледникового периода. Отпугивая приказ об увольнении, менеджер отчаянно махал руками и попавшимися под них палками. Так был изобретен нордический волкинг, а менеджер, к слову, вошел в рейтинг "50 километросексуалов", регулярно публикуемый леворадикальным спортивным изданием "Ледоруб Троцкого".
Следующими поживу почуяли профессиональные фитнесс-тренеры. Сказать, что я не доверяю этим кашалотам бизнеса - значит ничего не сказать. Однажды я пришел в местный спортклуб. "Сначала мы проверим вашу функциональную готовность", - сообщил тренер, посадил меня на бесколесный велосипед, увешанный датчиками и попросил крутить педали так быстро, как только возможно. "Тренажер определит, с каких нагрузок нам следует начинать", - объяснил тренер, - "существует пять уровней: от первого для тренированных спортсменов, до пятого для больных и убогих". Вскоре тренажер пискнул, и тренер посмотрел на дисплей. "Странно", - сказал он в замешательстве, - "я не знал, что тут есть еще и шестой..."
Но вернемся к нордическому волкингу. Один нордический волкер, уныло бредущий по парку, наполняет ваше сердце состраданием (столь же уместно выглядит хоккеист на пляже или игрок в гольф на льду). На его лице застыл метафизический ужас, а на теле - футболка со слоганом "ebay. здоровье не купишь". Но когда нордические волкеры объединяются в стаи - вечер перестает быть томным. Они смотрят на соратников и думают: "Не могут же все эти люди быть идиотами?!" (к слову, посыл ошибочный). Затем они строятся в колонну и под бодрое завывание тренера: "Раз-два-три. Раз-два-три. Дышим носом (10 евро с носа в час). Раз-два-три." начинают нордически волкать. Напоминая при этом гусеницу с расщепленным сознанием.
Безумно сверкающая глазами и машущая палками группа волкеров, которую вы обгоняете, неспешно возвращаясь домой из биргартена, способна превратить самого распоследнего гуманиста в законченного мизантропа и убежденного сторонника смертной казни через оглоушивание
Для меня выражение "колбасная эмиграция" - явный оксюморон. В том, что касается вкусной и здоровой пищи, я крайне консервативен. Я предпочитаю съедобность объекта его наличию. В лесу, полном поганок и мухоморов я не захожусь восторженным криком: "Какие грибные места!" Колбаса в Германии имеется (в умеренном ассортименте) - спорить не буду. Но она несъедобна. Если вскрыть оболочку того, что позорит здесь священное для брежневской эпохи имя "салями", то можно увидеть печальные картины совокупления белков, жиров и углеводов с подержанными красителями. Это зрелище может заинтересовать юного химика или специалиста по зарождению жизни в мясном бульоне, но не человека, воспитанного на московском сервелате производства микояновского мясокомбината.
Некоторые сорта колбасы, например, твердокопченую, немцы и вовсе не умеют репродуцировать. Хотите посмотреть, что они сделали с нашей брауншвейгской? Одно расстройство. Достаточно сказать, что если ввести в гугль слова Wurst (колбаса) и Braunschweig, вы первым делом попадете на сайт брауншвейгского завода металлоконструкций.
Презрительное немецкое отношение к колбасе естественным образом отразилось и в языке. Если в русском выражение "меня колбасит" имеет метафизически-возвышенное, практически астральное звучание, то в-немецком "mir ist es wurst" обозначает банальное "мне пофигу".
Справедливости ради, надо сказать, что не все немецкие продукты несъедобны. Пиво, жареная свиная рулька и штрудель заслуживают всяческих похвал. Главным образом потому, что в них ухитряются не добавлять уксус. Уксус - загадочный тотем немецкой пищевой промышленности. Им целенаправленно портят огурцы, капусту, селедку, салаты, консервы и пр. Причем не один сорт, а все. Я однажды лично прошел вдоль нескончаемой магазинной полки с консервированными огурцами, внимательно изучая табличку "ингредиенты" на каждой банке. Наконец, к своему восторгу, я нашел емкость, не содержащую уксуса. К сожалению, это случилось уже в отделе "Йогурты".
Колбасу привычного нам вкуса можно купить в Австрии. Это оправдывает в моих глазах старика Франца-Иосифа, бедную Сиси и всю Австро-Венгерскую Империю.
Итальянские и французские колбасы в отличие от немецких съедобны, но (за исключением мортаделлы) не близки нам идеологически. Однажды гостя во Франции у своего друга М., я оказался в колбасном ряду на крестьянском рынке. М. принялся переводить названия колбас: "с добавкой трав", "с добавкой грибов", "с добавкой осла". На "осле" меня заклинило. Я немедленно приобрел весь запас колбасы с добавкой осла, имевшийся у крестьянина. М., кажется, тоже хотел купить кусочек, но вследствие обуявшей меня жадности я не оставил ему ни грамма. Поэтому всю дорогу до Леверкузена, в котором я тогда жил, меня терзали нравственные муки, и запах, тоже довольно нравственный. Добравшись, наконец, до дома, я вонзил зубы в осла...
Так бывает - встречаешь годы спустя свою когда-тошнюю любовь, смотришь на нее и думаешь: "божежтымой, и что же я в ней тогда нашел". Ну и она на тебя тоже смотрит, но думает в силу присущей женщинам чувственной лаконичности кратко: "вот же мудак". Ваши мысли порхают друг навстречу другу, сталкиваются - "бух" - и вот в этот самый момент, а вовсе не во время давешней Последней Сцены На Стройплощадке - ваши отношения заканчиваются.
...Мои отношения с ослиной колбасой отличались, по-видимому, невероятной плотностью и насыщенностью, потому что "бух" произошел сразу после того, как я вонзил в нее зубы. Зубы я вытащил обратно, а колбасу спрятал в холодильник. Зная пристрастие Знакомой Девушки к экстравагантным блюдам вроде "свинины, тушеной в апельсинах" или "консомэ из аромэ", я возлагал большие надежды на ее приезд. Но и она осталась холодна к ослу. Тогда я созвал в гости всех леверкузенских приятелей, обещая им "французские деликатесы". Приятели пришли, но к лежавшей на почетном месте ослиной колбасе даже не притронулись. Зато сожрали весь запас привезенного Знакомой Девушкой московского сервелата. Тут мои дела окончательно покатились под откос. Знакомая Девушка улетела назад в Москву, меня уволили с работы и попросили не сегодня-завтра освободить занимаемую жилплощадь. Вопрос "Что делать с колбасой?" встал в полный рост. Выбросить ее я не мог, так как муки совести, которые я продолжал испытывать в отношении обобранного М., стали бы нестерпимы. Возить в багаже тоже не хотелось. В конце концов, я тайком скормил ее соседскому кобелю. Но не думаю, кстати, что он помер именно от этого. Простое совпадение.
Мои отношения с октоберфестом чем-то напоминают отношения Венички с Кремлем. То есть я все время попадаю на вокзал.
Впрочем, если Курский вокзал не дает особого представления о Кремле, то на местном вокзале все же можно получить некоторое представление об октоберфесте, так как
1) в центре зала размещена специальная стойка, у которой приехавшие могут размяться перед, а уезжающие добавить после
2) обильно снуют люди в национальной баварской одежде
3) ближе к вечеру площадь пивных луж с островами (а порой и архипелагами) блевотины неодолимо растет
Но обо всем по порядку. Сначала-то я не посещал октоберфест, потому что жил в Бремене. У тамошних аборигенов (коих баварцы ласково зовут "рыбьи головы") вместо октоберфеста осенью есть кольфарт весной. Объяснить же фризу смысл октоберфеста не легче, чем народам Крайнего Севера традиции колхозной свадьбы. Народы Кр.Сев. справедливо заметят, что питие водки и битие морд у них вообще-то в ежедневной программе, и ничего, никто не хвастается и не надувает щеки больше обычного.
В прошлом году, однако, я уже жил в Мюнхене. И конечно же при первой же возможности собрался посетить. Но не успел выйти на улицу и дойти до метро, как увидел одну девушку. Она спешила на октоберфест. Если вы представите себе любимую модель художника Кустодиева, наряженную в национальный баварский костюм, составной частью которого, как известно, является декольте, широкое, как онегинский боливар и глубокое, как сибирские руды, посадите ее на велосипед, прижмете стан (а еще лучше торс) к рулю и разгоните до скорости 50 км/ч, то могу вас поздравить, у вас хорошее воображение.
Но и отдаленного представления о том, что увидел я, вы при этом не получите.
Образовавшейся при проезде девушки корпускулярной волной меня тонко размазало по ближайшему забору и некоторое время мне пришлось посвятить тому, чтобы определиться, где я и где забор (с тех пор прошел год, и можно уверенно сказать, что без ошибок распознавания не обошлось, по крайней мере, моя сучковатость резко повысилась). Конечно, ни о каком посещении октоберфеста речь уже не шла, я немедленно рванул на вокзал и трусливо уехал в Москву.
Оказалось однако, что в Москве октоберфест празднуется еще шире, чем в Мюнхене. О нем мне непрерывно рассказывали газеты, телевизор, рекламные растяжки и ресторанные меню.
В "Старине Мюллере", где мне назначили встречу друзья, ко мне немедленно подбежал официант и предложил пиво "прямо с октоберфеста, доставлено самолетом". Я спросил, нет ли у них случаем жигулевского разбавленного, в трехлитровой банке с полиэтиленовой крышкой, и чтоб обязательно пахло многочасовым стоянием в очереди. Такового не нашлось, и я заказал солянку.
- Но на второе, - не унимался официант, - порекомендую вам настоящие баварские колбаски...
О дальнейшем вы могли прочесть в газете Московский комсомолец за 03.10.2003, заметка "На теле официанта насчитали семнадцать вилочных ранений".
Не перестаю удивляться тому, как прекрасно все в Европе продумано. Европеец садится поздним вечером в в уютный вагон скорого поезда в Гамбурге, дочитывает газету, дожевывает котлету, засыпает (ему снятся сны высокохудожественного содержания, как-то: сон про заседание профсоюзного комитета завода Фольксваген или сон про семь тучных и семь еще более тучных коров) и пунктуально к девяти утра прибывает в прославленный писателем Брауном г.Париж, где на стогнах Елисейских полей уже дымится, его ожидаючи, чашечка кофэ.
Неполноценному же европейцу вроде меня вся эта продуманность выходит в лучшем случае боком. Начать с того, что н.е. едет не в Париж, а в Брюссель, куда тот же самый поезд прибывает в полшестого утра. При этом в пять его расталкивает проводник, н.е. в панике вскакивает и врезается лбом в полку, что живо напоминает ему о школьных экскурсиях в планетарий. Дело в том, что при покупке билета, когда н.е. предложили выбор между Sitz- (сидячим), Liege- (лежачим) и Schlaf- (спальным) вагонами, жадный н.е. опрометчиво решил, что лежачий его вполне устроит. Оказалось, однако, что названия в точности соответствуют предоставляемым удобствам: в сидячем вагоне можно сидеть, в лежачем - лежать, спать, наверное, можно в спальном. Немецкий лежачий вагон состоит из 6-местных купе (дополнительная третья полка располагается между нижней и верхней). Пассажиром овладевает гнетущая горизонтальность и ползучая клаустрофобия. В Ганновере ко мне подсели две китаянки: но подсели - неправильно, сесть там никак нельзя, так что они подлегли и не совсем ко мне, а как раз на две средние полки. К слову, весь процесс от их появления до утихания последнего шороха занял 24 секунды, что сделало бы честь солдату первого месяца службы, тренирующему команду "Отбой". В оправдание солдата надо заметить, что китаянки отбились в полной экипировке. Ближе к Дортмунду, когда я, наконец, задремал, с одной из них со страшным стуком упали сапоги. На подъезде к Аахену я, кажется, все-таки заснул, но вмести коров разной степени тучности мне показывали Кошмар про Желтую Руку. Она тянулась к моему горлу с недвусмысленными намерениями. Оказалось, с полки той китаянки, что спала надо мной, свесился, угрожающе покачиваясь, рукав куртки.
Итак, в полшестого утра я уныло влачил себя по перрону вокзала Брюссель Миди (тут тоже есть какая-то загадка для н.е. - в Бельгии, как известно, два языка, почему-то на одном из них вокзал называется "Брюссель Миди", а на другом - "Брюссель Зюйд". Неужели Миди и Зюйд это одно и то же? Все-тки ж бельгийцы, а не китайцы.) Совещание, на которое я приехал, начиналось в десять, на улице лил проливной дождь, так что если кто-то интересуется детальным анализом пакета кофе/круассан в параметрах цена/качество во всех полутора дюжинах кафе упомянутого вокзала, я готов предоставить по этому вопросу исчерпывающую информацию.
На самом деле, фоменковцев от антифоменковцев отличить нелегко, обе группировки состоят из упертых, не способных к диалогу и не умеющих признавать собственные ошибки бойцов, разве что первые убедительно доказывают, что Жанна д'Арк и Иван Грозный - это одно и то же лицо, на самом деле его звали Панкрат Теодорович Прищепкин и помер он в позапрошлом годе, другие же опровергают эти утверждения с таким пылом, как будто Иван Г. или хотя бы Панкрат Теодорович их двоюродный дядя по материнской линии.
Вообще в положительном влиянии Фоменко на современное общество трудно усомниться, ведь сколько домохозяек, программистов и майоров запаса, пораженных тем волнительным фактом, что "этруски - это русские", бросились в душные обьятия Клио и наизусть теперь знают фамилии римских императоров от Октавиана Августа, далее везде.
И уж ни в коем случае нельзя упрекать Фоменко за то, что он вонзил в пыльный храм истории свой мощный математический аппарат. Если землекопа пригласить делать хирургическую операцию, придется смириться с тем, что он будет работать по привычке, киркой и заступом. То же и Фоменко. Если теорема не доказывается в лоб, ее берут с тыла. Существует конечный набор нелинейных отображений, с помощью которых слово "палимпсест" превращается в слово "синхрофазотрон". И пусть безаппаратные историки кусают локти.
Я, конечно, не беспристрастен. Я сам обожаю Фоменко в гомеопатических дозах и за исключением того раза, когда приезжали санитары (я узнал, что ацтеки - это тоже русские и несколько перевозбудился), получаю от чтения истинное наслаждение.
Не говоря уже о том, что человечеству всегда были присущи здоровый скепсис и страсть к разоблачению заговоров. "На этой арене, - говорит экскурсовод, стоя в чаше античного амфитеатра, - проводились поединки трех типов: гладиаторы против гладиаторов, гладиаторы против львов и львы против христиан (победители указаны первыми)."
Все это, конечно, вызывает недоверие у простого слушателя, потому что христиане с тех пор здорово размножились, чего не скажешь о львах.
Значит, переспрашивает пр.сл. с ухмылкой, Парфенон до 16 века был как новенький, а потом турки его забросали пушечными ядрами? Угу.
А вот обьясните, недобро хмурится он, откуда взялись на римских мозаиках второго века н.э. инь/янь и обилие свастик?
Но обьяснять некогда и некому, историки заняты, когда-то они защищали диссертацию о судьбе 18 династии, а теперь вынуждены разьяснять, что Тутанхамон и Миклухо-Маклай - это три совершенно разных человека.
С другой стороны, их нежелание идти на компромисс очень раздражает. Понятно ведь, что во все века хронометражем занимались хмурые желчные люди, томившиеся под железной пятой светской и духовной власти и придававшие алкоголю и камням в своем мочевом пузыре гораздо большее значение, чем уточнению факта, когда и с какой целью Карл напал на Клару.
При таком подходе нестыковки лет в 200-300 вещь совершенно неизбежная.
То есть даже если принять точку зрения историков и признать, что Фоменко - мудак, то мудак он совершенно феерический, наподобие ожившего сфинкса, в то время, как большинство его оппонентов (я пролистал как-то несколько антифоменковских книжек) мудаки очень унылые навроде собачки чау-чау, пятый год безуспешно пытающейся помереть от старческой деменции.
Я долго искал методически верный пример, пока его, как водится, не подсказала жизнь в лице Знакомой Девушки. Представляешь, сказала она, английским принцам утренние газеты подают теплыми. Специальный камердинер греет их утюгом. (В вопросе, с какой целью он это делает, наши мнения, правда, разошлись. Знакомая Девушка утверждала, что после этого типографская краска не пачкает пальцы, я же склонялся к экономической версии: скопидом-камердинер просто подогревает старые газеты - читать принцы все равно не умеют). Как бы то ни было, это - характерный пример ноблизма: бесполезное действие, проделываемое изо дня в день с маниакальным упорством. Не следует путать ноблизм с понтами. Понты - это стремление пустить пыль в глаза здесь и сейчас. За несколько веков злоупотребления они могут окаменеть и стать ноблизмом, но не наоборот. К примеру, массивная златая цепь на шее нашего современника несет четкую сигнальную функцию, но его благообразный потомок, возможно, будет натирать ей шею лишь потому, что и отец носил, и дед носил, и все предки, начиная с легендарного Людовика Короля-Солнцевского.
Людей, не впитавших с молоком матери ни хороших манер ни аристократических привычек, а лишь сомнительное умение брать плохо лежащий интеграл, ноблизм подкарауливает в служебных командировках. Ноблическая гостиница отличается от простой обилием каких-то загадочных девайсов, усеивающих стены номера. Ими невозможно пользоваться по двум причинам: во-первых, непонятно, что они делают, во-вторых, как. Например, там есть специальный прибор, в который, предположительно, надо запихивать брюки, чтобы они не превратились в полночь в тыкву. Я провел несколько предварительных опытов (подробнее см. об этом мою статью "Black box testing: experiments with socks"), давших сильный запах и обильную пищу для размышлений.
В номере ноблической гостиницы ни за что не найдешь открывалки для пивных бутылок, зато в ванной висит дополнительный телефон (ср. "Пока я в клозете газету муссировал, / Рынок упал и пустил пузыри. / Зачем я открылся и не зафиксировал?! / Шорт подери, шорт подери." из "Брокерского романса"). Кроме телефона в ванной толпится огромное количество украшенных тиснением и фигурной резьбой бутылочек с шампунями и лосьонами, открыть которые можно лишь при помощи плоскогубцев. Так как я очень редко беру плоскогубцы в командировки и практически никогда в душ, откупоривание бутылочек превращается для меня в настоящее испытание характера. Что не мешает обслуге на следующее утро изъять едва ополовиненный сосуд (конечно, откушенное горлышко придает ему несколько афешенебельный вид) и заменить его на непочатый.
Гостиничный ноблизм ни в коем случае не означает "all included", скорее наоборот "nothing included", гостиница хочет урвать с клиента максимальное количество дополнительных сантиков по заветам дедушки Носова. Телевизор при каждом включении автоматически настраивается на канал с рекламой эротического фильма "В хвост и в гриву-2" и чтобы переключить его на нормальную программу требуется нажать последовательно восемнадцать примерно кнопок, что по плечу далеко не каждому, уже ослабленному битвой с душевыми бутылочками.
В ноблической гостинице невозможно позавтракать сосисками с кетчупом, так как: 1) вместо кетчупа там подают табаско, 2) сосисок тоже нет, зато есть консоме в трюфелях и паштет из морских гадов с заморскими гадостями.
Однажды когда Европейский Союз Радиовещания кормил участников очередного заседания в ноблическом ресторане, нам принесли десерт, одновременно являющийся тестом на аристократическое происхождение. В центре огромной четырехугольной тарелки с закругленными краями лежал малюсенький кусочек пудинга. К нему подали вилки со смещенным центром тяжести. Если положить такую вилку на край тарелки, то она переворачивается и падает на штаны своему хозяину. В идеальном случае, вместе с пудингом. По моим наблюдениям, за нашим столом не оказалось ни одного аристократа, включая официанта (его испытал я, в результате чего мои штаны пострадали вторично). Зато японский коллега так увлекся процессом, что уронил на себя вилку шесть раз подряд и не остановился бы на этом, если бы опытный метрдотель не стоял наготове со смирительной рубашкой.
Как-то раз я ехал в лифте крайне ноблической гостиницы. Компанию мне составляли лифтер в униформе и два джентльмена с черными портфелями, которые оживленно обсуждали итоги последних meetings. И тут у меня из кармана выпала банка соленых огурцов. Я считаю, что в самом этом факте нет ничего предосудительного, каждый вправе носить в карманах, что ему вздумается, включая, разумеется, соленые огурцы; к тому же банка даже не разбилась, ведь пол лифта устилал ковер... но молчание, которое воцарилось в лифте после падения банки, нарастающее чувство отчуждения, да что там отторжения, внезапно овладевшее всеми моими попутчиками, включая лифтера... возможно, именно этот случай (а также то, как глубоко и болезненно я его переживал) и стал отправной точкой к написанию данного текста.
Считается, что я болезненно обидчив. Это правда, но это ведь еще не самое плохое. Гораздо хуже то, что я болезненно злопамятен. То есть я вообще не понимаю, как разные недальновидные люди решаются меня задевать недобрым словом. Ведь "настоящий ниндзя умеет ждать", как говорил один мой знакомый, снося бланкового туза на своем мизере.
То есть пройдут годы, этот обидчик про меня уже и забыть забыл, он, к примеру, спешит на романтическое свидание, и тут из подворотни выпрыгиваю я, расширенная и дополненная версия графа Монте-Кристо, с огнем в груди, жаждой мести в дикции и деревянными счетами в руках, причем немедленно приступаю к сведению последних. Понятно, что вместо романтического свидания давешнему обидчику приходится посещать лечебный курс "Скажи заиканию н-не-нет".
Но ведь все равно находятся смельчаки.
Вот взять к примеру критика Мих.Эдельштейна. Он как-то назвал один мой стишок "забавной вещицей для одноразового прочтения". Подобное оскорбление смывается известно чем. Очевидно, что с того момента на трибуне любой арены, анонсировавшей суперсерию "Мих. Эдельштейн vs. голодные нумидийские львы" можно было встретить меня, лузгающего семачки и дающего львам ценные советы.
Но действительность, как всегда, разочаровала. Первый же заявленный противник Эдельштейна (его звали Ал.Тарасов) начал крутить хвостом и оправдываться, что он, мол, не людоед.
Можете себе представить прыгуна в воду, страдающего водобоязнью? Или фигуриста со смещенным центром тяжести? Да за одно такое признание следовало бы выгнать Ал. Тарасова из большого спорта и сослать тренировать боксерский клуб Шпартак Шушенское.
Но, видимо, нужна предыстория.
Вышеупомянутый Ал. Тарасов незадолго до бесславного поединка с Мих. Эдельштейном осчастливил российского читателя книгой публицистического наследия Ульрики Майнхоф. У.Майнхоф была одним из руководителей леворадикальной группировки РАФ, терроризировавшей Германию 70-х годов ограблениями и убийствами в лучших традициях экспроприатора Кобы. Об истории РАФ в сети можно найти довольно много материалов, причем в весьма широком спектре: с точки зрения красных, с точки зрения белых и с точки зрения газеты "Бильд".
Кому в России могли понадобиться статьи Майнхоф, мне не очень понятно, потому что местная пассивонарная молодежь пока в силу возраста больше интересуется пьесой "Девочка с голубыми волосами, Или Тридцать три удара палкой". А что касается теории организации революционного подполья, то даже художественный фильм "Ленин в Париже" дает статьям Майнхоф ощутимую фору.
Но как бы то ни было. Может быть, Ал. Тарасов намеревался продавать книжку в аптеках в качестве снотворного. Не мне его упрекать.
А вот Мих. Эдельштейну книга не глянулась. И Ал. Тарасов (он не настоящий ниндзя, нет) немедленно нанес ответный удар.
По его версии оказалось, что все террористы-рафовцы были убежденными антифашистами и вели, значица, непримиримую борьбу с фашизмом.
Сначала, конечно, это несколько напомнило анекдот, про найденного в 70-х годах в белорусских лесах партизана, продолжающего пускать поезда под откос.
Но потом выяснилось, что автор вовсе не шутит. Он всерьез воспевает героев, уничтоживших "фашистскую сволочь Шлейера", стыдливо умалчивая, конечно, что только при похищении Шлейера рафовцы убили трех полицейских и шофера, с фашизмом никак не связанных.
Но подлинной эпической вершины Ал.Тарасов достигает в следующем пассаже:
"Г-н Э. любит задавать разные, как ему кажется, каверзные вопросы. Я тоже задам один. Г-н Э., лично вы сколько фашистов убили? Ни одного?"
Как говорится, срезал. Что тут можно ответить. Видно, что автором накоплен немалый опыт вооруженной борьбы с фашизмом. Возможно, он даже убил уже одного фашистского муравья. Или чего мелочиться, фашистскую жужелицу.
На этом месте даже мой ко всему привычный дискурс ослаб и задрожал.
Но на свое счастье, я вдруг вспомнил про знаменитого патриотического публициста Х. А ведь Х.-то, подумал я, тоже поди пока не раздавил ни одной фашистской гадины. То есть, конечно, он вовсю старается жечь их глаголом на волнах радио "Маяк", но проблема в том, что его потенциальные жертвы - люди старенькие, глухенькие и по-русски знают, в лучшем случае, три слова: "dawaj", "dawaj" и "rabotaj".
Слово "фашизм" воздействует на нас на сигнальном уровне. Наша реакция на него крайне предсказуема. Именно поэтому многие публицисты так любят им злоупотреблять. И не только в дешевых окололитературнах склоках, но и в попытке представить убийц и террористов неуловимыми мстителями.
"Будьте бдительны", - как сказал один настоящий антифашист.
Hechtgrau, - сказал Кноллер, - знаменитый hechtgrau... в свое время столь знаменитый hechtgrau... Цвет мундиров k.u.k. (kaiserlich und königlich - австро-венгерской) пехоты, начиная с 1909 г. (Г.Розендорфер "Последняя атака")
Hecht - это, бесспорно, щука, сказал я себе. Но что такое "щучье-серый"? Как начинающий переводчик, в сложных случаях я советуюсь со словарем "Мультитран". "Иссиня-серый", - уведомил он, не чинясь. "Иссиня-серые мундиры"? - переспросил я у Гуголя. Гуголь не ответил мне, качая головой. Затем добавил, что данный цвет вообще слабо переводим на иностранные языки, как-то: "Le vecchie uniformi Hechtgrau", "mundury w kolorze hechtgrau", "He is wearing a hechtgrau field uniform", а в заключение проинформировал посредством примерно 25 разных сайтов, что в первую мировую немецким солдатам, одетым в feldgrau, выдавались презервативы цвета hechtgrau. Не в силах осмыслить этот бесспорно важный для понимания хода и итогов первой мировой факт, я вернулся к родному языку.
Именно на нëм подполковник Прищепа С.В. сообщил мне в своих статьях об австро-венгерской армии, напечатанных в журнале "Сержант", что "Мундир пехотного образца представлял собой... куртку темно-синего цвета", что "и панталоны, и штаны были... светло-синего цвета" а также, что "стрелковые части носили... все обмундирование светло-серого цвета с голубоватым оттенком", и наконец, что "обмундирование пехотных частей... состояло из блузы серо-голубого цвета... и шинели серо-синего цвета."
Создалось впечатление, что у кого-то из нас произошло расщепление сознания, причем я по малодушию предпочел думать, что пострадал подполковник Прищепа С.В., и переключился на труд Томаша Новаковски "Armia Austro-Wegierska". Тот выразился с недвусмысленной ясностью: "С 1911 года все полевое обмундирование становится одного защитного цвета "щучье-серый" - светло-грязно-голубой."
Нервно покусывая клавиатуру, я спросил совета в переводческом сообществе, после чего палитра версий обогатилась вариантами "пыльно-серый", "полевой серый", "голубо-серый" и даже "чешуйчато-серый".
"Шут с ним", сказал я себе и мужественно вернулся к переводу. Но цветовая гамма текста начала расширяться на глазах. В нем теперь фигурировал официальный "табель цветов" австро-венгерской армии. Сначала появились schwefelgelb, kaisergelb и orangegelb. "Темно-желтый, ярко-желтый и оранжевый", - перевел я, корчась в муках. Тут пришла Знакомая Девушка.
- Ты знаешь, что темно-желтого цвета не существует? - строго спросила она.
- Да? - вздрогнул я. - А кайзерово-желтый?
Не успели мы сойтись на лимонном, как строем пошли зеленые: морской, травяной, яблочный, водорослевый, попугайский и стальной.
- Не морской, а морской волны и не водорослевый, а морской капусты, - уточнила Знакомая Девушка.
- А можно вместо "травяной" написать "капустный"? - проблеял я. - Будет игра слов, как в оригинале.
- "Капустный" - это салатовый! - отрезала Знакомая Девушка. - А салатового у тебя в списке нет.
- Знаешь что, - вздохнул я. - Я их просто выкину из перевода нафиг. Все равно непонятно, что делать с попугайским.
Следующие полчаса я корпел над оттенками красного.
- Что такое мареновый? - поинтересовалась Знакомая Девушка.
Словарь Ожегова я держал наготове: - Вот.
- Это коралловый цвет, - заявила Знакомая Девушка, дав понять, что Ожегов отдыхает.
- К-к-коралловый?
- Ты что, не знаешь, какого цвета кораллы?
- Я д-д-думал, что они п-п-пестрые...- пробормотал я.
- Давно доказано, - презрительно заметила Знакомая Девушка, - что женщины различают вдвое больше цветовых оттенков, чем мужчины.
- Тот цвет, который ты волюнтаристски именуешь "коралловым", - сказал я после часа изысканий, стараясь не дрожать голосом и щеками, - более известен, как "кирпичный".
- По-русски вообще, - не моргнув глазом, парировала Знакомая Девушка, - его называют "терракотовый".
Тут мне показалось, что на меня упали одновременно коралл, кирпич, возможно, и терракот. Пульс ушел в пятки и вывесил табличку "Уехала на базу. Не нащупывать!". Я закрыл глаза и увидел строй марширующих на меня щук в серо-голубой униформе с обшлагами цвета морской волны что в сочетании с латунными пуговицами и так называемыми "австрийскими панталонами" недвусмысленно указывало на принадлежность щук 87 пехотному полку "Фрайхерр фон Суковатый", штаб и два батальона в Поле (ныне Пула, Хорватия), два других в Цилле (ныне Целье, Словения) и Скутари (ныне Шкодер, Албания). Стоящий сбоку сом в мундире цвета бутылочного стекла воинственно взмахнул усами и скомандовал: "Zur Regimentsfahne Augen rechts!"
Говорят, Моцарта запретили. В финале оперы "Идоменей", шедшей с 2003 года в Берлине, изумленной публике демонстрируются отрубленные головы Посейдона, Иисуса, Магомета и Будды (оригиналы? копии? пресса не сообщает). В то время, как буддисты, христиане и аквалангисты спокойно отнеслись к столь шокирующей сцене, в среде мусульман зародилось смутное беспокойство. С одной стороны, демонстрация головы пророка (в отсутствии туловища, равно как и при наличии оного) есть сугубое святотатство. С другой стороны, статистика утверждает, что берлинскую оперу посещает в среднем 1,02 мусульманина за спектакль, причем один из них - тамошний буфетчик. Лишний раз взять христианских собак на информационный поводок дело, конечно, благое, вопрос лишь, какой ценой. Известно, что европейская опера - продукт, не предназначенный для турецких ушей (совсем иное дело турецкая опера, ее уши европейца даже украшают). Из десяти лазутчиков, посланных в прошлом году на "Гибель богов", вернулся лишь один, и тот теперь зовет себя Ëрмунганд и большей частью ползает.
Проблема, однако, снялась сама собой, как и "Идоменей" с репертура: волевым решением дирекции берлинской оперы.
Нельзя не признать: робкие семена Добра и Истины, походя оброненные великими мыслителями прошлого, нынче исправно дают 2-3 урожая в год даже на Крайнем Севере. Политкорректность шествует по планете, гибкая, как титановый лом, и открытая к диалогу, словно бульдозер. На наших же глазах те или иные институции, события или обороты речи сменяются их политкорректными симуляциями. Удел всего, что не лезет в стандарт - резервация, гетто, в идеале кладбище (подробнее см. статью "Прокруст, как предтеча CEN/ISO" 1 ). Сперва кажется, что любое из новообразований искусственно в той же степени, что эксгибиционист, носящий под плащом смокинг с пришпиленной на причинном месте табличкой "здесь могло бы быть", но на деле к ним быстро привыкаешь.
Не совсем, правда, понятно, при чем тут Моцарт. Вышеупомянутый финал оперы целиком и полностью заслуга режиссера-постановщика по фамилии Нойенфельс. На него снизошло вдохновение, и он придумал фишку с головами богов (я бы пошел еще дальше и добавил, скажем, яйца танцоров, но это уже дело вкуса). Поэтому я уверен, что Моцарт активно вертится в гробу уже с 2003 года, и то, что теперь он, по всей видимости, сменит вектор вращения, внесет даже какое-то разнообразие в его немудрящий быт. Допустим, если завтра прогрессивный постановщик "Гамлета" заставит актеров прямо сцены со второй предаться свальному греху, то вряд ли мы сможем винить Шекспира за оскорбление нравственности. Вроде бы ничего не предвещало.
1 - надо заметить, что старая модель была гораздо эффективнее новой: Прокрусту удавалось договариваться с собой без разорительных заседаний и совещаний, поэтому он залезал в карман лишь отдельным налогоплательщикам, а не всем сразу.
За утренним кофе коллеги обсуждают новости прессы. "А вот сегодня в Зюддойче..." "А вот сегодня в Спорт-Экспрессе", - пытаюсь я поддержать разговор. Безуспешно. Коллег не интересует, с каким счетом чеховские медведи порвали грелку из небрежных челнов. Единственный русский спортсмен, которого они знают, носит фамилию Абрамович. В связи с чем коллеги обычно спрашивают, каково население Чукотки, холодно ли там, а насколько там холодно, неужели там настолько холодно и что такое "управляемая демократия".
В очередной раз осветив эти темы, я ощутил насущную необходимость смены интеграционной парадигмы, т.е. перехода от "дао горы" к "дао магомета". Осталось выбрать целевое немецкое СМИ.
"Зюддойче", при всем уважении к коллегам, мне не по плечу. 64 убористых полосы в день. Причем всë одинаковым шрифтом, что про футбол, что про цены на нефть, что про садово-супрематическую инсталляцию "Черный квадратный корень". Конечно, можно экономить на разделе экономики. С другой стороны, в 92-м году, когда КоммерсантЪ стал ежедневным, в метро в изобилии появились люди, вдумчиво читающие биржевые сводки и финансовые таблицы. То есть человек садился на Войковской, доставал из потрепанного портфеля позавчерашний Ъ и до самой Каховской не сводил глаз с результатов торгов на Лондонской фондовой бирже. Что стало теперь с этими людьми? В каких крестлах они сидят? Но я отвлекся.
"Бильд" тоже не подходит. "Бильд" надо читать раз в месяц, чтобы не забывать, что человечество одной ногой находится за краем экзистенциальной пропасти и тщетно ищет вторую ногу. Это как с телеюмором. Час задорнова смеха продлевает жизнь, два - убивают лошадь, а пять наносят индивиду ущерб, несовместимый с дальнейшим функционированием. Когда однажды на голову прапорщика Нечипоренко упал раскаленный утюг, это был как раз ущерб, несовместимый с д.ф. Развалины утюга не годились даже для квашения капусты - из них постоянно сыпались какие-то винтики.
"Шпигель"? Еще один мой коллега как раз фанат "Шпигеля". Мы ездим на работу в одном автобусе, и я знаю, что во вторник он всегда читает раздел "Политика", в среду - "Экономика", в четверг - "Наука" и в пятницу - "Культура". Из года в год. По понедельникам он ничего не читает и поэтому похож на девушку с веслом без весла. В этом есть что-то отталкивающее, как сказал окунь, подпрыгивая на сковородке.
Что остается? Местный "Тагесцайтунг". Так и в нем ведь полос 30. Недавно в качестве рекламной акции его доставляли бесплатно, так за две недели пол-квартиры оказалось завалено непрочитанными газетами. Я попытался собрать их в одном месте, но вскоре поймал себя на том, что теперь посещаю его с благоговением, примерно как Александрийскую библиотеку. Кроме того, над эстетической составляющей tz еще работать и работать. Ну зачем, скажите на милость, сопровождать первополосный материал ДЕТИ НАДРУГАЛИСЬ НАД ТРУПОМ фотографией пострадавшего?
С другой, уже третьей, стороны, может быть, у меня просто не хватает навыка. Я сам вчера в метро видел, как один мужик за пять минут окучил все 30 полос tz, причем каждую он аккуратно разворачивал и подносил к глазам. Дольше всего - секунд 30 - его внимание удерживала страница похоронных объявлений. Надо работать над собой.
Айдар Сахибзадинов. Жена[Мы прожили вместе 26 лет при разнице в возрасте 23 года. Было тяжело отвыкать. Я был убит горем. Ничего подобного не ожидал. Я верил ей, она была всегда...]Владимир Алейников. Пуговица[Воспоминания о Михаиле Шемякине. / ... тогда, много лет назад, в коммунальной шемякинской комнате, я смотрел на Мишу внимательно – и понимал...]Татьяна Горохова. "Один язык останется со мною..."["Я – человек, зачарованный языком" – так однажды сказал о себе поэт, прозаик и переводчик, ученый-лингвист, доктор философии, преподаватель, человек пишущий...]Андрей Высокосов. Любимая женщина механика Гаврилы Принципа[я был когда-то пионер-герой / но умер в прошлой жизни навсегда / портрет мой кое-где у нас порой / ещё висит я там как фарада...]Елена Севрюгина. На совсем другой стороне реки[где-то там на совсем другой стороне реки / в глубине холодной чужой планеты / ходят всеми забытые лодки и моряки / управляют ветрами бросают на...]Джон Бердетт. Поехавший на Восток.[Теперь даже мои враги говорят, что я более таец, чем сами тайцы, и, если в среднем возрасте я страдаю от отвращения к себе... – что ж, у меня все еще...]Вячеслав Харченко. Ни о чём и обо всём[В детстве папа наказывал, ставя в угол. Угол был страшный, угол был в кладовке, там не было окна, но был диван. В углу можно было поспать на диване, поэтому...]Владимир Спектор. Четыре рецензии[О пьесе Леонида Подольского "Четырехугольник" и книгах стихотворений Валентина Нервина, Светланы Паниной и Елены Чёрной.]Анастасия Фомичёва. Будем знакомы![Вечер, организованный арт-проектом "Бегемот Внутри" и посвященный творчеству поэта Ильи Бокштейна (1937-1999), прошел в Культурном центре академика Д...]Светлана Максимова. Между дыханьем ребёнка и Бога...[Не отзывайся... Смейся... Безответствуй... / Мне всё равно, как это отзовётся... / Ведь я люблю таким глубинным детством, / Какими были на Руси...]Анна Аликевич. Тайный сад[Порой я думаю ты где все так же как всегда / Здесь время медленно идет цветенье холода / То время кислого вина то горечи хлебов / И Ариадна и луна...]
