Словесность

[ Оглавление ]








КНИГИ В ИНТЕРНЕТЕ


   
П
О
И
С
К

Словесность



УСАТЫЙ  КОМЕНДАНТЕ


 



      * * *

      Пионы сажал, чтобы ты улыбалась.
      Касались окошка бутоны.
      Не в силах сокрыть умиления слабость,
      высокие рододендроны
      к тебе наклонялись, лишь только завеса,
      из тьмы пред рассветною аркой,
      спадала, и утро садилось у леса
      с моей самодельною арфой.
      Цветные хвосты распускали фонтаны,
      когда подходили косули.
      Я их рисовал, укрываясь в платаны -
      с холста бы они улизнули.
      Еще прилетали певучие эльфы
      и звонкими делались струи.
      Синицы держали летучие шлейфы,
      когда на соломеном стуле
      носил я, касаясь прозрачной рубашки,
      и, танца замедлив движенье,
      просил извиненья, роняя в ромашки
      смущенной души отраженье.

      _^_




      * * *

      Это было на юге, посреди океана.
      Шел круизным маршрутом серебристый корабль.
      Ты в шезлонге скучала, вся бела, как сметана,
      и стоял африканец, как сухой канделябр.

      Он держал над тобою зонт из перьев павлина.
      И лимонной волною разливалась тоска.
      - Ах, моя королева, эти кислые вина...
      Под цветным желатином искривилась треска.

      Он был добрым поэтом и диету для музы
      подбирал, как обувку одноногий пират.
      Что поделать с капризом Горгоны медузы,
      поедающей сердца искристый гранат?

      _^_




      * * *
          - Добрый день, Шахерезада,
          Вам посылка из Багдада.

      В осеннюю пору дождливую, смутную,
      когда перевешен на стрелку минутную
      постриженный секс, а матроска на паже
      от нудных нудистов на ветренном пляже,
      наклюкаюсь клюквенной, встав с петухами,
      чтоб Вы, поедая меня с потрохами,
      вкушали симфонию райского сада,
      что скрыта в яйце, что в ларце из Багдада,
      воздев из двух пальцев виктории вилку,
      срывая чеку, открывая посылку.

      _^_




      * * *

      Шаганэ ты моя, Шаганэ,
      не ходи по жаре в шушуне!
      Поражен паранджой, как ночами,
      стереженными бородачами,
      увезу тебя в чистое поле,
      уронив пачку "Севера". Боли
      не причинят багровые розы,
      что пришпилят свинцовые осы.
      Шагане, а над Волгой - стрижи!
      Узелок у любви развяжи
      и живою водою омой,
      чтоб восточной сразив красотой
      шугануть на другой стороне...
      Шагане ты моя, Шагане! -
      плачет вакх о судьбе ваххабита.
      Вышивала ли пояс шахида?

      _^_




      * * *

      Идет без проволочек
      и тает ночь, пока
      уложены под копчик
      подушек облака.

      Пока в тисках могучих,
      каленых добела,
      в одном белье от Гуччи
      небесные тела,

      пока со страшным креном
      переместится ртуть
      к неведанным Вселенным,
      где творчество без пут,

      где муза заморочит
      кубиста в уголке,
      пока уходит летчик
      и двери на замке.

      Покамест он в тумане,
      как Нестеров в петле,
      художником по ткани
      стань меткой на белье.

      В пространствах беспредельных
      горят материки.
      Исподнее в котельных
      сожгут истопники.

      Не спи, не спи, работай,
      не прерывай труда.
      Заколка с позолотой -
      рифмуй - порнозвезда.

      Не спи, не спи, художник,
      не поддавайся сну.
      Заложник стройных ножек
      у нежности в плену.

      _^_




      * * *

      Усатый коменданте
      в берете набекрень,
      сумеешь спеть, как Данте,
      но выберешь модерн.

      И напугаешь птицу,
      любить - так воспаря!
      Не датскую блудницу,
      а дочку короля.

      Она, смеясь над виршем,
      смущает светский двор.
      Из-за тебя с Парижем
      расторгла договор.

      В костюме от русалки
      достигла мелей Псла.
      На лесничной площадке
      напутствует посла.

      Письмо её в корзинке,
      на пятом этаже,
      в хрущевке, на Дзержинке,
      а ты на ПМЖ.

      _^_




      * * *

      C учебником гребли познай магнетизм
      и преодолей полюса,
      покамест под парусом лестницы вниз
      стальные плывут голоса.
      И, что ни умом, ни разорванным сном,
      в пруду, будто чистый пятак.
      Колеблется, словно на плечиках, дом,
      и круглый глядится дурак.
      И только душист австралийский шираз
      и друг отправляется вплавь,
      шутя угодивший тебе между глаз,
      - чудак, all you need is love!

      _^_




      * * *

      Снежное утро. На горке детишки.
      Женщина в черном, как будто из книжки,
      с зонтиком черным и таксою черной,
      с американской улыбкой притворной.

      Такса, как вакса, как гуталин.
      Снег белый-белый и пудель один
      белый соседский, из штата Айдахо,
      вид - молодецкий с упреком без страха.

      Шахматы. Белым предсказан успех
      и трехходовый одержанный верх.

      _^_




      * * *

      Видел дозорный, как стая летела,
      как обволакивала пространство,
      как, становясь иллюзорным, тело
      пересекало тьмы постоянство.
      Как собирались тяжелые тучи.
      И проникали в закрытые двери.
      И в наступившей истоме тягучей
      видел дозорный бегущего зверя.
      И колотился у глаза кристалл...
      Видел дозорный, да не рассказал,
      как налетали все в черном грачи,
      время клевали в янтарной ночи,
      чтобы забыло дорогу домой,
      то, чего не было вовсе со мной.

      _^_




      * * *

      Гори-гори моя звезда,
      звезда царя Давида.
      Течет холодная слеза,
      бессонная обида.
      А в ней цветные рыбки,
      наивные и храбрые.
      Все делают ошибки,
      а погибают слабые.

      _^_




      * * *

      Не суди потому, что "проспал" судья.
      Игроки наблюдали цветение вишен.
      А судья, свой кленовый рожок остудя,
      от досады скатился с колодезной крыши.

      Золотились плоды, вырываясь из крон.
      От спортивных баталий качалась ротонда,
      где третейский судья поднимал небосклон,
      отмечая штрафною черту горизонта.

      От молочных истоков плывут золотые шары.
      И миндальную косточку в них не заменишь.
      И судья не велел выходить из игры
      и насвистывал на ухо песни. Не веришь...

      _^_




      * * *

      Вы - на базар, а я - уже с базара.
      Омоет ноги талая вода.
      Шнурки свяжу. И вот - ботинок пара.
      Забросьте их теперь на провода.

      Увижу, как в окне под небесами
      две женщины, поправив верхний корж,
      поющими общаясь голосами,
      торт украшают под названьем "Жорж".

      И юный снег, их нежности посланник,
      ложится, опускаясь на крыло,
      прозрачней, чем прозрачное стекло,
      в его полете - дома многогранник.

      И дети выбегают из дверей,
      мороженщика славя угощенье,
      и тесно воробьиное общенье
      компании округлых снегирей...

      И я смогу ли всё это сберечь
      обидою настигнутый седою,
      и день, как будто заново прочесть
      сквозь первый снег над талою водою?

      _^_




      * * *

      - Помни, пронизанный кровною нитью,
      и отвлеченный сердечною дробью -
      вылеплен ты по святому наитью
      и не обязан являться к надгробью.

      Из почитания ветхих скрижалей,
      или из жалости смерим улыбкой,
      на уходящем вечернем вокзале
      старца кривого с фанерною скрипкой.
      Как, напевая на встречном перроне
      старый мотив у пекарни кирпичной,
      он подносил на подольском батоне
      масло и сказочный джем земляничный,
      или, настроив вполголоса лиру,
      окна расправив, чтоб небом дышалось,
      он убирал на рассвете квартиру...

      Столько всего по углам залежалось.

      _^_




      * * *

      Широким движеньем изящных
      созданий, глядя за черту,
      пройдет, наступая на хрящик
      заклеванного какаду.
      Прольется из горла усталость,
      а дверь на тяжелый хлопок
      закрыта.
      Что жизнь? - нам досталась
      задаром,
      и к ней хохолок.

      _^_




      * * *

      Когда придут,
      страх одолеет мгла
      в костюме черном с оторочкой белой,
      и в кожаный мешок уложат тело,
      и застегнут.
      И поразит игла
      последнего простого откровения,
      пока пересекаю пустоту,
      без боли распластавшись на лету,
      от ваших слез до облака забвения.

      _^_



© Георгий Садхин, 2009-2024.
© Сетевая Словесность, 2009-2024.




Словесность