Словесность

[ Оглавление ]








КНИГИ В ИНТЕРНЕТЕ


     
П
О
И
С
К

Словесность



СТИХИ  ПОСЛЕ  КНИГИ


* МОСКОВСКИЕ СТАНСЫ
* Любовью пусть зовется апельсин...
* Диск новый, звук расчистили...
* Женьшень есть корень жизни. Жизни-шизни...
* Я сплю лицом на улицу, как будто нету стены...
 
* НЕОКОНЧЕННЫЕ МЕМУАРЫ
* БАЛЛАДА ОБ ИСТИНЕ
* ШОППИНГ-БАЛЛАДА
* Когда бессловесной собакой тоска...



    МОСКОВСКИЕ  СТАНСЫ

    Если б ветер поверхность слизал,
    если б видимость стала нерезкой,
    сквозь Москву проступили б леса,
    как лицо на осыпанной фреске.

    Полустертые камни висят
    в небесах, на весу приосанясь.
    Сквозь Москву прорастают леса -
    угадал записной иностранец.

    Сквозь базар, толковище, торги
    небеса прорываются течью,
    проступают верхушки тайги
    и гудят москворецкою речью.

    Это просто такая среда,
    где чужой со своим одинаков.
    Сквозь Москву пробегают стада
    кроманьонцев, косуль, кадиллаков.

    Это воздух такой, кислород,
    что летят сизари мимо цели,
    и деревья дешевых пород
    оплетают корнями туннели.

    Сквозь Москву прорастают леса,
    красота образуется через
    одичанье. Турист записал
    эту несообразную ересь.

    Мы пришельцы во граде своем,
    в чащах из кирпича и гранита,
    где воитель пронзает копьем
    замечтавшегося московита.

    _^_




    * * *

    Любовью пусть зовется апельсин.
    Оранжевый и свежий. Из любви
    возможно выжать сок и залпом выпить.
    Любовь вкуснее с толстой кожурой.
    Слова годятся всякие. Вы тоже
    любовью называете любую
    безделицу: как собирался дождь,
    а вы пошли гулять и целоваться
    над озером, где камыши да чайки
    о ней, родимой, пели. Апельсин
    в руках у господина на скамейке
    стрелял опасной солнечною струйкой,
    и бабочка, мальчишкой на качелях,
    раскачивала крылышки свои.

    _^_




    * * *
              Е.Т.

    Диск новый, звук расчистили. Земляк,
    певец из нами брошенной земли,
    грустит о море. Он бы не терзался,
    когда бы просто поселился рядом.

    Здесь моря хоть залейся. Океан
    не пуговка: и хошь, не потеряешь.
    Вон он стоит под окнами, занудный,
    сердитый и слезливый, как старик -

    и боги ведь бывают старики.
    Их вечный гул несносен нам, как шум
    заезженной, царапанной пластинки.
    На ней и музыки не разобрать -
    лишь чайки, что девицы на подпевке,
    отчаянно "Земля", - кричат - "Земля!"

    _^_




    * * *

    Женьшень есть корень жизни. Жизни-шизни.
    Жизнь принимают внутрь после еды,
    густую тошнотворную микстуру.
    Три раза в день. С утра, на остановке,
    три раза вынь мобильник: показалось.
    Все три - обманка: еле слышный звон
    родится из ветвей, из проводов,
    из разговоров. Лишь тебе и слышный.
    То вдруг знакомо запоет в кармане,
    чужом. То вдруг как будто промелькнут
    ее глаза, то вдруг ее духами
    повеет от закрытой мусульманки.
    Лови, вдыхай, теряйся, чукча-гекча,
    пока автобус заплутал в пути.

    _^_




    * * *

    Я сплю лицом на улицу, как будто нету стены.
    То досветла тусуются дворовые пацаны,
    то ветерок набросится, разбудит окрестный парк,
    то в пустоте разносится машины змеиный шарк.

    Поселок стынет полюсом, и минусом станет плюс.
    Я сплю лицом на улицу, я делаю вид, что сплю.
    В ночь черную, в ночь белую, полярную, как магнит,
    Я только то и делаю, что сплю, что делаю вид.

    Порнографическая ночка. Нежности обезьян.
    Бесовка тешит ангелочка. В Инну впадает Ян.
    Я сплю лицом на улице, на шлюхе прелюбодей.
    Бессонница милуется со сном в пустоте моей.

    Машина возвращается. Змея уползает в лаз.
    Картинка не качается. Ночной ветерок угас.
    Шпана к утру обкурится, обколется, сгинет гнусь.
    Я сплю лицом на улицу. Не знаю, куда проснусь.

    _^_




    НЕОКОНЧЕННЫЕ  МЕМУАРЫ

      Что остаётся от сказки потом,
      После того, как её рассказали?
            Высоцкий

    отписан на Кафказ. За колесом
    Жужу бежала долго и скулила,
    как будто пять секунд перед концом
    томили сучье сердце. Служба тыла
    в курорте, саперави с огурцом

    черкешенка вплывает, как коньяк
    в гортань. Ух, обожгло. В сиих краях
    опасно всё. Не правда ли, Мечорин,
    они хитрее нас, их воздух чёрен,
    поток речей обманчиво двояк

    Не Супербург, а сонная Мозгва.
    Отставка. Неметёная листва
    дает осенний бал. Бороться с плотью
    невмоготу - тогда зови Давотью.
    На должности родного существа

    похоронили. Как вчера: держу
    щеночка, сам щенок еще, за холку.
    Страдала год, все доктора без толку.
    Отмучилась. Спи, милая Жужу.
    Кутить, к цыганам. Запрягай двуколку

    сдуреть с тоски. Деревни, мужики.
    Преведово, Медведово, Албаны.
    Что басурманы. По утрам туманы.
    По вечерам попойки. Взапуски,
    потом в кусты. Такие здесь романы

    а хоть бы о себе. Начать с нуля.
    Роди... литературщина. Родиться
    умеет всякий. Первая сопля,
    тра-ля, каля-маля. В ведре водица
    замерзла. Впереди полфевраля

    как с обода сколупывался лак.
    Как прапорщик потешно дергал глазом.
    Как доктор говорил: саркома. Как
    по-осетински "член". Как жался мак
    на драном склоне. Как летел с приказом

    смотрю в окошко, как скупой в карман.
    Забор, белье, березка из сугроба.
    Урчит утроба. Вот она, хвороба.
    У гроба пробапробапробапроба
    пера Не мемуары, так роман

    _^_




    БАЛЛАДА  ОБ  ИСТИНЕ

    из ничего из глухих углов
    из закоулков медвежьих дыр
    неизъяснимых случайных мест
    из-за лесов из-за гор из-за
    необходимости видеть связь

    что полуучка провинциал
    выпалил на голубом глазу
    что дурачку наболтала блядь
    в очереди бормотал алкаш
    выдала знала что хороша
    нёс в телевизоре чемпион
    дети подслушали во дворе

    центростремится как кантов прах
    объединяется находя
    видимость формы и смысл и свет
    произрастает уже само
    ширится множится наконец

    с кафедры седоголовый был
    гением да и сейчас умен
    в сотый возможно последний раз
    ловко логично не верь не верь

    то же с трибуны другой большой
    яркий немного и полетит
    над миллионами наш родной
    самый рассамый не верь не верь

    это не истина это ложь
    все повторяли но это ложь
    бабушка пела но это ложь
    в школе диктанты но это ложь
    дикторша диктор диктатор ложь
    ловко логично прекрасно ложь

    истина там где её не ждешь

    истина метит по одному
    истина входит в пустынный дом
    истина ищет того кто слаб
    истина ловит как ловит боль
    истина есть проговорка Фрейд
    истину видел да не поймал
    прочерк отрывочек черновик

    что полуучка провинциал
    выпалил на голубом глазу
    дети подслушали во дворе
    выдала знала что хороша
    в очереди бормотал алкаш
    что дурачку наболтала блядь
    что дурачок ей шептал в ответ

    _^_




    ШОППИНГ-БАЛЛАДА

      И все, что ни приносится, -
      все психи эти жрут.
          Высоцкий

    Белый бетонный
    бесконечный блок.
    Белые стены.
    Белый потолок.
    Газовые люстры
    словно облака.
    Сахарная музыка
    льется с потолка.
    В это здание
    мы идем
    на свидание
    со шматьем.

    - Уважаемые покупатели!
    Знаете ли вы,
    что используетесь в качестве
    дармовой жратвы?

    Словно дети
    войны,
    наши вещи
    голодны.
    Сожрут
    враз
    - ах, жуть -
    вас.
    Зашли вы в помещение,
    разбежались врозь -
    и поглощение
    началось.

    Здесь разверстые ботинки
    страшны.
    Пожирают низ блондинки
    штаны.
    Пестрая блузка
    голодной змеей
    раззявив, где узко,
    напяливается на нее.
    Мужики,
    в нутро к нам не хотите ли? -
    скалят пуговицы пиджаки
    и кители.
    Глазом матовым
    человекоряд
    голодно осматривает
    фотоаппарат.
    Разевает пасть
    - гоп-стоп -
    как зевает всласть
    лэптоп.
    Кто к нему притопает,
    он того и лопает.

    И так далее.
    До конца.
    По наступленье темноты
    легко пустеют комнаты
    торгового дворца.

    Расходятся по свежей стуже
    свеженькие упыри,
    обвешанные снаружи,
    опустевшие внутри.
    Где теперь их головы,
    их сердца, их сны?
    На вечный вещный голод
    осуждены
    обернутые дыры,
    одетые тела -
    вампиры,
    вампиры,
    вампиры
    барахла.

    _^_




    * * *

    Когда бессловесной собакой тоска
    терзает израненный бок,
    мне хочется выскочить из языка,
    заученного назубок,

    чтоб лаять лисицам, свистеть соловьям,
    дивиться на след колеса -
    А что здесь тухлятиной тянет из ям
    и выстроились мертвяки по краям -
    все это опять словеса.

    _^_



© Александр А. Шапиро, 2007-2024.
© Сетевая Словесность, 2008-2024.




Словесность