Словесность

[ Оглавление ]








КНИГИ В ИНТЕРНЕТЕ


   
П
О
И
С
К

Словесность



АНГЕЛ  ПЕРЕКРЁСТКА


* ПОЛЁТ
* Догорает зелёный свет... Пепелище дымит слегка...
* ВЕРИГИ УТРЕННИХ ТУМАНОВ
* НОЧНОЙ ЛЕТОПИСЕЦ
* ТВОЙ ГЕРОЙ
* ПИСЬМО НЕ ТУДА
* NAVIGARE NECESSE EST
* БЛАГОДАТЬ
* РАССКАЗ
* ПРОЩЕНИЕ
* Наливное закатное золото...
* УЗЕЛКИ НА ПАМЯТЬ
 
* А ТЫ ЗНАЕШЬ...
* Любой порядок на земле обязан кончиться...
* ГОРОДОК КАРАМЕЛЬНЫХ ДОМОВ
* КРОЛИК
* АНГЕЛ ПЕРЕКРЁСТКА
* ЮЛИЙ ЦЕЗАРЬ. НАКАНУНЕ МАРТОВСКИХ ИД
* Мерцает холодеющий двурог...
* Я не клянусь четой и нечетой...
* Ветер хлещет по лицам горелой листвой...
* На землю не вдруг небеса упадут...
* МАСКИ
* В СТЕКЛЕ



    ПОЛЁТ

    Как это всё-таки нелепо - душой исполненный полёт:
    Мы бьемся душами о небо, как рыбы тушами о лёд.
    Взлетаем - падаем из тучи - и продолжаем круговерть...
    Но те, кто более летучи, порою пробивают твердь.

    Легко ль дыру проделать в своде? Глядишь - и верится с трудом:
    Они пробились! На свободе! Взлетают над лазурным льдом,
    С собою взяв свои химеры, надежд упрямую тщету...
    И не находят атмосферы. И застывают на лету.

    Рты открывают полусонно; с последним взмахом плавника
    На небо падают беззвонно - и в лёд вмерзают свысока.
    Луна их одевает в ризу, венчает тихая звезда...
    А мы их видим, видим снизу - недостижимых навсегда.

    _^_




    * * *

    Догорает зелёный свет... Пепелище дымит слегка,
    И ленивая желтизна подползает из-за угла.
    Догорает зелёный свет, надвигаются облака -
    А растраченная казна всё же кажется тяжела.

    Звонко щёлкает турникет. Под ногами - осколки льда.
    И не видно своей руки, что протянута через чад.
    Догорает зелёный свет. Коготок увяз навсегда,
    И желтеющие зрачки из угла глядят невпопад.

    И всё гуще хвосты комет заполняют туманом сны,
    Не читаются строки вслух, не сбывается встреча рук...
    Догорает зелёный свет - будет краток миг желтизны -
    И недобрый красный петух возвестит, что окончен круг.

    _^_




    ВЕРИГИ  УТРЕННИХ  ТУМАНОВ

      Накопилась в карманах у нас ерунда:
      Номера телефонов, ключи, амулеты...
              Ю.Издрык

    Нас прижимают к тротуару
    Вериги утренних туманов -
    Высокопарно поднят ворот,
    Опущен утомлённо взор.
    Несём заслуженную кару
    За содержимое карманов,
    И в наш благословенный город
    Никак не едет ревизор.

    И, подойдя к закрытой двери,
    Мы подбираем амулеты -
    Но амулеты устарели,
    Как заржавевшие ключи.
    Даётся каждому по вере:
    Тут контрамарки, там билеты,
    Кому-то светлые апрели,
    Кому-то сытные харчи;

    Кому-то вовсе не даётся -
    Нет ни гостинца неземного,
    Ни от природы подношений:
    Наверно, кончились давно.
    А время всё-таки не рвётся,
    Оно упрямо и сурово:
    Мы сами, не боясь лишений,
    Соткали это полотно.

    _^_




    НОЧНОЙ  ЛЕТОПИСЕЦ

    Голодная чёрная стая слетелась без зова на снег.
    Страницы метели листая, рука занемела навек...
    Главе вороного дозора стучу я в ночное стекло -
    От птичьего жёлтого взора мне взгляд отвести тяжело.

    Но что ему робкие стуки - он брат и ровесник векам!
    Я грею замёрзшие руки, прижав их к горящим щекам.
    Вниманье его неумело зову я к безделкам своим:
    Нет чёрному ворону дела до этих пустых пантомим.

    Но всё-таки (вижу) косится, надменно бродя по двору,
    Недобрая вечная птица, монах, поселённый в миру,
    Чумной посетитель вселенных - он свой и в аду, и в раю;
    На тайных скрижалях нетленных он летопись пишет свою.

    И жёлтого глаза пыланье под крышу проникло насквозь!
    Я понял: пустое желанье зачем-то сегодня сбылось...
    "Ты рвёшься в пространство другое - иди! Открываю миры!"
    И ветер безжалостный, воя, ворвался из чёрной дыры,

    Рассыпал по дому страницы и книги свалил со стола -
    Нигде не могу схорониться, уходят остатки тепла,
    Стекло норовит расколоться, зовёт летописец ночной:
    "Пойдём, если так уж неймётся, к скрижали моей ледяной..."

    _^_




    ТВОЙ  ГЕРОЙ

    Если темы не можешь найти порою -
    Сокрушенья не выражай,
    А придумай лучше себе героя
    И отправь его - за Можай.

    Даже можно подальше - его не жалко,
    За него не болит душа;
    У героев придуманных есть закалка,
    Если их творить не спеша.

    Пусть зовётся он - Големом, Буратино;
    Галатеей можешь назвать!
    (Только это всё для тебя - рутина,
    Ты приёмы знаешь на "ять"...)

    Пусть едят его поедом мироеды,
    Волки пусть грызут по лесам;
    На него в сочиненьи свали все беды,
    От которых избавлен сам.

    Он не станет плакать (ненастоящий!),
    У него здоровый настрой.
    Как удобен уступчивый и молчащий
    И на всё готовый герой!

    Он судьбы полегче и не захочет,
    Верность воле твоей храня...
    Но на самом краю скажет: "Отче! Отче!
    Ты зачем оставил меня?"

    _^_




    ПИСЬМО  НЕ  ТУДА

    Над дальним погостом спускается сумрак, клубясь...
    Придуманный Постум, оставь непонятную вязь
    Неведомых литер - возиться не стоит труда;
    Свидетель Юпитер: попало письмо не туда!

    Попробуй, однако; ты был, полагаю, смышлён -
    Патриций, гуляка, философ минувших времён.
    Меняется мерка, всё ближе к Юпитеру бык...
    Ты выдуман - ergo, поймёшь незнакомый язык.

    Вот солнце, не грея, по-рыбьи уходит на дно,
    Темнее, темнее... гляди, уже вовсе темно...
    Над снежной рекою плывут облака в тишине.
    Минута покоя богами дарована мне.

    Веселья не много. Но всё же осталось чуток.
    Преддверье итога. Холодных ветров шепоток.
    С недобрым норд-остом куда-то умчалось тепло.
    Ты слышишь ли, Постум, как ветки стучатся в стекло?

    Сияние снега - как искры сгоревших лучин!
    Полночная Вега. Секреты небесных пучин.
    Там капельки Леты - замёрзшие - в этих снегах,
    И, значит, секреты откроются только в стихах.

    В стареющем мире все тайны былые смешны.
    В подсвеченной шири - безмерная ясность луны.
    Я взор поднимаю в колючее небо, к Ковшу.
    Я всё понимаю. И что-то ещё напишу.

    Несутся куда-то послания и времена;
    Друзей маловато - так, значит, им выше цена.
    Вот ветка шальная опять постучала в стекло...
    О Постум, я знаю: письмо до тебя не дошло.

    Бессмертные боги! недолго уже до весны.
    Какие итоги? Кому они, к чёрту, нужны?
    Сейчас - передышка. Планеты взирают с орбит.
    И плюшевый мишка на старой скамейке забыт.

    _^_




    NAVIGARE  NECESSE  EST

    "Движенье - всё", - сказал махист проклятый.
    Ему философ лысый возразил
    Сначала словом, а потом лопатой,
    При этом голося что было сил,
    Вослед Лойоле или Торквемаде:
    "Нам цель важна, а прочее мура!"
    Ну кто же станет лишь дороги ради
    Куда-то отправляться со двора?
    Всё так. Но Магеллана вспомнить надо,
    Колумбов рейс, Ясоново весло,
    Историю безумного Синдбада...
    Так что ж их всех в дорогу волокло?
    Вы скажете: - Соблазнов очень много,
    Грядущий куш оправдывал отъезд...
    - Нет! - я отвечу. - Дальняя дорога
    И страсть к процессу перемены мест.
    Шли в здравом ли, нездравом ли рассудке -
    Для многих был наградой сам поход.
    Улисс стремился на Итаку? Дудки!
    Да он туда добрался бы за год.
    Ему не скука сухопутной прозы -
    Поэзия морей была нужна,
    Важнее были странствия, чем козы,
    Милей дорога, нежели жена.
    И если ты отправился в скитанье,
    На вкус попробуй сам - и ощути
    И близкой цели разочарованье,
    И чары предстоящего пути.
    Да, хорошо бы не блуждать чрезмерно,
    Достичь успеха, не дразнить гусей
    И маху не давать... Всё это верно.
    Однако ж прав упрямый Одиссей.

    _^_




    БЛАГОДАТЬ

    Осыпаются листья с ветвей золой,
    Кукушонок притих в гнезде,
    Ибо некому шефствовать над землёй
    Или шествовать по воде.

    Но побеги поднимутся из золы,
    Кукушонок освоит счёт,
    И от ветра в лесу зазвенят стволы,
    И смола по ним потечёт.

    То ли сон, то ли правда на зависть снам -
    Но придёт пора награждать!
    И, без всяких сомнений, наступит нам
    Беспредельная благодать,

    И в восторге поэт сочинит строку,
    Подберёт маляр колорит...
    И кукушка подросшая скажет "ку",
    А заплатите - повторит.

    _^_




    РАССКАЗ

    Расскажи мне про звёздное небо морей
    И про звёздное море под ним,
    Расскажи про повадки небесных зверей,
    Их скитанья по тропам ночным,

    Про нахмуренный берег и лунный залив,
    И про сонные мачты фелюг,
    И про шёлковый шёпот прибрежных олив -
    Про далёкий, придуманный юг.

    И пускай эти сны - миражи, муляжи,
    Сада нет, и затоплен баркас...
    Я тебе не поверю. Но ты расскажи.
    Я люблю этот тихий рассказ.

    _^_




    ПРОЩЕНИЕ

    Сидит он ежедневно дотемна
    В одном из тихих ангельских цехов,
    Работа у него всего одна -
    Прощенье человеческих грехов.

    Печально он глядит на нас с высот,
    И труд его - прямое мотовство:
    За каждый грех частицу отдаёт
    Бесценного бессмертья своего.

    Бедняга и поник, и полинял,
    Работая по дням и по ночам,
    Давно своё бессмертье разменял:
    Растратил за грехи по мелочам.

    Уходит лет дарованных запас,
    И каждый год - как будто мелкий грош.
    Всё больше он теперь похож на нас.
    Всё менее на ангела похож.

    И вскоре он смешается с толпой
    На пыльных плащаницах площадей,
    Пройдёт людской недолгою тропой,
    Прощая прегрешения людей.

    _^_




    * * *

    Наливное закатное золото
    За серебряным строем берёз -
    Обещанье полночного холода
    И предвестие утренних рос.

    Круг небесный покатится заново
    По истоптанным тропам ночей -
    От закатного света дурманного
    К откровенью рассветных лучей.

    Безнадёжное и суматошное,
    Время движется, не временя,
    Чтобы вылиться в утро порожнее
    Из пустого прошедшего дня...

    В сумрак прячется просека узкая,
    И печалится тихо душа,
    И закатное золото тусклое
    Осыпается с неба, шурша

    _^_




    УЗЕЛКИ  НА  ПАМЯТЬ

    Я забываю алфавит, мне буквы стали бесполезны -
    Вот и вяжу взамен узлы на тонкой нити бытия...
    Не скоро ангел вострубит и отворится кладезь бездны,
    А нынче - будни тяжелы и надоела толчея.

    Морским уменьям не учён, но к делу привыкают руки:
    С узлами возятся, спеша, чтоб сохранить на много лет,
    Кто виноват и что почём и сколько гитик у науки,
    Чем успокоится душа и где упрятан нофелет.

    Но узелковое письмо таит опасность искаженья -
    Не зря Мефодий и Кирилл не стали применять узлы;
    Не всякий встреченный поймёт, узлы трудны для постиженья,
    И вот - напрасно тратишь пыл и не дождёшься похвалы.

    Но зла за это не держу ни на себя, ни на иного;
    В своих неловких узелках я разбираюсь без труда:
    К ним прикасаясь, ухожу в страну сияния ночного,
    Где все тропинки в светляках и блещет звёздами вода.

    Такое трудно объяснить, словарь составить невозможно:
    Реестра нет для узелка и не придумана графа.
    Но снова тоненькая нить руки касается тревожно -
    И не кончается строка, и не кончается строфа...

    _^_




    А  ТЫ  ЗНАЕШЬ...

    - А ты знаешь, замолчали наши птицы,
    И ненастье наступает планомерно...
    Ты, пожалуй, не захочешь возвратиться -
    И, конечно, это будет очень верно.

    Мы расстались с чередою полнолуний
    И до осени чуть-чуть не дотянули.
    Не вернутся отзвеневшие июни,
    Не вернутся отпылавшие июли.

    - А ты знаешь, проступают понемногу
    В небе линий прихотливые скрещенья -
    Это птицы собираются в дорогу,
    Не гадая о грядущем возвращенье.

    Нет в минувшее обратного билета,
    И проносятся составы мимо, мимо...
    Ты цепляешься за призрачное лето,
    Я вступаю в осязаемую зиму.

    - А ты знаешь, я услышал в переходе
    Ту же песню с беспечальными словами,
    И салютом победившей непогоде
    Открываются зонты над головами.

    Перевёрнута последняя страница
    У романа, именуемого "летом".
    Ты, конечно, не захочешь возвратиться.
    Я, конечно, не прошу тебя об этом.

    _^_




    * * *

    Любой порядок на земле обязан кончиться.
    Промчится ведьма на метле, лихая гонщица,
    Замашет девушка веслом, взревут будильники,
    Невзгоды встанут за углом как собутыльники,
    Заполонятся города листвою зыбкою,
    И в каждый дом войдёт беда с кривой улыбкою.

    Придёт расплата за дела и за безделицы,
    Придёт и сядет у стола (что канителиться?),
    Составит опись, протокол, постановление
    За недосол и пересол - без сожаления,
    Потом пойдёт в соседний дом, железом звякая...
    А мы замок за ней запрём. Видали всякое.

    _^_




    ГОРОДОК  КАРАМЕЛЬНЫХ  ДОМОВ

    Приходская церквушка в чужой стороне,
    Аккуратные книжки псалмов...
    Сквозь завесу кордонов он видится мне -
    Городок карамельных домов,

    Городок потаённых, обыденных драм
    И привычных, предвиденных встреч;
    Молоко у подъезда стоит по утрам,
    И газон приглашает прилечь.

    Перед сном - разговор, и густое вино,
    И полночных цикад перезвон...
    Нам покоя такого достичь не дано -
    Слишком мало мы стригли газон.

    Тишина на рассвете, хмельной холодок,
    Ломких листьев лощёная медь...
    Как он тих и ухожен, чужой городок,
    Где не выпало мне умереть.

    _^_




    КРОЛИК

    Ни дня без строчки - вот те хрен. Не выполнен урок.
    Порой напишется рефрен, пустая пара строк,
    Но не добавить ничего ни в гриве, ни в хвосте -
    Не помогает божество в подобной маете,

    Не слышат Муза и Пегас, не явятся на зов,
    И надо действовать на глаз, усердствовать с азов -
    Низать на ниточку слова, в ушко их продевать,
    Таскать слова из рукава, из шляпы доставать.

    Но закрома мои скудны, и жребий мой суров,
    И уши кролика видны из шляпы вместо строф.
    Ну что ж, и кролик - не беда (небось не плагиат);
    Возьму за ушки - и сюда: пусть люди поглядят,

    Пусть суть сокрытую поймут (какой иначе прок)...
    Всё меж ушей они прочтут, как прежде - между строк.
    Святую тайну бытия постигнуть им дано -
    Её раскрыть сумею я. И кролик заодно.

    _^_




    АНГЕЛ  ПЕРЕКРЁСТКА

    Тот ангел, что встречался с нами,
    Не думал хвастаться чинами -
    Из Сил? а может, из Начал?
    Вблизи газетного киоска
    Наш добрый ангел перекрёстка
    Ежевечерне нас встречал.
    Он в ожиданье встречи этой
    Следил печально за кометой
    В кругу расчисленном светил,
    Ждал на скамейке под забором,
    Встречал радушным разговором
    Того, кто первым приходил.
    Его мы отыскать умели
    Там, где во дворике - качели
    И доминошные столы,
    Скамья у серого забора,
    Где три зеницы светофора
    Так любознательно круглы...
    Промчались времена благие,
    И нас на улицы другие
    Забросил неспокойный быт,
    Наш день томительно обыден,
    И ангел много лет не виден,
    И перекрёсток позабыт.
    Но вечер спустится лилово,
    Напомнит ангела былого...
    И возвратиться мы должны
    Туда, где ангел перекрёстка,
    Одетый чисто и неброско,
    Сидит, как прежде, у стены.

    _^_




    ЮЛИЙ  ЦЕЗАРЬ.  НАКАНУНЕ  МАРТОВСКИХ  ИД

    Итак, мой Брут, зарежут? В эти иды? Да, это Кассий. Он на всё готов:
    Тщеславие, капризы и обиды, жестокость, что обычна для шутов.
    Ну что ж, я ждал. Признанием народа вознаграждён давно я и с лихвой:
    Ко мне, я знаю, есть любовь у сброда и ненависть - у спеси родовой.
    Спасибо, Марк, за горькое признанье; к таким ударам я готов давно.
    Пусть состоится это злодеянье. Вот так мне умереть и суждено...
    Ты возражаешь? Посоветуй что-то! Проскрипции? Стать Суллой номер два?
    Нет. Палачом прослыть мне неохота: такая слава слишком дешева.
    Мой Брут, я знаю: всё свершится скоро. Кинжалы наточила мелюзга,
    И завтра растерзает ваша свора плешивого и глупого врага.
    Ты будешь первым. Нет, не спорь: так надо.
            Пронзишь кинжалом старческую плоть.
    Тебе нетрудно будет без пощады невольника Филона заколоть.
    Да ты, наверно, не знаком с Филоном! Он на меня похож, как будто брат;
    Служил в моём поместье отдалённом и вызван в Рим два месяца назад.
    Раба верней на свете я не знаю. Он так умён, вальяжен, языкаст -
    И жизнь отдать, лишь только пожелаю, он за меня мечтает. И отдаст.
    Он хочет, чтобы вы его убили, поскольку этим угождает мне;
    Напишут "Цезарь" на его могиле - ему довольно этого вполне.
    Мне надоели потные ладони, лесть и притворство, низость и обман;
    Пускай за власть дерутся Марк Антоний и дерзкий родич мой - Октавиан.
    К морям глубоким и далёким рекам я с посохом отправлюсь и сумой...
    Пожалуй, стану я отныне греком и назовусь Феодором Косьмой.

    _^_




    * * *

    Мерцает холодеющий двурог
    В густом растворе облачного клея;
    Он на ветру пронзительном продрог
    И прячется за тучи, где теплее.

    Наверно, эта хмарь тому виной
    Что на краю истаявшего лета
    Я так сентиментален под луной
    В преддверии осеннего рассвета.

    Природа же сурова и трезва,
    Как лысый цензор римского сената.
    Немеют птицы. Падает листва.
    Скрипит пластинка: кончилась соната.

    И, опускаясь к стынущей реке,
    Поблёкший месяц скалится коряво,
    И листья шелестят на сквозняке,
    И нет пути назад от переправы.

    _^_




    * * *

    Я не клянусь четой и нечетой,
    Землёю, головою и престолом,
    Частенько ошибаюсь в запятой
    И жгу сердца, увы, не тем глаголом...

    А всё так просто: на траве дрова,
    У Саши сушка и кларнет у Клары...
    Пустые клятвы - лишние слова,
    А эти вирши - просто тары-бары.

    Не слишком стар и малость умудрён,
    То строчными строча, то прописными,
    Я прячусь за стихами от времён...
    Но от шагов не спрятаться за ними.

    Шаги слышны в предутренней тиши:
    Ровесники уходят то и дело,
    Частицы отрывая от души.
    Душа жива. Но малость похудела.

    Шаги звучат. И я пишу, спеша
    И пошутить, и поделиться снами.
    И я пишу - пока ещё душа
    Не хочет примириться с временами.

    Пусть посмеются строки, погрустят,
    Перевернётся новая страница...
    А те, кому я должен, мне простят -
    Поскольку с ними мне не расплатиться.

    _^_




    * * *

    Ветер хлещет по лицам горелой листвой,
    Не поднять под огнём головы...
    Ежедневно долги возвращаю с лихвой -
    Но надолго ли хватит лихвы?

    Прошуршит перелётною птицей луна,
    Облака за окном промелькнут...
    Разве жизнь для того и дана, и длинна,
    Чтобы гнаться за парой минут?

    Не проси и не верь, заруби на носу -
    И привычно тряхни сединой...
    Позабытая ягода в зимнем лесу
    Плачет горькой слезой ледяной.

    _^_




    * * *

    На землю не вдруг небеса упадут,
    Но всё-таки скажется вес,
    И даже Зураба ваятельный труд
    Не станет опорой небес.

    Херр Питер взмахнёт на прощанье письмом -
    И ляжет кораблик на дно,
    И дёрнутся кадры, как будто в немом
    Плохом чёрно-белом кино.

    Опустится небо увядшим зонтом,
    Блеснёт непоследок луной...
    Но нынче - сидят на крылечке златом
    Король, королевич, портной,

    Спокойно плывут над землёй облака,
    Весной расцветает сирень,
    И в нашем затерянном мире пока
    Ещё не закончился день...

    _^_




    МАСКИ

    Люди надели маски, словно на Рождество.
    Тихо шуршит от тряски серое вещество.
    Некуда ставить пробы, нет ни на ком креста -
    Но и под маской злобы прячется доброта.
    Но и под скучной маской - как под водой песок -
    Жалость, дрожа, с опаской, грустно глядит в глазок...
    В каждом ответе - прочерк. Каждый протест - немой.
    В масках, не видя прочих, люди бредут домой,
    Пряча своё святое, сжав параллели губ,
    С тайною добротою, верой, надеждой, люб...
    ...Стоп. Ну а как иначе? Что же я зря ворчу?
    Всех полюбить - задача, смертным не по плечу.
    Мчатся машины с визгом, лужи дрожат, рябя.
    Люди стремятся к близким, чтобы открыть себя.
    Вечер густеет вязко. Светит на стенке бра...
    Каждый снимает маску. В шкаф её - до утра.

    _^_




    В  СТЕКЛЕ

    Давно уже все стрелки на нуле,
    И нет резона трепыхаться зря.
    Мы заперты в захватанном стекле,
    Как мухи в каземате янтаря.

    И как же выйти, обрести объём?
    Безмерна и двумерна кабала...
    Нет, не удастся выбраться живьём
    Из плоского, недоброго стекла.

    Порезы на душе и на руках,
    И душно в окружающей среде...
    Во сне мы временами видим, как
    Господь бежит вприпрыжку по воде.

    _^_



© Сергей Шоргин, 2007-2024.
© Сетевая Словесность, 2008-2024.




Словесность