Коррупция на небе / Escape from the Angels' Homeworld
Алиса сидела на краю маленького ручного облака и любовалась городом. Гигантские конусы домов-зефиров, в каждом из которых жило до десяти тысяч ангелов, стояли километровыми основаниями на облаках и держали закрученными маковками облачные потолки. Стеклянные трубы, сообщающие дома между собой, переливались яркими цветами как мыльные пузыри. Алиса убегала на окраины поднебесья всегда, когда хотела побыть одна и разобраться в себе, оставляя под собой город, раскидывающийся как на ладони. В этот раз она никак не могла понять, того, что произошло. Ее знакомые вели себя слишком странно в этот день. Началось все с того, что ее прижал кто-то в школе между стенок и не отпускал несколько минут. Ее удивило это, и когда она вошла в класс, никто не замахал крыльями, как обычно взбивая воздушные сливки, приветствуя ее. Да, конечно, она опоздала, но она опаздывала и раньше. Все сидели молча и ждали чего-то от нее.
"Привет!" - крикнула Алиса, остановившись посреди класса. Прохладный ветер, пробивающийся через щели в окнах, поднимал занавески. "Сегодня очень густые облака", - подумала она и строго посмотрела на одноклассников. "Ты новенькая?" - спросила учительница. "Новенькая?" - протянула удивленно Алиса. "Ах, да. - начала она вспоминать. - Вот в чем дело!" "У меня есть коллекция ракушек! " - вдруг выпалила Алиса и тут же пожалела об этом. "Они не знают, что такое ракушки!" - пронзила ее неожиданно странная, чудовищная догадка. Она разревелась и побежала по пустым солнечным коридорам. Выскочив на улицу, она взобралась на первое попавшееся облако и рванула сюда. Она провела здесь весь день, который уже подходил к концу и облака и дома стали нежно-розовыми. Алиса засмеялась и захлопала в ладоши, глубоко вздохнула и, вытерев глаза, стремительно спикировала в город, домой.
Вечером в дверь постучали и вошли. "Ну что, познакомилась с ребятами?" "Нет", - безразлично. "А почему?" - с непонятной злостью. "Потому что!" - прокричала Алиса и уткнулась в подушку. Когда они ушли, она залезла под кровать и достала коробку с ракушками, в которых слышен, если приложить их к уху, шум океана. Она положила коробку на колени и посидела немного, рассматривая ее как будто в первый раз. Потом, с безразличной решимостью подошла к окну и выбросила коробку в окно. Схватила первую попавшуюся книгу с полки, это оказалась библия. Открыла наугад и прочитала: "Образование ведет войну против высших ценностей". Стук в дверь. Ангел подарил ей плюшевую акулу, которая была тут же хладнокровно четвертована. Мягкие облака окружили ее голову и через нос, рот, уши и глаза начали атаковать ее мозг. Мягкие волны провели космическими ладонями по скрипучим извилинам, заставляя Алису заснуть. В стране снов бушевал шторм. Он овладел мировым океаном и со страшной силой кидал друг на друга черные валы, разлетающиеся в брызгах на мелкие кусочки. Из носа Алисы хлынули потоки черной крови, которые подхватили ее кроватку и вынесли из окна. Луч ослепительно-белого света полоснул по Алисе, барахтающейся в воде, и на побережье взвыла сирена.
Алиса выбивалась из сил, пытаясь грести к берегу. Ее настигало океаническое чудище, которое разинуло свою зубастую пасть и начало выпивать воду, чтобы вместе с водой засосать в себя Алису. Очередная волна выбросила ее на прибрежную полосу, заваленную водорослями. Алиса вскочила на ноги и побежала прочь от океана. Взобравшись по крутому песчаному склону, она бросилась к одиноко стоящему черному силуэту двухэтажного особняка, мелькающего во вспышках молний, и, открыв дверь, вбежала внутрь и оглянулась. Акула все еще преследовала ее. Она выбралась из воды и прыгала на своем хвосте к дому, клацая зубами. Алиса бросилась внутрь дома. Она бежала вперед по длинным коридорам, сворачивая то вправо, то влево, то перескакивая через ступеньки на другие этажи. В пустых коридорах стояла гробовая тишина, только отчаянно скрипели под ударами ее ног деревянные половицы. В конце очередного коридора оказалась дверь, и Алиса уже знала, что спасена. Она схватилась за круглую ручку и открыла дверь. За стеной, на полуметре свободного пространства, за которым начиналась кирпичная кладка, стоял и смотрел на нее человеческий скелет. Алиса закричала, и тут древний и трухлявый пол под ней не выдержал и затрещал, а переломанные доски встали на дыбы. Алиса начала падать сквозь этажи.
Она приземлилась в затхлую воду пещеры, пролегающей под домом. Ровными рядами стояли вокруг гигантские кожистые коконы, снабженные алюминиевыми крыльями и реактивными турбинами, а верхняя часть самого ближнего кокона была откинута, приглашая в кабину. Между Алисой и коконом стояла акула и смотрела на Алису, поворачивая голову, то одним, то другим глазом. Неожиданно акула заговорила: "В другом пространстве и другом времени чужого космоса, лежат меж звездных систем волшебные поля сверхценности. Никто не знает, где искать их. Вот твоя армия и твой Флот. Производимые на секретных военных заводах цивилизации ангелов, это Зерги, отряд Поселенцев, - космические организмы, могущие летать меж звезд. Теперь, они - твои, Алиса". Когда Флот вышел на планетарную орбиту, Алиса приказала включить темпоральные гипердвигатели, и Флот нырнул в реку гиперкосмоса.
Красная река и ваятель речных русел
Черную сажу рвут на лоскутки красные зубы. Потоки поднимающегося вдоль отвесных скал ветра подхватывают черные обрывки и заставляют их с бешеной скоростью дергаться. Может быть, это были чьи-то знамена, но теперь их пожрал красный восход. Словно кровь смачивает порезы, и скалы скалятся на свое кровавое светило, несущее новый день. Полоски ночного неба растворяются в неотступном победном шествии богини утренней зари. Долина скал легла к ее ногам. Ущелья трубят гимны возрождения. Грохот овладевает воздухом и, показав свою силу, исчезает эхом в глубоких извилистых пещерах, долго еще хранящих где-то под каменными утесами, среди вековых известняковых оружейных, эхо его гласа. Всякое движение вдруг прекращается, и все звуки исчезают. Наступает миг торжества вечности; она поворачивает шестеренки всех часов, дергаются секундные стрелки, крики жертв бесследно утопают в озерах забвения.
Пристрой был мастерской, всецело находящейся в его распоряжении. Иногда они посещали его, чтобы, увидев перья, наклеенные на рейки, осудить его занятие. В мастерской встречались занятные вещички, но не те, что занимали его мысли. Он говорил им: "Я закрыл эту дверь, а ключи, - считайте, что съел, - предварительно хорошенько пережевав!" Это требование безопасности: бог должен быть скрыт от хозяев и врагов. Считать врагами тех, кто давал ему кров, кормил и одевал его - вот было единственное настоящее его безумие. В остальном же, он был вполне рассудочен, и во всепоглощающей ненависти к жизни, и в не менее отчаянном переживании собственной божественности. Наступала ночь. Вместе с мраком в его обитель входили демоны и терзали его до полуночи. В полночь же он вставал и принимался за работу. Капли падали из водопроводного крана через три секунды и обрушивались в тишине на жестяную раковину, отмеряя, словно механические кукушки, бесконечность. Частички белого света заполняли комнату, а он стоял, сгорбившись, над столом и пилил, строгал, клеил свои крылья.
Здесь же, посреди комнаты стояла его кровать. Человек - черная тень похоронил себя в ней и лежал теперь в ней бездвижно. Нельзя поддаваться обману и ложиться спать, потому что станешь человеком - ходящей крепостью, который хочет взломать свой гроб. Но черный человек открывал глаза и вставал во главе демонов, лезущих в окна, когда ты принимаешься за работу. Он бросался на грязный пол и до изнеможения отжимался, а потом почти два часа разговаривал с самим собой: объяснял, унижал, приказывал. Он забыл о том, что такое одиночество; с ним ушли и тупая боль в груди и детские слезы. Спокойный, мерный ход рубанка выдавал ровные и красивые стружки. Он не знал, кто такой учитель и никогда не был учеником. Мастерская была данность; как он оказался здесь и для чего, было неизвестно и неинтересно. Ангелы стояли по берегам ручья времен, текущего среди песков и как бы протягивали ему свои ладони. Кто-то был обречен на страдания и лишения, а ему были уготованы сытость и тепло, которых он не ценил. Ему и в голову не приходило их социальное происхождение и материальный смысл. Что их функция - возбуждать зависть во врагах, из понимания которых закреплять свою принадлежность социальному классу, - об этом он не думал, поскольку редко общался с людьми, а когда общался, то расписался бы скорее в их демонической, чем в социальной природе. Сам он не был человеком в том смысле, что считал проводимую против него политику реакционной и диверсионной.
В воздухе появлялся сначала запах утра, и тут же становился очевидным рассвет. Светлеть начинало с трех ночи, а уже в пять пустынные асфальтовые улицы подставляли себя счастливому солнцу. Налетал вдруг легкий летний ветерок, и шумела зеленая листва. Усталость давала о себе знать, но вдохновение было необычайно. Он стоял у окна и скалистые горы на горизонте, в розовой дымке поражали его воображение. Собранные крылья были готовы. Еще одна ночь разродилась крыльями. Новые сны не достались им, собирающим сны скользкими баграми на полях, усыпанных звездами. Время пришло. Он выходит из мастерской, закрывает ее на висячий замок и спускается с косогора, на котором стоит дом, по крутой тропке на дорогу, ведущую в скалы.
Некто стоит на краю каменной плиты, обращенный лицом к солнцу. Он наг и на руках его тоненькими кожаными ремешками закреплены белые крылья, покрытые гусиными перьями, выпотрошенными из подушки. Насколько хватает взгляда всюду вокруг - острые камни, грозные пики, гибельные ущелья. Он стоит в центре Страны Скал, как бы в воронке и гряды кругами расходятся от него, и встречает восход, и вдруг бросается в пропасть. Ветер подхватывает его и несет вперед и вверх. Он летит внутри радуги, которая навсегда меняет его. Ему кажется, что крылья прирастают к нему, а ветер срывает кожу. Он приближается к солнцу, но вдруг что-то щелкает внутри мира, солнце гаснет и мир обращается во тьму.
Последний сверхчеловек и тень мертвого бога
Он падает и разбивается и сердце его распарывается на тысячи частей. С бешеной скоростью проносятся облака и их тени, а между восходом и заходом солнца - лишь несколько секунд. Меняются так же времена года, только скалы стоят недвижимо, бессмысленно и жестоко. Колышутся стебли пшеницы под бескрайним небом, и вот уже искрятся снега, или теряют листву дивные рощи, или журчат звонкие весенние ручьи. Тело лежит на берегу ручья, который все растет, вбирая в себя мелкие ручейки. Наконец, бурлящий поток подхватывает его и несет, пока не впадает в озеро, громадная воронка посреди которого засасывает его под землю. Он теряет сознание, но тело плывет уже среди мрачных пещер, пролегающих под Страной Скал.
Он очнулся на берегу подземного озера. Он еще лежал на песке, прислушиваясь к тишине, а, открыв глаза, обнаружил, что тьма рассеивается парой странных факелов, прикрепленных к стене пещеры, мягкий, лунный, огонь которых не трепетал, а факелы не коптили. Факелы освещали только песчаный берег и проем, откуда выходила река. Между тем пещера, по-видимому, была огромна и ее своды уходили куда-то вдаль и ввысь. Он снял со стены один из факелов и пошел прочь от озера по покрытию, напоминающему дорогу. Неожиданно с краю от дороги возник фанерный щит, на котором было написано: "Добро пожаловать в Город Потерянных Душ". "Кто бы мог подумать?!" - сказал он вслух, не желая поддаваться панике. "Какие дела можно иметь с представителями местной формы жизни?" "Они оказались так человечны, - даже позаботились о доброжелательной табличке!" Он явно был в игривом настроении, которое приходило к нему, казалось, без всякой связи с обстоятельствами. "А ведь я вторгся в царство призраков! Кто знает, какие ужасы приготовлены здесь для мяса и костей?"
Из туманной дымки начали появляться черные стены домов, не превышающих два этажа. Казалось, что дома не настоящие, стены сделаны из фанеры, а весь город напоминал декорации к вестерну. То там, то здесь вместо дома стояла лишь одна стена на подпорках. Может быть, прошла война, оставившая одинокие, застывшие стены? Он шел по улицам и думал, что его, освещенного факелом, видно далеко вокруг, а он не знает, кто там скрывается в переулках. Но было тихо, и никакие тени не перебегали от дома к дому и не прятались за углами. "Где же..." - но он не успел закончить фразу как впереди метнулась громадная тень и панический страх овладел им. "МАТЬ ТВОЮ", - прошептал он, остановившись, не в состоянии поверить тому, что увидел. Крик застрял в его глотке, сердце бешено било в голову и пыталось разорвать грудную клетку; он хотел развернуться и бежать прочь, но ноги его не слушались. Сильное половое влечение не давало оставить просто так это место. "Я должен узнать, что это было", - подумал он.
Он простоял минут десять, вглядываясь туда, где видел тень; но его чувства менялись: как будто какое-то колдовство вкрадчиво убеждало его, что не опасно, более того, необходимо идти туда, вперед, где разлиты розовые грезы меж пуховых перин, где колосятся под жарким солнцем уходящие за горизонт поля красных маков, а одинокое размашистое дерево, увешанное конфетами, отбрасывает прохладную тень, в которой так сладко слипаются отяжелевшие веки и духи снов укачивают волшебную колыбель. Он открывает глаза и видит голубое безоблачное небо, под которым ласковый океан качает его лодку, а из воды выпрыгивают и сверкают радужной чешуей косяки крылатых рыб, а меж водорослей резвятся прозрачные медузы, а мимо осьминогов, засевших в своих трехкаменных жилищах, плывут морские черепахи. Одна из черепах отделяется от стаи и подплывает к его лодке. Она смотрит на него, раскрывает свой клюв и говорит: "Мой бог съел меня, мама".
Картинка дернулась и начала плавиться: сначала мир стал искажаться, потом пленка покрылась волдырями и сгорела. Он по-прежнему стоял в городе призраков, и тьма окружала его. Он осмотрелся и понял, что кварталы этого города не прямоугольны, а представляют из себя сектора круга, и что он как раз идет в центр этого круга-паутины. Пройдя очередной дом, он вышел на центральную площадь, посреди которой стояла, или сидела, Машина. Гигантская, с двухэтажный дом, Машина представляла собой огромный телевизор на десяти острых, как сабли, паучьих лапах, которые были сложены в суставах и прижаты друг к другу. "Оно съело всех жителей и показывает теперь настроечную таблицу". Отчаяние было предано забвению и ему стало все равно. Машину покрывал толстый слой пыли; казалось, она никогда не поднималась со своего места. "Чью видел я тень, бегущую между домов?" "Но мне больше нечего здесь делать".
Социальная демонология и неоновый аффект
Он не помнил, как выбрался из-под земли на поверхность. Над ущельями, мелькающими во вспышках молний, нависли черные тучи, шквальный ветер гнет к земле деревья, а по размытым дождем тропинкам текут потоки грязи. Пока, он бежал, то и дело падал, - кровь, идущая из ран, смешивалась с грязью, и вместе с ней смывалась дождем. Вскоре показался дом его хозяев, стоящий на косогоре, и мастерская. Далеко внизу лежал, на берегу океана, город. Нигде, кроме маяка, высвечивающего океан в поисках неведомого чудища, не горел свет, только со вспышками молний отпечатывались вдали черные фигурки домов и стоящих у доков морских крепостей. Наконец, он ввалился в мастерскую, включил свет, запер дверь и бросился на кровать.
Огромные механические чайники окружают его и дьявольским светом горят их глаза. Начинаются раскаты грома, и чайники разрывают его на части. Он открывает глаза. Ярко горит электрическая лампа, освещая мастерскую. Он лежит на кровати в центре комнаты. В распахнутых дверях стоят демоны. Время движется не непрерывно, а через секунду, каждый новый миг лезет вверх, насильственно умерщвляя предыдущий. Миг времени становится зримым, у него появляются глаза, тельце, маленькие ручки и ножки. Все выше и выше взбирается миг, а под ним - пирамида маленьких трупов. Наконец, новый миг забирается на виселицу и прыгает в петлю. Грохочет гром. "Ты живешь на острове, но там, внизу, раскидывается город, который выдвигает свои условия", - говорят демоны. "Я меняюсь", - слышит он свой голос. "Неправильный ответ. Ты умер в невозможности лишь в своем воображении. Это ничто перед действительным твоим будущим". "УБИРАЙТЕСЬ", - закрыв глаза кричал он, задыхаясь в судорогах. Полчаса спустя он вышел из мастерской и направился в город.
Неоновые огни забегаловок и магазинов раскрашивают набережную в искрящиеся цвета. Дождь размывает в асфальтовых зеркалах палитру неонового рассвета. Его ботинок наступает в лужу и рассвет разлетается во все стороны. Где он? Где светло-темные перистые разводы утреннего неба? Никто не бежит по лужам, разбрызгивая коктейли смеха. Он стоит и смотрит на океан. "Это мой океан, который мне не нужен". Прошел день, но тьма все время была беспросветна. Он открывает двери бара и заходит внутрь. "Эй, мы закрываемся", - появились из ниоткуда буквы и вплыли ему в уши. Он поднял голову со столика и осмотрелся. Он сидел в баре с большими окнами, выходящими на улицу. Было уже поздно. Ярко и празднично горели фонари. "Ваш счет на столе", - сказал бармен и отошел к стойке. На столике, кроме счета, стояло несколько пустых бутылок, которые вдруг со звоном упали на пол. Он вскочил и не долго думая, рванул из бара. Пробежав несколько кварталов, он остановился перед витриной, где были выставлены телевизоры.
"My Name Is Open", - поет телевизор голосом Bjork. "Ты спрашиваешь меня об искусстве, мальчик, - о моих песнях? Вот что я тебе скажу. Я делаю грязную работу, но кто-то должен ее делать. Назад пути нет, и ты должен идти до конца". Он взял этот телевизор, обнял его и долго танцевал с ним под дождем. Когда он вернулся в мастерскую, двенадцати еще не было. Усталость валила его с ног, но возбуждение заставляло ценить каждую сознательную минуту. "Они идентифицируют мое вдохновение как манию. Я ЕСТЬ ВРАГ". В лучах небесного света появляется седоволосый старец с лицом Джима Керри и говорит: "Никто не должен знать о твоих правах, сынок". Он выключил свет и включил телевизор.
Телевизор дернулся, как будто был сделан из желе, и рывками начал раздуваться, пока не вырос до потолка, заняв почти всю комнату. Он стоял перед огромным экраном, прижавшись к стене, и задыхался. Телевизор показывал скручивающуюся спираль: она выстрелила из телевизора и обволокла его тело с головы до ног. Телевизор показывал теперь сам себя; вереница телевизоров, показывающих телевизоры, уходила вдаль. Он сделал шаг в этот коридор; каждый шаг отдавался потемнением в глазах, но он входил все глубже. Где-то внизу бесновались красные черти, вылазящие из гигантских котлов, стоящих на огне, а вокруг и вверху загорались и гасли неоновые вывески над дверями в пустоте. Он шел, пока не оступился и не упал.
Трансцендентное зазеркалье мировых событий
Первое, что он увидел, когда очнулся, была синяя плита с ровными рядами черных дыр вместо неба. "Неужели я выпал из одной из этих дыр и не свернул себе при этом шею?" "Ты чего это разлегся?" - раздался где-то совсем рядом голос удивленной J., чуть хриплый и шероховатый как скалолазная стена. Он повернул голову. Прямо перед ним стояла девочка лет двенадцати в белой блузке, под которой торчали персики грудей и черной юбочке, которую она скомкала и белоснежными своими ручками подняла спереди до животика, обнажив две очаровательные босые ножки. Она томно смотрела на него большими блестящими глазами, уголки губ улыбались, а нежная ватина алела под лысым лобком как будто в ожидании того, что кто-то проведет по ней несколько раз туда-сюда ласковым пальчиком, а потом осторожно погрузит внутрь член, который обволокут половые губы. J. загадочно улыбнулась, удовлетворенная произведенным эффектом. "You Are Under Arrest!"
"Я помню безразличные улицы ночных городов, по которым проносился мой фургон, и душные ночи в дешевых мотелях, - время, когда мной и моей J. овладевали ангелы, приходящие сквозь окна в частых-частых фотовспышках белого света. Я помню междугородные автострады, проходящие через поросшие редкой травой и кустарником пустыни, и мерный, с чуть слышным постукиванием, шум двигателя. Я помню сотни жизней, через которые я прошел вместе с ней, - угрозы, мольбы и слезы компактно уложились в крохотные гробики в наших головах". Он лежал в поле, представлявшем из себя пластмассу со щетиной резиновых зеленых травинок. Рядом проходило черное шоссе из шоколадных плиток, а на обочине стоял фургон, сложенный из белых пластмассовых кирпичей. За дорогой начинался лес из одинаковых зеленых фигурок. Он протянул руку и схватил одну, потом поднялся на ноги: все оказалось игрушечным и осталось далеко внизу. "Как же так? - пробормотал он. - Неужели я жил в ненастоящем мире?" Где-то зазвонил телефон. Он взял трубку и писклявый, сознающий свою социальную ущербность и на этой почве невротический голос прокричал: "ТЫ УВОЛЕН!"
"Время принесло мне на крыльях созидающей ненависти слишком тяжелые ответы", - произнес он речитативом. "Против получившего их ведется политика геноцида; таким образом, осуществляется репродукция мотива ненависти", - ответило эхо. "Мы создали систему по его подобию, чтобы исключить возможность его рождения", - заключил хор. Перед ним беззащитная лежала J., случайно определенный объект насилия его индивидуальной политики. Она не могла понять его решения, но ритуальный пафос ситуации не ускользнул от нее. Она была жертвенным животным, но она не знала бога, которому он отдает ее. Более того, ей казалось шуткой, что человек, с таким самозабвением предававшийся с ней скотству, вдруг сделает ей плохо. "Может быть, он даже любит меня". Он плакал от счастья, пока убивал, насиловал и резал эту дуру на части. "HELLO SPACEBOY! - он надел ее матку себе на голову, а потом съел ее. - Я приношу Тебе в жертву утробу Matra Deus. Мой первородный грех искуплен, и я спасен сейчас".
В девять часов вечера было уже темно. Костер, на котором он сжег останки J., погас, поэтому было еще и холодно. Он забрался в свой фургон и поехал вперед. На мгновения во тьме вспыхивали фонари тысяч светодиодов, а равнина казалась громадной интегральной платой; то там, то здесь возвышались гигантские микросхемы, конденсаторы и резисторы, а на горизонте светилась подлунным серебряным светом горная гряда радиатора. Через два часа он подъехал к станции автозаправки. Оставив машину, он подошел к станционному окошку и постучался. Окно открылось, и в нем появилась жирная, обросшая черной бородой морда. "Бензин есть?" Киборг смотрел на него хмуро непроницаемым взглядом, потом ответил: "Давай мешок". Он протянул мужику полиэтиленовый мешок, а минуту спустя забрал его обратно наполненный бензином. "Как тебя зарегистрировать?" - спросил мужик. Он протянул мужику визитку, на которой было отпечатано малопонятное: "Under Souls Operations, Inc. - Забота о человеческих душах", - а внизу скромное: "Представитель".
Через полчаса он въехал в город. Это был крупный город, ведущий активную, как он и предполагал, ночную жизнь. Он искал молодежные тусовки и довольно быстро нашел то, что нужно: дискотеку. "Социальные люди приходят сюда за развлечениями? Они плохо знают себя и свои потребности. Я принес им кровь перволюдей. Я ПРИНЕС ИМ ОГОНЬ". Он стоял в куртке из черной кожи прямо у самой сцены, держа правой рукой за пазухой мешок с бензином. Вскоре, к нему подошли трое, и он, чуть приоткрыв ворот, показал им пакет. Все вместе они пошли в туалет, где его покупатели наполнили свои шприцы и укололись. Он знал, что эти люди обречены, но ему было все равно. За ночь он посетил несколько дискотек и продал весь бензин.
Легкая эйфория длится пару минут, а уже через пятнадцать минут вздуваются и начинают чесаться вены, раскалывается от боли голова, становится трудно дышать и передвигаться; отравление приводит к депрессии, и, через час страшных мук, к смерти. Между тем статистика показывает, что большинство реципиентов сгорает заживо; ведь достаточно малейшей искры вблизи поверхности кожи, испаряющей бензиновые пары, чтобы огонь овладел телом. Некоторых сжег он сам. Полиция пожала этой ночью богатый урожай. Утром, когда только открываются офисы, человек, которого никто раньше не видел, посетил несколько банков и положил крупные суммы денег на счета вновь созданной корпорации "U.S.О., Inc.". Когда он выехал из города, то обернулся назад и бросил через плечо, как неизвестный герой, собирающийся подчинить себе историю: "Я вернусь за своими деньгами во втором пришествии".
Утренний город и мифология души
Солнце слишком долго было в зените. Он ехал уже десять часов без остановок, но солнце зависло недвижимо, опаляя и без того бесплодные равнины, которые раскинулись вплоть до горизонта по обе стороны от дороги. Беспокоиться он начал еще часов пять назад, но теперь он дошел до точки. В ярости он вдавил в пол тормоз и выскочил из машины. Стояла сухая безветренная погода, вокруг не на чем было остановить взгляд. Он так злился, что, несмотря на ручьями текущий пот, его прошибал озноб. Он забрался в фургон и решил ехать дальше, но машина отказывалась заводиться. Промучавшись с ней около часа и убедившись, что солнце остается в зените, он бросил машину и пошел вперед. Через какие-то полчаса ходьбы впереди показался город. Еще через полчаса он вошел в него, и ему стало страшно, потому что это был тот самый город, из которого он уехал утром. Но теперь, освещенный только что взошедшим солнцем, город выглядел покинутым: улицы были пусты, и ни один звук не раздавался в тишине. "Светло-розовая нежность утренних руин мира".
Кто-то ходит между домов и их толпы. Кто это? Кто-то кричит, но это все кричат, откуда же доносятся вопли? Кого приносят в жертву в мировом порядке Тени? Бесцельные обесцвеченные протоформы мелькают обрывками ряс между домов, влекомые неведомыми храмами. И каждый дом теперь стал храмом, когда каждый цветок, вылазящий из могильного мрака, заколосился на солнце. Но солнце затянуто теперь странной дымкой, а нечто странно-нечеловеческое бродит так, будто освещено еще каким-то другим светом. Что это, перебегает улицу и куда идет? Нечто приближается к Земле и по всем городам идет Собирание. Каждый занимает свое место в храмах, и я иду в храм, скрытую функцию каждого дома. Из под расступившихся туч спускаются Поселенцы Зергов, автономные межкосмические колонии, и зависают над храмами. Пустынные улицы покрыты туманом, вдруг под асфальтом города раздается страшный лязгающий звук, и запускается какой-то древний механизм. Из под домов раздается пламя, и храмы взлетают, чтобы стыковаться с Поселенцами.
Он пробрался в чью-то квартиру и спрятался в шкафу. Слышно было сквозь гул двигателей, как что-то спускалось с верхних этажей, шуршало по коридорам и уходило ниже, в город. Когда замолчали двигатели, и установилась тишина, он знал уже, что принадлежит теперь будущему. Он выбрался из шкафа и подошел к окнам. Звезды освещали висящие в воздухе над серебряной равниной дома и купола кораблей, севших на крыши. "Летающие храмы", - прошептал он. Из-под куполов вырастали гигантские щупальца, обвивающие верхние части зданий. Он вышел на лестничную площадку и поднялся до последнего этажа, где штукатурка пропиталась черной слизью. Он прошел чердак и через вагиноподобный проем проник внутрь Поселенца. Корабль оказался значительно больше, чем казалось. Он долго пробирался почти на ощупь по гигантской сети коридоров-вен, составляющих кровеносную систему Поселенца, и, по подвесным мостам, через залы, стены которых терялись во мраке.
"Я нашел свое насилие в пришедшей из сверхценности", - поплыло по черному озеру и утонуло. "Два мира смотрят друг в друга как в зеркала", - всплыло и приплыло к нему. Мостик заканчивался над огромной шахтой, уходящей глубоко вниз. Клубки толстых черных кабелей переплетались между собой, создавая впечатление змеиного логова. На кресте, вертикально помещенном в электромагнитную рогатку, была распята Алиса. Ее красно-розовая кожа лоснилась подобно коже морских слонов. Она была похожа на девочку, разве что на длинной толстой шее качалась змеиная голова, раза в полтора больше человеческой, с шестью черными прорезями глаз, расположенных в два ряда, да вместо рук были ровные пластины крыльев-месяцев. Ее обволакивало исчезающее розовое облако, а по кресту двигались с характерным гудением сверху вниз и обратно, желтые светящиеся окружности. Под крестом же висело в воздухе круглое озеро черной крови, в которое то и дело срывались с Алисы и утопали черные капли.
Что-то билось и задыхалось в недрах его памяти, пытаясь вырваться. Он плыл на маленькой лодке по кладбищу кораблей, чьи мачты ранили небо, и лишь тихие всплески весел нарушали тишину; где-то впереди была пещера, освещенная мягким приятным светом, и стоял у стены его гроб... Неожиданно невероятная тяжесть обрушилась на него, и что-то сломала в нем. Он висел на кресте вместо Алисы, которая убегала тем путем, которым он пришел. Боль, которая было расколола его пополам, не была уже мучительна. Он чувствовал, как отделился от тела и бежит рядом с Алисой, держась с ней за руки. Они выбежали из Поселенца, как будто какое-то чудище настигало их, и оказались на верхнем этаже небоскреба, в ярко освещенном зале с большими окнами, через которые входило красное марево заходящего солнца, а вдали виднелся скрывающийся за горами его диск. Они на миг задумались, переглянулись и ринулись в окна. Пока они бегут, частота кадров уменьшается в два, затем в четыре и восемь раз. Наконец, они отталкиваются от края и прыгают.
Мимо магазина, в котором они прятались, пробежала гигантская крыса. Вот уже неделю они скрывались в пустом городе, наводненном двухметровыми крысами, кроликами и пингвинами. Зерги как будто улетели, во всяком случае, нигде не было видно их кораблей, и дома прочно стояли на земле. Он и Алиса перебирались короткими перебежками из дома в дом, добывая пропитание и оружие. Однажды, им удалось поставить, противотанковую мину и подорвать крысу, из которой выползло несколько десятков маленьких человечков, скрывшихся под решеткой городской канализации. Он тогда воскликнул: "Убирайтесь туда, откуда пришли!" - и она звонко рассмеялась. Через несколько месяцев они перебили всех механических животных. Казалось, что мир принадлежит теперь им и ничто не нарушит их безоблачного счастья, но Алиса уже совсем не улыбалась и почти постоянно была пьяна. Ее кожа перестала блестеть, а черные глаза стали мутно-зелеными. "В чем дело?" - спросил он ее. "Мегакролик изнасиловал меня", - ответила Алиса.
Они вышли из города поздней осенью, держась за руки. Вместо пушистых снежинок выпали маленькие снежные комочки, застелив автостраду белыми занавесками. Ржавый автомобиль стоял на обочине с распахнутыми дверцами. Он вспомнил, что это его фургон, но они прошли мимо. Встречный ветер колол их лица льдинками, а он говорил: "Зима устроила нам засаду, но мы обманем ее". Они шли как во сне и так же свернули на тропинку, уходящую в лес. Они долго бродили по лесу, наткнулись на брошенную лесопилку, бегали за рыжими белками, лепили снеговиков, а с наступлением темноты, когда небо, земля, горизонт и деревья постепенно исчезли в светло-коричневом тумане, он вышел на берег океана, даже не заметив, что Алиса то ли потерялась, то ли растворилась в воздухе, как будто ее и не было. Он стоял на гряде земли посреди прямоугольной бухты, наполненной кислотой и крокодилами. Потрепанная долгими странствиями лодчонка, таящая на глазах, пыталась причалить к берегу. Глаза человека в лодке были полны мольбы и молчаливого ужаса. Случайных путников мирового океана заносят сюда штормовые ветра, и они находят здесь погибель, творимую его властью.
Роботы и куклы на мировой кухне
Промышленная колония роботов на планете Ганди-Прайм, система Альфа Центавра. Подземные лаборатории Города Мертвых, минус двенадцатый уровень. Лабораторный блок AD-01. Обмен данных между лабораторией и городским процессором. "Идентификация управляющих протоколов цивилизации роботов завершена. Десять секунд ожидания подтверждения передачи управления протокодам". Две секунды городской процессор проводил анализ пакета сопроводительных данных. "Внимание! Десять процентов генокода функционирует по чужеродным механизмам. Существует опасность для цивилизации роботов". Город снабжает пакет данных результатами собственного анализа и отсылает все это в Центральный Роботек Управления Планетой. Лабораторный блок AD-01. Девять с половиной секунд спустя. "Подтверждение запуска процедуры синтеза протоформы получено".
Рыжеволосая А-ко открыла глаза. Она лежала в аквариуме, наполненном зеленым маслом, во глубине монолита города-машины, на несколько сот метров под землей. Металлические стены комнаты были освещены ярким белым светом. Рядом, во втором аквариуме лежала нежно-розовая, с золотистыми волосами, С- ко, на полголовы ниже А-ко и смотрела на нее. С-ко расплылась в улыбке, схватилась за голову двумя руками и отчетливо прокричала высоким, надрывающимся от смеха голосом, невероятно широко раскрывая рот: "А-ко! Time to g-o-o-o!" Что-то заскрежетало вокруг и лифт вскоре поднял их обеих на поверхность. Они стояли рядом, на серебряном металло-космическом плато, уходящем за горизонт. На ночном небе красовалось пять лун, и легкий ветерок развевал их волосы. "С днем рождения, А-ко!" "С днем рождения, С-ко!"
Неподалеку отбрасывает тень межзвездная ладья, девочки бегут к ней и садятся. Она плавно взлетает в ночное небо, прямо к звездам. Окраинные моря вселенной бороздит она, упорно продвигаясь к галактическому центру. Космические воды разрезает она на половины, расходящиеся вдаль. Две девочки стоят на палубе и плюют в искрящуюся воду. Две красные планеты звездной системы пролетают мимо. Радиоэфир вдруг прорывает, и бортовой компьютер меняет курс. "Вперед, на встречу приключениям!" - выдает динамик. "Слушай, А-ко, а почему мы идем вперед, на встречу приключениям?" А-ко хотела что-то ответить, но поняла, что не знает что сказать. Она нахмурилась и глубоко задумалась. "Очевидно, это захват власти", - ответила она наконец. "А-ко, мне страшно", - сказала С-ко. "Заткнись, С-ко", - сказала А-ко.
Корабль приземлился на краю Страны Скал. Они выскочили на камни. Неподалеку, на косогоре, стоял разрушенный дом, а внизу, в долине, у берега океана раскидывался город. Дом был разрушен полностью упавшим на него космическим кораблем яйцеподобной формы, черный купол которого возвышался изрядно помятый над руинами. Земля и деревья вокруг были забрызганы при падении мегаяйца чем-то вроде мазута, который теперь затвердел. В беспорядке, разбросанные выступали из земли куски бывшего Поселенца, потерпевшего кораблекрушение. "Тут, наверное, сотни лет никто не бывал!" - воскликнула С-ко. "Радиомаяк внутри этой штуки", - сказала А-ко. "Пойдем отсюда, А-ко! Ну пойдем, а?" - захныкала С-ко. Но А-ко взяла С-ко за руку, и они вошли в корабль.
Свет проникал через рваную обшивку, так что девочки смогли оглядеться. Они находились в одном огромном зале, четыре ряда пустых скамеек уходили к трибуне, за которой стоял большой деревянный крест. На стене висело красное знамя с серпом и молотом, а на знамени было выведено черной краской: "Церковь ордена трудового красного знамени имени Упавшего Со Звезд. Год 2300". Они дошли до трибуны, и зашли за крест. В земле был люк, он был открыт, и вниз уходила железная лестница. "Ты помнишь детство?" - спросила С-ко, когда они залезли в тоннель и начали спускаться. "Узор этих железных стен кажется мне пришедшим оттуда, из детства. - задумчиво ответила А-ко. - Но я ничего не помню".
Они спустились в маленькую пещеру, освещенную мягким светом голубых кристаллов. У стены стоял коричневый, покрытый лаком гроб, который вдруг подпрыгнул и начал сотрясаться чьими-то ударами. А-ко и С-ко синхронно вытянулись по стойке "смирно", четким шагом обошли гроб, встали по разные стороны от него и сбросили крышку. "Видимо, не все, что я делал в своей прошлой жизни, было бесполезно. Роботы моей корпорации справились со своей задачей", - сказал он, вылезая из гроба. "Первые двести лет я собирался оросить мир к ногам того, кто освободит меня. Но потом, я поклялся убить его". Девочки застыли, направив на него свои стеклянные объективы. "Впрочем, вы и так мертвы". Выбравшись из пещеры, он произнес, разглядывая ряды пустых скамеек: "Кто так предусмотрительно избавился от жертв моей божественности, готовых убить меня при первом ослаблении моей власти?" - и направился в город.
В двух шагах в стороне от полуночи / Мертворожденный
Основанная века тому назад человеком, открывшим огненную природу души, корпорация "U.S.О., Inc." монополизировала бензиновую империю в обществе, которому достались исчерпанные на планете Земля ресурсы нефти. Свято следуя инструкциям Упавшего Со Звезд были созданы и запущены в космос автоматические роботокомплексы, запрограммированные на исследование и промышленную эксплуатацию космоса. Раньше, чем человечество осознало, что происходит, и возможные конкуренты начали осваивать аналогичные космические программы, все близлежащие звездные системы были колонизированы роботами "U.S.О., Inc.", проложившими русла бензиновым рекам, грозящим затопить Землю. Сделав ставку на простоту употребления бензина, корпорация унифицировала психическую деятельность человека; выделив чистый материальный субстрат мечты, привела к устранению культурных потребностей; заменив утерянные в экологической эволюции человека ферменты бензином, спасла людей от гибели; монополизировав огненную природу власти, корпорация сделала ненужными правительства, которые добровольно сдали свои полномочия. Став носителем огненного знания, корпорация "U.S.О., Inc." достигла мирового господства.
- Пришло мое время. Я получил свою власть. - сказал он и поднял сжатый кулак тыльной стороной и затряс им. - Но душа моя во мраке. - сказал он и опустил кулак. - Бензиновые люди ждут вас. - сказали ему Управляющие, у которых мобильные телефоны торчали из вскрытых черепов. Ночь. Он стоит на возвышении у микрофона. Перед ним стоят черные толпы. За толпами, на горизонте, стоит огромная Тень Бога. - Я пришел убить бога, - обращается он к людям. - Мы уже убили его. Он предал нас. - Козел отпущения, которого вы распяли из страха перед его властью, был не бог. Это был я. А я пришел убить бога, создавшего мой мир. Я, а не вы, заплатил слишком высокую цену за его рождение, чтобы позволить ему жить. - Послушай, мы не знаем, о чем ты говоришь. - Да, тупые, ничтожные людишки. (За краем неба можно видеть гигантские Зефиры, дома ангелов, готовящиеся к своему выходу.) За его спиной появляется Алиса и трахает его в зад. Его живот становится тяжелым. Страшная боль разрывает его кишечник и из зада вылазит Бог, Великая Рыба, Стоящая На Своем Хвосте, и занимает свое место там, где была громадная тень. - Это ОН, - кричат в ужасе и страхе люди, предал нас, - убей его! - Я свободен, - сказал бог, - от мотивов человеческих поступков и чьей-то политики геноцида. - Я поклоняюсь тебе, великая рыба, съедающая свой хвост, - закричала Алиса. - Я родил тебя не для того, чтобы ты был свободен. Ты должен был стать моей игрушкой. Ты понимаешь, ЧЕМ теперь становится для меня мир? - говорит он богу. - Чей это ребенок? Мой ребенок? Вот тебе, поганая сука. - говорит он Алисе и убивает ее ударом весла по голове. - Я Великая Рыба, - говорит бог, - и невозможность. - Ты психопат. - Психопат - раб, поднявший руку на своего хозяина. Как я могу быть психопатом, если я великая рыба? Это ты психопат. Кстати, ты не можешь меня убить, потому что ты лох. Ты даже не достанешь до меня, прыгая там внизу. - Ты думал, я всегда буду ходить в пеленках? Протри свои глаза, они запаршивели. Перед тобой уже не мальчик для битья. Перед тобой властелин мира. Сейчас ты в этом убедишься.
Вращалась воронка неба, заслоненного Великим Богом. Кровавые ножны доставили в руки Вана огненный меч, и через секунду Ван наматывал на локоть божественные кишки. Поверженный бог ломает деревья и подминает землю, хрустят его позвоночные плавники. В небе появляются космические дома ангелов. "Все, кого я знал, теперь слишком далеко от меня. Все что я помнил, теперь ничего не значит". Он стоит у руин дома его хозяев. "Моя жизнь теперь чистая доска". Ветер яростно терзает тополя, срывая с них листву, а потом разгоняя ее по аллее из серого песка. "Ты думаешь, потерял только ты?" - сказали ангелы. "Что с городом?" - спросил он. "Ни людей, ни городов больше нет", - ответили ангелы. "А вы улетите к себе и будете жить вечно?" - спросил он. Ангелы грустно улыбнулись и сказали: "Мальчик. Ты убил Алису, и наша цивилизация теперь обречена. Мы просто растворимся в космической материи". Зефиры растворились в воздухе. Он сел на обломок стены и горько заплакал: "Где мое насилие? У меня украли мое насилие..." Вдруг он поднимает голову и смотрит в глаза мне, пишущему зги строки. "Отдай мне мое насилие!" - срывается он в крике и, заламывая руки, падает на землю. "Это ты украл у меня насилие", - шепчет он себе под нос, извиваясь в пыли между камней. Мертвая Алиса поднимает голову и жалобно вторит ему: "А у меня он украл мечту".
Айдар Сахибзадинов. Жена[Мы прожили вместе 26 лет при разнице в возрасте 23 года. Было тяжело отвыкать. Я был убит горем. Ничего подобного не ожидал. Я верил ей, она была всегда...]Владимир Алейников. Пуговица[Воспоминания о Михаиле Шемякине. / ... тогда, много лет назад, в коммунальной шемякинской комнате, я смотрел на Мишу внимательно – и понимал...]Татьяна Горохова. "Один язык останется со мною..."["Я – человек, зачарованный языком" – так однажды сказал о себе поэт, прозаик и переводчик, ученый-лингвист, доктор философии, преподаватель, человек пишущий...]Андрей Высокосов. Любимая женщина механика Гаврилы Принципа[я был когда-то пионер-герой / но умер в прошлой жизни навсегда / портрет мой кое-где у нас порой / ещё висит я там как фарада...]Елена Севрюгина. На совсем другой стороне реки[где-то там на совсем другой стороне реки / в глубине холодной чужой планеты / ходят всеми забытые лодки и моряки / управляют ветрами бросают на...]Джон Бердетт. Поехавший на Восток.[Теперь даже мои враги говорят, что я более таец, чем сами тайцы, и, если в среднем возрасте я страдаю от отвращения к себе... – что ж, у меня все еще...]Вячеслав Харченко. Ни о чём и обо всём[В детстве папа наказывал, ставя в угол. Угол был страшный, угол был в кладовке, там не было окна, но был диван. В углу можно было поспать на диване, поэтому...]Владимир Спектор. Четыре рецензии[О пьесе Леонида Подольского "Четырехугольник" и книгах стихотворений Валентина Нервина, Светланы Паниной и Елены Чёрной.]Анастасия Фомичёва. Будем знакомы![Вечер, организованный арт-проектом "Бегемот Внутри" и посвященный творчеству поэта Ильи Бокштейна (1937-1999), прошел в Культурном центре академика Д...]Светлана Максимова. Между дыханьем ребёнка и Бога...[Не отзывайся... Смейся... Безответствуй... / Мне всё равно, как это отзовётся... / Ведь я люблю таким глубинным детством, / Какими были на Руси...]Анна Аликевич. Тайный сад[Порой я думаю ты где все так же как всегда / Здесь время медленно идет цветенье холода / То время кислого вина то горечи хлебов / И Ариадна и луна...]
