Словесность

[ Оглавление ]








КНИГИ В ИНТЕРНЕТЕ


     
П
О
И
С
К

Словесность



С  ЯНВАРЯ  ПО  ФЕВРАЛЬ  И  ТАК  ДАЛЕЕ


 



      WITH  LIPS  OF  FLAME  AND  HEART  OF  STONE

      Решив, что до зарплаты - ни глотка,
      переживем беду без алкоголя.
      (Не потому, что укрепилась воля,
      а просто - состоянье кошелька.)

      Придем домой. Заляжем на кровать.
      Не выходи. Не заводи будильник.
      На улице тоска и морозильник.
      Лежи и приучайся забывать.

      И если не получится уснуть,
      пусть сердце обезумевшей совою
      мотает вслед за стрелкой часовою
      от нежности до ненависти путь.

      Так за окном прошаркает январь.
      А там февраль. И март. И ветер теплый.
      Пойдешь гулять. Замутишь с новой телкой.
      И все пройдет. И будет все как встарь.

      Ее глаза - межзвездная зима.
      И похуй на любое время года -
      в Москве всегда херовая погода
      отыщет чем свести меня с ума.

      _^_




      * * *

      Видимо, так и будет. Всему черед.
      Вот и разводит время поврозь дороги.
      Потому что у милой в сердце не тает лед.
      Потому что весна шумит на моем пороге.

      На расставанье - холод в пустой горсти.
      Ветер уносит прочь все, что ты сказала.
      Жизнь есть разлука. Вечный гудок "прости"
      всех моих поездов на моих вокзалах.

      Мне не хватило зимы долюбить тебя,
      доцеловать сведенные стужей веки.
      Но уплывает февраль, как вокзал трубя
      древнюю песню станций: прощай навеки.

      Гул прорастает в жилах ночь напролет.
      И не уснуть. И уж никуда не деться.
      Это весна подходит и крошит лед -
      или любовь разносит мне в клочья сердце?

      Или кричит мой поезд? Пора и мне.
      Что же, прости. Сжимаю виски до боли.
      И февраль машет белой веткой всю ночь в окне,
      и пока не растаял снег, я дышу тобою.

      _^_




      * * *

      Вечер с самим собою. Раздавишь банку.
      Вспомнишь про ту, про эту, еще одну.
      Глянешься в окна - как ни крути шарманку,
      этот кораблик верно идет ко дну.

      Дернешь чайку. Вздохнешь. Посидишь без дела.
      Мертвая ночь прирастает как Вий к стеклу.
      Не то, чтобы песенка спета, но диск заело,
      время, шурша, снимает с него иглу.

      Длинная жизнь, а нет, не оставишь следа,
      и в тишине бессониц мутится ум -
      только и слышишь: шаркает сердце слева,
      а остальное сливается в белый шум.

      Что я скажу в итоге? - но горло немо.
      Выйду во двор, скользну в темноте на льду,
      встану и брошу сердце в пустое небо -
      пусть его светит, когда насовсем уйду.

      Ибо заевший диск устает вертеться,
      ибо в конце, как жизнь прошуршит вотще,
      после всего-всего остается сердце.
      И ничего еще. Вообще. Вобще.

      _^_




      АПОКРИФ

                    Л.А.

      Это все придумал клоун. Мир - пустынная арена,
      освещенная тарелка на краю небытия
      в неком царстве безымянном, в неком цирке погорелом,
      в неком сне полузабытом, там где снимся ты и я.

      Пусто-пусто в старом цирке. По рядам шныряет время,
      наметая год за годом белой пылью на виске.
      Только бедный клоун рыжий ходит-бродит по арене,
      в колпаке своем дырявом, в вечной боли и тоске.

      На дорогах шепчут ветры, и закат огнями брызжет,
      октябри бегут по кругу, листопады пламеня -
      это грезит, задыхаясь, поседелый клоун рыжий
      про века и про мгновенья, про тебя и про меня.

      Так он бродит по арене, безнадежный и упрямый,
      в колпаке своем дырявом год за годом тыщи лет
      все играет представленье перед этой черной ямой,
      перед этим черным миром, где меня с тобою нет.

      Лишь в заоблачной пустыне, далеко над высью снежной,
      где качаются столетья у созвездий на весах,
      на него глядит c тоскою, неприкаянно и нежно,
      бесконечно одинокий белый клоун в небесах.

      _^_




      * * *

      Вот так, по сумрачным бульварам,
      благоухая перегаром,
      твердя для рифмы "па-ра-па-рам" -
      в башке созвучья теребя,
      идти нетвердыми ногами
      и, растворясь в чаду и гаме,
      стишки вышагивать кругами -
      быть может даже, про тебя.

      Без цели, без семьи, без денег -
      я лузер, Маня, я бездельник,
      я в самый скучный понедельник
      иду гулять, бухой в дугу;
      как Вечный Жид, как ветер вечен,
      с небесной музыкою венчан
      и от рожденья изувечен
      ожогом музыки в мозгу.

      А в общем, Маня, бог с тобою.
      Иду один бродить с толпою,
      с моею песенкой тупою,
      беззвучно сам себе пою -
      все тили-тили, трали-трали;
      ах, не обнимешь милой крали!
      но то, что годы не украли,
      я сам торжественно пропью.

      Сменявши младость кочевую
      теперь на ветку кольцевую,
      кого я жду? кого целую?
      Куда мы все плетемся тут?
      Бредя Садовым ли, Бульварным,
      мы исчерпали кольца кармы -
      свободу нам за труд ударный,
      наш бескорыстный горький блуд!

      Темно, и ночь обледенела.
      Кольцо гудит остервенело,
      и что тут муза назвенела,
      ни я, ни ты не разберем.

      Мы не раскроем и не спросим,
      шагая строем безголосым,
      ни что мы тут под сердцем носим,
      ни что мы в землю заберем.

      _^_




      МАРТОВСКИЙ  СНЕГОПАД

      Поджидали весну. Неумело пекли всю неделю
      первым комом блины, вспоминая рецепт с бородой.
      А на улице март посыпает сырою метелью,
      и колышется снег межсезонный и пахнет водой.

      Задержись, не спеши - мы застали природу в исподнем,
      подбиравшей, вертясь в раздевалке, прикид на весну,
      подглядим же тайком - вот, как пишется книжка господня,
      развернув над землей своих снежных страниц белизну.

      Целый день шелестит снегопад - а о чем, и неважно;
      сколько лет не читай - в этой книжке страницы пусты,
      просто автор смахнул с облаков долгий ворох бумажный,
      ненароком накапав шальною слезой на листы.

      И пока до конца не просыпалось белое просо,
      все плетется кругом, по заваленным крышам шурша,
      без належд и соплей эта ясная горькая проза,
      как уносится жизнь - бестолкова, а все ж, хороша!

      как под снегом налипшим топорщатся голые ветки,
      как обходит сугроб пешеход, усмехаясь в усы,
      или вон, как навстречу из школы бегут две нимфетки,
      щебеча и смеясь, намотавши шарфы по носы -

      знать, про жизнь говорят. Из под шапок хлопочут ресницы.
      И т.д., и т.д. И не надо любовь и весну.
      А всего - замереть на минуту над славной страницей,
      перед тем, как закроешь глаза и отвалишь ко сну.

      _^_




      НОВЫЙ  ПО

      Вешний ветер нежным звоном.
      Буйный вечер, бред хмельной.
      Верно вижу: вон он, вон он -
      вьется ворон надо мной.

      Что ты хочешь, черный ворон?
      что ты прячешь, что кружишь?
      чьим грозишь мне приговором?
      чем меня приворожишь?

      Выли лютые метели,
      да проплыли стороной.
      С юга птицы прилетели -
      ворон, ворон, я не твой.

      Над башкой моей не вейся,
      черной вестью мне не вей.
      У меня нежна невеста,
      всех румяней и милей.

      Я тебя придумал с дури,
      в заводной моей тоске -
      ветры спьяну мне надули
      вешний гул в пустой башке.

      Или правду сердцем чую?
      иль не брежу во хмелю,
      сам не зная, что хочу я,
      сам не зная, что мелю?

      Как зимой шептала вьюга:
      "Я невзгоды отведу,
      а вернутся птицы с юга -
      принесут с собой беду.

      Что ни нажил - проворонишь,
      жизни новой не взрастишь.
      Прошлых бед не похоронишь,
      новой муки не простишь."

      Верно, бес меня запутал,
      и дурею на ходу;
      и в башке моей как будто
      черти скачут в чехарду.

      Чую, гром ломает льдины;
      в вешнем небе напролом
      скачет всадник нелюдимый -
      сносит головы крылом.

      Грохот бури в песнях вешних
      веет новою бедой.
      Черный ворон - горя вестник
      гордо реет над седой.

      Звон неведомых дорожек,
      струн неверный перебор.
      Каркнул ворон: "Hit the road Jack
      don't you come back never more".

      Отплясался ты с невестой,
      отправляйся ты к беде
      по дороге неизвестной,
      по весенней по воде.

      Черный ворон, что ты врешь все?
      Что ты вьешься, что ты ждешь?
      Ты добычи не добьешься,
      ты меня не проведешь.

      Я тебя придумал, ворон,
      по весне в бреду шутя.
      Ворон глянул черным взором
      и заплакал как дитя.

      Вешний вечер - гул нездешний.
      Мрак кромешный, бред хмельной.
      Звон безбрежный, сон безгрешный.
      Ворон нежный, весь я твой.

      _^_




      ТРИ  ЧАСТИ

      -1-

      Всю ночь гомонит апрель. Идет как посуху
      тонущим лесом. Гремит, разгоняет сон.
      Дурит, по небу бьет своим звездным посохом -
      выбьет к утру из неба весенний звон.

      Значит, весна. По нулям и долги, и прибыли.
      Снова мир заблестит водой, как младенец, наг.
      Но и в рожденье есть призвук зреющей гибели,
      в звоне земли есть погребенья знак.

      Так: "помни меня" - шепчут апрели прошлого
      в стлевшей листве за разливом веселых луж;
      стертым песком хрустят в земле под подошвами
      все тридцать семь моих размолотых душ.

      И пока мир - голышом у весны в предбаннике,
      будто у новой жизни встав на заре,
      осень - сестра - сложив костры погребальные,
      уже шелестит листками в календаре.

      -2-

      Здравствуй, апрель! Дернем - набрызгай свежести!
      Даром что я так стар, а ты молодой;
      вдруг мы еще подружимся -вдрызг нарежемся
      поутру этой талой твоей водой.

      Чтоб мне запить без просыху, спать без просыпу,
      чтобы скучать с тоски на чужом пиру -
      ждать, пока звезды повалят под ноги россыпью,
      разом слетев с орбит на осеннем ветру.

      И снова полягут в землю листьями мертвыми;
      как ни звени апрель, и октябрь ни гуди -
      снова мести метелям над нами метлами,
      вымести всю тоску из моей груди.

      Так, замыкая круг, колесо вращается.
      Все повторится, лишь мы покидаем строй.
      Быстро живем, горим, на бегу прощаемся
      с талой водою, с этой землей сырой.

      -3-

      Ранний апрель. Еще только снег, скукожившись,
      сползает с мерзлой земли, обнажая вдруг,
      что там дрожит у мира за слезшей кожею.
      Пока еще время не вышло на новый круг

      и, замерев, глядится в весенних лужицах,
      и этот голый мир - как в начале - пуст,
      словно подросток - весь из любви и ужаса,
      весь ожиданье: вот-вот, и надавят "пуск".

      И кажется, стрелка может качнуться в сторону -
      пока все не прочно, пока не открыли счет.
      Пока еще видно вечность за кожей содранной -
      то есть: любовь и жажду, а что ж еще?

      2013

      _^_



© Сергей Славнов, 2013-2024.
© Сетевая Словесность, публикация, 2013-2024.




Словесность