Словесность

[ Оглавление ]








КНИГИ В ИНТЕРНЕТЕ


   
П
О
И
С
К

Словесность




НЕРАДУЖНАЯ  ФОРЕЛЬ


Аркадий Маркович был взволнован. Событие, которое должно было произойти, конечно, не являлось чем-то из ряда вон, но и заурядным его назвать никак было нельзя. Кто-то, может быть, и вовсе посмеётся - пустяки, дескать, стоит ли обращать внимание. Тем не менее, для Аркадия Марковича это был не пустяк. Он не без оснований тревожился и даже время от времени потел, как будто от ужаса.

Сегодня вечером к нему должна была заглянуть коллега, симпатичная барышня Мариночка. Разумеется, исключительно по служебной надобности - забрать важный документ. Никто не мог заподозрить Аркадия Марковича в том, что его может посетить дама без особой причины и по доброй воле. Для этого Аркадий Маркович был слишком приличный, слишком серьёзный и, что скрывать, слишком невзрачный мужчина.

В последний раз сторонняя женщина переступала порог жилища нашего героя, когда проводилась очередная перепись населения. Переписчица с внушительной грудью строго расспрашивала о национальности, семейном положении и прочих интимных вещах, о которых Аркадий Маркович не говорил до этого ни с кем. Грудь гипнотизировала, Аркадий Маркович путался в показаниях.

Обычно уточняющих вопросов ему не задавали: с Аркадием Марковичем всё и всем было ясно - не напьётся, не оскорбит, хотя бы чуть-чуть, в кураже, девичью честь, не поспорит в запале с начальством. Начальства, между нами говоря, он стеснялся, даже страшился: все отчёты сдавал вовремя и веселился исключительно на служебных праздниках, ровно так, как положено веселиться скромному и ответственному человеку. Он был повседневный неряха, но без шика. Хотя Аркадий Маркович знал, что некоторым, как правило развратным, женщинам нравятся небритые щёголи, но к женщинам, и тем более к развратным, он испытывал приблизительно те же чувства, что и к начальству. Поэтому огрехи своего костюма он обычно компенсировал гладко выбритым подбородком.

Взволнованный предстоящим визитом Аркадий Маркович вышел на площадку покурить и обдумать свои дальнейшие действия. Там протирала ступени уборщица тётя Люба - наверное, единственная дама, с которой иногда, безо всяких смутных неприятных ощущений, переговаривался Аркадий Маркович. Она была пожилая и не очень умная, а потому не представляла для него никакой опасности.

- Не знаю, что делать, - начала разговор тётя Люба после взаимных кратких приветствий. - Позвонили тут с деловым предложением - убирать производственное помещение. Даже не знаю - браться ли? На собеседовании уже была...

- Надо подумать... А как прошло собеседование?

- Как обычно: они смотрят на меня, а я смотрю, что придётся мыть.

Аркадий Маркович выпустил дым. Озабоченность тёти Любы была объяснима - на подходе новогодние праздники, неплохо было бы ей и подзаработать.

- Возьмитесь до праздников, - посоветовал он ей.

- Что же это я, отмою и уйду? Нет, плохо ты меня знаешь, если взялась за участок, то уже никому не отдам. Лишь бы люди хорошие были, понятные. С непонятными тяжело... Вот убирала одним кабинет в бизнес-центре, а там девчонка, молоденькая совсем, спрашивает: "Тётенька, а вы не видели мой ОРГАНАЙЗЕР?". Что такое этот органайзер, бог его знает... "Может пылесосом засосало?", - говорю. А она смеётся. Что смеётся?

В другой раз случай. Гляжу, в мусорку ботинки сложены, я их и выбросила. У нас ведь закон простой: если лежит что-то в ведре - сразу выбрасывай, рядом лежит - сначала подумай, а если далеко от ведра - не вздумай и трогать! На следующий день прихожу: "Где ботинки?", - спрашивает один. А где им быть - на помойке! "Зачем же ты, - говорю, ботинки в ведро сложил"? "Для сохранности", - отвечает. Вот с такими, с непонятными, тяжелее всех.

Аркадий Маркович ещё немного постоял с тётей Любой, а затем вернулся к себе и задумался. Мариночка обещала зайти к шести, а сейчас только-только сравнялось одиннадцать. Надо бы навести порядок в крошечной прихожей - хоть и на минутку заглянет Мариночка, документ забрать, а всё же неудобно.

Он снял с крючка свою старую вытертую куртку (из какого материала пошили эту куртку, установить было невозможно) и на время сослал её в шкаф. Разложил симметрично пять одинаковых кепочек - все чёрные. Сделал влажную уборку. Протёр зеркальце и ввинтил новую лампочку в плафон - старая перегорела ещё в мае. В самой комнате был сдержанный порядок, но на всякий случай Аркадий Маркович пропылесосил палас и застелил стол чистой, хотя и не новой, скатертью.

На подоконнике голубь клевал сухарик. "Будет неудобно не предложить чаю", - внезапно подумал Аркадий Маркович. "Придёт с мороза, как же без чаю", - взял он одну из одинаковых кепочек и пошёл в магазин. По дороге он измучился, пытаясь угадать, что любит Мариночка к чаю, а потом ужаснулся: "А вдруг, я ей предложу чаю, а она есть хочет? Надо подстраховаться. Только сделать все нужно ненавязчиво - приготовил себе ужин, а тут она". С этими думами Аркадий Маркович зашел в большой супермаркет, хотя обычно покупал себе продукты в маленьком магазинчике рядом с домом.

В супермаркете покупатели важно толкали впереди себя тележки, доверху забитые дорогими деликатесами. Невозможно и вообразить, сколько дней можно есть одну такую тележку! А уж сколько она стоит...

Когда Аркадий Маркович шёл в "свой" магазинчик, он точно знал что и в каком количестве он купит. Например, килограмм сахару и тюбик зубной пасты. В супермаркете даже с обычным сахаром разобраться не просто: белый, коричневый, леденцовый, рафинад, куском, песком... Тысячи видов сахара взирали с полок на Аркадия Марковича и молчаливо осуждали его за нерешительность.

Оказавшись в рыбном отделе, он обратил внимание на золотистую рыбу, блестевшую чешуёй. На воткнутой в лёд табличке было написано "Радужная форель". И чем больше Аркадий Маркович обращал на радужную форель внимания, тем радостнее и светлей становилось у него на душе.

Он отчего-то решил, что увидеть радужную форель - к добру. Примета такая, как встретить бабу с полными ведрами. Потом он себя, конечно, ругал за то, что позволил себе увлечься дурацкой фантазией: ну как дохлая рыба может быть хорошим предзнаменованием? Однако в тот момент он был уверен, что перспективы его, как это можно предположить логически, самые что ни на есть радужные. Всё у него сложится. Он даже впервые себя кем-то вообразил: вольной игривой рыбой, плывущей, куда глаза глядят. Солнце прогревало воду и гладило лучами сверкающую спинку Аркадия Марковича.

Впрочем, на этом фантазия обрывалась.

Форель обошлась Аркадию Марковичу недёшево, даже не хватило на ватрушку с творогом к чаю. Но это его не огорчило, он знал, что теперь будет все хорошо, а впереди его наверняка ждут захватывающие приключения.



* * *

Сначала Аркадий Маркович думал изжарить форель на сковородке, как карася, но поскольку в сковороду она не помещалась, а расчленять благородную рыбу было жаль, он решил запечь её целиком. Запах печёной рыбы сделал каморку Аркадия Марковича уютной, и настроение у него было самое новогоднее. Он поставил на стол два прибора, но потом решил, что если Мариночка увидит два прибора, а стол виден сразу при входе в квартиру, то сразу обо всем догадается, что будет очень неловко.

Поэтому он убрал один, а потом, немного подумав, и второй.

До прихода Мариночки оставался час. Аркадий Маркович переоделся в чистую рубашку и брюки. Таким образом, редкий посетитель мог подумать, что хозяину этого небольшого жилища определённо не знакомы кальсоны и тёплая байковая рубашка, что он следит за собой и не распускается в одиночестве. Аркадий Маркович причесался и окинул довольным взглядом комнату.

И тут его вспугнул резкий звонок в дверь. Для Мариночки слишком рано.

"Кто там?", - в тревоге спросил он, подкравшись к глазку.

"Из ЖЭКа!", - мрачно отозвались по ту сторону.

Аркадий Маркович открыл дверь - на пороге стоял невесёлый слесарь. Отстранив хозяина, он втиснулся в прихожую и огляделся:

- У вас кран сорвало?

- Нет, нет!

- Пятидесятая квартира?

- Пятьдесят вторая.

- Ошибся, - смягчился слесарь.

Он почуял радужную форель и вдруг внимательно оглядел Аркадия Марковича - тот стоял испуганный в скромном своем наряде. Глаза слесаря заблестели, он понимающе усмехнулся, поворачиваясь к выходу, всем своим видом словно бы показывая: я тут человек лишний, случайный, ухожу-ухожу, не буду мешать... Аркадию Марковичу даже показалось, что проклятый усмехнулся слишком понимающе. С некоторым даже лёгким презрением.

Осознание того, что этот незнакомый мужик ("Сразу видно - пьяница!") враз понял все тайные надежды и чаяния Аркадия Марковича было уничтожающим. Тем более, что сам Аркадий Маркович не до конца мог выразить, на что именно он надеялся. А вот слесарю, казалось, это было известно вплоть до самых пошлейших мелочей.

Не исключено, что Аркадию Марковичу вся эта история просто почудилось: он был взволнован и голоден, а потому хрупок. Но, тем не менее, внезапный визит слесаря предрёк самое печальное развитие событий.

"Глупо как, господи... Чай - ещё куда ни шло. Но форель! Она всё испортила. Он всё испортил!", - расстроенно принялся думать Аркадий Маркович, закрыв дверь. Он почувствовал себя нехорошо и в порыве бунта потянулся за кальсонами.

Но было уже поздно - он услышал шум лифта. Хлопнула дверь. В животе Аркадия Марковича подло похолодело. В коридоре энергично и неотвратимо застучали каблуки - Мариночка уверенно подступала к одинокой холостяцкой крепости.

"Господи, если уж этот понял, то она и подавно!", - запаниковал Аркадий Маркович и твёрдо решил не открывать дверь, чтобы избежать позора.

Квартира, казалось, обрушится от требовательного продолжительного звонка. Аркадий Маркович сполз спиной по стене и старался не дышать. Так как звонки не прекращались, он со страху решил, что Мариночка каким-то образом видит его сквозь стену. Какой убогой, какой нищей показалась в этот момент Аркадию Марковичу его одинокая хибара! Ни спрятаться в ней, ни скрыться. Даже грохот испуганного сердца пропускают стены, и Мариночка поэтому знает, что он дома, и что он трусит.

"Зря связался. У метро надо было отдать бумагу!", - в отчаянии думал он.

Наконец, осада завершилась. Каблуки недовольно застучали, удаляясь. Аркадий Маркович метнулся в комнату, выключил свет и затаился у шторы. Он увидел, как Мариночка вышла из парадной. Она вдруг обернулась на окна Аркадия Марковича, и он, как мешок, упал на паркет, хотя увидеть его решительно было нельзя.

Она уже час как ушла, но Аркадий Маркович не решался включить свет или даже телевизор. Он пробрался на кухню, с досадой открыл духовку.

- Дура, дура! - разозлился он на форель. И даже в какое-то мгновенье решил избавиться от неё. Выбросить в помойное ведро, как улику, в полной мере доказывающей бездонную глупость и безосновательность его, Аркадия Марковича, надежд.

Впрочем, хотелось кушать. Разбрасываться продуктами Аркадий Маркович не привык, а потому сел на пол возле духовки и принялся в темноте тыкать вилкой в противень. Радужная форель оказалась пригоревшей и сухой.



* * *

В понедельник Аркадий Маркович пришёл на службу как обычно - в 8.50. Оправдания себе он так и не придумал, хотя размышлял над ним всё воскресенье - он попросту не умел оправдываться, ведь раньше ему не приходилось этого делать. Не глядя, положил на стол Мариночке документ.

- Аркадий Маркович, - осторожно и смущённо зашелестела Мариночка. - Я приходила к вам в субботу, а вас не было. Мы ведь к шести договаривались, я не напутала?

Он неопределённо махнул головой и направился в свой кабинет.

"Дура! Глупая дура!", - в тоске думал Аркадий Маркович.




© Варвара Смолина, 2012-2024.
© Сетевая Словесность, публикация, 2012-2024.




Камины электрические в иркутске купите pechi-38.ru.

pechi-38.ru

Словесность