Словесность

[ Оглавление ]








КНИГИ В ИНТЕРНЕТЕ


   
П
О
И
С
К

Словесность




ЦЕНТР ВСЕЛЕННОЙ


1.

Рано утром, вскоре после восхода солнца, в двери дома номер восемь деликатно, но отчетливо постучали. Проснулся от стука только Кулебякин. Он быстро вскочил с кровати, пригладил седеющие волосы, растрепавшиеся за ночь, привычно окинул взором спящих Кутепова (не свалилось ли у него одеяло) и Потоцкого (не заткнул ли он во сне рот кулаком, как не раз уже бывало) и двинулся в сторону входной двери.

"Что такое?" - раздались из соседней комнаты заспанные голоса Бобковой и Подковальчиной, видимо потревоженных шлепаньем его босых пяток по крашеным доскам пола. "Спите, спите," - махнул рукой Кулебякин и проследовал в переднюю.

- Кто там? - негромко, с достинством спросил он через дверь.

- Добре утро. Распорядитель Вселенной, - ответили пришедшие.

Кулебякин был одновременно обрадован и взволнован неожиданным визитом. Он машинально еще раз пригладил волосы и отворил дверь со словами:

- Добро пожаловать!

Распорядитель, поджарый мужчина лет шестидесяти с аккуратным пробором, вошел в сопровождении двух-трех должностных лиц, включая молодую даму с большой линованой тетрадью.

- Не беспокойтесь, - сказал он Кулебякину, - мы не задержим вас надолго: кратко осмотрим дом и сообщим вам... впрочем, об этом после.

Кулебякин хотел было почтителльно провести пришедших по дому, взяв на себя роль гида, но распорядитель мягко отстранил его рукой, дав понять, что, мол, не надо, сами справимся.

Осмотр, и вправду, не занял и десяти минут: гости заглянули в весовую, в "девичью" и даже в "комнату Лебедя", где Подковальчина искусно изобразила на стене огромную водоплавающую птицу, почему-то, правда, с зеленым клювом (Потоцкий ей старательно помогал, хотя толку от него было немного: он никогда не умел хорошо рисовать. Среди жителей дома номер восемь бытовало мнение, что Потоцкий ничего не умеет делать хорошо).

Закончив осмотр, распорядитель опустился на лавку. Сопровождающие тотчас выстроились по бокам от него, а молодая дама привычным движением открыла свою тетрадь, приготовившись записывать.

- Ну, что ж, - сказал распорядитель, выдержав небольшую паузу, - мы уже давно об этом думали, и вот сегодня окончательно пришли к выводу... - тут он опять замолчал и легонько пошевелил пальцами в воздухе. - Так вот, - продолжал он, - мы пришли к выводу, что дом номер восемь на сегодняшний день вполне достоин стать Временным Центром Вселенной.

Кулебякин зарделся и почтительно склонил голову. Он с трудом сдерживался, чтобы не выразить свою радость каким-нибудь несолидным образом: запрыгать, например, запеть или захлопать в ладоши. Молодая дама записывала все слова распорядителя, машинально повторяя их за ним довольно громким шепотом: "...стать... временным... центром... вселенной."

Вдруг в одной из спален послышася скрип половиц и медленный голос Бобковой, которая, зевая, говорила кому-то, видимо, Рулькиной: "Представляешь, какая гадость мне сегодня приснилась! Будто рано утром, вскоре после восхода солнца, к нам в дом постучали и вошли какие-то грязные, вонючие проходимцы..."

От пришедших, и вправду, попахивало. Одежда на них была заляпана чем-то неприятно желтым и слизистым, а у одного из сопровождающих под ногтями явственно просматривались черные "полулуния" застарелой грязи...

Кулебякин затаил дыхание и сжал кулаки, так что его собственные ногти пребольно впились в ладони. Но, похоже, никто, кроме него, не услышал или, по крайней мере, не разобрал слов Бобковой.

- Помните главное, - назидательно подчеркнул распорядитель, заканчивая свою краткую речь, - только от вас самих зависит, долго ли ваш дом сможет оставаться Центром Вселенной.

"...Центром... вселенной..." - вторила за ним молодая дама, торопливо водя карандашом по бумаге. Из-под ее пышной прически выползли два красноватых муравья и торопливо побежали по шее, спеша скрыться за воротником платья, пока их не успели смахнуть или, чего доброго, раздавить.

Распорядиетль слегка прикоснулся влажными пальцами к плечу и уху Кулебякина, после чего процессия удалилась. Кулебякин проводил гостей до крыльца, кивнул им на прощанье, и лишь притворив за ними входную дверь, тихо, стараясь не разбудить спящих, пустился в пляс, вскидывая руки и бесшумно, как рыба в воде, разевая рот в широкой победной улыбке.


2.

Пока Рулькина и Тарковский готовили завтрак, Кулебякин мечтательно сидел у окна, оперев локти о подоконник. Как давно он ждал этого дня! Стать центром Вселенной - хотя бы временно - это ли не самая величественная мечта!..

За окном простирались бескрайние просторы Вселенной. Сочно зеленели залитые солнцем луга с пасущимися на них домашними и дикими животными, шелестели от легкого ветра деревья лиственных и хвойных пород, катила свои воды веселая речка, а по небу бежали разные по форме и цвету кучевые облака.

По просторам Вселенной ходили туда и сюда дети разных народов. По тропинке бодро вышагивал немец, беззаботно наигрывая на губной гармонике; пара смуглых красавцев - то ли арабской, то ли другой семитской крови - с интересом глазели на дерево, задрав головы и возбужденно указывая на что-то пальцами; трое татар стояли на берегу реки с молодой вороной лошадью, жестикулируя и поминутно хватая ее за седло. Один татарин - в длинном демисезонном пальто и золоченых профессорских очках - явно пытался научить животное прыгать в воду. Он показывал лошади на реку и делал движения, напоминающие прыжки. В конце концов он сам спрыгнул в воду с невысокого берега. Лошадь склонила голову на бок, будто бы размышляя, стоит ли ей последовать примеру учителя.


3.

Река, хорошо видная из окна дома номер восемь, называлась Орбита. При взгляде с высоты птичьего полета она представляла собой почти правильное замкнутое кольцо. Конечно, это была не совсем река, а скорее канал, или даже ров, превращавший тот участок Вселенной, на котором стоял дом номер восемь, в просторный круглый остров.

По водам Орбиты периодически проплывал пароходик под названием Сатурн с зелеными от налипших водрослей бортами. На его тронутых ржавчиной мачтах вили гнезда иволги, сороки и другие оседлые птицы. По Орбите двигались круг за кругом и другие тела, в том числе, тело доктора Анатолия Белиловского. Доктор издавна был неисправимым любителем плаванья, как на спине, так и на животе, и всегда считал регулярное, почти постоянное круговое движение по Орбите главным способом избежать всех болезней. И вправду, воды Орбиты обладали какими-то чудодейственными свойствами: даже после кончины доктора Белиловского его тело, не тронутое ни малейшими следами разложения, продолжало в целости и невредимости вращаться по Орбите.

Через Орбиту было переброшено несколько мостиков, от которых начинались дороги и тропинки, ведущие в самые разные стороны. По ним можно было прийти в Паучий лес, в Ледяные холмы и во многие другие места, а одна дорожка вела совсем далеко, за Маковые поля, туда, где Вселенная заканчивалась.

В тех местах мало кто бывал: они пользовались дурной славой. Кулебякин пару раз добирался до границы Вселенной и знал, что выглядит эта граница весьма буднично: она представляет собой обычный досчатый забор, высокий и добротный.

Знал Кулебякин и то, что за забором ничего нет. Совсем ничего.

Никакой "другой вселенной", никакого "антимира" - вообще ничего. Представить это себе, и вправду, довольно трудно. Вот как выглядит это "ничего" на самом деле. Если подойдешь к забору, приложишь к нему ухо и послушаешь минуты три, то ощутишь некую странную, мертвенную тишину, будто ухо прикасается не к тонкому слою нагретого солнцем дерева, а к глухой многометровой (а то и - километровой) толще неизвестного, сверхплотного материала. Если же приставишь к забору, например, сухую корягу или притащенную с собой малярную лестницу, поднимешься и заглянешь за верхний край забора, то, и вправду ничего не увидишь. Глаза зарегистрируют нечто вроде очень легкой голубоватой дымки, сливающейся с дальним краем неба, но в ней не будет ни облаков, ни птиц, ни даже ощущения дали. Если смотреть за забор вниз, картина будет точно такой же - пустая и матовая голубоватая дымка. Самое же странное и пугающее - то, что если высунешь голову за забор и изогнешь шею так, чтобы увидеть и забор, и всю Вселенную как бы "с той стороны", то тоже не увидишь ничего. Как выясняется, у забора нет обратной стороны...

Старожилы считают, что такие эксперименты, как созерцание запредельной пустоты, не ведут к добру: можно тронуться умом и потерять интерес к жизни во Вселенной. У людей, увлекавшихся заглядыванием по ту строну забора, взгляд становится тусклым и ничего не выражающим. Кулебякин сам, своими умом сообразил, что именно от этого факта происходит выражение: "потусторонний взгляд".


4.

Кулебякин не раз задавал себе мучительный вопрс: ведь если Вселеная находится посреди ничего (хотя - как у ничего может быть середина?), то ее ни с чем нельзя сравнить или сопоставить. Камень можно споставить с другим камнем, меньшим или большим по размеру; животное - с другим животным, более сильным или более проворным... А Вселенная ни с чем не сравнима. Можно ли в таком случае вообще считать, что она существует?

На этот вопрос Кулебякин нашел лишь один ответ: чтобы убедиться в существовании Вселенной, необходимо оказаться, хотя бы на время, в ее ценетре. А еще лучше - просто стать этим центром. Только тогда можно будет с достаточной долей уверенности сказать: да, то, центром чего я являюсь, и вправду существует!

Кулебякин долго и беззаветно бился над поставленной задачей. Порой казалось, что она невыполнима. Тогда руки его опускались, почва уходила из-под ног, и чувство реальности окружающего таяло, рассыпаясь, как сахарный кубик в стакане горячего чаю... И вот - несмотря ни на что, заветная цель достигнута. Дом номер восемь официльно признан центром Вселенной!

С трудом сдерживая ликование, Кулебякин улыбнулся своим мыслям, с достоинством провел рукой по седеющим волосам и, гордо подняв голову, отправился на завтрак.




© Виктор Смольный, 1999-2024.
© Сетевая Словесность, 1999-2024.






НОВИНКИ "СЕТЕВОЙ СЛОВЕСНОСТИ"
Андрей Бычков. Я же здесь [Все это было как-то неправильно и ужасно. И так никогда не было раньше. А теперь было. Как вдруг проступает утро и с этим ничего нельзя поделать. Потому...] Ольга Суханова. Софьина башня [Софьина башня мелькнула и тут же скрылась из вида, и она подумала, что народная примета работает: башня исполнила её желание, загаданное искренне, и не...] Изяслав Винтерман. Стихи из книги "Счастливый конец реки" [Сутки через трое коротких суток / переходим в пар и почти не помним: / сколько чувств, невысказанных по сути, – / сколько слов – от светлых до самых...] Надежда Жандр. Театр бессонниц [На том стоим, тем дышим, тем играем, / что в просторечье музыкой зовётся, / чьи струны – седина, смычок пугливый / лобзает душу, но ломает пальцы...] Никита Пирогов. Песни солнца [Расти, расти, любовь / Расти, расти, мир / Расти, расти, вырастай большой / Пусть уходит боль твоя, мать-земля...] Ольга Андреева. Свято место [Господи, благослови нас здесь благочестиво трудиться, чтобы между нами была любовь, вера, терпение, сострадание друг к другу, единодушие и единомыслие...] Игорь Муханов. Тениада [Существует лирическая философия, отличная от обычной философии тем, что песней, а не предупреждающим выстрелом из ружья заставляет замолчать всё отжившее...] Елена Севрюгина. Когда приходит речь [Поэзия Алексея Прохорова видится мне как процесс развивающийся, становящийся, ещё не до конца сформированный в плане формы и стиля. И едва ли это можно...] Елена Генерозова. Литургия в стихах - от игрушечного к метафизике [Авторский вечер филолога, академического преподавателя и поэта Елены Ванеян в рамках арт-проекта "Бегемот Внутри" 18 января 2024 года в московской библиотеке...] Наталия Кравченко. Жизни простая пьеса... [У жизни новая глава. / Простим погрешности. / Ко мне слетаются слова / на крошки нежности...] Лана Юрина. С изнанки сна [Подхватит ветер на излёте дня, / готовый унести в чужие страны. / Но если ты поможешь, я останусь – / держи меня...]
Словесность