Я плохо знал Дениса Бесогонова. Всего-то и остался в памяти один-единственный слякотный ижевский вечер. Не думаю, что у нас были причины любить друг друга. Но после корамысловского звонка я пошел в "Околицу" и заказал портвейна.
"Околица" - маленькая забубенная забегаловка у дороги, на самом отшибе. Иногда, когда дует особенно сильный ветер, можно представить, что там, за дорогой, ничего нет - вообще нет ничего.
Человек в кожаном пиджаке за соседним столиком смотрел, как я пью. Встретив мой взгляд, он подмигнул и кивнул на дверь. Я подумал, что сейчас придется драться, но человек в кожаном пиджаке спросил серьезно:
- Эй, что стряслось?
Я ответил:
- Я похоронил брата.
Потом мы с человеком в кожаном пиджаке пили его пиво, и он рассказывал о тех, кого похоронил сам. Он рассказал о первой и, пожалуй, самой сильной реакции на случившееся. В его интерпретации это звучало так: что ж ты, сука, наделал?
Тогда, ровно год назад, я погрузил Сашу Корамыслова на воткинский автобус, а сам отправился на поиски мифического Модзелевского - тот вроде бы согласился приютить меня на ночь. Я не знаю, зачем за мной увязался Бесогонов. Битый час мы месили жидкую ижевскую грязь, и мгла валилась за ворот. Я спросил Бесогонова - по дурацкой привычке лезть в чужую душу не разувшись:
- Что ты со мной таскаешься? Шел бы домой. Из милосердия, что ль?
Он хорошо подумал и ответил:
- Из милосердия.
Потом подумал еще и добавил:
- Ну, и немного из любопытства.
Милосердие и любопытство - два замечательных качества, не беда, что они как будто взаимоисключают друг друга. Мы таки отыскали Модзелевского, страдавшего обычным игрушечным запоем. И Бесогонов еще бегал в магазин за водкой, хотя был мокрый насквозь.
Всего этого не стоило рассказывать человеку в кожаном пиджаке, как и не стоило говорить о бесогоновских стихах. Читая его стихи, я впервые осознал, что поиск также может быть поступком. И что поиск достоин уважения независимо от результатов, сука, ах ты, сука из сук, что же ты, сука, натворил.
Я видел его стариков - обычные люди, раздавленные горем. Все же как-то пристойнее детям хоронить родителей, а не наоборот; хотел бы я видеть сейчас того, кто с этим не согласится.
То, как он читал - еле слышно, не разжимая губ. Это раздражало, но и заставляло прислушаться: нужные слова схватывались сразу и крепко, прочее можно было пропускать.
Он сказал о себе:
Я дорогую славу раздаю
насмешливо и честно, как создатель.
И еще он сказал о блаженстве присутствия.
Позже, много позже, человек в кожаном пиджаке снова окликнул меня - я стоял по пояс в мокрой мгле по другую сторону дороги, с бутылкой портвейна в одной руке и недоумением - в другой. Он догнал меня, обнял за плечи и сказал:
- А теперь просто попробуй жить своей жизнью, о'кей?
Да, каждый проживает только свою собственную жизнь и всегда умирает своей смертью. Мне хочется думать, что Бесогонов сполна познал блаженство присутствия, и то, что с ним произошло - всего лишь шанс познать блаженство иного рода.
Айдар Сахибзадинов. Жена[Мы прожили вместе 26 лет при разнице в возрасте 23 года. Было тяжело отвыкать. Я был убит горем. Ничего подобного не ожидал. Я верил ей, она была всегда...]Владимир Алейников. Пуговица[Воспоминания о Михаиле Шемякине. / ... тогда, много лет назад, в коммунальной шемякинской комнате, я смотрел на Мишу внимательно – и понимал...]Татьяна Горохова. "Один язык останется со мною..."["Я – человек, зачарованный языком" – так однажды сказал о себе поэт, прозаик и переводчик, ученый-лингвист, доктор философии, преподаватель, человек пишущий...]Андрей Высокосов. Любимая женщина механика Гаврилы Принципа[я был когда-то пионер-герой / но умер в прошлой жизни навсегда / портрет мой кое-где у нас порой / ещё висит я там как фарада...]Елена Севрюгина. На совсем другой стороне реки[где-то там на совсем другой стороне реки / в глубине холодной чужой планеты / ходят всеми забытые лодки и моряки / управляют ветрами бросают на...]Джон Бердетт. Поехавший на Восток.[Теперь даже мои враги говорят, что я более таец, чем сами тайцы, и, если в среднем возрасте я страдаю от отвращения к себе... – что ж, у меня все еще...]Вячеслав Харченко. Ни о чём и обо всём[В детстве папа наказывал, ставя в угол. Угол был страшный, угол был в кладовке, там не было окна, но был диван. В углу можно было поспать на диване, поэтому...]Владимир Спектор. Четыре рецензии[О пьесе Леонида Подольского "Четырехугольник" и книгах стихотворений Валентина Нервина, Светланы Паниной и Елены Чёрной.]Анастасия Фомичёва. Будем знакомы![Вечер, организованный арт-проектом "Бегемот Внутри" и посвященный творчеству поэта Ильи Бокштейна (1937-1999), прошел в Культурном центре академика Д...]Светлана Максимова. Между дыханьем ребёнка и Бога...[Не отзывайся... Смейся... Безответствуй... / Мне всё равно, как это отзовётся... / Ведь я люблю таким глубинным детством, / Какими были на Руси...]Анна Аликевич. Тайный сад[Порой я думаю ты где все так же как всегда / Здесь время медленно идет цветенье холода / То время кислого вина то горечи хлебов / И Ариадна и луна...]