Словесность

[ Оглавление ]








КНИГИ В ИНТЕРНЕТЕ


     
П
О
И
С
К

Словесность



        ОТЦУ  И  СЫНУ


        * Это тайная несвобода...
        * Покуда рассвет сменяет закат...
        * В проклятой России - опять снега...
        * Стихи мои, зализывайте раны...
        * СЧАСТИЕ
        * А за гробом шли пацаны...
        * Здесь рябины стоят как рабыни...
         
        * Изъедена обшивка корабля...
        * Мы проиграли, автостоп...
        * Так и бывает: волны и облака...
        * Свобода и безденежье на Пасху...
        * Отведав спозаранок чуть слежалых...
        * Ты вырастаешь до небес...


          * * *
                    И. Маркову

          Это тайная несвобода, чей закон неподкупно строг.
          Это тянутся к небосводу силовые линии строк.
          Это камушек Демосфена под бесчувственною пятой.
          Сотрясаемый атмосферным электричеством, как бедой,
          встань с молчанием вечным вровень и по имени назови...
          Ничего горячее крови. Ничего солоней любви.
          Не гадай - орел или решка: если малого не сберечь,
          остается Черная речка, остается черная речь.
          Неприкаяна и счастлива, отлетит от тела душа...
          Слышишь - музыка молчалива, и поэтому хороша.
          И когда усталое небо поперхнется студеной мглой,
          вдруг поймешь без страха и гнева - а иначе быть не могло:
          лишь отчаянье и надежда, благодарность и правота
          так упрямо, светло и нежно запечатывают уста.

          _^_




          * * *

          Покуда рассвет
              сменяет закат
          бездумно, затейливо, неторопливо -
          смолишь не в затяг и смотришь за так
          цветное широкоэкранное диво.
          Ах, летние ночи зело коротки:
          едва свечерело - и снова светает.
          Господь заигрался в лапту-городки:
          как ловко звезда за звездою слетает!
          Неужто поклажа твоя тяжелей
          и ярче в сравненье с любою другою?
          Чего отвлеченно желать и жалеть,
          покуда дрожат под ленивой рукою
          цепочкой далеких и близких огней -
          и несть им числа, и нет с ними слада! -
          и страх, и надежда, и милость, и гнев,
          а миг узнаванья так горестно сладок:
          не ты ль это,
          будто вчерашний зека,
          в слезах и соплях, изумленно и немо
          встречаешь рассвет,
              провожаешь закат
          и пьешь, запрокинувшись, юное небо...

          _^_




          * * *

          В проклятой России - опять снега,
          белы как соль, горячи как ветер.
          И снова в келье огонь не гас,
          и кто-то спросил, и я ответил.
          ...А он и вправду не вам чета,
          погрязшим в подлой возне мышиной.
          Стихи, говорите? Не читал:
          смешное занятие для мужчины -
          вся эта музычка высших сфер
          вокруг любой завалящей юбки...
          Да кто он такой? Африканец. Зверь.
          Отличный бретер, дурной камер-юнкер.
          Но как безотчетно он был ревнив,
          как мщения дух свирепо вызрел!
          Багровое солнце. Шансы равны.
          Пять кратких шагов. И выстрел на выстрел.
          Покуда стопой попираю твердь,
          покуда в памяти и уме я -
          держу за содеянное ответ.
          Барон Дантес, господа. Честь имею.

          _^_




          * * *

          Стихи мои, зализывайте раны:
          там, где полнеба вьюги замели,
          есть злое счастье - с равными на равных
          бежать, не чуя под собой земли,
          есть ремесло примеривать навырост
          безбожную распахнутую даль,
          остановиться; отдышаться; выгрызть
          из лап кусочки розового льда,
          есть в пораженье страшная победа
          и в немоте предчувствие строки,
          оскаленное торжество побега -
          порвать к чертям тугие постромки
          и, опрокинув нарты с ездоками -
          о чем ты думал, опытный вожак? -
          на предпоследнем жгучем издыханье,
          как в детстве, кувыркаясь и визжа,
          бежать с единокровными бок о бок
          по грудь в слоеном мартовском снегу,
          смотреть на звезды гибельные в оба
          и умереть от бега на бегу.

          _^_




          СЧАСТИЕ

          Сны расцвечивать алым
          и в дождь плясать нагишом...
          Господи, как мало.
          Боже, как хорошо.

          Быть влюбленным и глупым
          чужой беде не в укор.
          Обрывать городские клумбы
          ленивой рукой.

          Плакать, шататься, драться,
          чувствовать боль.
          Говорить "здравствуй"
          той, что проснулась с тобой.

          Стирать пеленки,
          купать Илью.
          Проявлять фотопленки,
          где синий июль.

          Еще судьба не устала,
          еще не время, еще...

          Господи, как мало.
          Боже, как хорошо.

          _^_




          * * *
              Памяти А. Корнилова

          ...А за гробом шли пацаны,
          затерявшись в толпе суровой.
          Лет, наверное, по семи.
          Отпросились, видать, с уроков.

          Падал выморочный снег,
          в твердь вгрызались лопаты с силой,
          и звенел нечаянный смех
          над разверстой могилой.

          Кто-то шикнул: здесь, мол, не цирк,
          с вами, малыми, нету слада...
          А мертвец, запаянный в цинк,
          улыбался:
          "Ну вот и славно!"

          _^_




          * * *

              Памяти матери

              ...и все-таки до смерти хочется жить.
                    О. Мандельштам

          Здесь рябины стоят как рабыни
          на невольничьем рынке в ряд,
          и горят их щеки-рубины
          миллионами терпких карат.
          Лист сорвется - и тот украдкой:
          как бы часом не замели...
          Здесь, у ветхой могильной оградки -
          средоточье моей земли.

          ...Неба сумрачная храмина
          да густой осенний озон.
          Игом памяти вдрызг хранимый,
          я, увы, безнадежно спасен.
          Но превыше явных ли, тайных
          клятв на льну, молоке и крови
          я извечный должник и данник
          вмиг осиротевшей любви.

          Ах, условиться бы о чем-то
          важном - с ветром, землей, травой:
          здесь конец и начало отсчета,
          перекресток моих тревог.
          И свеча перед скорбным Ликом,
          и не лыком, так лихом шит,
          все блуждаю в мареве липком -
          и до смерти хочется жить...

          _^_




          * * *

          Изъедена обшивка корабля
          морскою солью, прохудился парус,
          ведь двадцать долгих лет лишь страх на пару
          с надеждою стояли у руля,
          и двадцать лет пылились зеркала,
          и маятник качался вправо-влево,
          и обезумевшая королева
          убранство подвенечное ткала, -
          но никуда не деться от судьбы,
          и всякий путь однажды будет кончен,
          и выдохнет навзрыд усталый кормчий -
          "Земля!" - и ты не знаешь, как тут быть:
          отведай воздух родины на вкус,
          вглядись в береговой туманный абрис -
          не перепутан ли заветный адрес?
          по верной ли звезде проложен курс? -
          как видно, крепко-накрепко душа
          отравлена нездешним терпким зельем,
          но по колено в землю,
                в землю,
                  в землю
          тебя вколачивает каждый шаг,
          и ни воспоминаний, ни улик,
          и занавеска вдрызг побита молью,
          и некому - увы - всплакнуть и молвить:
          ты опоздал на двадцать лет, Улисс! -
          и понимаешь: как там ни крути,
          есть лишь смоленый ветер вечных странствий,
          и, скомкав заготовленное "здравствуй",
          тельняшку рвешь на высохшей груди, -
          еще мгновенье - и немой укор
          заиндевеет в предрассветных окнах,
          и ставни кипарисовые охнут,
          и чья-то тень вослед махнет рукой, -
          и все же занавеска так легка,
          как кружевной, подбитый ветром парус,
          и музыка составлена из пауз,
          и лишь цезурой держится строка...

          _^_




          * * *

          Мы проиграли, автостоп.
          Низкий поклон вам, ветра и травы,
          Север и Запад, Юг, Восток.
          Мы проиграли - значит, правы.
          Пыльный загар лба и щек,
          въедливый шепоток соседей.
          Завтрашний зной будет еще
          немилосердней.

          _^_




          * * *

          Так и бывает: волны и облака,
          плеск, фейерверк над рекою, петарды, шутихи.
          Кончится праздник - жизнь обреченно легка,
          только и выдохнешь: "Свете мой тихий..."
          Так и бывает - и смерть совсем ни при чем:
          эта подруга - своя, что называется, в доску.
          Перебирает костяшки за левым плечом -
          не оборачивайся, пока не надышишься вдосталь.
          Не оборачивайся, перебирая слова,
          перевирая мотив этой глупенькой песни,
          ветер и пот рукавом утирая со лба -
          завтрашний день будет еще грубей и небесней.

          ...Так и бывает:
          лодка качается на волне,
          к берегу лодку волной прибивает.
          Свет пребывает в тебе и во мне.
          Свет прибывает.

          _^_




          * * *

          Свобода и безденежье на Пасху.
          Крепчает май и множит суету.
          Землей и небом вперемешку пахнут
          березовые почки на свету.
          А ты еще в усталой зимней шкуре,
          засаленной и жесткой как картон,
          когда сигарки стреляные куришь,
          уволенный из всех людских контор.
          Гуляй себе подальше и подольше,
          наигрывай канцоны на зубах.
          Покуда не полопались подошвы -
          что может быть невинней сих забав?
          А солнце будто сварено вкрутую,
          и воздух зелен, терпок и пуглив.
          Его подносишь бережно ко рту - и
          пьешь в один мах, ни капли не пролив.
          Христос воскресе, яблоня и тополь!
          Воистину - и ветерок в лицо.
          Весь этот день, раскрашенный и теплый,
          круглеет, как пасхальное яйцо...

          _^_




          * * *

          Отведав спозаранок чуть слежалых
          плодов земли, запив из родника,
          они лениво щиплют за бока
          чужих ослов и заспанных служанок.

          "Не правда ли, пока на свете есть
          распахнутые рты, глаза и уши -
          пребудут с нами и ночлег, и ужин...".
          "Да-да, мой Симон - ну хотя бы здесь".
          "Земная мудрость - нечто вроде мха
          на камне иль младенческой улыбки:
          неясен смысл, и очертанья зыбки".
          "Ты прав, дружище. Передай меха".
          "А чудеса сработаны руками
          базарных звездочетов и бродяг
          с усмешкою простецкой и лукавой".
          "Воистину, мой милый - это так".

          И горя нет, что небеса алее,
          ведь горя нет - еще или уже...
          Блуждают по цветущей Галилее
          тринадцать благолепнейших мужей.

          _^_




          * * *

          Отец: Ты вырастаешь до небес.
               Ты достаешь рукою солнце.
               Отныне - меряй по себе
               весь свет. Иди, мирись и ссорься
               с пространством, временем, судьбой,
               вздымай оскаленные мачты.
               Ты слышишь, я горжусь тобой,
               мой мальчик.
          Сын: Не надо гибнущих литавр
               и сумасшедшего гобоя.
               Теперь, когда в меня влита
               душа - поговорим о Боге.
          Отец: Бог - сочетанье пыльных букв,
               иначе: Бог - язык, который
               прикушен. Глянь, как он разбух
               во рту, напитанный крутою
               тяжелой ненавистью. Весть
               без цели. Стертая монетка.
          Сын: Но если некто все же есть?
          Отец: Я полагаю, этот некто,
               беспечно грезящий о нас,
               как небеса - о белом клине,
               суть также продолженье сна,
               щепотка соли или глины,
               в крови осевшая...
                И ты,
               что так неосторожно создан
               наперекор застывшим звездам
               из нежности и суеты,
               из горсти праха без огня
               беспомощным, дрожащим, голым -
               я знаю: ты убьешь меня,
               мой Голем.

          _^_



          © Алексей Сомов, 2003-2024.
          © Сетевая Словесность, 2003-2024.





Словесность