ПЕНЕТРЭЙШН В Ж
(ПИСЬМА ЛУ)
Я не хотел читать писем Лу. Я ненавидел эти письма тем сильнее,
чем настойчивее Делицкер мне их навязывал. Он порывался читать письма
Лу вслух по телефону и форвардил мне копии.
-- Поверь мне, письма Лу -- это неоценимое пособие по женской
психологии! Прочитай -- раз и навсегда поумнеешь и научишься понимать
женщин! Ты только послушай:
...Мы расстались, несмотря на то, что я ему доверяю; причина кроется
в том, что я рассматриваю Ги только в качестве друга, а это не совсем
справедливо, ибо он ожидает иного. Кроме того, я знаю, что
подсознательно все еще люблю Эдуардо, чувства мои к нему отнюдь не
угасли, поэтому связь с Ги в любом случае была обманом как по
отношению к Ги, так и по отношению к самой себе. Мы расстались, оба
опечаленные, и плакали, и я уже скучаю по Ги, и скучаю очень сильно.
Мне не хватает его присутствия, мне не хватает его голоса и его
милого, ровного характера, но увы, стоит Ги вернуться, как я снова
вижу в нем только творческое начало, пусть развитое и благородное, но
только интеллектуальное, а не мужское. Та свобода, духовная и
телесная, те милые шалости, которые так роднили меня с Эдуардо --
отсутствие этого неизбежно привносит в наши отношения с Ги заданность,
искусственность и ненужность. Но именно в этой скучности,
двусмысленности, вторичности и ненужности ситуации и заключается ее
глубокая эстетичность.
-- Леонид! -- фыркнул я. -- Это же нескончаемая мыльная опера!
Неужели ты все это читаешь? Лу твоя -- вылитая чеховская графоманка
-- из рассказа, который больше всего любил Толстой, помнишь? Того,
где редактор убивает даму, доконавшую его своим розовым романом!
-- А у нас с тобой на самом деле очень разные женщины! -- не
смутился Делицкер. -- Твои -- тривиальные злые суки. Мои -- не в
пример интеллектуальнее и, между прочим, гораздо лучше пишут.
Что да, то -- да... По крайней мере писем пишут они точно
больше. По-моему, его дамы вообще аномально предрасположены к
излияниям чувств в письменной форме.
-- Мои бабы проще, -- согласился я. -- Им бы выпить,
прибарахлиться, мальчика потрахать красивого -- вот что их интересует,
а роль женщины в обществе их не волнует совершенно.
Про себя я подумал: "С такой постной рожей, как у этой Лу, о чем
еще остается думать, кроме как о роли женщины в обществе?" С Леонидом
я такими мыслями, конечно, делиться не стал. Для него главное в
женщине -- это ее душа. А, скажем, такой фактор как расстояние, для
него ничего не значит. Лу проживает в Коста-Рике, а сам Делицкер -- в
Америке. Прежние его пассии обитали в Цюрихе, Мельбурне и Хельсинки.
Не признает он только американок.
Сандра, новая Делицкерская возлюбленная, вопреки всем его
принципам была американка! Но не белая, а мулатка. А мулаток Леонид
боготворит. Бывают же у людей странные пристрастия! Впрочем, в такую
симпатичную, пожалуй, и я бы тоже влюбился. Делицкер присылал мне ее
фотки, он их отщелкал штук десять, не меньше. Очень выразительная
рожица у этой Сандры, очень милая! Могу себе представить, как она
строила Леониду глазки, и как он от этого млел. И вот уж у кого --
фигурка, так это у нее! Аппетитная дамочка, ничего не скажешь.
-- Но самое главное, -- сладострастно лепетал Делицкер. -- Она еще
очень маленькая. А я таких очень люблю!
Кому что. Некоторые мужики обожают баб с маленькой грудью.
Умиляются: "Ее грудь умещается у меня в ладошке". Сладко-сладко так
умиляются. И смотрят при этом на свою ладонь, фантазируют. Хочется в
ответ рявкнуть: "Мужик, да в твои грабли не то что грудь, жопа
влезет!" У меня руки, скажем так, аристократического размера, но баб
я люблю... чтоб всего было в изобилии. И, самое главное, молчаливых!
С полмесяца Леонид обдумывал, как бы ему лучше подкатиться к
Сандре. Каких он только способов не изобретал! Разве что не пытался
натравить на Сандру хулигана в подворотне, а потом от него же ее и
спасти. Поразительно, на какие безумства может пуститься взрослый
тридцатипятилетний дядя, когда он влюблен! Особенно, если он не очень
уверен в себе. Тогда без советчика не обойтись. Вот тут-то и
пригодилась Лу.
Лу не просто пришла на помощь. Она затребовала у Делицкера
отчеты о ходе романа с Сандрой и подробнейшим образом эти отчеты
комментировала. А Делицкеру только этого и надо было. Основная идея
комментариев Лу неизменно крутилась вокруг того, как хорош и ценен сам
Делицкер, как возвышенна его страсть, и как Лу завидует его женщинам,
-- разумеется, Делицкеру это было очень приятно читать. Единственным
его недостатком по мнению Лу была чрезмерная вспыльчивость. Что бы ни
выкинула Сандра, считала Лу, Делицкер должен оставаться нежным и
понимающим. Не хладнокровным и бесчувственным, а нежным и понимающим!
Именно такими нас хотят видеть женщины!
В конце концов Делицкер отважился пригласить Сандру поужинать.
Сандра не отказала, и свидание состоялось. Не помню, чем они там
занимались, может быть, обедали, а может быть, гулять ходили, но
помню, что Делицкер вернулся очень довольный:
-- Мы с Сандрой так похожи -- это просто удивительно! У нас с ней
столько общего! Мы оба недавно пережили разрыв и теперь осторожно,
наощупь, идем навстречу новому чувству!
Ну кто в состоянии все это слушать? Не я, это точно! Разве что
Лу. Она, действительно, слушала. И сама щебетала безостановочно:
Ты пишешь, что я не люблю Ги. Да, я никогда его не любила. О, это и
вправду жестоко с моей стороны! Я сказала Ги, что мы могли бы
поддерживать отношения, ибо он уверяет, что ему достаточно даже того
немногого, что я способна дать ему сегодня. Но этого недостаточно для
МЕНЯ. Я не чувствую себя настоящей возлюбленной Ги, наши отношения
неравноценнны, он дает мне больше, чем я -- ему. И это не дает мне
покоя. Я не хотела бы его примитивно использовать. Ги, без
сомнения, лучший бойфренд, который у меня когда-либо был, его терпение
и нежность вызывают уважение и чрезвычайно трогают меня, но в нашей
любви отсутствует пламя, ты же понимаешь, что я имею в виду? То пламя,
которое наполняет смыслом твои отношения с Сандрой.
Наилучший выход для меня - это оставить Ги одного и забыть его, он
сказал, что с течением времени сможет увидеть меня в ином статусе, и
он не сердится на меня. Бедный Ги, он все понимает и продолжает
терпеть, он надеется, что я постепенно полюблю его, может быть я -
главная любовь его жизни.
Стать героем розового романа оказалось непросто. Забрасывая
Сандру цветами, конфетами и серенадами на английском, Делицкер жил
предвкушением встреч, он нервничал, менял костюмы и запонки, торчал
перед зеркалом, растил чуб, чтобы зачесывать его на плешь, отпускал
бороду и донимал нас с Лу вопросом: идет ли ему борода? Борода ему
шла.
Эх, если бы его сомнения ограничивались бородой!
-- Как ты думаешь, эта скотина, ее бывший бойфренд... ведь Сандра,
наверное, все еще любит его, да?
Дело в том, что с последним бойфрендом Сандра рассталась совсем
недавно. Бойфренд, швейцарец, остался в Цюрихе, Сандра только что
оттуда вернулось. Вообще-то ей очень понравилось там, в игрушечной,
сказочной стране. Сандру восхищало все -- от булыжника улиц, на
котором она подвернула ногу, и старинных башенных часов до немецкого
языка. Все, кроме фартука домохозяйки -- лучшего футляра для такого
драгоценного инструмента, каковым является женщина. С точки зрения
бойфренда. В один прекрасный день Сандра взбунтовалась и вернулась
домой.
Делицкер всю эту историю слушал и симулировал сопереживание -- в
точности, как велела Лу. Из нетерпимого, вспыльчивого мужлана под
руководством Лу из него получился улыбчивый и деликатный, как
продвинутая лесбиянка, подруг.
Разумеется, он тоже собирался прокатить Сандру в Европу. Утереть
нос швейцарцу.
-- Но почему же бойфренд -- скотина? -- удивился я.
-- Да я это чувствую! Я просто вижу, как невозмутимо этот немчик
пожирает свои сосиски с пивом! Послушай, а ведь он ее, наверное, и
сзади... да?
Я понял, что скованный советами Лу, словно стальной оболочкой,
Делицкер бурлит изнутри как вода в накаленном чайнике Тут как раз и
приключился прокол: Сандра не пришла на свидание. Делицкер понапрасну
проторчал два часа в условленном месте. И по-настоящему закипел.
Вот представьте себе, уважаемый читатель, что вы сидите в
одиночестве на лавочке, и воображаете выпуклого, лоснящегося
швейцарского инженера, увлеченно поглощающего за сосиской сосиску, за
бутылкой пива другую, представьте свою возлюбленную, маленькую,
скромную, в клетчатом фартучке, подносящую этому малому бутылку
холодного пива с крупными каплями, дрожащими на запотевшем толстом
зеленом стекле. Представьте гору горячих сосисок, которые инженер
неутомимо ест, ест и ест, обратите внимание, как мечта ваша ловко
опускает горлышко бутылки в стакан инженера, наполняя его золотым,
пузырящимся пивом и аккуратно следя за вскипающей пеной, и как --
вместе с вами -- инженер начинает глядеть на вашу любовь с добродушным
хозяйским вожделением.
И чем дольше Делицкер сидел и ждал, тем яснее рисовалось ему
довольная гора мускулистого мяса, которая грозно встает, победоносно
оглядывает съежившуюся, темнокожую женщину, и отрывисто, громко,
командует:
-- Кру-гом! -- на своем, немецком, языке... и хрупкое, дрожащее
тельце, послушно, разворачивается...
Раздосадованный, Делицкер подскочил, как крышка чайника, и
бросился домой, звонить Сандре.
-- Дура, -- хрипел Делицкер, задыхаясь. -- Какая же ты дура!
-- А по-моему -- в самый раз! -- возразил воображаемый инженер. -- И
носки мне стирает!
Делицкер споткнулся, выругался и чуть не заплакал от обиды, он
все-таки попытался опять бежать, но стоило ему сделать хотя бы один
вдох, хотя бы один ровный шаг, как яснее и размереннее в такт с этим
шагом пульсировала в воображении торжествующая туша инженера, этот
триумф воскресшей говядины, свинины и пивных дрожжей, эта гармоничная
и ликующая плоть.
Я забыл упомянуть, что надрался Делицкер заранее, еще перед
встречей -- для храбрости. А перед звонком он хлебнул еще -- чтобы уж
точно не дрогнуть. Он все-таки очень боялся Сандру, и до конца сам не
верил в то, в чем так старательно убеждал меня -- в то, что она любит
его.
-- Дура! -- орал Леонид в трубку, плача. -- Дрянь! Тебе нужен
грязный жирный немец, который будет жрать свои сосиски, а ты будешь
нюхать его потные носки, и только тогда ты будешь счастлива! А он
будет ебать тебя в жопу! В жопу!
Все мы время от времени сообщаем своим любимым гениальные мысли
об их высоком предназначении. Но Леонид, надо признать, изъяснился
особенно образно. Сандру проняло. Она дослушала и попросила никогда
ей больше не звонить.
Делицкер не поверил. Он убеждал себя, что все идет нормально,
что только так -- с помощью ссоры -- можно проверить истинность чувств
Сандры, что только теперь она получила возможность убедиться в
сереьезности его намерений. Она мол сказала, что Делицкер все
испортил. А значит, что-то было! Она еще много чего сказала,
многозначительного, что можно было толковать и так, и эдак. И он ждал
ее звонка. Но Сандра не звонила.
Он искал подтекст. Приучены мы к этому -- искать
подтекст. Например, если женщина говорит "убирайся!", то это значит,
что в ней борются противоречивые чувства -- страсть и нежность. Это
мы так думаем. А на самом деле, обычно это означает "убирайся!", и
ничего больше. Женщины иногда правдивее, чем мы их себе представляем.
За редкими исключениями, вроде Лу. Правда это Лу добивалась
Делицкера, а не он ее. Лу стала его генеральным консультантом по всем
любовным вопросам, и меня это очень радовало. Иначе мне бы пришлось.
Я только мечтал, чтобы Делицкер поскорее трахнул эту Лу и успокоился.
Я даже думаю, что в этом желании мы с Лу были едины.
Вот у Лу с подтекстом все было в порядке:
Я очень устала, но сейчас чувствую облегчение и хотела бы провести
некоторое время в уединении, и это положительно сказалось на моем
самочувствии, хотя я по-прежнему вспоминаю Эдуардо... о, какая это
была любовь! Боже, какая это рана для моего эго -- потеря Эдуардо. Мы
так беспечно слепы, отвергая тех, кто нас любит! Если бы только Сандра
была сейчас в состоянии понять, какую ошибку она совершает!
-- Это настоящий подтекст! -- согласился я. -- Тот самый искомый
классический подтекст: если женщина пишет об уединении, это значит,
что она только и ждет, чтобы его нарушили!
Увы, Делицкерское сердце было занято другой.
Протосковав и пропьянствовав две недели, он послал Сандре цветы,
она приняла, потом конфеты, она и их приняла и слопала даже, наверное,
тогда он письмом пригласил ее позавтракать -- в субботу. И позвонил
мне, советоваться.
-- Как ты думаешь, она придет?
-- Не придет.
-- Но почему?
-- Потому же, почему не пришла в прошлый раз. Не нужен ты ей.
-- Нужен! Ты просто не знаешь таких женщин. А я очень хорошо
знаю. Лучше, чем кого бы то ни было. Это мой тип. И Лу сказала --
придет. Ты бы прочитал письма Лу-то! -- уговаривал Делицкер. -- Они
мне открыли глаза на многие важные вещи!
Я понял, что чтения писем Лу мне не избежать, и все-таки еще раз
попробовал выкрутиться:
-- Послушай, Леонид, давай поступим так. Я говорю, что Сандра не
придет на встречу. А Лу говорит, что придет. Давай, поспорим на
письма Лу! Если она окажется права, и Сандра придет, то я прочитаю
эти несчастные письма. Поучусь у Лу женской психологии. Если же прав
окажусь я, то читать я их не буду.
Я был совершенно уверен, что выиграю.
В субботу меня разбудил телефонный звонок. Голос у моего приятеля
был убитый-убитый. Я вспомнил, что сегодня он должен был встречаться с Сандрой.
-- Пришла?
-- Мы встретились...
-- Пришла?.. И что же мне теперь, читать письма Лу придется? Ну
рассказывай скорее!
(Но если она пришла, то почему у него такой голос?)
-- Она пришла, чтобы отдать мне подарки и проститься. Вернула даже
конфеты. Она сказала, что я ни в чем не виноват, что она понимает всю
глубину моих чувств, она понимает, какой я необыкновенный человек, ей
жаль со мной расставаться, но... но никаких чувств ко мне она не
испытывает. Я предложил ее хотя бы позавтракать вместе... мне было
отказано даже в этом.
Черт побери! Меня огорчила не столько сама развязка -- в том, что
этим все и закончится, я не сомневался -- сколько то, что бесполезные,
не имеющие больше никакого значения письма Лу придется читать зря.
-- Ну смотри! -- не сдержался я. -- Я, конечно, приобщусь к
эпистолярному наследию Лу. Но теперь мой черед изложить свою версию
событий. Я напишу про тебя рассказ.
Люди очень любят, когда о них пишут рассказы. Буквально пищат от
восторга. Можно писать о них самые возмутительные гадости, можно
растрезвонить на весь свет самые постыдные скандалы, можно изобразить
лучшего друга или любимую женщину редкостными идиотами, а они будут
только смущенно хихикать и просить добавить какие-нибудь подробности
для большей полноты раскрытия образа.
-- Послушай, -- попросил мой приятель, -- а можно, у меня в этом
рассказе будет фамилия "Горчаков"?
-- А "Коблов" -- не хочешь? -- глумливо поинтересовался я.
-- Не будь сукой. Сделай "Горчаков"! Или хотя бы "Одоевский". И пусть
будет "Антон". Хорошее русское имя -- "Антон Горчаков".
-- Нет. -- ответил я твердо. -- Хорошее русское имя "Антон Горчаков"
я приберегу для какого-нибудь другого рассказа. А в этом ты у меня,
прости уж, будешь "Делицкером".
Он не очень обиделся. Только сказал, что имена героев мне
никогда не удаются, и "Антон Горчаков" с литературной точки зрения
смотрелось бы гораздо лучше.
А Сандра потом вернулась. Передумала.
© Леонид Стомакаров, 1999-2024.
© Сетевая Словесность, 1999-2024.
НОВИНКИ "СЕТЕВОЙ СЛОВЕСНОСТИ" |
|
|
Елена Мудрова (1967-2024). Люди остаются на местах [Было ли это – дерево ветка к ветке, / Утро, в саду звенящее – птица к птице? / Тело уставшее... Ставшее слишком редким / Желание хоть куда-нибудь...] Эмилия Песочина. Под сиреневым фонарём [Какая всё же ломкая штука наша жизнь! А мы всё равно живём и даже бываем счастливы... Может, ангелы-хранители отправляют на землю облака, и они превращаются...] Алексей Смирнов. Два рассказа. [Все еще серьезнее! Второго пришествия не хотите? А оно непременно произойдет! И тогда уже не я, не кто-нибудь, а известно, кто спросит вас – лично Господь...] Любовь Берёзкина. Командировка на Землю [Игорь Муханов - поэт, прозаик, собиратель волжского, бурятского и алтайского фольклора.] Александра Сандомирская. По осеннему легкому льду [Дует ветер, колеблется пламя свечи, / и дрожит, на пределе, света слабая нить. / Чуть еще – и порвется. Так много причин, / чтобы не говорить.] Людмила и Александр Белаш. Поговорим о ней. [Дрянь дело, настоящее cold case, – молвил сержант, поправив форменную шляпу. – Труп сбежал, хуже не выдумаешь. Смерть без покойника – как свадьба без...] Аркадий Паранский. Кубинский ром [...Когда городские дома закончились, мы переехали по навесному мосту сильно обмелевшую реку и выехали на трассу, ведущую к месту моего назначения – маленькому...] Никита Николаенко. Дорога вдоль поля [Сколько таких грунтовых дорог на Руси! Хоть вдоль поля, хоть поперек. Полно! Выбирай любую и шагай по ней в свое удовольствие...] Яков Каунатор. Сегодня вновь растрачено души... (Ольга Берггольц) [О жизни, времени и поэзии Ольги Берггольц.] Дмитрий Аникин. Иона [Не пойду я к людям, чего скажу им? / Тот же всё бред – жвачка греха и кары, / да не та эпоха, давно забыли, / кто тут Всевышний...] |
X |
Титульная страница Публикации: | Специальные проекты:Авторские проекты: |