Словесность

[ Оглавление ]








КНИГИ В ИНТЕРНЕТЕ


   
П
О
И
С
К

Словесность



        НИКТО  НЕ  УМРЕТ


        * KRAGLUND
        * жизнь есть...
        * В этот последний день...
        * Это...


          KRAGLUND

          Шесть часов, вечер, август
          фактически лето прошло
          на кухне готовится ужин
          но, если на то пошло
          он не всякому нужен

          Ира стоит посреди двора
          она
          не
          голодна
          Ей 32
          года
          она
          высокая, некрасивая
          и
          она
          одна

          еще

          Александр - ветеран войны
          рост 2, 05
          вечером этого дня
          в 6. 25
          он опять
          начинает одну игру
          то есть пытается изловить медсестру
          Хеле
          за руку
          (она сама позволяет себя хватать)
          она довольна
          пускай хватает, это не так уж больно

          вот эти люди и носятся возле Иры
          как стадо зверей
          их подошвы шуршат
          во дворе
          перед ужином
          стелется чад
          проступают признаки уходящего мира:
          слышен треск веток
          за домом
          и звук эфира
          из комнаты, где живут румыны

          на крыльце стоит Эдма,
          держит на руках Катерину
          (В Литве он "имел магазин"
          еще разбавлял бензин
          на продажу)
          Катя - дочь Иры
          ей семь
          и все эти семь
          она ненавидит омлет
          (еще постоянно
          играет в шахматы
          и проигрывает)

          все это - фотография
          на этом снимке мне 19
          мой вес - 60
          молодой
          худой
          и в жизни все кое-как
          стою на крыльце в специальных рваных штанах
          точнее выхожу на крыльцо
          и смотрю на людей, как чужой
          как будто никому я не сын
          как будто никому не стану отцом

          смотрю

          во двор въезжает автомобиль
          начальника лагеря
          но его не видно
          (Александр и Хеле сильнее шин поднимают пыль
          нарезая круги
          оставляют в пыли знаки этого бега --

          буквы своей игры
          попросту говоря, шаги)

          Ира (кстати, учительница литературы)
          стоит в середине этого круга
          и смотрит на Эдму
          Эдме она - подруга
          он сказал, что скоро приедет его жена
          и теперь она ему не нужна
          (то есть, конечно
          Ира ему не нужна)

          и вот
          она опускает руку на свой живот
          (прикосновение к части тела
          доказывает, что она живет)

          и вот
          и вот
          за ее спиной, за ее головой,
          точнее за прозрачным забором,
          за опершимся на этот забор румынским беженцем - магазинным вором
          за аллеей тополей, ведущей к дороге
          за собакой, идущей куда-то себе по дороге
          за тюками соломы, стоящими в поле
          за зайцем, бегущим вдали на воле
          за коричневыми изгородями между полями
          за ютландскими мелкими городами
          за холмами
          холмами
          за серым морем
          и опять за каким-то огромным
          полем
          полем
          на краю которого - сам Ростов
          и опять, возвращаясь обратно, за растительной изгородью из кустов

          над желтыми, красными облаками

          надо всем:
          над реками
          над грибами
          в лесу
          над обчищенными малиновыми кустами
          в углу одного поместья
          (там, где все как будто совпало в едином месте)
          над
          всем, что осталось на западе
          над бегающими во дворе
          опускается солнце

          пробиваемый лучами последнего
          дым
          дым
          пыль
          поднимается из под ног
          и внутри себя я говорю: как я одинок
          говорю:
          о, много курим
          о, как живем
          говорю:
          о,
          никогда не умрем

          _^_




          * * *

          I

          жизнь есть
          там где раскаленная жесть
          где на крышах домов
          полуголый народ
          сушит сливы и яблоки на компот
          где
          тяжелый краб сбегает к воде
          по желтым и серым
          сырым камням
          там
          где более нет меня

          о, горячие листья инжира,
          о, запах, идущий от них в жару
          вы наполняете двор
          и я говорю: вот, если теперь умру
          тут, где деревья близко стоят к воде
          (их подобной близости я не видал нигде)
          пусть меня зароют вон в том бору
          в общем, песня о том,
          что как все умру

          II

          определяя время, собирая его тоску
          по следам преступления, которое только в твоем мозгу
          ты вернешься сюда через десять лет
          чтоб увидеть на месте,
          чего тут нет
          под сосновыми иглами
          под десятой армией муравьев
          под следами птиц
          под слоем гнилья
          под песком,
          где сверху лежит
          змея
          в ожидании лучшего мира лежу
          и я

          и тогда
          на земле
          а может в морской воде
          может
          совсем непонятно где
          может
          как бы совсем
          нигде
          ты прочтешь / услышишь:
          вот,
          если теперь и Восток и Юг
          так подобны Раю, тогда, мой друг
          чем они станут на новой Его земле
          там где можно их видеть
          не в мутном уже стекле
          но без стекол
          и даже уже без глаз

          так
          да здравствуют горы Тавра
          и да стоит Кавказ
          и ослы, и куры,
          волки, мыши и родина:
          Бердичев, Экбатаны, Шираз

          их дворы - в тени
          в тени отдыхает глаз
          там кричит индюк
          там под крышей лежит пулемет
          и старухи в теле
          там готовят ведро баклажан
          и танцуют куры, разбрасывая помет
          и помет --
          это тоже след
          того
          что должно быть
          на самом деле
          и
          того что
          пока что
          нет.

          _^_




          * * *

          В этот последний день
          всякий теперь говорит:
          э,
          думаю, лучше теперь жить как можно выше
          в горах
          там где ветер открывает изнанку листа
          в этот последний день
          говорит:
          стоит тебе увидеть места
          где среди длинношерстных коров
          волосатый
          носатый
          горец
          идущий навстречу говорит тебе:
          вах!
          будь, дорогой, здоров!

          И еще
          говорят:
          в городе
          в городе
          по-своему хорошо
          запускаешь руку в карман
          достаешь восемнадцать рублей
          роняешь в пыль носовой платок
          приходя в магазин не знаешь, зачем пришел
          (в кармане дрожит рука)
          потом
          говоришь: жизнь, знаешь, она, как реклама - один обман
          вместо мозга - нервы
          им нужен большой глоток
          коньяка

          хорошо
          хорошо
          наблюдать у себя в груди
          ветер
          вечер
          дом
          виноградник
          на кочках стоят сурки
          с высоты
          с самого края обрыва
          ты видишь
          синие косяки
          рыб
          и водоросли на дне
          и жидкую глину
          исходящую от реки
          от дельты
          вперед
          в океан
          в виде желтой большой руки

          вот тогда
          тогда
          говоришь:
          все кальмары и мидии,
          всякий морской конь
          также окунь
          лосось
          треска
          хвалят этот постепенный огонь
          видимый только издалека
          видимый в прошлом
          где
          любая жизнь
          представляется образом лучших дней
          собранием великих людей
          на пиру
          тенью травы
          и тенью сурков, стоящих по пояс в ней
          и также тенью тебя стоящего
          там
          там
          над твоей головой
          чайки висят на ветру

          _^_




          * * *

          Это
          и теплые дни на исходе лета
          я захожу в вагон
          как всегда, не беру билета
          у окна - старик в пиджаке
          посыпает яйца
          зернистой солью
          ест
          и поэтому жизнь называют болью

          вот и тени столбов на полу
          вот запах немытой кожи
          (те, кто родом из верхних слоев земли
          всегда на нее похожи)

          те же звуки земли
          вырываются из гармони
          идущего сквозь вагон
          вагоны
          полные летней вони
          пересекают страну
          где живут
          волшебники, феи, маги
          способные в восемь секунд превратить в папироску кусок бумаги
          в ветреный день курящие на перронах
          без головных уборов
          рядом со станцией
          где на стене
          написано:
          ПЕТЯ-БОРОВ

          тут я еду домой устремляя глаза наружу
          но в окне отражается женщина,
          шепчет на ухо мужу:

          "Ах,
          там все были в приталенных пиджаках,
          в синтетических майках,
          в блузонах,
          в батниках,
          там
          новые записи 75-го года!"

          и на тысячи верст кругом -
          только жизнь
          ты в самой ее глубине
          на дне
          за спиной -
          простирается город-герой,
          за городом - мать-природа
          простирается
          здесь
          на дальней станции мы сойдем
          нам трава - по пояс
          вот куда нас везет
          наш далекий
          наш скорый поезд

          _^_



          © Федор Сваровский, 2002-2024.
          © Сетевая Словесность, 2002-2024.




Словесность