я в этом городе лакал из площадей...
густое варево хреновостей и сплетен...
а памятники с душами людей...
пасли меня и не меняли плети...
и не меняли позы... ни меня...
ли... стали дни журнальной гламурой...
я этот город величал дырой...
хотя ни с кем ему не изменял...
я в этом городе креплёную вину...
хлебал неиссяКАИНОМ зверьком...
и убивал года часы мину...
ты... хоронила их в себе тайком...
ты где-то ставила "за нас" свечу...
"ГРЕХОМО САПИЕНСАМ яблочного плена"...
я рос в обносках... счастье по плечу...
зато мне было горе по колено...
и возбуждённо хоть и не был юн...
я всё искал тебя в чужих ЖэЖэ...
за ночью ночь до третьих "даблью"...
а ты жила на энном этаже...
на энной улице... и звали тебя эN...
и эн-тропия рвалась в абсолют...
где над балконом безвоздушный плен...
а под балконами бездушный люд...
я прозябал в нарядах "от ментюр"...
прилипчивым бесцветным клейкоцитом...
лишь токсикоз служебных авантюр...
мне не позволил стать глухим и сытым...
муниципаливо признаться в нелюбви...
такому городу что писан на роду...
и я молчал пытаясь оживить...
твои глаза проталины во льду...
и оживил... превысив полномо...
чья тут вина... что взять с еретика...
огнём читала жизнь моё письмо...
но ручейком текла моя рука...
вечерние "в слезинку" небеса...
я по-язычески собрал в охапку...
и натянул их на твои глаза...
как одноклассник вязаную шапку...
...шепчу крамолу пасынок зимы...
когда в тебя гляжу как в зеркала я...
что этот город прежде всего - "МЫ"...
а уж потом какой-то там ..."КОЛАИВ"...
...
но город нас простит наверняка...
луны погаснет стылая икона...
и мы его погладим по щекам...
с невыбритою порослью балконов...
"...все заплывы во глубину
патентованы Атлантидой..."
(А.В.Тор...)
Спелеологу смысла
цепляют на шею сухпай:
"Докопаешься - быть тебе сыту!
Покуда же..."... Сплюнув на пол,
крестят в спину...
И кассир,
охреневший Святой Николай,
зачерпнув из казённого сита,
выдаёт на расходы обол.
Осторожно, как ржавую мину.
Инструктирует:
"Лучше ложить под язык! -
(чтоб не звякал о фиксы)
сгодится:
ТАМ каждый ручей мнится Стиксом;
а каждый старик -
завязавшим Хароном,
закопавшим весло,
избегая контактов
с тяжёлой водицей..."...
А потом жуёт губы без слов.
Молитвой. Вослед этим хронам...
"Перейди меня вброд аки посуху.
Вычерпай впрок
или выжги калёным...
Даже в сказках и даже железному посоху
назван срок...
Посему возвращайся.
Желательно - одушевлённым..."
Я стою рядом с ним. Ещё тот...
Невесомый повеса.
Спелеологам смысла
бессмысленно петь между нот
(то ли случится дальше!)...
Лучше выдать им по камертонне
для сверки удельного веса -
страховку от фальши...
"Вы дойдёте!
Крамолью проев этот мир.
Вы докажете: Слово, увы, состоит из молекул!
И упрётесь в подземную реку.
И рискнёте испить..."
...Я стою на поверхности.
Каменной бабой в степи. Я по самое "нынче"
корнями врастаю в планету.
(где-то хнычет
судьба-феминистка с разбитым корытом,
выбирая свой спам
из дырявых сетей Интернета)...
Я вдыхаю бездонное небо.
Дышу нефильтрованный Космос.
Он - ближе, чем рядом!
Вдыхаю:
"Всё ценное спрятал Господь
на самом открытом
осмысленном месте,
доступном для взгляда..."
Я вас жду.
Вымирающий стерх
на незыблемой тверди.
Вечереет. Как сны
проступают кресты...
Но, увы, с той глубинной войны,
где всерьёз
и где дым коромыслом -
в звуках марша Аида по версии Верди -
возвращаются только кроты.
И таращатся слепо наверх,
восхищённо не ведая звёзд...
Границы империй очерчены мелом.
Поцелуи горчат.
Наша песнь хороша - даёшь "приквелы"!
От пауз устали уста.
Пили под собою сук (и сучат!)...
"Се ля вий" кричит: "Поднимите мне веки!
Я хочу разглядеть (бля буду!)
в этом раздающем себя человеке -
нырнувшего в пéтлю поэта... Христа,
распятого клона Иуду..."
В министерстве блюстиции - блюст
(что-то между блюзом и постом)
Лишь весны оголтелый бюст -
непостижим поГОСТам...
На полях щетинится кое-как
маргинальная озимь.
Забивая взгляды в птичий косяк,
не ошибись в дозе!
Сон верлибра рождает ямбы.
Три-по-стопные. На посошок.
Поэзия - чёрная мамба.
Целует взасос. И взашок.
Жги-гуляй, засевай облаками высь!
Жни синь в пустой посуде.
Домовым на суржике помолись.
И ментам воздай:
"Не свистай -
да несвистим бля-будешь!"
Белый Тролль Лейбус ждёт у крыльца.
Щекочет рогами ночь.
Сэр, вели запрягать. И - до конца!
Вгрызаясь в самую сочь.
Твой удел - не сыскать предела.
Твой предел - каждый раз веха.
На троллейбусе святобелом -
в главное въехать.
Проездная плата - один сон.
Ты зазрячь.
Ты "гонишь" беспечно.
Пока сердца непробитый талон
окровавит заря.
На конечной.
И объявит возница седой:
"Выход через переднюю... дверь... в Лето".
Самурайское троллейБУСИДО.
Путь.
В Райское
гетто... (2.03.07. 10ч. 52м.)
Провинцианисто. Калий минут.
Я надрезан - пот, словно сок.
Безлюдно в девятом круге!
Отравлен тобой. И останусь тут.
Склянки бить - добывать песок.
Топить его в Южном Буге...
Провинцианисто. Явлен иск.
Лета вышла из берегов.
Ветер клонит генеа-ветку.
Я - в седьмом поколене мениск.
Не ищу в кентаврах врагов.
Только предков...
Провинцианисто. Музыку длить.
Разбавлять собой лабух-клуб.
Виолончеляди - два по "presto!"
Нас найдут (все улики - в нить!) -
на иконах оттиски губ.
В них - соль. Остальное - пресно...
до свиданья, кентаврия. будь!
может быть не "гуд", но уж точно - "бай"!
от тебя не убудет - схлынет.
твои боги и сми растерянно лгут.
как нашествие - месяц мамай.
я хлебаю его по чуть-чуть,
запивая настойкой полыни...
город будет, но саду не цвесть.
до тех пор, пока неуютна быль -
из глазниц сквозняками в спину.
ждёт мессию - до третьего позвонка
изоврётся-прогнётся ковыль.
где слыхал-то блаженную весть
про мифическую украину?
дольше века истории зуд.
хоть во все звонить - не встряхнуть небес.
в челубее иль в пересвете -
есть ли разница в ком оборвана нить?
и с совочками наперевес
чьи в peace-сочницу к нам наползут
бородатые датые ети?
етям мнится, уж им то видней.
словеса - с лихвой: на два словаря.
вдохновенья - на сотню вдохов.
мы взойдём безутешной акын-травой,
если наши стихи догорят...
...до вторжения скифов - пять дней.
до верховной зрады - эпоха...
Айдар Сахибзадинов. Жена[Мы прожили вместе 26 лет при разнице в возрасте 23 года. Было тяжело отвыкать. Я был убит горем. Ничего подобного не ожидал. Я верил ей, она была всегда...]Владимир Алейников. Пуговица[Воспоминания о Михаиле Шемякине. / ... тогда, много лет назад, в коммунальной шемякинской комнате, я смотрел на Мишу внимательно – и понимал...]Татьяна Горохова. "Один язык останется со мною..."["Я – человек, зачарованный языком" – так однажды сказал о себе поэт, прозаик и переводчик, ученый-лингвист, доктор философии, преподаватель, человек пишущий...]Андрей Высокосов. Любимая женщина механика Гаврилы Принципа[я был когда-то пионер-герой / но умер в прошлой жизни навсегда / портрет мой кое-где у нас порой / ещё висит я там как фарада...]Елена Севрюгина. На совсем другой стороне реки[где-то там на совсем другой стороне реки / в глубине холодной чужой планеты / ходят всеми забытые лодки и моряки / управляют ветрами бросают на...]Джон Бердетт. Поехавший на Восток.[Теперь даже мои враги говорят, что я более таец, чем сами тайцы, и, если в среднем возрасте я страдаю от отвращения к себе... – что ж, у меня все еще...]Вячеслав Харченко. Ни о чём и обо всём[В детстве папа наказывал, ставя в угол. Угол был страшный, угол был в кладовке, там не было окна, но был диван. В углу можно было поспать на диване, поэтому...]Владимир Спектор. Четыре рецензии[О пьесе Леонида Подольского "Четырехугольник" и книгах стихотворений Валентина Нервина, Светланы Паниной и Елены Чёрной.]Анастасия Фомичёва. Будем знакомы![Вечер, организованный арт-проектом "Бегемот Внутри" и посвященный творчеству поэта Ильи Бокштейна (1937-1999), прошел в Культурном центре академика Д...]Светлана Максимова. Между дыханьем ребёнка и Бога...[Не отзывайся... Смейся... Безответствуй... / Мне всё равно, как это отзовётся... / Ведь я люблю таким глубинным детством, / Какими были на Руси...]Анна Аликевич. Тайный сад[Порой я думаю ты где все так же как всегда / Здесь время медленно идет цветенье холода / То время кислого вина то горечи хлебов / И Ариадна и луна...]
