Мы вроде бы разумные. Мы как будто бы искушенные в этой жизни. Мы идем так легко, так уверенно, что не замечаем, как падаем в канализационный люк. И хорошо, если ты занимался когда-то спортом, и твое пузо соответствует нормам общежития, а иначе желтые круги сомкнутся над головой, и вряд ли тебе кто-то поможет.
Он пришел ко мне среди ночи - галстук набок, белые губы, глаза куда-то за плечо и бутылка дорогого пойла. Вваливается и дышит своим чистым дыханием в ночь, а потом долго ревет, как белуга. Наконец Костя, так его зовут, приходит в себя. И сербает виски пополам с соплями. Что случилось, поди добейся. Наконец он объясняет: жена его родная свела шашни с водителем, а сын торчит на игле и того... голубой. И Костя воет, таки воет, а не плачет: а как мы начинали, старик, и неужели все это... горбатился, горбатился, и для чего?! - Костик, блин, ты рамки попутал, идиот! Начинал ты с подземного перехода, что в народе называют Трубой, с малиновых пиджаков, посыпанных перхотью, и двенадцатилетних шлендр, которые потом тебе выписывали псевдобеременности по пятьсот баксов трижды в месяц, и еще со многого другого.
Да, Костя - герой. Как сейчас помню: он стоит, широко расставив ноги, в переходе, с гигантским полиэтиленовым кульком, полным рублей, и горланит: "Я вас, суки, порву!" И таки порвал.
Костя родился шестипалым. Еще при Советах. Это позволило его матери отдать сына в интернат для слаборазвитых детей. Костя пробыл там до 16 лет. В 18 он уже имел сеть шашлычных на трассе Киев-Харьков, бойко торговавших якобы свининой. Накрыл Костю случай: корейская делегация от всей души, в сопровождении чиновника, поблагодарила за вкусную собачатину и попросила у повара и Кости ее рецепт. Чиновник наш, естественно, сразу побежал за кусты, а Костя начал паковать теплые вещи и готовиться в путь - на Лукьяновку. Через три месяца он вышел и вскоре открыл кофейню "Голубое какаду". В пресс-релизе значилось, что блюда из "голубого какаду" продлевают жизнь, поднимают потенцию, и женщины могут рожать даже в 90. Возят "голубое какаду" пароходом из Бразилии.
Успех нагрянул вместе с конкуренцией. На этот раз Костя завис на Лукьяновке чуть ли не на полгода. Выйдя, он торговал девками, сплавляя их по турпутевкам в Югославию. На этом и поднялся. Потом он исчез из моего поля зрения. По слухам, держал подпольный клуб для кикбоксеров, где тренировался на бомжах. Но собачатина не оставляла его - напившись, они с корифанами отстреливали псов по пустырям. Вот так он и жил - никогда не подавал бедным, таскал несовершеннолетних дурочек, которые его умело шантажировали. Лечил нервы в Павловне, ну и постепенно влез в депутатское кресло.
И вот он плакал, пил взахлеб и жаловался на жизнь. Одна только дочка его, Настя - хороший ребенок, да-да, только она его понимает. Иначе бы он - характерный росчерк ладони под горлом. Ага... я зевнул, выпил полстакана виски, выпроводил Костю и лег спать. Настя шастнула из кухни, примостилась рядом и зашептала над ухом: "Я думала, ты выдашь меня этому придурку". И мы заснули.
Где-то через год, в Стамбуле, консьерж наткнулся на достаточно странную картину: солидный седой мужик, в чем мать родила, крепко вцепился в водопроводную трубу руками и голосит на весь пятизвездочный, что он - голубое какаду. Все это сопровождалось дикими криками и отдаленно напоминало Киевский зоопарк, но не джунгли. Когда полиция отрывала его руки, Костя вцепился в трубу зубами. Операция заняла не меньше двух часов. Наконец его стащили - по частям: сначала Костя, а потом -его вставная челюсть. В санитарной машине он продолжал кричать, что он - голубое какаду, вымахивал руками, как крыльями, и порывался взлететь. Последнее ему удалось в госпитале. Он юзанул с третьего этажа под восхищенное завывание стамбульских придурков. И остался жить. Его дальнейшая судьба неизвестна, да и, думаю, интересна. Мне его не жаль. Жаль лишь времени.
Айдар Сахибзадинов. Жена[Мы прожили вместе 26 лет при разнице в возрасте 23 года. Было тяжело отвыкать. Я был убит горем. Ничего подобного не ожидал. Я верил ей, она была всегда...]Владимир Алейников. Пуговица[Воспоминания о Михаиле Шемякине. / ... тогда, много лет назад, в коммунальной шемякинской комнате, я смотрел на Мишу внимательно – и понимал...]Татьяна Горохова. "Один язык останется со мною..."["Я – человек, зачарованный языком" – так однажды сказал о себе поэт, прозаик и переводчик, ученый-лингвист, доктор философии, преподаватель, человек пишущий...]Андрей Высокосов. Любимая женщина механика Гаврилы Принципа[я был когда-то пионер-герой / но умер в прошлой жизни навсегда / портрет мой кое-где у нас порой / ещё висит я там как фарада...]Елена Севрюгина. На совсем другой стороне реки[где-то там на совсем другой стороне реки / в глубине холодной чужой планеты / ходят всеми забытые лодки и моряки / управляют ветрами бросают на...]Джон Бердетт. Поехавший на Восток.[Теперь даже мои враги говорят, что я более таец, чем сами тайцы, и, если в среднем возрасте я страдаю от отвращения к себе... – что ж, у меня все еще...]Вячеслав Харченко. Ни о чём и обо всём[В детстве папа наказывал, ставя в угол. Угол был страшный, угол был в кладовке, там не было окна, но был диван. В углу можно было поспать на диване, поэтому...]Владимир Спектор. Четыре рецензии[О пьесе Леонида Подольского "Четырехугольник" и книгах стихотворений Валентина Нервина, Светланы Паниной и Елены Чёрной.]Анастасия Фомичёва. Будем знакомы![Вечер, организованный арт-проектом "Бегемот Внутри" и посвященный творчеству поэта Ильи Бокштейна (1937-1999), прошел в Культурном центре академика Д...]Светлана Максимова. Между дыханьем ребёнка и Бога...[Не отзывайся... Смейся... Безответствуй... / Мне всё равно, как это отзовётся... / Ведь я люблю таким глубинным детством, / Какими были на Руси...]Анна Аликевич. Тайный сад[Порой я думаю ты где все так же как всегда / Здесь время медленно идет цветенье холода / То время кислого вина то горечи хлебов / И Ариадна и луна...]
