Словесность

[ Оглавление ]








КНИГИ В ИНТЕРНЕТЕ


   
П
О
И
С
К

Словесность



ЖАБИЙ  БИЗНЕС




Мы все - актеры на тесных задворках нашей памяти. Мы никогда не сознаемся в том, в чем не уверены. Так и я не уверен, сколько нужно выпить воды, чтобы ум стал похож на лужу.



Однажды я прихватил с собой унты, ружье, кусок мороженой оленины и дал долгого чесу по тундре в направлении Владивостока, чтобы, значит, открыть волшебную страну Оз. Дорогой я стер пальцы на ногах до крови, оленину сожрал, и осталась лишь ненужная винтовка - волки в ту пору героически отмораживали хвосты где-то по укромным закоулкам. Пройдя еще десять километров, когда мои ноги превратились в кашу, я набрел на совершенно фантастическое сооружение, не имевшее никаких аналогов в технике. Из его буржуйки шел густой черный дым. Я угрожающе встал, будто якут, стал размахивать ружьем, но, кроме дикого русского мата, ответа не последовало. Вылез башибузук в майке, уже почти черной, в розовых трусах в горошек. В руках он держал самодельную пукалку.

За флягой спирта мы решили все вопросы. Я остался до февраля. Башибузука звали Олей Бергольцем, он был проколотым, пронюханным наркоманом, но ниже своего плинтуса никогда не опускался. Оставалось несколько дней до весны, когда у Оли закончились наркотики - мне приходилось спать с ружьем в обнимку, и это уже могло плохо кончиться. И тут нам как-то подвернулся под руку маленький, почти миниатюрный аппарат для изготовления икры. Я упрямо разглядывал его, пока не решил, что рыбы, икры и, конечно, китайской жабы квакши в здешнем озерце не так мало, как нам до сих пор казалось. Ее там достаточно, чтобы сколотить пару ящиков и продать их корейцам.

Рыба-квакша оказалась тупой, но хитрой и осторожной. Никакими сачками, никакими неводами они, эти жабы, не ловились - чесали животы, нахально квакали на нас. Тогда Олек притащил цистерну с соляркой и вылил в воду. Радикальная метода подействовала со всей откровенностью своей первозданной мощи. День за днем мы промывали тушки, пускали на мелкий фарш, перемешивали его с красителем и закатывали в самые настоящие банки с лейбой "Икра красная, изготовлена на Сахалине. СДЕЛАНО В СССР"

Первые две партии ящиков мы загнали нашим сибирским колхозникам. Или чукотским? - с топографией у меня в последнее время беда - попасть попаду, а вернуться назад не могу. А уж когда корейцы заказали целую партию, пришлось попотеть. Жабы оказались своеобразными созданиями - они исчезали в маленьком домике, откуда всегда валит черный дым, и возвращались в праздничной упаковке.

Настали теплые деньки. Мы передумали ехать во Владивосток, сидели на солнышке и считали двадцатипятки, сотни и полтины, обеспеченные железным фондом СССР. Мы были героями и настоящими мужиками с кучей бабок в кармане. Олек прямо-таки горел на работе. И когда очередная партия товара была готова, то мы уже подсчитывали комиссионные от местных лохотронов.

Неожиданно Олек замер. Во-первых, в озере не осталось ни одной, даже самой калечной жабы, у которой бы хватило сознательности полезть в банку. Во-вторых, на горизонте стояла столбами рыжая пылюка. За ней мы разглядели корейцев с битами. Недолго думая, мы побежали. Быстрее бежал Олек. Но поймали на веревку его первого, подвесили к водосточной трубе и достаточно органично и искренне размахивали перед ним дубинами. Чуть позднее я решился вылезть из своего укрытия. И сразу мир в моих глазах потемнел, земля пошла боком, как будто меня запустили в открытый космос. Только красная юшка из носа доказывала противоположное - меня били. И били битами, и били ногами.

А потом случилось самое страшное. Перед нами поставили чан с нашей икрой, и мы стали ее наминать. Шла она первые полкило хорошо, но дальше мы не могли, и Олек запросил пощады. И его отпустили. Я гордо продолжал бороться с икрой, пока из хибары не вылез Олек с круглым от испуга лицом. Он держал в руках карабин. Он действительно незаурядно выглядел, этот никчемный Олек, в роли героя. Погоготав, корейцы подались назад, а мы тут же - во Владивосток.




© Александр Ульяненко, 2008-2024.
© Евгения Чуприна, перевод, 2008-2024.
© Сетевая Словесность, 2008-2024.





НОВИНКИ "СЕТЕВОЙ СЛОВЕСНОСТИ"
Айдар Сахибзадинов. Жена [Мы прожили вместе 26 лет при разнице в возрасте 23 года. Было тяжело отвыкать. Я был убит горем. Ничего подобного не ожидал. Я верил ей, она была всегда...] Владимир Алейников. Пуговица [Воспоминания о Михаиле Шемякине. / ... тогда, много лет назад, в коммунальной шемякинской комнате, я смотрел на Мишу внимательно – и понимал...] Татьяна Горохова. "Один язык останется со мною..." ["Я – человек, зачарованный языком" – так однажды сказал о себе поэт, прозаик и переводчик, ученый-лингвист, доктор философии, преподаватель, человек пишущий...] Андрей Высокосов. Любимая женщина механика Гаврилы Принципа [я был когда-то пионер-герой / но умер в прошлой жизни навсегда / портрет мой кое-где у нас порой / ещё висит я там как фарада...] Елена Севрюгина. На совсем другой стороне реки [где-то там на совсем другой стороне реки / в глубине холодной чужой планеты / ходят всеми забытые лодки и моряки / управляют ветрами бросают на...] Джон Бердетт. Поехавший на Восток. [Теперь даже мои враги говорят, что я более таец, чем сами тайцы, и, если в среднем возрасте я страдаю от отвращения к себе... – что ж, у меня все еще...] Вячеслав Харченко. Ни о чём и обо всём [В детстве папа наказывал, ставя в угол. Угол был страшный, угол был в кладовке, там не было окна, но был диван. В углу можно было поспать на диване, поэтому...] Владимир Спектор. Четыре рецензии [О пьесе Леонида Подольского "Четырехугольник" и книгах стихотворений Валентина Нервина, Светланы Паниной и Елены Чёрной.] Анастасия Фомичёва. Будем знакомы! [Вечер, организованный арт-проектом "Бегемот Внутри" и посвященный творчеству поэта Ильи Бокштейна (1937-1999), прошел в Культурном центре академика Д...] Светлана Максимова. Между дыханьем ребёнка и Бога... [Не отзывайся... Смейся... Безответствуй... / Мне всё равно, как это отзовётся... / Ведь я люблю таким глубинным детством, / Какими были на Руси...] Анна Аликевич. Тайный сад [Порой я думаю ты где все так же как всегда / Здесь время медленно идет цветенье холода / То время кислого вина то горечи хлебов / И Ариадна и луна...]
Словесность