Словесность

[ Оглавление ]








КНИГИ В ИНТЕРНЕТЕ


     
П
О
И
С
К

Словесность




ЛИЗА  И  ПАВЕЛ


Спустилась густо-черная ночь. В стеклах книжного шкафа отражались маленькие желтые прямоугольнички окон дальнего дома. "Надо же, какой упорный свет! - возмутился Павел. - Куда достиг!"

Подумал, задернул штору. Теперь стекло шкафа отражало только абажур торшера, красивый абажур с кистями по низу, который Лиза смастерила в первый год их брака.

Он сел в кресло и увидел в стекле и себя, в темной рубахе, без очков, хотя вот они, очки, послушно сидят на широком в основании носу. Пишущая машинка на журнальном столике нечетко, но тоже отражалась. Зазеркальный мир казался милее и уютнее реального.

Плохо без женщины в доме. Скучно. Некому сказать: - Дура! - И попросить: - Поставь чайник!

Павел, предварительно сняв очки, разгладил ладонями уставшее лицо и удивился пришедшим в голову мыслям. С чего вдруг? Притом, что в соседней комнате спит жена. И чай давно выпит, и -дура - сказано, и, вообще, что еще человеку нужно?

- Господи, ну что тебе еще нужно? - каждый день досадовала жена, смакуя пересоленный суп. - Ну, с кем не бывает. Может, я влюбилась?

- А котлеты тоже перегорели с большой любви? - тыкал он ее носом в сковородку.

- И когда только я тебя научу готовить, шалава?

- Готовь сам! - резонно замечала жена. - Тем более, что домашний очаг содержу я!

Это была правда. Та самая сущая правда, которую Павел не мог оспорить. Не мог и не старался, хотя бы из-за самолюбия. Но при удобном случае вворачивал:

- Не хлебом единым жив человек!

- Это ты-то не хлебом! - взвинчивалась жена. - Да тебе буханки на день мало!

- А что, и мало. Да и какой русский мужик не ест хлеба? Откуда тогда взяться в нем мужской силе?

- Сила в тебе есть, - соглашалась жена. - Жри, коли так.

Вот такие разговоры у них каждый день. Разговорчики, чтоб их! А все потому, что он в своей газете получает гораздо меньше, чем зарабатывает жена. У нее -малый бизнес. Ларек. Налоговая инспекция, рэкетиры, киллеры. Доллары. И еще - ей двадцать восемь. И фигура, и лицо. А у него - очки. И ставка заместителя редактора городской газеты. И метр восемьдесят шесть. Дылда очкастая!

Ей всегда нравилось: вот она, такая маленькая, а он -такой большой, что может запросто носить ее на руках. Что он и делал, пока она не стала бизнесменшей и не купила себе норковое манто.

- Ха! - смеялась она перед зеркалом. - Зачем мне муж? Я сама себе муж!

- Ты - молодец! - с восторгом говорил он. - Тебе идет. Ты шикарная женщина, Лиза!

И смиренно добавлял, повесив голову на грудь:

- С кем я связался? Откуда она такая взялась на мою бедную голову?

Это была увлекательная игра. Они играли в нее каждый день после того, как съедали пересоленный суп и твердые от пережаривания котлеты. У Лизы не было времени на готовку. Павел был не против. Он может довольствоваться малым. Он - не привереда. А жена -труженица. Жена в своей палатке с восьми до восьми. В туалет сбегать некогда. Бедная Лиза!

А, между тем, в последнее время суп пересаливался не зря. Таки она влюбилась. Таки взяло женщину за живое. Молодость, молодость! Сколько соблазнов!

- Ох, ох! - вздыхала по ночам Лиза. - Только любви мне и не хватало! Сколько хлопот теперь! Сколько нервов!

Как женщина семейная, она ценила домашний очаг, его крепкие стены, в которых томился верный очкарик, так нежно услаждающий по ночам ее усталое от коммерции тело.

- Боже, и зачем я такая влюбчивая! Надо все же поделиться с Павлом, может, он что присоветует, - внушала себе Лиза, с бьющимся сердцем поглядывая на часики, чтобы определить, скоро ли подъедет Зиновий. Зиновий и был тот самый человек, в которого она так неожиданно влюбилась. Так пылко. До потери головы.

Он привозил ей товар. Он улыбался ей сладкими губами, такими красными, какие бывают только у женщин. Но в остальном он был завидный мужик. Невысок, но кряжист. Густая грива волос и выпуклые восточные глаза с томным блеском. Красавец, красавец!

У Лизы задрожали ноги, осел голос, когда она впервые увидела Зиновия. Сгрузив ящики, он немедленно поцеловал ей руку и проворковал:

- У вас глаза царевны Несмеяны! И, в придачу, царское имя! О! О!

Не выпуская ее посиневших от холода пальцев - как раз шел мерзкий мелкий дождь - прижал их к своей груди в том месте, где вроде бы располагалось сердце.

- Милая! Молчите! Не надо слов!

И - быстрым, строгим голосом: - Замужем?

Она механически кивнула. Зиновий ничего больше не сказал, опять мазанул губами по руки с ободком обручального кольца и исчез. Только было слышно, как взревел мотор машины.

Так и пошло. Он приезжал, разгружался, закрывал двери палатки на перерыв, и они, сидя на высоких табуретах, поставленных встык, целовались до головокружения.

Так Лиза целовалась в восьмом классе со своим мальчиком, пока в один вечер, придя на свидание, вдруг не поняла, что ей страшно скучно с худым, тонкогубым подростком. Мальчик от обиды ударил Лизу по щеке и со следующего дня демонстративно начал гулять с ее лучшей подругой. Девочки рассорились, хотя Лизе было все равно. Что было потом, Лиза уже не помнила, потому что были другие мальчики, институт, затем вот Павел, муж, с которым она яростно и самозабвенно не целовалась никогда. То, что они делали с Павлом, было намного приятнее и интереснее поцелуев, хотя поцелуи и использовались в ходе известного процесса.

А вот с Зиновием снова хотелось просто целоваться. Просто сидеть в обнимку, ощущая, как тела обмениваются радостным теплом под торопливые стуки сердец. И волоокий человек не настаивал на большем.

- Успеется! - шептал он, покусывая и покрывая мелкими поцелуйчиками ушко женщины. Такими мелкими и такими дробными, что получались сплошные чмокающие звуки. Лиза начинала стесняться и отдвигалась. Зиновий страстно шептал:

- Я так влюблен в тебя, Лиза, так влюблен, ты не представляешь! У меня мурашки бегут по коже, когда я подъезжаю к твоему ларьку!

У нее у самой начинали бегать мурашки от его слов, покалывало электрическими иголочками кожу, знобило. Она приходила домой с мутной головой и пересаливала проклятый суп. Добрый муж прощал кулинарные промахи и сочувствовал усталости жены. Бедный Павел!

Лизе было стыдно перед ним, и от этого стыда она забывала вовремя снять кастрюльку с молоком, и белый продукт извергался пушистой пеной на плиту, после чего на кухне долго пахло горелым.

Но как быть, как быть? Что делать? Как избавиться от сердечного дурмана? Нечаянная любовь начала приносит ей убытки. Из-за долгих целований с Зиновием палатка работала с пробелами, и со временем пошел отток части постоянных клиентов. Потом, возлюбленный, рассеянный, как все влюбленные люди, повадился привозить товар со страшной наценкой, отговариваясь, что дешевле взять негде, ну просто негде, несмотря на все его старания.

Он клялся, перебирая короткими мягкими пальцами Лизины волосы, дыша теплом губ ей в затылок, и под этим гипнозом разум женщины туманился, и она лениво думала:

- Да пропади этот бизнес пропадом!

Еще думала:

- Муж прокормит! Надо только за него взяться!

И радовалась, обмирая под приятными поцелуями:

- За Зиновия выйду! Тогда дела и пойдут! А Павлу мы содержание определим. Он добрый у меня, все поймет, все простит!

Но при этой мысли подступала к мужу такая жалость, такая жалость, что продолжать любовный бред становилось неудобным. Лиза отталкивала Зиновия и уходила домой, и ночью, избывая вину, любила ошалевшего от такой необыкновенной страсти Павла с силой молодоженки, после чего тот засыпал, как убитый, и утром покорно глотал подгоревшую овсянку.

Лиза решила купить бутылочку мартини, испечь пирожков с мясом и поговорить откровенно с мужем. Она сходила в парикмахерскую, сделала дорогую и очень модную прическу, купила новое платье из тонкого трикотажа и к нему колье из янтаря. Она должна быть неотразимой! Бедная Лиза!

Волнения буквально сбивали ее с ног. Чтобы разговор с Павлом не был беспочвенным, Лиза решила проявить инициативу и превратить отношения с Зиновием из платонических в те, каковыми им надлежало давно быть при такой безумной любви.

Зиновий понял ее действия, но стал активно уклоняться от взаимности, объясняя свою уклончивость шаткостью табуретов, на которых они обычно восседали в любовном объятии.

Раздраженная Лиза все же протянула руку, чего она еще никогда не делала, к определенному месту на туловище Зиновия, и ничего там не обнаружила. Рука нащупала только жалкий комочек, похожий на гнилое яблоко.

- Да, да, да, - смутно сверкнул белками восточных глаз в бледном свете ларька вставший с табурета мужчина.

- Чем могу, тем и дарю, многоуважаемая Лиза. Я ни на что не претендую, а у тебя, дорогая, есть муж. Потом, ты женщина образованная, ты читала писателя Стендаля?

- Не помню! - почти крикнула разочарованная Лиза, тело которой бунтовало против такого поворота событий.

- Причем здесь литература? Ты говорил мне про любовь…

- Не говорил, - примиряюще уточнил Зиновий. - Ей-богу, не говорил. Ни разу. Ну, вспомни, вспомни, как следует!

- Ты называл меня царевной…

- Называл, ну и что?

- Еще милой и хорошей.

- Боже, да какая женщина не милая и не хорошая? Покажи мне мужчину, который скажет обратное! И почему я не могу обнимать и целовать женщину, если она этого хочет, тем более, что только это я и могу. Кстати, этот писатель, Стендаль, говорил, что физическое обладание убивает любовь, вечны лишь платонические чувства.

- Я не проживу вечность, - не уступала Лиза. - Твой Стендаль дурак, а я хочу сейчас.

- Кого я целовал! - с презрением высказался Зиновий. - В тебе нет никакой романтики. Права церковь: женщина - сосуд греха. Прелюбодейка ты, Лиза!

Лиза тут же хотела уколоть наглеца его же собственным мужским бессилием, но пожалела.

- Ладно, - уступила она вслух. - Но что же дальше нам с тобой делать?

- Останемся друзьями, - предложил Зиновий. - И партнерами, да.

Женщина понурила голову. Зачем новое платье? Зачем прическа? Ну, мартини можно ко дню рождения оставить, а любовь? Чем похвалиться перед мужем, о чем откровенничать, просить совета? Прощения?

Одно утешало: молодая она. Переживет. Еще хватит любвей на ее век. Еще хватит. Потом, можно же любить и мужа!

Лиза оживилась. Она троекратно облобызала Зиновия и предложила:

- Иди с богом!

Так исчез из ее жизни черноволосый мужчина с выпуклыми карими глазами и сладкими, как мед, устами.

С согласия Павла заложила в ломбард телевизор, норковую шубу. Расплатилась с долгами, начала снова наваривать. В партнеры решила брать только женщин. Ну их, мужиков, от греха подальше!

А уж как был рад такому повороту событий муж - не сказать! Такие красивые завелись у его жены подруги! Такие деловые симпатяги! Особенно Вера. Нет, Нинка, пожалуй, попикантнее, Курочка - цыпочка. Только куда им до Лизы! Хотя Верочка очень миловидна, очень. И обе не замужем!

Павлу, наконец, улыбнулось счастье. Он получил премию, областную премию за цикл статей "Глазами современника". Местное издательство решило выпустить цикл отдельной книгой. Лиза охотно уступила ему право вести семейную ладью по житейской быстринке.

Лиза была горда. Она привела Веру с Нинкой и хвалила им мужа. Все пили мартини и закусывали его ананасом. Это был не тот мартини, что Лиза покупала для объяснения с мужем, но не хуже. Она выпила пол - рюмки и сразу определила: не хуже. Бедная Лиза!

Павел танцевал с Верой. Он танцевал прекрасно. У него был дар танцора. С детских лет, когда он еще мальчиком занимался в Доме пионеров, в кружке бального танца, ему пророчили будущее. Но он стал журналистом. Судьба. Лиза сказала Вере, что родит девочку и та пойдет в отца, обязательно, обязательно, и станет балериной.

Нинка тоже попробовала станцевать с Павлом. У нее получилось прекраснее, чем у Веры. Просто превосходно.

Павел по очереди ухаживал за всеми женщинами. Было удивительно мило. Все остались довольны. Особенно гостьи.

- Паша, проводи моих подруг, - кокетливо попросила Лиза. - Будь джентльменом, милый.

Подруги бросились к зеркалу подводить стертую пищей помаду. Павел, одевая их, спутал шубки. Веру нарядил в Нинкину и наоборот. Все четверо заразительно смеялись. Вечер получился удивительный. Да, да. Удивительный!

В мае Нинка огорошила Лизу:

- Ты знаешь, Вера выходит замуж!

Разговор этот завязался у женщин на улице. Деревья красовались пухлыми почками, из которых уже вылезали маленькие забавные листочки. Город щедро поливало утреннее солнце, по тротуару бегали разные собачонки, и одна за другой вышагивали будущие мамаши с гордо выпяченными высокими животами.

- Весной особенно много собак и беременных женщин, - задумчиво сказала Лиза.

- А за кого идет Верка?

- Да за твоего Павла, наивная ты душа! Как во тьме живешь!

- Он бы со мной поделился! - не согласилась Лиза. - Он не такой муж, чтобы скрывать от жены свои дела.

- Он не такой, да ты такая! Между прочим, Павлик мне первой предложение сделал. Я отказалась, не хотела тебя обижать.

- Спасибо! - Лиза порывисто схватила Нинку на руку. - У него больной желудок, у него почти язва, он два года на овсянке сидит! Ему нельзя менять образ жизни!

- Да ты скажи об этом Верке, не стесняйся! Подруги все- таки!

- Не знаю, - с сомнением ответила Лиза. - Весной голова всегда кругом идет.

Дома она устроилась у окна и задумчиво глядела на верхние этажи соседних домов, в окнах которых огненной жижей плавилось солнце. Смутно было у нее на душе, скорбно.

- Бедный Павел! - думала она, почти плача. - Почему Верка, почему не Нина? Она чище, благороднее, да и я не хуже их обоих. Куда его глаза смотрят? Куда?

У входной двери кто-то завозился, тыкая в замочную скважину ключом. В комнату ворвался, напевая, жениховствующий муж и оторопел, углядев у окна сморщенную фигурку жены.

- Лиза, Лиза! - пал перед ней смиренно на колени, роняя на пол очки. - Ты уже знаешь?

У Лизы хватило сил молча кивнуть.

- Ты недовольна?

Она не знала, совершенно не знала, что сказать!

- Ты меня презираешь, ну, признайся же, Лиза?

- Будь счастлив с нею! - едва проговорила спекшимися губами.

- Лиза! Так я уже все переиграл!

- Как! Так ты женишься на Нине, не на Вере?

- Ха! Женюсь! Я остаюсь с тобой, Лизанька! С тобой и только с тобой! Нужны мне эти шалавы!

Лиза спустилась на пол, ухватила мужа за шею и заглянула в глаза.

Не врет!

Долго сидели на полу в обнимку, как испуганные дети, запертые в пустую комнату.

Стемнело. На город опускалась мягкая, весенняя ночь.

- Знаешь, - сказала Лиза, лаская редкие волосы мужа, - я заменю абажур на торшере. Красные кисти уже приелись.

Павел молчал. Он спал. Столько событий в один день, столько событий! На ковре, отсвечивая стеклами, валялись его очки с отлетевшим заушником. Лиза подняла их и аккуратно пристроила на журнальный столик рядом с пишущей машинкой.




© Галина Ушакова, 2002-2024.
© Сетевая Словесность, 2002-2024.





Словесность