УЛИЦА КОРОЛЁВА В ИЗРАИЛЕ
Реалистическая фантазия
Все события вымышленные, поэтому, если расхождение с действительностью окажется слишком явным, просьба отнестись к выдумке автора снисходительно.
- Гриша в любой другой стране уже был бы академиком, - сказала Тамара, - а здесь он до сих пор старший научный сотрудник.
- Значит, больше не заслужил, - ответил её отец.
- Конечно! В Советском Союзе человек-еврей по фамилии Рабинович и не мог заслужить больше. Удивительно, как вообще ему позволили докторскую защитить.
- Чушь всё это, - возразил полковник, - у меня есть сотрудник - еврей в доску, а преподаёт на военной кафедре технического ВУЗа.
- Ну и что?
- То, что он работает в Москве с интеллигентными ребятами, а не в тундре с новобранцами. За такое тёплое местечко любой офицер глотку бы перегрыз.
- Не всем офицерам нужна Москва, в театрах они не бывают, на выставки не ходят, а водку глушить можно где угодно.
- Нормальный человек без театров и выставок проживёт, а вот без жратвы, извини, сдохнет. К твоему сведению в тундре снабжение чуть похуже, чем в столице, да и удобства все на улице.
- В нормальной стране такие удобства существуют в любом захолустье, а в государстве абсурда тратят деньги на коммунистическую идеологию. Ты только подумай, в диссертации по автоматическому регулированию в списке литературы твоему зятю на первое место пришлось поставить произведения Маркса и Ленина.
- От него не убыло.
- Вот мы и живём в нищете, потому что автоматическим регулированием у нас руководят Маркс и Ленин.
- Ты живёшь в тепличных условиях и понятия не имеешь, что такое нищета. Знаешь, каков средний уровень зарплаты советского человека?
- Средний уровень это выдумка для идиотов. Если взять какую-нибудь подзаборную проститутку и меня, то получается, что в среднем мы обе бляди. Мне не надо всеобщего равенства, я хочу жить в стране, где мой муж будет получать по способностям.
- Кто же тебя держит?
- Ты. Если бы мы уехали, тебя бы тут же выгнали из армии и лишили военной пенсии.
- Ах, какие вы благородные, просто слеза прошибает, только я в вашем великодушии не нуждаюсь. Я инженер, я могу танк с закрытыми глазами собрать, меня куда угодно на работу возьмут.
- Ну, так едем в Израиль, там такие специалисты нужны.
Павел Иванович Королёв так часто спорил со своей дочерью, что они легко могли бы поменяться ролями. Переубедить друг друга они не могли, а уступать не хотели. Полковник чувствовал, что после этих разговоров Тамара всё больше отдаляется от него, и каждый раз давал себе слово молчать, но удержаться был не в состоянии. Когда дочь первый раз предложила ему поехать в Израиль, он так шарахнул кулаком по столу, что отремонтировать его уже было невозможно. Теперь же он только сказал:
- Я русский офицер, я давал присягу и не намерен становиться клятвопреступником.
- Да я не предлагаю тебе выдавать военные секреты, я просто хочу, чтобы ты жил с нами.
- А вы уже решили?
- Папа, у моих детей здесь нет будущего.
- Чушь собачья.
- Чушь?! Ты знаешь, что Игоря недавно избил Щукин. Тот хулиган, который живёт в нашем дворе. Я пошла в школу, но ни классная руководительница, ни директор ничего не сделали.
- Игорь должен уметь сам за себя постоять, - ответил Павел Иванович.
- Как же, интересно, он за себя постоит, если Щукин на два года его старше.
- В жизни противники не всегда бывают одного возраста.
- И одной национальности.
- Что ты всё время тычешь мне национальностью. Ты русская, а фамилия моего внука Королёв.
- Бьют не по паспорту.
Когда дочь ушла, Павел Иванович встал и начал ходить по комнате. Он невольно вспомнил, с чего это всё начиналось.
***
Тамару направили делать диплом в НИИ. Научным руководителем её оказался Григорий Яковлевич Рабинович. Она рассказывала о нём не замолкая, а после защиты осталась у него в лаборатории. Павел Иванович сопротивлялся этому как мог. Он уговаривал дочь перейти в любое другое место, доказывал ей, что ничего против евреев не имеет, но всё же лучше встречаться со своими. Иногда он подсовывал ей статьи из газет, в которых клеймили позором израильских агрессоров. Она, обычно, ничего ему не отвечала, но однажды, когда он сказал, что Гриша в любой момент может уехать на свою историческую родину и начать расстреливать палестинцев, она не выдержала.
- Кого ты слушаешь? - тихо сказала она, и лицо её покрылось красными пятнами, - этот Мамуль-Сельфуков такой же подонок, как и его мусульманские братья. Он не говорит, что они взрывают школьные автобусы, бросают бомбы на рынках и расстреливают спорсменов на Олимпиаде.
- А ты откуда всё это знаешь, голоса слушаешь?
- Да.
- Скоро ты станешь ещё большей сионисткой, чем твой Рабинович.
- Мой Рабинович ничем кроме науки не интересуется. Я сама не могу слышать, когда мне лгут в глаза.
- Поэтому ты рвёшься грудью на амбразуру?
- Поэтому я хочу перейти в иудаизм.
- Дурацкая шутка.
- Я не шучу.
Он посмотрел на нее, и Тамара ответила ему вызывающим взглядом.
Наступила тяжёлая пауза. Павлу Ивановичу показалось, что какие-то невидимые силы отнимают у него дочь. С огромным трудом он взял себя в руки и спросил:
- Зачем тебе это надо?
- Гришина мать боится, что после её смерти, он женится на шиксе.
- Что такое шикса?
- Так еврейские родители называют женщин других национальностей.
- Так пусть их чадо и женится на какой-нибудь Саре.
- Я его никому не отдам, - сказала Тамара и мельком взглянула на мать. Полковник почувствовал, что за его спиной женщины уже о чём-то договорились.
- Может, вы и меня посвятите в свои планы? - сказал он.
- Мы с Гришей собираемся жениться, - ответила Тамара.
У полковника вдруг заныла рука. Он сломал её, когда учился в военной академии. Он был тогда молод, здоров и самоуверен. Перелом ещё не успел до конца зажить, а тренер уже выставил его на соревнования. Павел сам рвался в бой, рассчитывая занять первое место в чемпионате Вооружённых сил, но произошло непредвиденное, он вторично сломал руку. Его спортивная карьера была окончена и с тех пор, когда он нервничал, рука напоминала о себе ноющей болью. Чтобы заполнить тяжёлое молчание, Павел Иванович стал её массажировать.
- Я твоего жениха в глаза не видел, - наконец сказал он.
- Если ты обещаешь вести себя прилично, я приглашу его к нам на обед.
- Зови, обещаю.
***
Гриша не любил резких перемен и если бы не Тамара, то, возможно, так и жил со своей мамой, которая была очень религиозной женщиной. Сам он относился к Богу с большой долей скептицизма, и считал, что Тамаре совсем не обязательно проходить гиюр 1 , но конфликтовать с матерью не хотел. В глубине души он даже боялся, что по своим взглядам он гораздо ближе к своему будущему солдафону-тестю, чем к жене.
***
Дверь Грише открыла Тамара. Павел Иванович поднялся навстречу, протянул ему руку и сказал:
- Полковник Королёв.
- Доктор технических наук Рабинович.
- А я думал, ты кандидат, - не удержался от шпильки Павел Иванович, глядя на Гришу, который выглядел гораздо моложе своих 34 лет.
- Внешность обманчива, я тоже думал, что ты майор.
На секунду Павел Иванович потерял дар речи, а потом так посмотрел на доктора, что любой из его подчинённых предпочёл бы прогуляться по минному полю, а не находиться с ним в одной комнате, но Гриша спокойно выдержал его взгляд.
- Редкая у тебя фамилия, - наконец процедил он сквозь зубы.
- В вашем доме просто единственная, - согласился Гриша.
Он был невысокого роста, хрупкого сложения, в очках. Типичный представитель своей нации. Улыбаясь одними глазами, он смотрел на Павла Ивановича снизу вверх и совсем не собирался отводить взгляда.
- Смелый человек, - подумал тогда полковник.
***
Проучить Щукина следовало. Если ребята почувствуют слабинку, они могут довести Игоря до крайности, особенно когда узнают, что он уезжает в Израиль. В идеальном случае его внук сам должен был набить морду этому хулигану, но два дополнительных года жизни давали Щукину слишком большую фору и рисковать не стоило.
В субботу Королёв надел парадную форму и отправился в школу. За несколько минут до конца последнего урока он остановился около двери в класс. К нему подошёл маленький, веснушчатый мальчик и спросил:
- Вы дедушка Игоря?
- Да.
- Я вас видел, когда вы выступали на собрании, посвящённом Дню Победы. Меня зовут Коля Почивайло, я учусь с Игорем в одном классе.
- Кто его избил?
- Щука.
- За что?
- Силу свою показать хотел. Он и на меня наезжать пытался, но когда узнал, что у моего брата чёрный пояс, сразу отстал.
- Значит, он всех задирает?
- Конечно всех, но Игоря особенно.
- Почему?
- Потому что он еврей.
- Ну-ка расскажи, сказал полковник и, крепко взяв мальчика за плечо, отвёл его от двери.
- Да я сам ничего не видел, - спохватился Почивайло, пытаясь освободиться, но Павел Иванович сжал его ещё крепче.
- Хорошо, хорошо, - согласился Коля, - говорят, Щука начал допытываться у Игоря как фамилия его отца, а Игорь отмахивался и случайно попал Щуке по морде, ну тот и воспользовался предлогом.
Павел Иванович отпустил руку, а Коля, потирая плечо, сказал, - здесь Игорю жизни не дадут, вам в Израиль ехать надо.
- Куда?!
- В Израиль, куда же ещё. Америку-то вы уже прозевали.
Полковник не знал, что ответить этому 12-летнему прохвосту. Звонок облегчил его задачу, он открыл дверь и твёрдым шагом вошёл в класс.
- Я хочу поговорить с детьми, - сказал он учительнице.
- Кто вы? - спросила она.
- Я дедушка Игоря Королёва.
- Пожалуйста.
- Могу я это сделать без вас?
- Да, - ответила учительница.
Была суббота, ей ещё предстояло убрать дом, приготовить еду и принять гостей. У неё не было ни малейшего желания выслушивать, как этот военный будет пересказывать детям Устав Вооружённых Сил. Она взяла журнал и вышла из класса. Когда дверь за ней закрылась, а шаги в коридоре затихли, Павел Иванович окинул всех внимательным взглядом и сказал:
- Кто избил моего внука?
Все молчали.
- Ты тоже не знаешь? - спросил он Щукина.
- Нет, - ответил тот.
- Ну что ж, в таком случае я проведу расследование, - он подошёл к второгоднику, взял его голову в свои огромные руки и, сдавив её так, что у Щукина потемнело в глазах, стал водить руками взад и вперёд, делая с его ушами то же, что в не столь далёкие времена женщины делали с грязным бельём, отдраивая его на стиральной доске. Щукин с трудом сдерживался от крика. Через минуту уши его покраснели, а боль стала нестерпимой.
- Вспомнил? - спросил Павел Иванович, приостановив экзекуцию. Щукин молчал.
- Тогда повторим.
- Нет, не надо, я больше не буду.
- Конечно, не будешь, иначе я тебя по стенке размажу. А за что ты его избил?
- Не помню.
Полковник опять начал натирать ему уши.
- Стойте, стойте, я спросил его, как зовут его отца, а он не хотел отвечать.
- По-твоему это является достаточной причиной?
- Нет.
- Никак нет, товарищ полковник, - сказал Павел Иванович, - и рапортовать нужно стоя по стойке "смирно", - он сгрёб волосы Щукина, поднял его и поставил перед собой, - ну!
- Никак нет, товарищ полковник.
- Вольно, - сказал Королёв, отпуская второгодника. Надеюсь, что сегодняшний урок пойдёт тебе на пользу.
Щукин молчал, он с трудом подавлял желание заплакать от боли и унижения.
- Я к тебе обращаюсь.
- Да, - ответил Щукин глухо.
- Не "да", а "так точно, товарищ, полковник".
- Так точно, товарищ полковник.
- Смотри у меня, сукин выкормыш, - сказал Павел Иванович и, показав ему кулак, вышел из класса.
***
С болью и горечью он провожал семью своей дочери в Израиль. Сразу же после этого его отправили на пенсию, и он изнывал от ничего не делания. Он стал по два раза в неделю ходить в парилку, увеличил время и интенсивность ежедневной зарядки, часами просиживал перед телевизором, но ничего не помогало. Несколько раз он приходил на кафедру и бывшие коллеги встречали его радостно, но уделяли ему ровно столько времени, сколько отводилось на перерыв между лекциями, поэтому, когда ему кто-то посоветовал купить компьютер, он ухватился за эту идею и принялся изучать интернет. Новая техника давалась ему нелегко, но с помощью своего соседа Коли Почивайло, он всё-таки освоил её и вскоре свободно гулял по интернету. Там можно было найти много интересного, и он с удовольствием читал анализы наиболее значительных военных операций современной истории и интервью с выдающимися военачальниками. Полковник удивлялся, как часто их мысли совпадали с его собственными. Мир не становился спокойнее, но вместо боевых действий одна из противоборствующих сторон теперь использовала захват заложников и убийство мирных жителей. Королёв считал, что бороться с террористами надо всеми доступными средствами, и был вполне согласен с генералом Шварцкопфом, когда на вопрос считает ли он виновными людей, сочувствующих террористам, бывший начальник Американского генерального штаба ответил:
- Решать степень их виновности - прерогатива Господа Бога, наша задача доставить их к нему.
Но всё-таки компьютер и интернет были не его стихией. Его большие, сильные руки значительно быстрее управлялись с валами и шестерёнками, чем с кибордом, и иногда одним ударом он нажимал сразу две соседние клавиши. Это каждый раз раздражало его и однажды, чтобы отвлечься от постоянного сидения перед компьютером, он поехал на дачу. Он купил её, когда у Тамары родился первый ребенок, и она проводила там почти всё лето. Огромный кирпичный дом был построен очень добротно, но всё-таки нуждался в капитальном ремонте. Раньше до этого ни у кого не доходили руки. Теперь же у полковника появилось много свободного времени. Он перевёз вещи и вместе с женой поселился на даче. Она не возражала. После отъезда дочери ей вообще было всё равно, где жить и что делать. В деревне она стала заниматься приусадебным участком, а Павел Иванович обсуждал со специалистами планировку дома, закупал материалы и аккуратно укладывал их в сарае. Работал он с раннего утра до позднего вечера и к концу дня так уставал, что через неделю перестал даже делать зарядку.
Впервые в жизни он сознательно отказался от привычки, которой не изменял с юности. Раньше если у него не было возможности заниматься спортом один-два дня, его организм сразу чувствовал это. Даже после второго перелома руки он не мог обойтись без физической нагрузки. В спортзал он старался заходить как можно реже. Морально ему было тяжело смотреть, как гимнасты с большим напряжением делают упражнения, которые ему давались без всякого труда. Сам он в 17 лет стал мастером спорта и если бы не злосчастное падение, мог бы дойти до самых заманчивых вершин. Он и теперь, несмотря на свой возраст, был в очень хорошей форме.
Павел Иванович работал на даче целый год и когда следующей весной к нему случайно зашёл дизайнер по интерьеру, он был поражён. Внимательно осмотрев все комнаты, он сказал, что скоро должен получить заказ у одного нового русского на отделку дома и если Павел Иванович хочет подработать, то рекомендация ему обеспечена. Полковнику была приятна эта похвала. Он обещал подумать, но им уже овладевала тоска. Также как и его жена, он скучал без дочери и внуков. Даже о зяте он вспоминал с теплотой.
Тамара звонила им по два раза в неделю. Она рассказывала про детей, про новых знакомых, про то где они бывают и что видят. Она звала родителей к себе, если не насовсем, то, по крайней мере, в гости. Они ведь уже пенсионеры, время у них есть и они могут позволить себе попутешествовать, а здесь есть что посмотреть. Экскурсоводы тут самые лучшие, многие окончили Московский и Ленинградский университеты. Слушать их одно удовольствие, хотя некоторые теперь также горячо ратуют за религию, как ещё совсем недавно её осуждали.
- А как ты к ней относишься? - спросил Павел Иванович.
- Я уже прошла гиюр.
- Значит, ты нас и за родителей не считаешь?
- Ну, что ты, папа, я всё равно осталась твоей дочерью. Приезжай и ты сам в этом убедишься.
- Что я там делать буду, ... груши околачивать?
- Если тебе есть чем, то будешь околачивать апельсины, здесь их гораздо больше.
- Я необрезанный, мне в вашем государстве не позволят.
- Ничего, я в раввинате возьму для тебя специальное разрешение.
- Скажи, что мы твоего отца здесь в генералы произведём, - услышал он в трубке Гришин голос, - будет командовать армией из двух несовершеннолетних преступников. Им необходима твёрдая рука, вот пусть и покажет свои способности.
- Ты слышал? - спросила Тамара.
У полковника ком подступил к горлу, он закашлял, сделал длинную паузу и ровным голосом ответил:
- Да, слышал.
- Так ты приедешь?
- Я подумаю.
- Тут и думать нечего. Ты же сам знаешь, как мама переживает. Она только и мечтает о том, чтобы внуков увидеть.
Вера Алексеевна действительно таяла на глазах. Он очень жалел её особенно, когда она после звонков дочери уходила к себе, а потом появлялась с красными от слёз глазами. Раньше его жена выглядела гораздо моложе своих лет и, чтобы подчеркнуть это, полковник специально называл её старухой, однако после отъезда дочери она сильно сдала, у неё появилось много седых волос, и Павел Иванович стал обращаться к ней по имени. Он часто говорил, что ни за что не уедет из России, и Вера Алексеевна даже не пыталась его уговаривать. Когда он положил трубку, она посмотрела на него и после долгой паузы спросила:
- Ну, ты уже созрел?
- Да, - ответил он.
- Да, - сказала она, как бы осваиваясь с этой мыслью, - да, - повторила она ещё раз и глаза её заблестели.
На следующее утро она уже была другим человеком. К ней вернулась былая энергия, она стала собирать документы и искать покупателей на своё имущество. Сделать это было нетрудно, а цена, которую брокеры давали за дачу, их приятно удивила. Дача находилась довольно далеко от Москвы, но за последние годы туда провели хорошую дорогу и теперь небольшая деревенька стала модным местом отдыха. Сложно было переправить вырученные деньги, но и этот вопрос решился, когда им позвонил бывший сотрудник полковника Пётр Васильев.
***
Королёвы приехали в Израиль в начале лета. Когда они немного разобрались, Тамара стала им показывать ближайшие магазины, а потом попросила отца помочь ей выбрать машину. Павел Иванович сделал это с большим удовольствием, а когда они вышли из гаража, обсуждая покупку, подросток лет 12 стал строить им рожи.
- Что это он? - спросил полковник Тамару.
- Он принял тебя за еврея.
- Меня!? - полковник удивлённо вскинул брови. До сих пор ни у кого не возникало сомнений в его национальности.
- Для него все неверные евреи, - сказала дочь.
- И вы терпите? - спросил он, сделав ударение на слове "вы".
- А что ты предлагаешь?
- Сейчас покажу, - сказал Павел Иванович, в два прыжка подскочил к мальчику, обхватил его голову и стал тереть ему уши. Тот закричал сначала от неожиданности, а потом от боли.
- Я тебе покажу, как оскорблять русского человека. Тоже мне нашёл еврея, сукин выкормыш. Если ты мне ещё раз состроишь рожу, я тебя вообще в свиную шкуру заверну.
Закончив наказание, он повернулся к его матери и сказал:
- А ты воспитывай своих детей как положено, а то и тебе достанется.
Женщина схватила сынишку и быстро повела его прочь. Мальчик сначала испуганно оглядывался, а когда оказался на безопасном расстоянии, снова начал делать неприличные жесты.
- Вот мерзавец, опять за своё, - не повышая голоса сказал Королёв, - значит одного урока ему мало. Придётся повторить.
- Не надо, папа, его так воспитали, ничего не сделаешь.
- Ещё как сделаю, у меня были солдатики похлеще этого и то я их перевоспитывал.
- Ты его не догонишь.
- Посмотрим, - сказал полковник и с необычной для своего возраста быстротой бросился к мальчику. Тот ещё несколько секунд кривлялся, рассчитывая легко убежать от этого старика. Когда он понял свою ошибку, было уже поздно. Павел Иванович схватил его за волосы, развернул и, крепко зажав нос между средним и указательным пальцем, сказал:
- Коран требует уважения к пожилым людям, а ты ведёшь себя как свинья, - он для большей наглядности пару раз хрюкнул. Мальчика передёрнуло, а полковник продолжал, - тебя пророк Магомет за это накажет, но это будет на небе, а на земле я тебя поучу. Подготовлю к встрече со Всевышним. - Павел Иванович сделал правой рукой круг и точно такой же круг описал нос подростка, который уже из красного превратился в синий. Закончив инструктаж несовершеннолетнего жителя Востока, полковник толкнул его и пошёл к дочери. Арабчонок неловко попятился, ударился спиной о стену дома и упал на тротуар.
- Зря ты это, - сказала Тамара.
- Ничего не зря, Пророк велел наказывать непослушных. Это у них в Коране написано. Ты-то, наверно, кроме своей Библии, ничего не читала, а я, прежде чем ехать на Святую Землю, узнал что почём.
***
Через несколько дней Тамара пригласила родителей на шабат. От обычного обеда он отличался только зажиганием свечей и молитвой, во время которой все кроме Тамары молча ждали, когда можно будет сказать "Амен" и начать есть. После обеда женщины стали убирать со стола, а Гриша пригласил тестя в свой кабинет.
- Ну, рассказывай, сказал Павел Иванович.
- Что ты хочешь услышать?
- Как вы здесь живёте. Мы ведь не виделись полтора года.
- Докладываю, товарищ полковник. Ты можешь гордиться своей дочерью. Она гораздо лучше меня переносила эмиграцию и спокойно относилась к тому, что пейсатые не признавали наш брак. Говорила, что недостатки есть при любой системе, а поскольку она всё равно будет проходить гиюр, то не важно когда нам выдадут официальную бумагу. Так даже интереснее, жить в религиозном государстве в гражданском браке с двумя взрослыми детьми. Меня до сих пор бесит, что ортодоксы имеют здесь такое огромное влияние. Какой-то абсурд получается. Бабы воюют, а мужики Богу молятся. Видел, наверно, пейсатых. Здоровые, жирные, ни хера не делают, только детей строгают. Это конечно, неплохо, население увеличивается, но ведь надо ещё и реальную пользу обществу приносить.
- Ты им это скажи.
- Говорить мало. Правительство должно принять специальные законы.
- Принимай, не принимай, на служителей религии повлиять невозможно.
- Ошибаетесь, товарищ полковник, ещё как возможно. Пётр I же повлиял. Он во время войны заставил монахов Псково-Печёрского монастыря укрепления строить, сказал, что сам за всех молиться будет. И стал с утра до вечера честно бить земные поклоны, а поскольку ваши монахи работать любят, также как наши ортодоксы, то они выставили перед храмом икону Божьей матери, на глазах которой были видны слёзы. Пётр подошёл к иконе и попробовал слезу. Она оказалась солёной на вкус. Он ухмыльнулся и обратился с просьбой к Богоматери свой плач прекратить, потому что если она этого не сделает, то он выпорет всех монахов, так что их задницы заплачут кровавыми слезами. Богоматерь царскую просьбу услышала.
- Откуда ты знаешь?
- Уроки учил. Пятый класс, вторая четверть. Многие эмигранты считают такой подход правильным, поэтому скоро мы прищемим хвост пейсатым.
- Ты стал здесь ещё большим антисемитом, чем я был там.
- Ерунда, я просто крайности не люблю. Ты знаешь, недавно они запретили хоронить на еврейском кладбище солдата, у которого мать хохлушка. Парень, между прочим, погиб во время военной операции против террористов. Значит, защищать их он еврей, а в могиле по-человечески лежать - гой 2 . Когда это случилось, весь Израиль на дыбы встал. Я сам на демонстрацию ходил.
- А Тамара?
- Она осталась дома, сказала, что будет молиться за убитого.
- Да-а, - протянул полковник.
- Понимаешь, Тамара попала под их влияние. Она здесь стала набожнее Главного раввина и даже ребят хотела в ешиву отдать.
- А ты?
Я костьми лёг. Сказал, что со мной она может делать что угодно, а детей в цадиков превращать не позволю.
- Молодец.
- Знаю, что молодец, но она и сделала со мной, что хотела.
- То есть?
- Обрезание, - проворчал Гриша, - без этого, по её мнению, я был не настоящим евреем и она не могла со мной жить.
- Хорошо, что я православный.
- Погоди, она и тебя заставит.
- Э, нет. Я этим инструментом ещё пользуюсь, не так часто как раньше, но всё равно. И старухе моей приятно, когда всё в целости и сохранности.
Он опять назвал Веру Алексеевну старухой. Подсознательно он чувствовал, что она становилась самой собой.
- Что ты здесь собираешься делать? - спросил Гриша.
- Я как раз с тобой хотел посоветоваться по этому поводу.
- Займись с внуками математикой.
- А что, у них проблемы?
- У них нет, а у местной системы образования да. Я в седьмом классе уже дифференциальное исчисление знал, а они всё сложение с вычитанием мусолят.
- Ты и учился в специальной школе.
- Это неважно.
- На что же вы в таком случае смотрите? Родители называется.
- Мы целыми днями работаем, а Тамара ещё и молится, вот дети и предоставлены сами себе. Растут как трава.
- Значит, нужно их отдать в военное училище.
- Не смешно, товарищ полковник, да и училища у нас нет, так что придётся тебе самому принять командование.
- Ладно, сделаем.
- Они из летнего лагеря приезжают только к началу учебного года.
- Я подожду.
- А пока, чтобы скучно не было, можете походить с Верой в клуб ветеранов.
- Кто туда ходит, - спросил Павел Иванович, - старушки-пенсионерки, которым делать нечего.
- Это сейчас они пенсионерки, а раньше они тоже кем-то были, - возразила Вера Алексеевна, - входя вместе с дочерью в кабинет.
- Тебе очень туда хочется? - спросил полковник жену.
- Почему бы нет, - ответила она, - гораздо лучше, чем сидеть дома и вариться в собственном соку. Познакомимся с людьми, узнаем, как они здесь живут. Всё равно внуки в лагере.
- Если хочешь, иди одна, - сказал полковник.
- Я и так всю молодость одна провела и вдовой не осталась по чистой случайности.
***
Королёва послали тогда в Свердловск-40, который к настоящему Свердловску никакого отношения не имел и находился от него на огромном расстоянии. Город был вырыт в горе, чтобы скрыть установку для обогащения урана. Он был строго засекречен и ни на одной карте его не было. Жители Свердловска-40 пользовались всеми привилегиями советской элиты. Они очень хорошо зарабатывали, а в магазинах без очереди покупали продукты, недоступные простым смертным даже в столицах. Свободно продавалась и импортная одежда, но носить её было негде. Интеллектуальная жизнь города ограничивалась несколькими кинотеатрами и домом культуры, в котором выступали местные артисты-любители. Раз в году Свердловчане-40 могли уехать в отпуск в любое место Советского Союза, во всём же остальном они жили как в тюрьме. Сменить прописку удавалось очень немногим, а остальных ожидала смерть от лучевой болезни. Стариков в городе не было...
Туда-то и прилетел Павел Иванович. На военном заводе уже несколько месяцев работал его сослуживец, Миша Каменец, жена которого была на последнем месяце беременности. Миша рвался обратно в Москву, но начальство отпускало его только на две недели. Королёв должен был определить, в какой стадии находится проект, узнать, что нужно для его успешного выполнения и доложить в Министерство. Павел Иванович рассчитывал пробыть на заводе несколько дней, но Каменец упрашивал его остаться и закончить работу. Поначалу Королёв даже слышать об этом не хотел, однако в последнюю минуту уступил настойчивым уговорам Миши и отдал ему свой билет на самолёт. Они даже не успели переоформить документы, но было это до эпохи воздушного пиратства и формальности соблюдались не так строго.
Над тайгой в самолёте начал барахлить мотор, и командир корабля запросил посадку на ближайшем аэродроме. Ему отказали, а садиться без разрешения на военный объект он не рискнул. По рассказам людей, слышавших записи "чёрного ящика" он умолял диспетчера принять самолёт, ведь все его пассажиры владели более важными государственными секретами чем то, что они могли увидеть. Ничего не добившись, экипаж вынужден был продолжать полёт, но до следующего аэродрома не дотянул.
О смерти пассажиров оповестили только ближайших родственников. Ведь Свердловск-40 считался городом-спутником настоящего Свердловска, поэтому ни аэродрома при атомном реакторе, ни самолёта официально не существовало, также как и рейса, на котором должен был лететь Павел Иванович. В списках погибших была его фамилия, а сам он не мог признаться Мишиной жене, что произошло в действительности. Она бы сочла его убийцей. Она работала в бухгалтерии Министерства, и они сталкивались довольно часто. После аварии встречи эти были мучительны для обоих, но избежать их было никак нельзя, и Павел Иванович подал рапорт с просьбой перевести его в любое другое место. Вера Алексеевна подключила к этому своих родственников и ему предложили преподавать на военной кафедре Московского ВУЗа. Возможность получить там генеральские лампасы была равна нулю, но зато жизнь его стала гораздо спокойнее.
***
В клубе ветеранов пожилые люди, разбившись на небольшие группы, разговаривали, смотрели ТВ или читали. Некоторые играли в карты или в шахматы. Как он и ожидал, мужчин здесь было немного, и никто из них особой симпатии у него не вызывал. Он сел в кресло и взял какую-то газету.
- Первый раз здесь? - услышал он глуховатый голос.
Королёв поднял глаза. Напротив стоял пожилой человек, гражданская форма которого не могла скрыть военной выправки.
- Да.
- Полковник Владимир Бегун, - протянул он руку.
- Полковник Павел Королёв, - сказал Павел Иванович, вставая.
- Какие войска?
- Бронетанковые.
- Коллега значит. Интересно, какая сейчас техника в советской армии. Когда я уходил, на вооружении был ещё Т-54.
- Хорошая машина.
- Ну, это с какой стороны посмотреть.
- Со всех сторон.
- Только не изнутри. Сидеть в нём неудобно, ноги вытянуть нельзя, а для того чтобы тебя расслышали надо орать во всю глотку.
- Так ведь он предназначен для военных действий, а не для увеселительных прогулок.
- Всё равно его можно было сделать лучше. Ведь если техника хорошая, то и воюется легче и побеждается быстрее.
- А ещё легче воюется пультом управления на компьютере. Бой проходит под музыку, а количество призовых очков высвечивается на экране.
- Да вы не обижайтесь, полковник, я ведь и сам был убеждён, что советские танки лучшие в мире, а когда сравнил, то понял, что это совсем не так.
- Как же это вы сравнили?
- Поездил.
- Значит, здесь любому желающему дают на танке покататься? Если я, допустим, захочу полетать на бомбардировщике, так мне и самолёт с ракетами выдадут?
- Выдать не выдадут, а в кабину пустят, за штурвал подержаться позволят.
- Откуда вы знаете?
- Я работал экскурсоводом в музее вооружённых сил.
- А теперь чем занимаетесь?
- Пишу исследование о роли женщин в различных армиях мира.
- Вот и пишите, - хотел было сказать Королёв, но в последний момент удержался. По дороге сюда Вера Алексеевна просила его не спорить с незнакомыми людьми и даже если не согласен, кивать головой и говорить "интересно".
- Интересно, - ехидно сказал он.
- Ещё как интересно! - не заметив иронии, согласился Владимир Бегун, - я этим так увлёкся, что целыми днями историю изучаю. Скоро я буду читать здесь лекцию, так что милости прошу.
- Я не знаю, смогу ли я сюда так часто ходить.
- Ну, тогда я кое-что расскажу вам прямо сейчас. Я начал исследование, потому что у нас половина военнослужащих женщины. Даже во главе государства одно время стояла Голда Меир. Она каким-то чудом ухитрялась держать всех в узде, хотя у каждого еврея есть, по крайней мере, два противоположных мнения и каждый твёрдо убеждён, что оба эти мнения правильные. Перед ней тогдашний министр обороны козлом скакал, а он тоже был штучкой с перчиком. Как всё это ей удавалось, один Бог знает. В общем, кулак-баба была, посильнее многих мужиков. Согласно конституции она исполняла роль главнокомандующего во время войны Судного дня, так что именно под её руководством наши войска сумели одержать победу в безнадёжной ситуации.
- Хорошо, про Вашу Железнову мне всё ясно, а в других странах?
- Про Советский Союз вы, наверно, и сами знаете, - сказал Бегун, несколько раздосадованный тем, что его перебили.
- Знаю.
- Ну а в Америке армия воюет с феминистками. Там бабы борются за равноправие не на жизнь, а на смерть. Недавно, например, одна барышня поступила в самую старую военную академию США. Окончит она её или нет неизвестно, но пока она на втором курсе. Как она может жить в такой обстановке, я не представляю. Там и ребятам не сладко приходится. Наверно, у неё зуд между ног, а курсанты её по очереди лечат. На фотографии она нормально выглядит, вполне могла бы себе и на гражданке мужика найти. На худой конец, устроилась бы вольнонаёмной, ведь в воинской части не только мужчины нужны. Кстати, и среди офицеров в Америке женщин больше чем в любой другой армии мира.
- И вы думаете, что это хорошо?
- Не знаю, но то, что у них в армии много толковых законов - это факт.
- Например?
- В Америке высшие военные чины должны проходить не только обязательный медосмотр, но и сдавать нормы физической подготовки и если они не могут пробежать, проплыть или поднять, то их отправляют в запас.
- А как же женщины? - спросил Королёв.
- Наверно, также.
Но точно вы не знаете?
- Нет.
- Вот видите, значит, полного равноправия нет. Его и быть не может. Женщина не создана для войны.
- Вы правы, - согласился Бегун, - поэтому мне и больно смотреть на наших девчонок. Им надо с ребятами флиртовать, замуж выходить, детей рожать, а они в форме и с автоматами.
***
Когда внуки начали занятия, полковник убедился, что зять не сгущал краски. Школа здесь совсем не была похожа на советскую школу времён его детства, где домашние задания выполняли даже двоечники, а учитель был непререкаемым авторитетом. Павел Иванович узнал расписание уроков и, явившись к внукам в парадной форме, сказал, что хочет помочь им делать домашние задания. Ребята, не сговариваясь, ответили, что им ничего не задают.
- Не может быть, - заявил он.
- Здесь передовая методика, мы всё успеваем сделать в школе, - сказал Игорь.
- Я должен провести расследование, у меня есть некоторый опыт.
При этих словах Игорь вздрогнул, а Лёня сказал:
- Если ты нам не веришь, можешь сам сходить в школу.
- Я и так узнаю. Расскажи-ка, что вы сегодня проходили по математике.
- Забыл.
- Ну вот, а говоришь, что всё усваиваете на уроках.
- Дед, мы же хорошо учимся.
- У тебя неправильные критерии. Для того, чтобы чего-то добиться в жизни, нужно приложить усилия. Посмотри на своего отца. Он уже весь мир объездил, его даже в Париж приглашали лекции читать.
- Ну и что?
- То, что если бы он плохо учился, то был бы дворником.
- А может, мне нравится улицы подметать, может, я всю жизнь об этом мечтал. Представляешь как интересно, подбираешь недоеденные сэндвичи, недопитые банки из-под пива. На еду тратиться не надо.
- Так кто же тебе мешает, подметай, я с тобой могу заниматься и вечером. Кстати, тебе будет, чем платить за занятия.
Следующие несколько дней ребята пытались улизнуть из-под его опёки, но многолетний опыт работы с солдатами позволял полковнику без труда разгадывать все их уловки. Он просчитывал их планы на три хода вперёд, и они, подавленные его напором, говорили, что это не казарма, что он издевается над малолетними и они заявят на него в полицию.
- Попробуйте, - отвечал Павел Иванович, - у меня здесь есть приятель, тоже бывший полковник. Он недавно отлупил внука, причём не символически, а как следует. У нас, военных, очень простые правила, мы считаем, что когда бьёшь по заднице, то доходит до головы. Его внук вызвал полицию, но полицейский, узнав, в чём дело, сказал пострадавшему, что это самый древний способ воспитания и никакого нарушения закона он лично не видит.
Ребята поняли, что от деда не отвяжешься, и стали относиться к его требованиям, как к неизбежному злу. За несколько месяцев Павел Иванович приучил их к регулярным дополнительным занятиям по физике и математике, но как-то раз Игорь сказал, что технические предметы ему не нужны, потому что он хочет стать историком, и ему вовсе не обязательно решать задачки на законы Ньютона.
- Это необходимо для общего развития, - возразил полковник, - а то будешь как старшина из известного анекдота. Знаете, наверно, - он посмотрел на внуков, но они не проявили к известному анекдоту никакого интереса. Тем не менее, он продолжил, - старшина построил новобранцев и сразу же решил расставить все точки над i. Кто не будет выполнять моих приказов, - сказал он, - тому я без разговоров кулаком в рыло, ясно?
- Сила действия равна силе противодействия, - выкрикнул кто-то из строя.
- Кто это сказал! - заорал старшина.
- Ньютон.
- Ньютон!!! Два шага вперёд.
- Солдатский юмор, - прокомментировал Игорь.
- Ты прав, - согласился полковник, - лучше мы займёмся серьёзными вещами и, раз ты собираешься быть историком, повторим историю. Расскажи-ка мне, что вы теперь проходите.
- Я могу только на иврите.
- Валяй на иврите, я пойму.
- Пожалуйста, - ответил Игорь, открыл книгу на нужной странице, дал её Павлу Ивановичу и стал говорить, что приезд деда сделал его жизнь невыносимой. Он и его брат теперь только и мечтают освободиться от старого зануды и услать его обратно в Россию, чтобы он там наводил дисциплину в казармах и развлекал старшин рассказами о Ньютоне. Когда Игорь замолчал, Павел Иванович попросил Лёню перевести речь старшего брата. Лёня замешкался.
- Видишь, как нехорошо ты поступаешь, - сказал полковник Игорю, - поставил Лёню в дурацкое положение, а я ведь и тебя заставлю переводить, когда он будет мне географию рассказывать. Это вам обоим полезно. Если вы хорошо отрепетируете дома, то в школе так урок отбарабаните, что сразу получите высший бал. Знаете, что Суворов говорил?
- Нет, не знаем, - ответил Лёня, - мы даже не знаем кто такой Суворов.
- Суворов - генералиссимус, который не проиграл ни одного сражения. Он говорил "Тяжело в ученье, легко в бою", а высшее военное звание получил за то, что спас русскую армию от позорной капитуляции. Я вам потом расскажу о нём подробно, а сейчас давайте закончим с остальными уроками.
Павлу Ивановичу стыдно было признаться, но почти все свои знания о Суворове он изложил в одной фразе. По дороге домой он заехал в библиотеку и несколько дней подряд штудировал книги о великом полководце, а потом небольшими дозами рассказывал внукам наиболее занимательные моменты из его жизни.
Занятия Королёва с детьми дали весьма осязаемый результат и учебный год оба окончили отличниками. На лето они опять уехали в лагерь, и полковник стал гораздо чаще появляться на собраниях ветеранов. Когда он пожаловался Бегуну на то, что без детей ему скучно, тот предложил ему устроиться на какую-нибудь работу.
- Да кто меня возьмёт, сейчас и молодым-то непросто.
В Израиле действительно была очень напряжённая обстановка. Мусульмане-смертники взрывали автобусы и кафе. Европейские государства называли их борцами за свободу, а любые ответные действия осуждали как неадекватные. Жители страны находились в депрессии, им казалось, что войну с камикадзе выиграть невозможно. Международные фирмы начали закрывать в Израиле дочерние предприятия и переводить их в более безопасные страны, число безработных росло.
Полковники помолчали и после длинной паузы Владимир Бегун сказал:
- При желании всё равно что-нибудь можно найти. Ты язык-то знаешь?
- Очень плохо, я пробовал учить, но у меня ничего не получается. Буквы здесь как крючки, а читать вообще надо справа налево, никакой нормальный человек это не запомнит. - Павел Иванович запнулся и посмотрел на приятеля.
- Да, - улыбнулся тот, - мне тоже иврит давался с трудом, я же воспитывался в детском доме и даже не знал, что я еврей. Только когда пришёл новый директор, мне объяснили что к чему. Хотя какой я к чёртовой матери еврей. Обрезание мне не сделали, в Бога я не верил, из праздников отмечал только 1 Мая да 7 Ноября, а когда попал на историческую родину, меня вообще стали называть русским.
- Значит дослужился.
- Да уж. Кстати, можно посмотреть объявления в русской газете. Я недавно видел, что требуется сторож на парковку. Это, конечно, не Бог весть что, но на безрыбье...
- У тебя газета сохранилась? - спросил Павел Иванович.
- Да.
- Дай её мне.
В тот же вечер он позвонил по указанному телефону, а на следующий день поехал к хозяину парковки.
Встретил его древний старик, с носом, величина которого не оставляла сомнений в его национальности. У него была седая борода и кипа на затылке.
- Давайте познакомимся, - сказал он, - меня зовут Гирш, по-русски Григорий, а фамилия Перельмутер.
- Павел Королёв, - ответил полковник.
- Кем вы работали в Советском Союзе?
- Служил в армии.
- Офицер?
- Старшина-сверхсрочник, - резко ответил Павел Иванович.
Гирш посмотрел на него своими выцветшими глазами и кивнул головой. Он всё понял и, чтобы перевести разговор на другую тему, сказал:
- Я знал одного Королёва, он был стопроцентный еврей, регулярно ходил в синагогу и называл себя Кацманом. Очень ловкий был брокер, несколько месяцев уговаривал меня купить землю. Уверял, что на этом пустыре скоро начнётся строительство и можно будет сделать хороший гешефт 3 . Я, в конце концов, поддался на его уговоры и вложил в это дело все родительские сбережения, а Кацман получил мои деньги и исчез.
- Вы сказали Кацман?
- Я не знаю его настоящей фамилии, потому что через некоторое время он объявился в Одессе и стал торговать драгоценными камнями. Там его называли "еврей Королёв".
- Меня так называть не надо.
- Конечно, не буду, - сказал Гирш, - я же не слепой.
- Значит не все ещё здесь с ума посходили, - подумал Павел Иванович, - Бегуна, конечно, произвели в русские, но меня пока ещё не разжаловали в евреи.
- А пустырь так и стоял без дела, - продолжал Гирш, - только недавно мне удалось его продать.
Это было правдой, но сказанная в таком контексте, она совсем не отражала действительности. Когда началась повальная эмиграция из Советского Союза, небольшое поселение, расположенное неподалёку, стало бурно развиваться, там построили огромный жилой массив, и на повестке дня было создание торгового центра. Земля подскочила в цене, и Гирш Перельмутер очень выгодно её продал. Он на всякий случай оставил себе небольшой участок, но что с ним делать ещё не решил, а пока использовал его как парковку. В 89 лет он предпочитал не строить планы на будущее. Родных у него не осталось, для жизни ему надо было совсем немного и по-настоящему волновал его только один вопрос: кому оставить своё состояние. Деньги ему были не нужны, он и так имел гораздо больше того, что мог потратить, но он видел, что Павел Иванович очень хочет получить работу и для того чтобы нанять его на выгодных для себя условиях, специально оттягивал момент, когда можно будет перейти к зарплате. Он стал рассказывать, что приехал сюда, когда значительная часть будущего государства была пустыней, что его родители по крохам копили деньги, что он совсем ещё молодым человеком женился, и его жена долго не могла родить, а потом их единственный сын погиб в последний день Шестидневной войны. После этого Софа долго болела, и он повёз её в Америку. Он надеялся, что смена обстановки и новые впечатления помогут ей хотя бы на время забыть о несчастье. В Нью-Йорке они зашли в один из самых дорогих магазинов на Манхэттене, и Софа выбрала себе комплект из ожерелья, серёжек и кольца за $9500. По тем временам это были огромные деньги, и Гирш попросил продавщицу сбросить цену. Девушка ответила, что здесь не торгуются и если он не может себе позволить выбранные украшения, то в магазине есть много других, дешевле. Гирш пытался убедить её, что фирма должна делать скидки крупным покупателям иначе она вылетит в трубу. Его специфический акцент, громкий голос и чересчур эмоциональная жестикуляция привлекали внимание посетителей, а его жене вообще казалось, что все смотрят только на них и считают их дремучими провинциалами. Она чувствовала себя очень неловко, но Гиршу было всё равно. Он не хотел уступать в игре, правила которой хорошо знал и в которой почти всегда выходил победителем. Он попросил позвать менеджера. Продавщица только пожала плечами, но просьбу его выполнила. Гирш сказал менеджеру, что ничего не может с собой сделать. Наверно в нём играет кровь предков и, хотя драгоценные камни ему очень нравятся, у него рука не поднимается купить их за полную цену. Дело тут даже не в деньгах, а в поддержании престижа нации.
Менеджер внимательно выслушал его и, подумав, сказал:
- Я могу вам помочь. Сеть наших магазинов недавно выпустила кредитную карточку и тем, кто приобретёт на неё товаров больше, чем на $5000 мы предоставляем дискаунт 5%. Таким образом, если вы откроете карточку и воспользуетесь ею, то сэкономите $475.
Гирш сразу же оплатил покупку и заставил жену прямо в магазине одеть украшения. Однако подарок вылечить её не смог. Вскоре она умерла, и он остался совсем один. Жил он по инерции, и возможность поговорить с человеком была для него редкой удачей. Сейчас, рассказывая о своей жизни, он убивал одновременно двух зайцев: изливал душу и ослаблял решимость полковника вести переговоры о зарплате. Положение Королёва на рынке труда было незавидным и не воспользоваться этим было бы глупо. Гирш заметил, что, не зная языка, сторожу будет трудно объясняться с посетителями, но Павел Иванович тут же показал словарик часто употребляемых выражений, который он всё время носил при себе. Тогда Гирш рассказал про хамсин и про невыносимую жару. При этом он упирал на то, что на парковке нет помещения с кондиционером, а привыкнуть к южному солнцу очень трудно. Королёв возразил, что за время службы он побывал в разных районах Союза и никогда не жаловался на природные условия. В конце концов, Гирш дал себя уговорить и принял полковника на зарплату гораздо меньшую, чем была у студента, которого он только что уволил. Он вручил ему ключи от сторожевой будки, объяснил, что надо делать, показал, как открывается шлагбаум, и они пожали друг другу руки.
На следующий день Павел Иванович был на месте ни свет ни заря. Он несколько раз обошёл парковку, проверил работу шлагбаума и сел у будки. Первый водитель дал ему деньги и остановил машину, не доехав до края добрых два метра. Выйдя из неё, он направился к столбикам, обозначавшим границу стоянки, но в этот момент раздался сердитый окрик:
- Хей, бахур! 4
Мужчина остановился и недоумённо посмотрел на нового сторожа.
- Как машину поставил? - спросил Павел Иванович, - у тебя глаза есть? Ты что, разметки не видишь? - он ткнул указательным пальцем вниз, но там не было даже намёка на разделительные полосы. Стоянка представляла собой площадку из хорошо утрамбованного гравия, - переставляй машину, живо. Смотри, сколько ты места занимаешь.
Человек развёл руками, показывая, что ничего не понимает. Выражение лица у него было довольно глупое, и Королёв вспомнил своего бывшего сотрудника Петра Васильева, который всегда прикидывался дураком для того, чтобы выиграть время.
***
Познакомился Павел Иванович с Васильевым в первый же день работы на военной кафедре. Майор Васильев сам подошёл к нему, представился и добавил, что знает о своём новом сослуживце, потому что только вчера был в министерстве. Там ему сказали, почему полковника перевели в учебный институт и хотя трагедия с самолётом ужасна, но распространяться о ней не стоит, потому что люди могут её неправильно понять.
- Что значит неправильно? - спросил полковник.
- Например, делать обобщения, не отражающие советской действительности. Из-за одного безответственного диспетчера, который запретил посадку самолёта, будут думать, что наше государство вообще жизнь человека в грош не ставит.
- Диспетчер сам ничего запретить не мог. Он спрашивал разрешения у начальника базы или даже у начальника округа и, чтобы пресечь кривотолки, надо было отдать под суд всех виновных.
- Возможно, так и сделают, но людей настраивать на негативный лад не стоит.
После этого Павел Иванович старался с Васильевым дела не иметь, но когда полковник уезжал к дочери, бывший сотрудник сам позвонил ему. Он сказал, что собирается на пенсию и хочет за подходящую цену купить домик в деревне. Королёву очень не хотелось связываться с этим скользким типом, но отказывать ему было рискованно. К тому же Васильев обещал заплатить валютой и отдать деньги в Израиле, однако цену предложил явно заниженную. При этом он прозрачно намекал, что у военных людей, имеющих допуск, при выезде за границу могут возникнуть трудности. Павел Иванович прекрасно понимал, что он имеет в виду, и, скрепя сердце, согласился.
***
Воспоминание о бывшем сотруднике резко испортило его настроение. Он крепко взял посетителя за плечо и сказал:
- Слушай внимательно и не пудри мне мозги. Переставляй машину, как я тебе велел, а не то... - далее последовало очень образное объяснение, что произойдёт в случае, если его требование выполнено не будет. По тону и жестам полковника мужчина почувствовал, что спорить не стоит. Он и раньше слышал, что у русских здесь мафия, а этот громила вообще очень смахивал на крёстного отца, и лучше было не искушать судьбу.
Следующий водитель запарковался вообще по диагонали, заняв место, которого с лихвой хватило бы на две машины. Полковник подошёл к нему, спросил, говорит ли он по-русски, и, получив отрицательный ответ, жестами объяснил ему, что надо делать. Водитель показал на часы, делая вид, что спешит, но Павел Иванович, не дав ему опомниться, в точности повторил монолог, который только что успешно опробовал.
Эффект был предсказуем.
После этого он ещё часа два объяснялся с клиентами и только, когда стоянка заполнилась, а час пик миновал, он подумал, что ни разу не воспользовался словарём-шпаргалкой.
***
В этот момент Гирш прекратил своё наблюдение. Он тоже приехал сюда очень рано, у него всю ночь покалывало сердце, но дома он отлёживаться не хотел. Он решил посмотреть, как его новый работник справляется со своими обязанностями. Он устроился на заднем дворе торгового центра, достал полевой бинокль и направил его на парковку. К его удивлению Павел Иванович был уже там и деловито ходил по вверенной ему территории. Потом он открыл шлагбаум для первой машины и стал о чём-то говорить с водителем. Слов слышно не было, но на его лице явно читалось раздражение, а на лице водителя испуг.
Гирш Перельмутер смотрел на происходящее, как на очень занимательное немое кино. Ему понравилось поведение Королева, и он полностью одобрил его действия.
***
А Павел Иванович между тем порылся в карманах, достал шпаргалку и начал перечитывать фразы на иврите.
- Здравствуйте.
- Спасибо за то, что вы выбрали нашу парковку.
- Место у нас стоит 5 шекелей.
- До свидания, приезжайте к нам ещё.
С трудом заставив себя прочесть первые три страницы, он встал и начал прогуливаться по стоянке. Он прикидывал, как лучше разместить машины, чтобы число их увеличилось, а проезд между рядами остался достаточно широким. Это нравилось ему гораздо больше, чем изучение языка и он рисовал на земле разные варианты плана. За этим занятием и застала его следующая посетительница, которая приехала в момент полного затишья. Роскошному телу этой молодой женщины было очень тесно в тех нескольких лоскутках материи, которыми его пытались прикрыть. Из её вопроса Павел Иванович понял, что она ищет какого-то Моше, который должен был сидеть в его будке.
- Ноу Моше, - ответил полковник, с трудом отрывая взгляд от её чересчур глубокого декольте. Она заметила это и улыбнулась, а он недовольно проворчал, - будь я помоложе, я бы тебе показал, что ничем твоему Моше не уступлю.
- Что же вам сейчас мешает? - спросила она по-русски.
- Мне не за это деньги платят, - ответил Павел Иванович.
- А вот до вас здесь работал мой друг, который думал по-другому.
Она и приехала сюда, чтобы взять Моше на пару часов. У неё всё было готово для его приёма. Во время последней встречи они поссорились, и она хотела сделать ему сюрприз, а не застав его на месте была крайне раздосадована.
- Считайте, что вам не повезло, - сказал полковник.
- Нет, это вы считайте, что вам не повезло, - возразила женщина и, сев в машину, резко нажала на газ. Колёса завизжали, выбрасывая назад мелкие камни, и автомобиль вылетел со стоянки.
Через несколько дней полковник разработал оптимальный план расположения всех транспортных средств. В местах, где раньше была мёртвая зона, он решил оборудовать парковку для мотоциклов. С них можно брать и поменьше, но всё равно это лучше, чем ничего. Жаль только разметку на таком грунте сделать нельзя.
Павел Иванович нарисовал план на большом листе плотной бумаги, чётко указав места парковки машин и мотоциклов. Закрепив план рядом со шлагбаумом, он даже подумал, что неплохо было бы написать устав пользования парковкой, а чтобы избежать столкновений на религиозной почве, поставить отличительные знаки: кипа для евреев, тюрбан для арабов и крест для православных. Впрочем, какую бы религию люди здесь не исповедовали, все они были азиаты, и навести порядок было практически невозможно. Какой уж тут устав, если они не соблюдали элементарные правила уличного движения. Он вспомнил сцену, которую наблюдал через несколько дней после приезда в Израиль.
***
Тамара хотела погулять с родителями по Иерусалиму, но в последний момент выяснилось, что к ней придут гости, и она вынуждена была остаться дома. Вера Алексеевна вызвалась ей помочь, справедливо полагая, что красоты города от неё не убегут. На прогулку полковник пошёл с зятем. Гриша собирался показать ему те места, в которые туристы, как правило, не заезжают: могилу Артура Рубинштейна, мемориал семьи Кеннеди и больницу Хадаса, где имена всех доноров выгравированы на стене. Перед экскурсией Гриша зашёл в местное отделение банка, находившееся в соседнем доме, а Павел Иванович остался ждать на улице. Микрорайон, в котором они находились, ничем не отличался от новостроек Москвы. Многоквартирные дома образовывали большой двор, в котором была детская площадка, несколько рядов деревьев и стоянки для автомобилей. Сходство усиливалось ещё и тем, что под дальней аркой всё было перерыто и въехать во двор можно было только с одной стороны. Ремонт проходил в лучших традициях советского долгостроя: тёплую воду отключили, поперёк дороги выкопали огромную канаву, а рабочим дали отпуск. Всё выглядело настолько родным, что он как будто и не уезжал из Советского Союза, а услышав из раскрытых окон седьмого этажа русский мат, он уже готов был пустить скупую мужскую слезу. В России евреи казались ему умными и энергичными. Когда он служил в Хабаровске, офицеры даже Биробиджан из уважения называли Хитровград, но, оказывается, это было незаслуженной похвалой.
Полковник сел за маленький столик и осмотрелся. Рядом стояли ещё три столика, а дверь с улицы вела прямо на кухню небольшого ресторанчика. Над дверью была вывеска с дымящейся чашкой кофе.
- Интересно, почему хозяева не реагируют на то, что пришёл посетитель. Они же не знают, что я ничего не собираюсь заказывать, - подумал он.
В этот момент под аркой остановилось такси. Из дома тут же выскочил невысокий, плотный мужчина в поварском колпаке и фартуке. Водитель о чём-то спросил его и, получив положительный ответ, вышел из машины. Хозяин ресторана скрылся на кухне и сразу же вновь появился с огромным сэндвичем и маленькой чашечкой кофе. Таксист сел за столик, разобрал сэндвич на две половины, положил рядом салфетки и принялся за еду. Через минуту к арке из двора подкатил автомобиль. Такси стояло на середине дороги, прямо под узкой каменной аркой и ни въехать, ни выехать со двора было невозможно. Владелец машины сразу же вычислил таксиста и что-то ему крикнул. Тот жестами показал, что он всё видит и просит не волноваться. Вставать с места он, однако, не собирался. Водитель машины начал бешено сигналить, а увидев, что это не действует, достал мобильник.
Через минуту на огромной скорости, сверкая мигалкой, в переулок влетела полицейская машина. Она резко остановилась перед такси, окончательно перекрыв выезд, и вышедший из неё страж порядка широкими шагами направился к нарушителю.
- Оперативно работают, - с уважением подумал Павел Иванович.
- Пойдём, - сказал ему Гриша, который к этому моменту вышел из банка.
- Подожди, хочу посмотреть, чем дело кончится.
- Какое дело?
- Да вот, - Павел Иванович показал на скопление автомобилей. Гриша сел и безразличным взглядом окинул место действия. Полицейский прошёл мимо жующего таксиста и свернул за угол.
- Куда это он? - спросил полковник.
- У них сегодня зарплата, он приехал за деньгами, - ответил зять, - хочет всё сделать в рабочее время.
Вскоре полицейский вышел из банка и, остановившись около таксиста, стал его отчитывать. Тот, кивая головой, не спеша дожевал завтрак, проглотил последний кусок и, вытерев рот салфеткой, направился к своей машине. Полицейский пошёл к своей и через минуту во дворе опять установилась сонная тишина.
- Часто у вас такое бывает? - спросил Павел Иванович, вставая.
- Только в дни зарплаты, - ответил Гриша.
***
Вопреки ожиданиям, посетители парковки быстро всё усвоили и когда кто-нибудь из них жестами показывал, как он хорошо поставил свою машину, Павел Иванович дружелюбно улыбался и делал знак, который в Древнем Риме означал, что проигравшего гладиатора можно оставить в живых. Вечером полковник позвонил Бегуну и рассказал о нововведении.
- Интересно было бы на всё это взглянуть, - заметил тот.
- Приезжай, посмотришь.
- Не могу, у меня нет денег на парковку.
- Давай на мотоцикле, я устрою тебя за пол цены.
- А если на велосипеде?
- Тогда вообще бесплатно.
- Договорились. А ты не собираешься потребовать себе повышения зарплаты?
- Собираюсь.
- На вырученные деньги можешь купить велосипед, чтобы не платить за парковку.
- Мне современные модели не очень нравятся. Они сделаны для молодых.
- Можешь мой взять, он уже давно без дела валяется, а в хорошие руки я его с удовольствием отдам.
- Отлично, - обрадовался полковник.
Велосипед сразу пришёлся Королёву по душе. Облезлое седло немного скрипело, но было гораздо шире современных, сделанных по последним законам эргономики и натиравшим ему задницу, а звонок на руле вызвал у него чувство, похожее на ностальгию. В годы его детства велосипед ещё был редкостью и важно было не только прокатиться, но и громким звонком оповестить об этом всех знакомых, а уже потом, обратив на себя внимание, можно было отпустить руль, принять позу Наполеона и продемонстрировать своё умение ездить без рук. Под рамой сохранилась даже сумка для инструментов, в которой лежали проволока, отвёртка и тряпка, по виду ровесница велосипеда. Павел Иванович взял велосипед, вычистил его, смазал и стал ездить на нём на работу.
Каждый раз, отдавая выручку Гиршу и получая зарплату, Павел Иванович повторял, что парковку надо асфальтировать и сделать на ней разметку. Гирш слушал его и кивал головой, но ничего не предпринимал. Он видел, что при Королёве выручка стала больше, чем раньше и прекрасно понимал почему: студент отдавал далеко не всё. Собственно, на это Гирш и рассчитывал. Работа сторожа, получавшего гроши, предполагала некоторую неточность в расчетах с хозяином, и Гиршу было неудобно, что этот чудак не брал себе ни копейки. Мало того, Королёв увеличил оборот бизнеса. Всё это привело к тому, что Гирш, в конце концов, уступил просьбам полковника и предложил ему найти компанию, которая хорошо и недорого сможет положить асфальт. Павел Иванович собрал несколько смет, выбрал наилучшую и показал её Гиршу. Тот внимательно прочёл документ и сказал, что отдаёт всё на его усмотрение и просит лишь последить за строительством. Королёв согласился, а поскольку прораб, с которым он договаривался и который знал русский язык, заболел, Павел Иванович вынужден был объясняться с рабочими с помощью жестов и междометий. Гирш со своего наблюдательного пункта видел, что они прекрасно понимали друг друга и, когда работа была закончена, сказал Королёву:
- Я решил повысить вам зарплату.
- Спасибо.
- Кроме того, я вижу, что вы порядочный человек и, наверно, держите своё слово.
- Стараюсь.
- Видите ли, Павел, у меня нет наследников, и я хочу завещать эту парковку вам при условии, что вы будете следить за моей могилой. Что вы на это скажете?
Несколько секунд полковник ничего сказать не мог, он решил, что его разыгрывают. Но Гирш Перельмутер совсем не думал шутить и просил ответить ему в ближайшее время, потому что в противном случае он должен будет найти другого надёжного человека, а это за один день не делается. Государству же он оставлять ничего не хочет, потому что государство на его могилу не придёт и камень не положит.
Вечером полковник позвонил Бегуну.
- С тебя причитается, - сказал тот, узнав в чём дело, - ведь это я тебя к Гиршу сосватал.
- Ладно, - ответил Павел Иванович, - разберёмся, но сначала ты должен за меня подежурить.
- Когда?
- Завтра.
- Почему?
- Мне надо с утра идти к дантисту. Часам к десяти я вернусь.
- А ты не боишься доверить свою стоянку незнакомому человеку?
- Во-первых, она ещё не моя, а во-вторых, что ты с ней можешь сделать?
- Могу, например, разметку дёгтем замазать.
- За два часа не успеешь.
- Ну, тогда прикарманю себе выручку.
- Так ты придёшь?
- Да.
После зубного Павел Иванович возвращался на работу на велосипеде. Уже около самой парковки дорогу ему перебежал мальчик, направлявшийся к автобусной остановке. Полковник начал звонить, но подросток вместо того, чтобы остановиться рванулся вперёд. Павел Иванович резко затормозил, но всё равно налетел на паренька и сбил его с ног. Оба упали на проезжую часть.
- Вот растяпа, - сказал Королёв, подавая ему руку, - зачем ты бежал, ты что, опаздываешь куда?
Мальчик медленно поднялся. Русского он явно не понимал. Глаза его были мутными и как-то странно бегали. У Королёва мелькнула страшная догадка. Он рванул на подростке рубаху и, увидев "пояс джахида", схватил его за руки и повалил на землю. Террорист начал вырываться, и полковник удерживал его только благодаря своему весу.
- Сюда, - закричал он, - сюда.
К нему подскочил Бегун. Он уселся на ноги смертника. Ещё через секунду подбежала девушка в военной форме с автоматом наперевес.
- Стреляй в него, - закричал ей Павел Иванович, - быстрее.
- Не имею права, - ответила она по-русски.
- Я полковник, я тебе приказываю.
- Не могу.
- Он нас всех взорвёт, стреляй, дура.
- Я сейчас вызову военную полицию, подождите.
Люди, стоявшие на автобусной остановке, не могли понять, в чём дело и особо любопытные стали подходить ближе. Девушка жестами остановила их, вынула мобильник и начала звонить. Закончив разговор, она сказала, что скоро должен приехать специальный наряд. Джахид продолжал бороться, но уже не так отчаянно. Он был напичкан наркотиками и быстро терял силы. В какой-то момент он смирился с тем, что останется жив. Павел Иванович сказал Бегуну:
- Неизвестно, когда эти спецы приедут. Давай свяжем его. В велосипедной сумке есть проволока. Достань её, только побыстрее.
Бегун, не отпуская террориста, открыл сумку и выгреб всё, что там было. Камикадзе увидел отвёртку, решил, что его хотят заколоть, рванулся из последних сил и, освободив правую руку, выдернул ею чеку.
Королёв опоздал на долю секунды. Он как сквозь пелену увидел Владимира Бегуна с проволокой в руке, девушку с автоматом, а рядом людей, ожидающих автобуса. Матюгнувшись, он бросился на террориста и накрыл "пояс джахида" своим телом. Бегун навалился на своего приятеля сверху.
***
В репортажах с места теракта комментаторы отмечали, что в результате взрыва погибли только два бывших офицера советской армии. Благодаря их героизму Израильская военнослужащая, оказавшаяся неподалёку, получила лёгкие ранения. Больше никто не пострадал.
Улицу, на которой это произошло, назвали улицей Королёва-Бегуна.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Гиюр - обряд перехода в иудаизм.
2 Гой - слово используется евреями для пренебрежительного названия любой другой национальности (идиш).
3 Гешефт - бизнес, сделка (идиш).
4 Хей, бахур - ну-ка стой, парень (иврит).
© Владимир Владмели, 2006-2024.
© Сетевая Словесность, 2006-2024.
| НОВИНКИ "СЕТЕВОЙ СЛОВЕСНОСТИ" |
|
 |
| Айдар Сахибзадинов. Жена [Мы прожили вместе 26 лет при разнице в возрасте 23 года. Было тяжело отвыкать. Я был убит горем. Ничего подобного не ожидал. Я верил ей, она была всегда...] Владимир Алейников. Пуговица [Воспоминания о Михаиле Шемякине. / ... тогда, много лет назад, в коммунальной шемякинской комнате, я смотрел на Мишу внимательно – и понимал...] Татьяна Горохова. "Один язык останется со мною..." ["Я – человек, зачарованный языком" – так однажды сказал о себе поэт, прозаик и переводчик, ученый-лингвист, доктор философии, преподаватель, человек пишущий...] Андрей Высокосов. Любимая женщина механика Гаврилы Принципа [я был когда-то пионер-герой / но умер в прошлой жизни навсегда / портрет мой кое-где у нас порой / ещё висит я там как фарада...] Елена Севрюгина. На совсем другой стороне реки [где-то там на совсем другой стороне реки / в глубине холодной чужой планеты / ходят всеми забытые лодки и моряки / управляют ветрами бросают на...] Джон Бердетт. Поехавший на Восток. [Теперь даже мои враги говорят, что я более таец, чем сами тайцы, и, если в среднем возрасте я страдаю от отвращения к себе... – что ж, у меня все еще...] Вячеслав Харченко. Ни о чём и обо всём [В детстве папа наказывал, ставя в угол. Угол был страшный, угол был в кладовке, там не было окна, но был диван. В углу можно было поспать на диване, поэтому...] Владимир Спектор. Четыре рецензии [О пьесе Леонида Подольского "Четырехугольник" и книгах стихотворений Валентина Нервина, Светланы Паниной и Елены Чёрной.] Анастасия Фомичёва. Будем знакомы! [Вечер, организованный арт-проектом "Бегемот Внутри" и посвященный творчеству поэта Ильи Бокштейна (1937-1999), прошел в Культурном центре академика Д...] Светлана Максимова. Между дыханьем ребёнка и Бога... [Не отзывайся... Смейся... Безответствуй... / Мне всё равно, как это отзовётся... / Ведь я люблю таким глубинным детством, / Какими были на Руси...] Анна Аликевич. Тайный сад [Порой я думаю ты где все так же как всегда / Здесь время медленно идет цветенье холода / То время кислого вина то горечи хлебов / И Ариадна и луна...] |
| X |
Титульная страница
Публикации: | Специальные проекты:Авторские проекты: |
