Словесность

[ Оглавление ]








КНИГИ В ИНТЕРНЕТЕ


     
П
О
И
С
К

Словесность



ТЕРМЕНВОКС


 



      * * *

      Если и бороться - только с Богом.
      Остальное времени не стоит.
      Просыпаясь ночью, бить тревогу:
      что такое с миром происходит.

      Отпуская страхи в неизвестность -
      все равно для них найдется адрес.
      Но держать в уме другую местность,
      красным глазом вспыхнувшую в кадре:

      пол блестящий ты с утра помыла.
      Помелом над взлетной полосою
      машешь - до свидания, мой милый! -
      и летишь над местностью лесною.
      Исчезаешь в небе цвета меди,
      над хазарским Киевом хихикнув.
      И на ведьм охота, на ведмедей -
      бесконечна, вряд ли я привыкну.

      Я во сне боролся, друг-товарищ,
      за щепоть земли моей летящей -
      восходящей к Богу киновари,
      алой и смертельно-настоящей.

      _^_




      * * *

      И Шарон Ариэль* не хотел умирать,
      и ничьей может кома считаться.
      Есть во что и в кого мне еще поиграть,
      проиграть, отыграть, не сдаваться.

      Бог случайные песни выносит на суд
      и бросает под них в жар и в холод.
      Все не выживут, все никогда не умрут.
      Оставайся - судьбой не размолот -

      выше времени, выше бездарной ничьей!
      Облаков, что надышаны ветром, -
      выше! Звезд, что срываются ночью с цепей,
      выше! - Неумирающим в смертном.


      * Ариэль Шарон - премьер-министр Израиля.
      С 2006 года находится в состоянии комы.


      _^_




      * * *

      ...виссона сколько взять локтей,
      и кедров сколько взять,
      и сколько пар каких людей
      спасти и наказать -

      нам точно скажут! Мы не там,
      где Богу все равно.
      А там, где ходит по пятам
      и сердце взорвано.

      И что в начале, что в конце
      и что не стоит слов -
      нам, не устраивая сцен,
      не рассекая бровь,

      напомнят сквозь небесный твид,
      когда захлопнут дверь.
      ...локтей виссона, рук любви,
      переплетений вер...

      _^_




      * * *

      Ударяется о бумагу,
      спрашивая: не больно, не больно?
      Больно я был с тобой мягок -
      смерть растягивает удовольствие.

      Нет чтобы наступить мгновенно,
      чудное выбрав мгновение.
      Но и она хочет быть верной -
      выбранной теме, не разглагольствуя.

      Съедая самые смелые глупости,
      нарушая обмен смешными словами.
      И нет того звука, и нет той гулкости
      в воздухе, между нами...

      Жизнь - тонкая дудочка - всем играет,
      а смерть - черная дырочка - с кем играет...

      _^_




      * * *

      Закатились глаза за леса и моря,
      а душа все восходит на севере.
      А на юге жарою соленой морят
      и томят перебором на веере.

      Прячут скромно глаза за гармошку страниц,
      райских птиц шелковистое пение.
      Создают ветерок для восточных границ,
      тренируют слова и терпение.

      Я здесь ангел, живущий в похожем раю.
      На востоке звезда моя видима.
      И взамен улететь - говорю, говорю,
      точно медиум: "Я тебя выдумал!"

      _^_




      ТЕРМЕНВОКС

      Дождь размолот в чистейшую пыль,
      чутким ворсом ложится на окна.
      Утра бог его благословил
      и очистил разрядами тока.

      Ток выходит еще из меня,
      пробивая далеких и близких.
      Так натянута в сердце струна,
      что повсюду разрывы и брызги.

      Все ворсинки поют высоко
      и пушком светлокожим бормочут.
      Сквозь двойное колдует стекло
      дождь на каплях-кристалликах мочек.

      Надо пыли собраться в слова,
      в свет, крутящий пластинкою окна.
      До утра напевать, целовать
      невидимкой живые волокна -

      жизнь, обретшую форму тебя,
      исчезающей радостной муки.
      Оставляя на пыли дождя
      треск, и шорох, и чистые звуки.

      _^_




      * * *

      Время расстаться пришло, ушло -
      мы остаемся вместе.
      Мы загадали с тобой число -
      двух дураков на месте.

      Снова мы рядом и поперек,
      лесенкой друг у друга.
      Не возвратиться, уйти вперед,
      выбежать вон из круга.

      Будем, обнявшись, лежать в земле,
      будто и не вставали.
      Время приблизит тебя ко мне
      лишь по горизонтали.

      _^_




      * * *

      Ударяешься в ночь, точно в дно, головой,
      становясь безголовым.
      Дно звенит, звук идет по прямой и кривой,
      по приборам столовым,

      по тарелкам с каемкой. Каемка важна,
      голубая оправа.
      Слева - вилка дорог, справа - цель для ножа,
      кушай слева направо.

      Сколько нужных вещей не в моей голове,
      как презренная накипь.
      И пятном одинаковым тьма или свет
      расплываются в знаки.

      Чью-то голову с вечной соринкой в глазу
      я несу и стесняюсь.
      Дно звенит в оцинкованном буйном тазу,
      точно колокол, каясь.

      _^_




      * * *

      Мой редактор - мозг, он строчки правит,
      выпрямляет мысли кривизну,
      лечит порчу, корчу и лукавит,
      если выпью я и тормозну.

      По ночам кукует в пыльных прериях,
      а к утру позиции сдает.
      Проникает в тонкие материи,
      но понять их смысла не дает.

      Как завидит парочку в подъезде,
      он не мозг, а черная дыра.
      Гасит стрелки, трубочки созвездий
      наполняет кремом до утра -

      тающим - кофейным и ванильным.
      Не нужны ему теперь слова.
      Друг мой, враг, редактор ювенильный,
      копирайт не наш и все права.

      _^_




      * * *

      "Кино и немцы", больше немцев.
      Что остается для кино -
      стальные нервы стильных перцев
      и женщин нежное руно.

      Себя уже б давно простили,
      но не прощаем никого.
      Нас помнить время отпустили,
      увековечивать его.

      Я извиняюсь, я о фрицах,
      героях, а не палачах.
      Об их фотогеничных лицах
      на черных полочках-плечах.

      Все дубли в кадре и повторы,
      и ничего не суждено.
      Но это русские актеры,
      американское кино.

      Мы жертвы детства, пропаганды
      во-о-от такой величины...
      Распухла память, печень, гланды,
      и мы не вылечены.

      _^_




      * * *

      Здесь столько ветра дует иногда,
      что можно обменять на свет и воду,
      на деньги - в них, как водится, нужда,
      фюйть - они по воздуховоду -
      во все концы, но мы сведем концы
      (раз ветра здесь полно, песка в пустыне
      и то поменьше) - к одному, и ты не
      поверишь - до чего мы молодцы.

      На стол небесный, на давильный круг
      все возвращает тот же самый ветер.
      Не ветер - это машет тыща рук.
      Хлопками в воздух продолжая вестерн.
      Но в тот же воздух дважды не войти,
      поскольку (не забудь, что мы в пустыне)
      по кругу ветер всех всосет, но ты не
      здесь уже, а может, и не ты.

      _^_




      * * *

      Исполню, что не говорят,
      а шепчут на ухо.
      Поют, не спят, а спят - парят
      легко, без навыка.

      Песок ссыпается с горы,
      как мелет мельница.
      По детским правилам игры
      всё переменится.

      Край листьев осень золотит,
      миг входит запахом.
      Сентябрь чудом залетит
      в окошко с запада.

      В какое ухо попадет -
      в другое вылетит.
      Сознанье сердцу подпоет
      и не помилует.

      Пусть отдыхает в теплых снах
      душа не взрослая.
      Она возносится в лучах
      не вверх, а в прошлое.

      Там открывается секрет
      возврата с музыкой.
      Тогда ясней увижу свет,
      услышу музыку.

      _^_



© Изяслав Винтерман, 2012-2024.
© Сетевая Словесность, публикация, 2012-2024.




Словесность