Словесность

[ Оглавление ]








КНИГИ В ИНТЕРНЕТЕ


   
П
О
И
С
К

Словесность




Литературно-критический проект "Полёт разборов"
26 февраля 2017


26 февраля 2017 в Москве, в Культурном центре им. Крупской на Большой Спасской состоялась двадцать третья серия литературно-критического проекта "Полёт разборов". Стихи читали Андрей Гришаев, Вадим Керамов, заочно - Яна Юзвак. В качестве экспертов выступили Андрей Тавров, Елена Зейферт, Вадим Муратханов, Игорь Караулов, Евгений Никитин, Василий Геронимус, Людмила Вязмитинова и пр. Ведущими были Борис Кутенков и Клементина Ширшова. Публикуем заочные отзывы, представленные литературными критиками Андреем Пермяковым и Константином Рубинским. Фото - Андрея Фамицкого и Елены Зейферт.









Фотографии Андрея Фамицкого
и Елены Зейферт

    Андрей Пермяков

    О стихах Андрея Гришаева

Когда читаешь относительно небольшую подборку давно знакомого поэта, неизбежно воспринимаешь её через совокупность ранее прочитанных его стихов. И так же невольно отмечаешь, что в этой подборке есть характерного для автора, а что отличается. Конечно, на малой выборке текстов какие-то умолчания неизбежны. Скажем, тут почти незаметна давно сформировавшаяся у Андрея система образов, где "лес", "остров", "зима", даже и "ложечка", а также прочие совершенно обыденные понятия несут очень внятную и нетривиальную смысловую нагрузку. При этом оставаясь очень конкретными лесом, островом, зимой. Это именно образы, а не символы.

Конечно, этот факт очевиден лишь на значительных объёмах текста. Но в подборке остаётся заметным многое другое. Например, перемены ритмов порой достигают очень опасной грани, когда ещё чуть-чуть и ткань стиха разорвётся, однако, этой грани не переходят:

        Господи во тьме старинной
        Ты ли свет
        Или ты огонь неумолимый
        Или тебя нет

        Где ты есть, к созданию причастный
        Камня, ветки, льва
        Ко всему на свете безучастный
        Мыслимый едва

        За столом напротив ты сидела
        За столом напротив ты сидел
        И спокойно на меня глядела
        И спокойно на меня глядел
        ...
Бывают случаи, когда в стихах или в музыкальных произведениях, или, к примеру, в фильмах автор предоставляет три различных коды, три финала, различающихся по ритму и сути, а тут - в какой-то степени, три совершенно разных начала, цементирующих дальнейшее стихотворение.

Точно так же, по самому краешку, автор использует и поэтические средства иного плана, связанные непосредственно с речью. В строках

        Как грустны цветы, а разве цветы - не все мы
        Все мы смертны

как и во многих других строках, риск скатывания в нечто банальное, сентиментальное, псевдо-детское очень велик. Вот-вот и стихи эти напомнят нам тексты популярного московского автора с большой буквы Вэ. Но скатывания этого не происходит почти никогда, Гришаев остаётся Гришаевым.

И ещё вот такое наблюдение: многие стихи Андрея, если не большинство, напоминают фильм, где картинка и звукоряд совмещены не то чтобы произвольным образом, но, скорее по очень-очень сильной авторской воле. Не художественные фильмы, а документальные или телеспектакль: идёт некая последовательность кадров, а на этом фоне звучат не диалоги героев, но авторский голос, либо описывающий ситуацию, либо говорящий о чём-то как будто постороннем, хоть и связанном с изображением. То есть, автор находится всегда снаружи от ситуации, представленной в стихотворении.

Но иногда персонажи получают голос, и выходит тоже очень интересно. В этой подборке к такому роду относится текст о продавщице Тамаре. Там опять-таки присутствуют почти банальные, почти стёртые образы и метафоры:

        И вот теперь, когда она одна,
        В её комнате белоснежная тишина.
        Она лежит на кровати, и её живот
        Белый, как молоко, сладкий, как мёд.

Вроде, сказать в наше время "белый, как молоко" допустимо разве что младшекласснику, но нет. Всё работает и стихотворение отличное.

Словом, хвалить Гришаева можно очень долго, но мы его лучше поругаем. И ругать будем за выпущенные на сей момент книжки. Если "Шмель" был своего рода знакомством с поэтом, то от "Канонерского острова" ждали очень многого. И в первый момент казалось, что ожидания сбылись. А теперь прошло время, схлынувшие первоначальные восторги дали возможность объективного зрения. Книжка действительно получилась хорошей, но одновременно и не полной в плане диапазона поэтики Андрея Гришаева, и недостаточно сосредоточенной на некой теме, чтобы быть именно книгой, а не сборником.

В общем, лично я жду от поэта новой книги, ибо не согласен со звучащим порою мнением, будто Гришаев - поэт, способный раскрыться в масштабе стихотворения или подборки, но не книги.


    О стихах Вадима Керамова

Мой отзыв на стихи Вадима Керамова, по крайней мере - начало отзыва, будет похожим на отзыв про стихи Андрея Гришаева до степени хулиганства. Стихи этого поэта мне тоже нравятся давно, и они тоже часто проходят будто по краям возможного. Только края эти совсем другие. Вот начало первого же стихотворения подборки:

        В храме музыка играла
        и никто не танцевал
        вокалистка помирала
        пианист в платок рыдал

        этот мир бесчеловечен
        хоть и много человек
        он недолог и не вечен
        хоть и длится целый век

Будь отсылка к бородатому анекдоту в первой строфе чуть очевидней или наоборот - совсем завуалированной, поплыл бы весь текст. Аналогично, и с двойным неправильным словоупотреблением в строфе второй. Если сказать чуть "правильнее", например, "много человеков" будет глупость и КВН. А так этот человек, возникший ниоткуда, сливается с миром, и теперь мир будет умирать вместе с ним. Всего через какой-то век.

Аналогично, в другом тексте подборки:

        <...>
        он то сокроется, то вспыхнет
        вблизи соцветием огня
        зайдет от смеха или всхлипнет
        и отдалится от меня
        <...>

Разве можно зайти от смеха? Вроде, можно только зайтись. Да и то, скорее, смехом, нежели от смеха. Только это человеку зайти нельзя, а лучу - можно. Опять-таки, видимая неправильность задаёт стихотворению ход. Смотрим, куда движется в этом тексте лирический герой. Он идёт к началу луча, озаряющего лицо любимой. То есть, уходит от объекта внимания. А луч заманивает, заманивает и бросает этого самого героя в полной темноте. Кто или что этот луч? Ну, тут у читателя, конечно, полная свобода интерпретаций. Луч этот может быть поэзией, новой любовью, бытием, как таковым. Оно ведь тоже уводит от тех, кого любишь.

Выше представлен очень простой случай из стихов Керамова. Обычно они зашифрованы куда сложнее. Хотя слово "зашифрованы" тут крайне неточное, конечно. Автор идёт вслед за сугубо собственными "порывами, намерениями и амплитудными колебаниями. Иногда они совпадают с читательскими, тогда читателю везёт. Если совпадения не случается, то стихотворение проходит мимо. Скажем, мне в этой подборке активно не понравилось "Новогоднее". Ну, значит, я чего-то не понял.

Да: "порывы, намерения и амплитудные колебания" мною взяты, конечно, из известной фразы Мандельштама - "Мы описываем как раз то, чего нельзя описать, то есть остановленный текст природы, и разучились описывать то единственное, что по структуре своей поддается поэтическому изображению, то есть порывы, намеренья и амплитудные колебания".

Конечно, вопрос: не упрощает ли автор себе задачу, не впадает ли он, следуя совету Осипа Эмильевича, в искусство возможного? Ну, вроде, нет.

Кстати, раз уж упоминаем классиков, то надо отметить: я специально не сказал ничего ни о тех авторах, на которых ориентируется Керамов, ни о предшественниках Гришаева. Конечно, можно было б найти каких-то близких им поэтов, или даже явные ориентиры, но это будет занятием бессмысленным: люди они взрослые, поэты сформировавшиеся, в литературе ориентируются блестяще, и в выборе своём совершенно вольны.

Это всё, опять-таки, было в похвалу, а сетования будут прежними. Только более печальными. У Вадима Керамова до сих пор не вышло ни одной книги. Совсем ни одной. И публикаций тоже не слишком много. Да, стихи и при прочтении, и на слух радуют, но полного впечатления об авторе составить не удаётся. То есть, вновь желаю скорейшего выхода книги.


    О стихах Яны Юзвак

Стихи Яны Юзвак я знаю гораздо хуже, нежели стихи двух предыдущих авторов, оттого и отзыв будет совсем небольшой, и, что ли, абстрактный. Поэт Амарсана Улзытуев ввёл в качестве одного из определений качества поэзии термин "исполнительское мастерство". Вернее, перенёс этот термин из одной сферы искусства в другую. Конечно, такое определение ничего общего не имеет с манерой подачи текстов, а относится именно к стихам. Я позволил себе ситуативно применить к литературе, в частности, к рассматриваемой подборке ещё несколько музыкальных терминов. Так вот: с исполнительским мастерством, с силой голоса, с индивидуальностью манеры у автора всё хорошо, однако, мне не хватает такого момента, как спонтанность. Как-то всё слишком на месте. При том, что в первую очередь в стихах этих заметен бунтарский дух. Причём не дешёвое политическое бунтарство, а такой личный бунт, башлачёвский. Думаю, я не первый, кто сравнивает стихи Юзвак с текстами этого поэта.

Да, конечно. Сказанное выше касается сугубо этой подборки. Например, из читанного ранее мне запомнилось стихотворение, как бы обратно инвертирующее название сегодняшнего мероприятия: "Разбор полётов". Вот там со спонтанностью всё хорошо, рАвно как и с остальными компонентами.

При этом стихи у автора не статичные, заметны изменения от публикации к публикации. Тут, наверное, есть и сознательное усилие, и развёртывание дара, но как-то вот годами уже от Яны Юзвак ждут чего-то совершенно особенного, а она будто приближается по асимптоте к некой точке прорыва, но достичь её не может.

Словом, будет у меня отзыв краткий, осторожный и с в меру робкой надеждой.



    Константин Рубинский

    О стихах Вадима Керамова

Отличная пропорция наивности и иронии. Тексты склонны к минимализму и примитивизму. На них, безусловно, лежит и отблеск ОБЭРИУ, но это не мозолит глаз.

Керамов практикует говорение, как бы не связанное с сутью дела: хождение смешными, почти детскими кругами вокруг да около той самой (говоря его словами) "непотревоженной тиши", где хранится "большое знание" (собственно, вся поэзия этим и занимается, но некоторые любят нарезать круги, по-взрослому умничая, а вот Керамов разговаривает именно как "мужчина-ребёнок-дитя"). При чтении подборки вспоминаются и Заболоцкий, и Григорьев, и Пригов, и Давыдов, с их якобы "неумелостью" сказать главное, заболтаться в деталях.

Есть поговорка: "Ни словечка в простоте". Словечки Керамова произнесены именно в блаженном простосердечии, иногда почти в юродстве, в разобщённости с самим собой. Герой борется с бессвязностью собственных мыслей о мире, со своим наивным и косноязычным словарём ("Этот мир бесчеловечен, хоть и много человек"). Несмотря на авторскую иронию, борьба эта вполне серьёзна и даже мучительна: стоит внимательно вслушаться.


    О стихах Яны Юзвак

В подборке Яны Юзвак наблюдается игра с обширным полем фольклора, интерпретация его образов, сюжетов, мифов; виртуозное применение фольклорной лексики, синтаксиса, аллитераций, композиционных приёмов. Подвох, конечно, в эффекте узнаваемости актуальных реалий, искусно замаскированных в псевдоархаическую форму: вот вам аборты, а вот вам "Пусси Райот". Это обостряет болевой контраст между древне-сказовым и нынешним реальным миром.

Вторая примета - свойственная также фольклорной культуре ярая карнавальность. Мы будто слышим много голосов, иногда переходящих с плача на вопль, со стона на перепляс "бубнЕй-дуднЕй"; голоса не говорят, но заговаривают, не молят, но замаливают, не рассказывают, а перебивают друг друга и себя.

Можно очень опосредованно сравнить это с попытками создания так называемого "адского, загробного фольклора" Линор Горалик, но, как представляется, у Яны Юзвак стихи больше связаны не со смертью, а с жизнью: смерть - это когда катастрофа уже произошла/происходит, жизнь - это всё же ожидание катастрофы, предчувствие апокалипсиса. В этом смысле стихи Юзвак религиозны и эсхатологически "напряжены":

        "а ну как запустят в небо архангела высокоточного
        будете знать, как души кнопками воровать
        и пиzzдеть в курилках своих проклятущих!"

(собственно, речь идёт о высокоточном спутнике-шпионе, ГиперБольшом Брате, но разве от этого ощущение конца света не усиливается?).

Стихи эти - быстро живущие. Они говорятся-поются-плачутся словно на опережение представления, понимания. Почему? Потому что мир будто бы подходит к концу, время сжимается, скоро конечная остановка, говорить долго, стабильно и связно становится бессмысленным. Нужно успеть произнести, спросить; спасти, спастись.

        "Кто последний, - спрашивает, - кто последний?"
        А ему отвечают, как будто видят последний раз: - цоп-цоп! цоп-цоп!.."

    О стихах Андрея Гришаева

На наш взгляд, самая любопытная подборка.

У Андрея Гришаева - живое и подвижное внимание к жизни, ощущение цельности мира, где всё прохвачено незримыми связями. Ясно улавливается сочувствие всему живому, сострадание к тем, кто "в чаду оплакан, в плохих стихах воспет", к разлюбленным, одиноким, умершим. К нам: "разве цветы - не все мы?" И это сострадание, что еще более ценно - без позы, без подачи, без бросающегося в глаза приёма: оно естественно, как мужские слёзы.

Саспенс стихотворения достигается не за счёт заковыристых метафор, а при помощи рефренов, нагнетания интонации, быстрого скольжения взглядом с одного предмета на другой, умышленной разговорности, конкретики бытовых деталей. Сквозь "пошлость мира, пошлость слов и дел" всё зримее и зримее (особенно к финалу стихотворения) сквозит ирреальное. Это - фирменный приём Гришаева. Примеры - "Цветы подарил...", "На взгорье у сиреневого леса", а также стихотворение о продавщице Тамаре (правда, на наш взгляд, в плане нарратива история быстро начинает прокручиваться вхолостую; впрочем, возможно, мы чего-то не доглядели),

Важно: стихи идеально выстроены композиционно.

Заметно, что автора особенно тревожат тени увяданья - "незаметно умирает камень", "Машка похудела, и Коля оценил свою потерю", "цветы подарил - а они уже некрасивы", "тело жены истаяло", "бабушка принимает форму облака"... Но автор знает грань, где надо остановиться, не додавливая эмоцию коленом, не начиная кричать, звать на помощь и плакать. Безусловно, эти тексты - об опыте страдания; но они неспешны, без аффектации, в них есть даже некоторая отстранённость - словом, о главном и страшном автор пишет целомудренно и кротко. И читателю хочется тянуться, вслушиваться, не ослаблять внимания, брести по пятам за теми самыми "неслышными шагами".



Смотрите стихи рецензируемых авторов
в "Сетевой Словесности":
   
Андрей Гришаев
Вадим Керамов
Яна Юзвак



© Андрей Пермяков, Константин Рубинский, 2017-2024.
© Сетевая Словесность, публикация, 2017-2024.
Орфография и пунктуация авторские.




Словесность