Увидишь ли протон дремотный
сквозь африканский микроскоп,
когда в прозрачный и холодный
его заглянешь рот?
Вот он уж рядом, у комода
бирманским идолом сидит
недвижим. Нет страшней урода.
И зев оскаленный манит.
Я - микроскоп в пустой долине.
Мой рот - хаос тончайших линий.
Поймаю в перекрестье губ -
И ты рассыпавшийся труп.
Лишь на короткое мгновенье,
Как небывалое явленье
Траву качнёт среди холмов
И смолкнет, твой предсмертный рёв.
О, не вонзай свой нож неровный
В мой микроскоп из южных стран,
Ведь там всего лишь сом любовный
Сверкая, выпадет из ран.
Борьбою чудною, японской
Ты победишь меня во мгле,
Когда толкнёшь ладонью плоской
Мой микроскопушко извне.
За львом есть только изумрудные колбаски!
- мне микроскоп в лицо вопил,
пока о гладкий пол метлахский
его в куски я не разбил.
La mour! - осколки мне жужжали,
Освободившись из тюрьмы
Предмета сложного. И рвали
Мою одежду в лоскуты.
Не узнаю тебя. Ты жук.
Конфуз естественных наук.
Напрасно прячешь в контрабас
Корунд своих огромных глаз.
К тебе иду я напролом
С увеличительным стеклом
Сквозь стыд и ужас твой смотреть
Как ты пытаешься взлететь.
Я изо львов носила шейку
всем милованам напоказ.
Они внутри стреляли клейко
и излопачивались в газ.
Роскошный зонт носила важно,
и потеряла, прикорнув.
Но он исчез в ночи однажды,
мехами нутрий полыхнув.
Войдёшь ли в душный миноносец
Серпом намеченной луны?
Пропахший львами меченосец
Нам поклонился изнутри.
Но тише! - вот сверкнул краями,
На солнце сразу потускнев,
На свет с закрытыми глазами
Вываливающийся лев.
Вот ровный дом. Но древний старец
Живёт внутри и коготком
Скребёт подушки матерьялец
Во сне, недвижимом как дом.
Но вот ещё проходит мимо
Один старик, и чёрный ров
Его немого рта на диво
Пугает воробьёв.
Эта мрачная вишня - вопрос,
Сводит скулы мои от мечты:
- Ты пойдёшь до высоких берёз
собирать на рассвете грибы?
- Нет!
- короткая схватка, борьба,
Поцелуи меж согнутых ног.
Пряный воздух рывками дыша,
Сок любви мы прольём на Восток.
С таким запасом мрачной немоты
Не избежать причудливой войны.
О, Суздаль моего ума. Как сложен
Путь ядер будет. С лабиринтом ножен
не совпадут гиперболы мечей.
Не лучше ль нож в тебя воткнуть скорей
Чтоб ми бемолью чистой, голубой
Тяжёлый рёв заколебался твой?
Ты меч-комбайн в мой нежный торс вонзила.
Но всё же, как тигрица не любила.
Тебя лишь, как наркотик, ворожил
Мой дикий рёв. И в содроганьи жил
Ты чувствовала мощь не по зубам.
Тебя пугал духовный великан
Моей любви, незыблемой горой
Встававший в полный рост перед тобой.
То жадный лом твоих неровных глаз,
Которым ты нечаянно разбила
Незыблемого воздуха алмаз,
Где я на миг беспомощно застыла.
То мерный гул твоих разумных слов
Насторожил колонию пугливых
Бирманских сусликов, повёрнутых голов
Напрягших микроскопы что есть силы.
Айдар Сахибзадинов. Жена[Мы прожили вместе 26 лет при разнице в возрасте 23 года. Было тяжело отвыкать. Я был убит горем. Ничего подобного не ожидал. Я верил ей, она была всегда...]Владимир Алейников. Пуговица[Воспоминания о Михаиле Шемякине. / ... тогда, много лет назад, в коммунальной шемякинской комнате, я смотрел на Мишу внимательно – и понимал...]Татьяна Горохова. "Один язык останется со мною..."["Я – человек, зачарованный языком" – так однажды сказал о себе поэт, прозаик и переводчик, ученый-лингвист, доктор философии, преподаватель, человек пишущий...]Андрей Высокосов. Любимая женщина механика Гаврилы Принципа[я был когда-то пионер-герой / но умер в прошлой жизни навсегда / портрет мой кое-где у нас порой / ещё висит я там как фарада...]Елена Севрюгина. На совсем другой стороне реки[где-то там на совсем другой стороне реки / в глубине холодной чужой планеты / ходят всеми забытые лодки и моряки / управляют ветрами бросают на...]Джон Бердетт. Поехавший на Восток.[Теперь даже мои враги говорят, что я более таец, чем сами тайцы, и, если в среднем возрасте я страдаю от отвращения к себе... – что ж, у меня все еще...]Вячеслав Харченко. Ни о чём и обо всём[В детстве папа наказывал, ставя в угол. Угол был страшный, угол был в кладовке, там не было окна, но был диван. В углу можно было поспать на диване, поэтому...]Владимир Спектор. Четыре рецензии[О пьесе Леонида Подольского "Четырехугольник" и книгах стихотворений Валентина Нервина, Светланы Паниной и Елены Чёрной.]Анастасия Фомичёва. Будем знакомы![Вечер, организованный арт-проектом "Бегемот Внутри" и посвященный творчеству поэта Ильи Бокштейна (1937-1999), прошел в Культурном центре академика Д...]Светлана Максимова. Между дыханьем ребёнка и Бога...[Не отзывайся... Смейся... Безответствуй... / Мне всё равно, как это отзовётся... / Ведь я люблю таким глубинным детством, / Какими были на Руси...]Анна Аликевич. Тайный сад[Порой я думаю ты где все так же как всегда / Здесь время медленно идет цветенье холода / То время кислого вина то горечи хлебов / И Ариадна и луна...]
