Словесность: Кибература:
Василий Логинов: Все бывшее сбудется


ЧЕРНАЯ  ТАМАРА


Жила-была девочка.

Звали ее Тамара.

Она ходила в музыкальную школу и играла на фаготе. И все преподаватели говорили, что девочка Тамара талантлива.

Однажды зимой в школу приехал Сан Саныч Щекотович1. Великий композитор на склоне лет очень интересовался молодыми дарованиями.

Он спокойно прослушал почти всех учеников, но когда заиграла Тамара, то лицо Щекотовича побелело. Держась рукой за сердце, он хотел было встать и что-то сказать, но безвольно опустился в кресло.

Все вокруг, конечно, засуетились и забегали - у самого Щекотовича случился сердечный приступ!

Прослушивание учеников прервали, а великого композитора положили на носилки.

Когда же Сан Саныча стали грузить в карету скорой помощи, то он очнулся и попросил привести ту самую Тамару.

Она пришла и наклонилась к седовласой голове.

Пошел снег, и крупные снежинки медленно опускались на брезентовые носилки.

- Девочка, - прошелестел потрескавшимися губами Сан Саныч, - каждый звук имеет свой цвет. И цвета эти совсем не цвета радуги. Другие, отличные, не имеющие отношения к пустопорожней цветомузыке.

Щекотович глубоко вздохнул.

- И, девочка моя, для звуковых красок есть свои особые ноты. Я не знаю, сколько их всего. За всю свою жизнь я нашел только три. Вот они. Возьми.

И старый композитор передал Тамаре сложенный вчетверо нотный лист.

- Тебе, девочка моя, природой дарована очень яркая палитра. Ты сможешь найти еще цветоноты. Но...

Сан Саныч поморщился от боли.

Вокруг его головы уже образовался маленький сугроб, а щеки покрылись прозрачными капельками, и где-то сзади женщина-врач настойчиво просила побыстрей закончить беседу.

- Но учти, что краски музыки ярки лишь на темном фоне. Так устроена эта странная жизнь в этом странном мире... Тот фон, как черный экран, на котором расцветает искусство. Контраст необходим для остроты ощущений... И пока чернота слаба и оттеняет цвета, то все нормально. Но беда будет, когда темнота окрепнет и перехлестнет через музыку. Будь осторожна! Постарайся никогда ничем не нарушать внутренней гармонии.

И карета скорой помощи укатила в морозную ночь, а в памяти девочки Тамары остались кружащиеся снежинки на фоне задних красных фонарей машины...

Медленно плавилось время.

Тамара выросла, стала работать преподавателем музыки, и вышла замуж.

Тамара любила своего мужа.

Очень.

Но оказалась ревнивой.

Страшно.

Отсутствие мужа дома больше, чем на два часа приводило ее в совершенно мрачное состояние. А уж если он уезжал в командировку, то Тамара впадала в депрессию.

Она даже не стала заводить ребенка. Не хотела очередного повода для ревности. Ведь муж может любить ребенка, больше чем…

Долгие годы завещание великого композитора помогало Тамаре в трудные минуты.

Когда ей начинало казаться, что сил сдержать гнев ревности уже совсем не остается, то она брала фагот, разворачивала листок, полученный от Щекотовича, и играла комбинации, соответствующие трем цветонотам.

А они были следующими.

Белые ягоды летне-зеленого бересклета2.

Опавшие кленовые3 листья, лежащие на дне обмелевшего осеннего пруда.

Хвоя голубых елей4, бисером замерзших капелек покрытая в первый морозец после оттепели.

Тамара играла, и появлялись не по-январски крупные снежинки, так похожие на какие-то запретные цветы, и кружились, увлекая Тамару в свой танец, и наступало облегчение, и уходила обида.

Но однажды, когда в очередной раз мужа не было дома, Тамара начала играть и заметила: что-то мешает раскрыться звукам, что-то извне словно не пускает музыку.

И вместо красивых снежинок появились безобразные слипшиеся комья, вкрапленные в черный бархат.

А очищающего танца не было.

Лишь беспорядочные шлепки падающих полурастаявших снежков.

Но среди бесформенного липкого снега на фоне бездонной темноты, почти подснежником расцвела бесценная четвертая цветонота.

И Тамара записала ее, а потом вспомнила слова Сан Саныча Щекотовича, и поняла, что не смогла сохранить гармонию, что открытая четвертая цветонота лишь малая компенсация, что своей бесконечной ревностью она открыла дорогу темноте, и теперь эта темнота заполнит все вокруг.

Тамара взяла канистру, вышла на лестничную площадку, облила себя бензином и чиркнула зажигалкой.

Горела она недолго, но выгорела дотла.

Удивительно, но почти ничего от Тамары не осталось, даже костей.

Средь гари и копоти на месте сгоревшего тела стоял лишь необычный кофейный сервиз.

Впоследствии этот сервиз непонятным образом исчез со склада вещественных доказательств...

И молодые незамужние девушки часто на посиделках стали рассказывать друг другу о том, что если кому-нибудь удастся найти сервиз Черной Тамары, а потом заварить крепкий кофе и напоить утром своего суженого из фарфоровой чашечки странной формы, то их любовь будет длиться вечно.

И ты, конечно же, спросишь меня, а какова четвертая цветонота, записанная перед смертью Тамарой?

Все просто, мой друг. Это всего лишь тонкие тычинки махрового жасмина, колеблемые утренним ветерком.