ОБРАТНАЯ СВЯЗЬ
Рубрику ведет
Сергей Слепухин


Словесность


Последняя статья

О рубрике
Все статьи


Новое:
О ком пишут:
Игорь Алексеев
Алена Бабанская
Ника Батхен
Василий Бородин
Братья Бри
Братья Бри
Ольга Гришина
Ольга Дернова
Юлия Долгановских
Михаил Дынкин
Сергей Ивкин
Инна Иохвидович
Виктор Каган
Геннадий Каневский
Игорь Караулов
Алиса Касиляускайте
Михаил Квадратов
Виктория Кольцевая
Сергей Комлев
Конкурс им. Н.С.Гумилева "Заблудившийся трамвай-2010"
Конкурс "Заблудившийся трамвай"
Александр Крупинин
Борис Кутенков
Александр Леонтьев
Елена Максина
Надежда Мальцева
Евгений Минин
Глеб Михалёв
Владимир Монахов
Михаил Окунь
Давид Паташинский
Алексей Пурин
Константин Рупасов
Илья Семененко-Басин
Александр Стесин
Сергей Трунев
Феликс Чечик
Майя Шварцман
Олег Юрьев







Новые публикации
"Сетевой Словесности":
Анна Аликевич. Тайный сад. Стихи
Андрей Высокосов. Любимая женщина механика Гаврилы Принципа. Стихи
Светлана Максимова. Между дыханьем ребёнка и Бога... Стихи
Елена Севрюгина. На совсем другой стороне реки. Стихи
Айдар Сахибзадинов. Жена. Повесть
Джон Бердетт. Поехавший на Восток. Рассказ, перевод с английского: Евгений Горный
Вячеслав Харченко. Ни о чём и обо всём. Миниатюры
Владимир Алейников. Пуговица. Эссе
Татьяна Горохова. "Один язык останется со мною...". Эссе
Владимир Спектор. Четыре рецензии.
Литературные хроники: Анастасия Фомичёва. Будем знакомы! Вечер памяти поэта Ильи Бокштейна (1937-1999) в рамках арт-проекта "Бегемот Внутри"
ПРОЕКТЫ
"Сетевой Словесности"

Алексей Верницкий. Две строки / шесть слогов

[01 марта]   Избранные танкетки февраля.


        до чего
        покрашен



Сергей Слепухин

МОСКОВСКИЙ ЭНСОР

(О стихах Игоря Караулова)


Христос въезжает в Брюссель. "Транзитный голубь с тяжестью гагары / проносит в клюве каменный цветок". Торжественную процессию возглавляет военный оркестр. Толпа несет лозунги, флаги, транспаранты, хоругви. Администраторы из мэрии, с шарфами и нагрудными лентами, стоят на трибуне. Вверху растяжка "VIVA LA SOCIALE". Электорат с искаженными, оскаленными лицами-масками. "Гомо гомини люпус тамбовский эст". Овации. "Улыбки до ушей". Монстры, вооруженные зонтиками и метлами, дерутся из-за трупа повешенного... "Начинается спектакль домашний..."

    Там мотыльки знамен, сизый простудный чад,
    пестрые тумбы, мёрзнущие ничком.
    Там пистолетной песней костры звучат
    под ветровым смычком.
    (Папарацци)      
    вьюгой вылепленный воск
    прорастет младенцем в колбе
    а вокруг - surround dolby
    кроет эхом сотни вёрст
    (Dead Morose)

Что это? - "Безумные нулевые", "Roaring Zero". Въезд Христа в...? Иерусалим? Брюссель? Нет, - "в приподнятой стране - наверное, в Китае, / Где души воробьев образовали стаи, / В сосуде радужном (свинцовое стекло) / Мы время плавили - и время протекло"...



Христос? Нет, но, бесспорно, Гарант и Мессия. По старинной традиции автор помещает себя с краю, среди участников шествия. Приглядимся. Джеймс Энсор * ? Нет - Игорь Караулов, московский "продавец пряностей".

    Я серый волк, я отморозил хвост,
    Меня из леса выгнали в окопы.
    Жизнь не прошла, но превратилась в пост-
    Авангардизм, в шагающий погост
    И главку в геологии Европы.
    (Финское)      

Такие "мультики", такой ампир во время чумы. Новый век, "гламурный" и "шедевральный", в своей красе и славе... "Только глянуть вослед и позвать наугад.../ Время - Аушвиц, время - Освенцим".

    Я чувствую себя Незнайкой на Луне
    В скафандре с блестками и по уши в говне.
    Сквозь толстое стекло пытаюсь докричаться,
    А жители спешат, довольные вполне.
    Я так хотел попасть на остров дураков
    Покушать пряников и сладких бураков.
    Я снова полюбил премудрую Цирцею
    И снова вижу хлев, а метил-то в альков.
    На острове ее дурак на дураке,
    Кто с древком в заднице, кто с черепом в руке.
    Сквозь жидкое стекло меня не замечают,
    И я не говорю на лунном языке.

    (Мультики, I)

События наших дней, протекающие перед взором поэта Игоря Караулова, не рождают в нем быстрого, конкретного отклика - они медленно отстаиваются и наслаиваются, концентрируясь в скорби и человечности: "об отечестве моем плачу / как в детстве о некупленном луноходе".

    При обнаружении бесхозных вещей на станции -
    карманной библии, черепа, топора -
    самое время опомниться, задержаться и
    подумать, не их ли видел еще вчера.

    За всем ведь не уследишь, ибо сектор поиска
    расширился, а взгляд еще простоват.
    Сегодня уже не страшно отстать от поезда,
    вот только поезд не собирается отставать.

    Он будет злиться, гнаться, сверкая жвалами -
    Лярва, личинка чартерной стрекозы -
    тоннелями, виадуками, водоканалами.
    Обалденные ставки, сказочные призы.

    (Еще про метро)      

В поэзии Караулова сочетаются витражная звучность и тлеющая глухость распадающихся серых тонов.

    Меня научил Церетели,
    Хозяин плавильных печей,
    Вливать не мочу - цинандали
    В пространство белесых ночей.
    И серого сплава громады,
    Сопя за моею спиной,
    Моей ожидают команды
    К походу за перцем и хной.
    (Italiano Vero)

В пространстве его стихов - неуютные московские пригороды и их обитатели, подземка, спальные районы столицы, пустые улицы первопрестольной, залитые лунным светом, глухие стены домов с черными проемами окон, небоскребы и фабричные трубы, упирающиеся в небо.

    какой-то человек, служивший на таможне
    танцует во дворе и ходит по воде
    бирюлькой ветровой, хлопушкой новогодней
    на нем его пальто и белый пух везде

    глазеют на него и тлеют мимоходом
    коричневый старик с посудой в рюкзаке
    на леске ползунки и липы хороводом
    и девочка, любовь несущая к реке

    и самая река, где башенные краны
    приколоты к холму смирительным лучом
    где святый себастьян промасливает раны
    и заливает кровь почтовым сургучом

    и гордый внук славян, повешенный на рее
    и сын шотландских гор в кокетливом юбце
    проходят мимо глаз в прозрачной галерее
    еще бы знать, кого покажут нам в конце

    назавтра новый год - не ждать же, в самом деле
    что превратится в лед вся дольняя вода
    когда мы так легко, так близко, так у цели
    как в этой памяти не будем никогда

    (не по сезону)      

Композиции стихов Игоря Караулова тяготеют к обобщенному портрету города и страны. Он нередко повторяет одни и те же мотивы в поисках единственно верной экспрессии, без страха сорваться в вызывающую яркость, создание зловещей пародии на человечество.

    много было кистеперых
    пескоструйных гад морских
    кремневевших в тайных порах
    и навскидку неживых

    я храню в своем защечье
    сорок тысяч хромосом
    стрекот там идет рабочий
    шорох кружев невесом

    (много было провожатых)

    порхают лица так же как и фары
    мучнистокрылы бабочки-фарфале
    роятся флаги тещиным бельем
    где листопадный варится бульон

    в огне плывут рекламные хоругви
    и стекловозный парусник ли, струг ли
    и облако, как будто сена воз
    срывается с расплавленных колес

    /.../

    а может, это бегство прокаженных
    жуков пожарных, веком обожженных
    и колокольчик в воздухе на бис
    небесный пепел стряхивает вниз

    (дорога на бутово)

Персонажи стихов поэта - обезличенные "фигурки лобзиком": одушевленные вещи, "картонное зверье из студии Диснея", рекламные логотипы, фигуры речи. "Войско тысячи мелочей, / овладевшее головой". А есть ли живые люди? - Встречаются, нечасто. Более вероятно - их следы, тени, рисунок движения - побега:

    вот только легкие не сдались бы
    не стерлось горло в осенний дым...
    но не человек уже - ворох листьев
    одними тапками различим
    (побег)      
    Деньги, ключи, несчастливый билет,
    книги, журналы...
    А человека вчерашнего - нет,
    как не бывало.
    (К вечеру снова падает снег...)

Люди покидают пространство жизни - "маршрут обкатан уже вполне". "Из песочницы вытекают большие реки", "слева гудит там-там и пули свистят дум-дум", "бегут в закатный край бизоны и слоны", "двери закрываются, поезд идет в Тибет, / а мы сделаем вид, что поезд идет в депо".

    это брендинг и ребрендинг
    ангел мой
    нижний новгород назвали
    костромой
    волгу-матушку сослали
    в туркестан
    стоп машина, малолетний
    капитан
    (ребрендинг)      

"Следующая станция - Тартарары", - / объявляет актер. Наверное, Лановой". Начинается разнузданное актерское веселье, парад масок, карнавал, маскарад, "le peinture des masques" - мир необузданных человеческих страстей, порождения причудливой фантазии.

    ледокол по прозвищу челюскин
    человеков ловит, как моллюсков
    острым килем человечий домик
    разрезает, словно свежий томик
    (креветколов)      

"Кукольный домик, фанерные гаражи, / пластмассовая тойота" - жизнь? - нет, существование. Человека? - нет, куклы Барби, с "нулевым iq". "По небу летает добрый Бэтмэн / и дарит солдатиков малышам". "А здесь живет кораблик-мизераблик / из спичек набранный бухгалтером как хобби". "А жуки по небу носятся и строчат, / как машинки зингер / на одной из своих регат".

    Резиновую бабу завернули в целлофан
    и продали матросу за четырнадцать рублей,
    а он ее до света ласкал и целовал.
    Резиновую девушку, матросик, пожалей.

    У ней потерты локти, рубцы на животе,
    засаленные волосы как флотская лапша.
    И третий раз, и пятый раз ты был на высоте,
    а из ее кармашка чуть не выпала душа.

    А как ей было хорошо в резиновой стране!
    Повсюду были гибкие и мягкие - свои.
    Бывало, отражаясь в бензоловом вине,
    виниловое солнце ей пело о любви.

    Ступай себе на камбуз, наешься в три горла,
    пока несет на скалы корабль сторожевой,
    пока твоя подружка еще не родила
    резинового пупсика с твоею головой.

    (резиновая зина strikes back)      

Беспорядочное движение пятен, контрасты света и тени, произвольное смешение речей и жестов, диссонанс и гротескное преувеличение. Отчаяние перед некрасотой мира, излом и горькая ирония. Караулов творит сурово:

    я отшельник, для меня шумит ольшаник
    в голове моей творится обезьянник
    мне не перекричать своих макак
    я их унять не знаю как

    (я отшельник, для меня шумит ольшаник...)

Поэт осознает значительность момента, значительность трагедии несправедливости, насилия, лжи, времени Pseudo. Его символы-маски выступают из тьмы кровавыми пятнами и озаряют пространство тревогой и чувством безжалостной непоправимости.

    выходит он
    поющ, свистящ
    и полный разных трубочек и склер
    канальцев, устьиц
    полных насекомых
    которые поют, свистят
    нахальными трещотками трещат
    и цокают, и шебуршат крылами
    и хоботками делают вот так
    и выдвигают яйцеклады

    ах, рабби-рабби, что же ты наделал

    (Голем)      

Поэт убеждает нас, что рядом с человеком происходит нечто, не поддающееся разуму - "в алхимии, увы, привычны неполадки":

    зайдешь с другой стороны магазина
    а там не вина, а антивина
    и штабелями антигорошек
    и мышь преследует стаю кошек
    (антимиры)      

    и менеджера, и визионера
    одна из мира выгребет холера
    им в форточки влетают по ночам
    агенты четырех первоначал
    сорочьим лётом, ловким и проворным
    о, длинный дом в каштановых свечах!
    о, люди в черном!
    (бессонница)      

На шутовском человеческом маскараде частой гостьей оказывается насмешница Смерть, прячущаяся под различными масками, зловещий образ быстротечности жизни.

    Так что спляшем, Пэгги, сквозь мокрый снег
    Наобум летящий в медвежий мех.
    На пуантах, цыпочках, на носках,
    Как пингвины ватные в облаках.
    /.../
    Так что спляшем рэгги, разбудим дом,
    Перемелем стены в муку со льдом.
    Пусть озябший город летит с винтов,
    Пусть соседи зовут ментов.

    (Так что спляшем, Пэгги...)

Смерть в стихах И.Караулова "под подушкой слиплась от пахлавы". Это пока еще только боль, от "долгого несения креста", "отложение солей мертвого моря". Это пустота и одиночество, это осознание, что "хэппи-энд отличается от хенде-хох / только порядком чужих неприятных букв". Это ощущение потери себя и неверие в "вечное Рождество":

    мы теперь простые электроны,
    от высоких судеб далеки.
    вероятно, к новому сиону
    мы уйдем сквозь ваши проводки.
    (Новогодние отрывки, III)

Смятение и дезориентация, испытываемые моим поколением, ощущение от "безумных нулевых", невозможность разобраться, что есть Добро и Зло, Спаситель и Дьявол, горечь людского лицедейства - все эти симптомы концентрируются в стихах Караулова:

    Но в день, когда под талой стекловатой
    По всей Москве дороги развезло,
    Когда Гекуба, сделавшись Гекатой,
    Искала в нас ответчиков за зло,
    В поту, в бегах, в чужом автомобиле
    Мне молвил демон нежным голоском:
    "Как жмут сапожки! Милый мой, не ты ли
    Мне раздвоил копытца языком?"

Оригинальные, полные импульсивной нервной энергии стихи Игоря Караулова в высшей степени экспрессивны, в них находят выражение драматизм его мироощущения, его гнев и печаль, разлад с окружающим миром, но, вместе с тем, и огромное желание обрести в этом мире гармонию. Это удивительно правдивая и честная поэзия:

    Как жаль, что я природою лишен
    Той смелости, что - истинное зренье,
    Что мой рисунок груб или смешон
    И блекнет от чужого подозренья.
    Как жалко, что в безверии моем
    Мне не дано на радость эрмитажью
    Щеголевато выстрелить пером
    И голых баб раскрашивать гуашью.

    (Сотворение Евы)      


    ПРИМЕЧАНИЕ:

    Джеймс Энсор - бельгийский художник конца 19 - начала 20 вв., один из предтеч экспрессионизма (наряду с Ван-Гогом и Мунком), англичанин по происхождению. Для него характерны яркий мазок, экспрессия, ёмкое философское осмысление образов-символов. Он впервые обозначил тему "масок" в европейском искусстве ХХ века, понимая под этим человеческие страсти и грехи. В этом он наследовал другим фламандским мастерам - Босху и Брейгелю.

    en.wikipedia.org/wiki/James_Ensor
    www.artcyclopedia.com/artists/ensor_james.html