[Оглавление]


Опята
Книга вторая



Глава четвертая
С ЛЮБИМЫМИ  НЕ  РАССТАВАЙТЕСЬ


...И каждый раз навек прощайтесь,
Когда уходите на миг.

Б. Ахмадулина


9. Потеря ферзя


- Ваше самоуправство, Кастрыч, не может оставаться безнаказанным, - изрек полковник Мувин и перехватил расстроенный взгляд, который Кастрыч адресовал Зазору. Но Зазор промолчал.

"Соглашается", - огорченно подумал Кастрыч.

Сартур Тригеминус тоже испытал неприятное ощущение и даже перестал шаркать ногами по разлетевшимся бумагам. Он нечаянно наступил в бурую лужу, оставшуюся от кабинетного оборотня: Кастрыч сгоряча раздавил негодяя и теперь сам не понимал, чем. Не то руками, не то ногами, не то всей тушей.

Сатурн шагнул вперед.

- Я бы не спешил с расправой, - сказал он мягко. - Мы имеем дело с естественным возмущением. Дубина народного гнева не выбирает. Не выбирают и дубину народного гнева...

- Расправы не будет, - возразил Зазор, подобрал какой-то листок и стал вчитываться в написанное. Потом с отвращением скомкал и бросил в угол. - Расправы не будет, - повторил он. - Будут изменения, которые мы внесем в сорвавшуюся операцию.

- Да что сорвалось-то? - прохрипел Кастрыч, схватил Алимента Козлова за руку и вытолкнул вперед. - Вот вам терпила, вот его бабки.

Незадолго до этого, сроднившись с ролью воина-освободителя, спасшего девочку, Кастрыч пытался баюкать Алимента и пообещал ему лавровый венок из одуванчиков и кувшинок. Козлов, постепенно пришедший в разум, измарал белье, и Кастрыч в неодолимом ожесточении швырнул его на пол.

...Кастрыч лукавил, он был достаточно смекалист, чтобы осознавать причиненный ущерб.

- Идите отсюда, - велел Алименту полковник Мувин. - Идите, идите. Но только не уходите совсем. Подождите в коридоре, вы нам еще понадобитесь.

Козлов, однако, уперся.

- А как же мое ходатайство? - он вынул паспорт, раскрыл его, ткнул пальцем в злополучное имя и приоткрыл рот, словно готовясь заблеять.

- Дайте сюда, - раздраженно сказал Зазор.

Козлов просиял и передал ему документ. Зазор кое-как переправил А на Э, написал "исправленному верить", выставил закорючку, похожую на латинское "Z", знак знаменитого Зорро, и приложил ко всему этому первую попавшуюся печать.

- Идите и ждите, как вам приказано.

Цель была достигнута, и силы покинули Козлова. Он повалился на пол в счастливом обмороке. Сатурн и Сартур подхватили его за руки и за ноги, вынесли в коридор, вернулись и притворили дверь.

Мувин же мрачно смотрел на погрустневшего Кастрыча. Он знал про пулю, выпущенную по его образу, и не мог отделаться от иррационального желания отомстить казнителю.

- Вы, с вашими лапищами, сорвали операцию, готовившуюся не один месяц. Хозяин кабинета был нашей единственной ниточкой, и эта ниточка вела к самому главарю. Вы патологический субъект! У вас нет любви ко всему живому...

- Любовь ко всему живому! - недоверчиво воскликнул Кастрыч. - Мало ли, что живое...

- Теперь, - бушевал Зазор, - нам не добраться до генерала, а если и доберемся, то это еще когда будет, к тому времени он укрепится настолько, что с ним уже никто не справится.

- Я же не знал про генерала, - в голосе Кастрыча звучало искреннее раскаяние. - Что это за генерал? Отведите меня к нему - и никакая операция не понадобится...

- Вы себя переоцениваете, - покачал головой Зазор.

- Ну, пусть, - не сдавался Кастрыч. - Но что я такого сделал? Размазал копию - всего и делов. Давайте завладеем оригиналом...

Мувин горько расхохотался:

- О чем вы говорите!.. Оригинал давным-давно на кладбище, лежит там. Закопанный неизвестно, где. Бесхозный холмик, и даже звездочки нет... Такая цена его былому геройству... это был редкий, золотой человек. Генерал Ганорратов никогда не оставляет оригиналов, если речь идет о персонах такого уровня. Другое дело - мелкая шушера: капитаны, майоры, подполковники...

Зазор недовольно поморщился и строго посмотрел на дерзкого коллегу. Мувин выдержал взгляд. Давнишняя обоюдная неприязнь муровцев и чекистов напитала его дополнительной энергией.

Кастрыч подцепил стул, придвинул и озабоченно сел.

- Так это он истребляет моих двойников? - спросил он.

Мувин, не скрывая радостного торжества, утвердительно закивал. Кастрыч запустил пятерню за пазуху и рассеянно почесался.

- Тогда я готов искупить.

- Вы еще не знаете, о чем идет речь, - зловеще отозвался полковник.

- Мы не оставим Кастрыча, - вмешался Сатурн Тригеминус. Он разволновался и даже без всякой на то надобности надел очки. - Правда, Артур? То есть, простите, Сартур?

Тот пожал плечами, догадываясь, что дозволенное папаше не дозволено сыну.

И не ошибся.

- Нет уж, оставайтесь, где есть, - возразил Зазор. - Не огорчайтесь, вы тоже сыграете роль приманки. Ведь я обещал, а я всегда держу слово, потому что иначе никакая слеза ребенка не оправдается благородными достижениями. Но вы будете, если позволите так выразиться, приманкой стационарной. Такую приманку кладут в мышеловку. А Кастрыч сыграет живца.

- Мы продадим вас в рабство, - признался Кастрычу Мувин.

У Кастрыча не возникло вопроса, куда, кому и зачем. Он только деловито спросил:

- А копию нельзя?

- Нельзя, - вздохнул Зазор. Они с Мувиным тоже разыгрывали роли - древние, как мир. Мувин был злобным следователем, Зазор - добрым. Это, правда, получалось непроизвольно, так как они ни о чем не договаривались заранее. - Нельзя, - повторил Зазор. - Командировка будет очень дальняя. Не в смысле расстояния, а как бы это сказать... - он пощелкал паучьими пальцами. - В качественном смысле. Мы отправим вас на Кавказ, Кастрыч. Сколько вы там пробудете - неизвестно. Вы будете нашим ферзем - но помните, что если не будете сдерживаться в своих истребительных амбициях, то станете пешкой; впрочем, это постыдная, подсознательная мечта любого ферзя.

Сатурн и Сартур переглянулись.

- С любимыми не расставайтесь, - сказали они решительно.

- Это неуместная лирика, - отмахнулся Мувин. - Генерал активно контактирует с боевиками. Мы не можем этого доказать, но знаем наверняка. Соблазнив их полевого командира, вы, Кастрыч, приведете нас к Ганорратову.

Кастрыч задумался.

- Соблазнить? - переспросил он. - Я никогда не пробовал полевого командира... Звучит захватывающе. Я согласился бы даже без всякого приказа...

- Отставить, - брезгливо скривился Мувин. - Почему вы понимаете буквально?

- А как же понимать? - расстроился Кастрыч.

- Мы вас потом проинструктируем, - быстро вмешался Зазор, опасаясь, что сын и отец, узнав о подробностях операции, ослушаются и либо удержат Кастрыча, либо отправятся, нужные здесь позарез, вместе с ним.




10. Допрос без права обжалования и оплакивания


Главное, ребята, сердцем не стареть,
Песню, что придумали, до конца допеть.

С. Гребенников

Капитан Парогонов, пылая туберкулезным румянцем, застыл на ковровой дорожке.

Он только что закончил допрос вольнодумного корреспондента. Парогонов был горазд на всякую инквизицию, но отдавал предпочтение старым, бесхитростным методам - особенно примитивному "слонику". Сейчас корреспондента отпаивали нашатырем. Парогонов распорядился не церемониться.

- Пусть дамочки нюхают, - сказал он подручным. - А этот будет пить.

Возбужденный, он вошел в генеральский кабинет и почтительно ждал, когда хозяин освободится.

Ганорратов корпел над кипой безграмотных расписок. Над рабочим столом висел портрет Президента, и генерал сосредоточенно мурлыкал очередную песню:

- Под гарантом себя... чищу... Вычищаю из зубов... пищу... Продуваю волосатые сопла... И таких у нас - целая шобла...

Он поднял глаза, увидел капитана, расплылся в оскале и приказал:

- Декламируй.

Питая слабость к стихам, Ганорратов требовал того же от подчиненных. Парогонов успел подготовиться. Он козырнул, откашлялся и вкрадчиво объявил название:

- "Были и не были".

Генерал отпихнул бумаги, откинулся в кресле и приготовился насладиться.

- А что было - быльем порастет, а чего не было - живьем зарастет, - выпалил Парогонов.

Ганорратов одобрительно расхохотался:

- Браво, капитан! Ты когда-нибудь будешь майором!

Воодушевленный капитан осмелел и перешел к следующему стихотворению:

- Ты зырь - как емок мочевой пузырь, - пробормотал он и густо залился краской.

Ганорратов пригрозил ему пальцем. Потом оглянулся на Президента, машинально пригрозил и ему. Недавно тот, уставший жечь неопалимую зеленку, безжизненно бушевал и ругал Ганорратова: "Теперь понятно, почему эта нечисть множится и руки-ноги отрастают заново!"

"Ну и понимай, как знаешь", - усмехался про себя генерал. Гарант, не имея доказательств, брал его на басовый пушечный понт. Понимая, что перед ним грибной двойник, которого он сам же во время оно и подготовил и который успел проколоться на сортирной тематике, генерал не сердился на Президента.

Но Ганорратов знал, что еще пара-другая операций вроде сегодняшней - и он погибнет. По счастливой случайности вышло так, что оборотень сдал ему всю документацию не далее, как вчера. Генерал собирался продвинуть его на пару клеток, готовя в ферзи, а в кабинет посадить нового, изготовленного из ни о чем не подозревавшего Парогонова.

- Присаживайся, - он помрачнел, нашарил телевизионный пульт. Предмет шарахнулся от страшной лапы, но Ганорратов изловил его и нацелил в пасмурный экран. Парогонов выбрал себе стул пожестче, устроился на краешке. Он сидел чопорно, готовый с одинаковой вдумчивостью смотреть, что угодно - мультфильм или военную хронику.

Экран зашуршал.

"Титров нет", - озабоченно подумал капитан.

Секунду спустя он увидел свирепую харю, нависшую над другой, перепуганной. Третий персонаж, в котором Парогонов узнал Алимента Козлова, отскочил и съежился в углу.

Капитан рассмеялся и указал на него пальцем, словно увидел народного комического любимца.

Черты перепуганной физиономии разгладились, на ней появилось умиротворенное выражение. Причиной тому был мощный локоть, напрягшийся чуть ниже подбородка.

- Двойник? - удивленно спросил Парогонов. - По-моему, я всех переловил. Последний сидит в карцере.

- Да нет, не думаю, что двойник, - процедил генерал в ответ.

Парогонов молча следил, как оборотень превращался сначала в лужу, а потом - в облако. Горилла в тельняшке победно завыла и затрясла ручищами. В кабинет ворвались пятнистые тени, одна из них навела на Парогонова пистолет и выстрелила. Капитан по-животному вздрогнул, экран погас.

Ганорратов тяжело встал, отомкнул сейф и достал плоский коньяк. Другой рукой он подцепил немытые фужеры, запустив пальцы внутрь.

- Что думаешь? - прохрипел он сумрачно.

Парогонов кашлянул в кулак.

- Забегали, - сказал он глухо.

Генерал задумался. Побулькав над фужерами, он дернул воротник, расстегнул верхнюю пуговицу.

- Вся компания здесь, - сообщил он после паузы. - Зачем? С чего они так осмелели?

- Не иначе, к нам подбираются, - предположил капитан.

- А дубля к чему мочить?

- Трудно сказать, - откровенно признался Парогонов.

Генерал вылил в себя содержимое фужера и громко почавкал. Капитан выдохнул, последовал его примеру и удовлетворенно сощурился.

- Ты уже поработал с тем, что в карцере?

- Никак нет, ждал ваших распоряжений, товарищ генерал. Всего пару дней, как изловили.

- И где же?

- Где и прочих, - недоуменно ответил капитан. - В лесополосе.

- Опять на покойнике сидел?

- Ну да. Оседлал и урчал.

Ганорратов побарабанил пальцами по сукну.

- Единица вздор, единица ноль, - затянул он вполголоса, размышляя о своем.

- Голос единицы тоньше писка, - услужливо подхватил Парогонов.

- Верно, тоньше... Ну, пойдем к нему. Ему наверняка даны какие-то указания на случай возвращения прототипа.

- Сомнительно, - возразил отважный капитан, уже привыкший к этим бодрым надеждам: генерал говорил то же самое всякий раз, когда ловили Кастрыча, и всякий же раз искренне недоумевал, наталкиваясь на непрошибаемое молчание. - Прежние особи были такие тупые, что даже мои ребята удивлялись, - добавил Парогонов, не уверенный в исправности генераловой памяти.

Генерал, привставший было, сел снова.

- Полный список ребят - мне на стол. Они не должны удивляться.

- Слушаюсь.

Подумав, генерал снял китель и галстук.

- Там холодно, товарищ генерал, - предупредил Парогонов.

- Я согреюсь, - Ганорратов зловеще улыбнулся. - Вы кололи ему сыворотку правды? - поинтересовался он, вставая уже окончательно и направляясь к лифту.

- Мы даже зарядили ему капельницу, - ответил капитан с преувеличенным сочувствием к надеждам генерала и собственному усердию.

В подобострастии и угодничестве Парогонов покривил и без того уродливой душой. Подвал был совсем не подвал, а подвальный этаж; там было прохладно, но в меру. Стерильный воздух возбуждал, отдавая гемоглобином. Следственные помещения представляли собой пуленепробиваемые прозрачные боксы со встроенными хирургическими манипуляторами. Генерал, хотя сам и распорядился установить всю эту технику, презирал малодушных и никогда не пользовался механическими устройствами. Он все делал сам, хохоча над экспериментальным бактериологическим и химическим заражением. И действительно - ничто его не брало, а запах иприта приятно щекотал звериные ноздри. Что касается бактерий, то генерал утверждал, будто давит их, аки вшей. Свои слова он подтверждал сытными оглушительными щелчками, и многие верили, что он и вправду кого-то плющит.

В одном из таких боксов томился искусственный Кастрыч. Он угрюмо сидел в углу с видом обиженной птицы, готовой напакостить свежеиспеченным яйцом. Но иногда он срывался с места и начинал прыгать по камере, бросаясь на стены и прижимаясь к ним носом. В таком положении он на секунду замирал, напоминая застрявшую в янтаре доисторическую обезьяну.

Парогонов склонился над пультом и пробежался по клавишам. Кастрыч забегал, то и дело подскакивая и хлопая себя по бокам, подстегиваемый напольными электрическими разрядами.

- Разряди атмосферу, - скомандовал Ганорратов.

Капитан включил насос, и вскоре Кастрыч сел, хватая ртом воздух и выпучивая глаза. Генерал снял китель и галстук, засучил рукава, прихватил собачью плеть.

- Масочку кислородную не желаете? - с тревогой спросил Парогонов.

Вместо ответа генерал расправил грудь и сделал такой вдох, что капитан схватился за горло, ибо парциальное атмосферное давление в боксе и вне его выровнялось. Ганорратов ступил в шлюз; двери позади него сомкнулись, а впереди - разошлись. У Парогонова мелькнула привычная мысль: а не уйти ли ему и не оставить генерала в камере насовсем. Такой соблазн появлялся на каждом допросе, и капитану приходилось ущипнуть себя, чтобы развеять мечтательное заблуждение. Он догадывался, что Ганорратов, случись что подобное, разнесет весь этаж и не получит ни единой царапины.

При виде генерала Кастрыч, словно вспомнив что-то прочно забытое, устремился в угол. Он бежал на четвереньках, вызывая у генерала понимающую улыбку, полную одобрения. Ганорратов догнал его и вытянул плетью.

- Ты, паукообразное, - сказал генерал, и Кастрыч насторожился. - Ты у меня заговоришь, поросенок, - уверенно произнес генерал.

Он угадал: губы Кастрыча разомкнулись.

- Чего-чего? - генерал нахмурился. - Говори громче.

Парогонов, которому тоже хотелось послушать, прибавил звук.

- Я не знаю, где Москва, - пожаловался Кастрыч. - Я не знаю, где Сталин.

Капитан, видавший виды, содрогнулся, а Ганорратов развеселился:

- Узнаешь, - пообещал он, аккуратно положил плеть на пол и склонился над Кастрычем. Раздался пронзительный визг; Парогонов отшатнулся от пульта и заткнул уши.

- С географией разобрались, - удовлетворенно заметил генерал. - Теперь возьмемся за исторические персоналии.

Он склонился вторично, сливаясь с подследственным. На сей раз визга не было, зато из-под обоих потекла мутная лужа, неизвестно кем пущенная.

Кастрыч, истекая грибною сукровицей, дерзко запел:

- Единица - вздор, единица - ноль, тоньше единицы только писка...

Ганорратов дико взревел и стал отводить ногу для удара. Видя это, погибающий Кастрыч заторопился допеть:

- Кто ее увидит? Разве - жена!.. Да и то, если не на базаре, а близко!..

Генеральский ботинок влетел губошлепу в прыгающую пасть.

Спустя минуту генерал озадаченно шагнул в сторону, изучая бесформенную, на глазах испарявшуюся, массу.

- Товарищ генерал, - осмелился вмешаться Парогонов. - Как же так, вы даже не спросили его про главное.

Ганорратов мрачно покачивался с пятки на носок.

- Опять забылся, - пробурчал он виновато.




11. Ресторан Куккабурраса


Знаменитый, переделанный из отхожего места кафе-ресторан, в котором известные события приобрели подобающее ускорение, сменил владельца и угодил в руки кавказской диаспоры. Универсальная Спецслужба располагала многими возможностями, но в этом случае, стремясь учинить над рестораном обратное превращение в отхожее место, замахнулась на задачу, оказавшуюся не по зубам. В длинной цепочке промежуточных хозяев - подобных тем, что в естественной среде вынашивают ленточных и прочих паразитов - эти руки оказались десятыми. Метрдотель Бургомистров и подчинявшийся ему Гамлет перемещались вместе с рестораном, постепенно приспосабливаясь к новому микроклимату. Становилось не то, чтобы хуже, но как-то не лучше. Во-первых, изменилось освещение: стало темнее. В углах, где и раньше царил полумрак, теперь сгустилась настоящая и откровенно опасная тьма. Во-вторых, ресторан исподволь возвращался в первоначальное состояние, из которого его вытащил криминальный меценат, вложив в это дело немалые нетрудовые средства. Надо отдать Куккабуррасу должное: лишенный совести, он не был напрочь лишен известного вкуса. Но теперь, при новой администрации, из потаенных щелей поползла неуловимая накипь. Таким образом, реализация замыслов Универсальной Спецслужбы все-таки началась, пускай и без ее участия, однако процесс шел медленно и с нежелательной этнической окраской. Присмотрись кто к отдельным составляющим интерьера, все виделось безупречным - крахмал, зеркальность и плотность сусла. Но в своей совокупности интерьер моментально пропитывался тленом и преступлением. Из темных углов посверкивали волчьи глаза; отрывистый речевой клекот уходил к потолку пулеметной очередью вопросительных интонаций, мешаясь со скрипом сизой щетины. Бургомистров все реже выходил в зал, предпочитая актуализацию в форме густеющей надменной статуи, и это ему замечательно удавалось без всяких декохтов. Гамлет, наоборот, постепенно терял материальность, летая тенью меж пьяными, всегда без спутников, один - и, представляясь объектом бесплотным, не возбуждал интереса в качестве потенциальной мишени. Но в то же время Гамлет, расплатившийся карманом за печальный случай с объедалой Кушаньевым, старался все замечать и запоминать.

Впрочем, когда появился Кастрыч, Гамлету не пришлось напрягать внимание, так как тот прибыл пьяным и дерзким. Благодаря этому Кастрыч сделался запоминающейся фигурой - чем-то средним между Фестером Адамсом и сыщиком Дукалисом.

Нетрезвое явление Кастрыча было частью продуманной операции.

- ...Мы убьем обоих зайцев, - отходчивый Мувин простил Кастрыча и оживленно потирал руки. Он вынул пачку фотографий со страшными рожами. В приступе отвращения полковник разбросал снимки перед Кастрычем и Тригеминусами. - Это, - ткнул пальцем полковник, - полевой командир Гвоздоев, по нашим сведениям, напрямую связанный с Ганорратовым еще со времен попоек в эстонском военном училище. Наш последний шанс. Это... это сам Ганорратов, на личной даче. Смотрите, как мирно он сажает картошку. Это Мулло-Насрулло, это Очкой-Мартын. Это еще разная шушера, - Мувин пренебрежительно махнул рукой. - Отребье и отродье, не заслуживающее имен. Мы выманим Гвоздоева из норы, сюда, и спровоцируем на связь с генералом...

- Какую связь? - опять встрепенулся Кастрыч.

- Угомонись, дружище, - посоветовал ему Сатурн. - Иногда я тебе завидую. Для тебя весь мир пронизан сетью порочных и понятных контактов. Никаких загадок не остается...

Кастрыч обиженно умолк. Зазор укоризненно посмотрел на Сатурна:

- Зачем же огорчать козырную фигуру накануне несовместимого с жизнью задания?

- Это комплимент, - нашелся юный Сартур, поспешивший на помощь родителю.

- Тогда другое дело, - успокоился Зазор и жестом пригласил Мувина продолжить. Тот поискал глазами указку, но сообразил, что она ни к чему, и начал тасовать фотографии, как судьбоносные карты Таро.

- Итак, милый Кастрыч, от вас ожидают следующего. Вы придете в уже знакомый вам питейный гадюшник, находившийся в собственности беглого Эл-Эма. Придете туда в приличном подпитии.

- Это можно, - подумав, весомо отозвался Кастрыч.

- Очень хорошо, - с облегчением вздохнул полковник, да и все остальные ощутили прилив энергии. - Далее, - растолковывал Мувин, - вы начнете всячески привлекать к себе внимание и сорить деньгами.

- Сорить-то нечем, - обеспокоился Кастрыч. Зазор порылся в кармане и вручил Кастрычу пачку иностранных денег.

- Фальшивые, - заверил он Кастрыча. - И очень хорошие.

Довольный Кастрыч заправил пачку в просторные, бездонные брюки.

- Соря так деньгами, - говорил Мувин, - вы закажете музыку, устроите небольшой дебош, разобьете стекло и какую-нибудь морду.

Кастрыч кивал, старательно запоминая сказанное.

- И - самое главное - заведете речь об уже надоевших вам, я понимаю, бесконечных леденцах. В гадюшнике вас помнят и, несомненно, примут эти слова за чистую монету. Они постараются напоить вас до полусмерти, чтобы продать в рабство заинтересованным лицам. Дальше вам придется действовать на свой страх и риск. Ваша задача - привести главарей в оранжерею номер один.

Сатурн Тригеминус с сомнением хмыкнул:

- А если его похитят не те, кто надо?

- Там других не бывает, - поклялся Зазор.

- Надо вшить ему радиомаячок, - сообразил Сартур.

- Бесполезно, - вздохнул Мувин. - И опасно. Первое, что они бросятся искать, это радиомачок.

- Так зашейте под шкуру...

- Они ему и шкуру спу... - начал Зазор и осекся.

- Ничего-ничего, - Кастрыч отреагировал флегматично. Он уже погрузился в размышления и ходил взад-вперед, пригнув голову и свободно болтая длинными ручищами.

- Мы дадим вам новый паспорт на имя Кадастрыча, тоже фальшивый, - пообещал Мувин. - Чтобы вы не показались совсем уж отчаянным и бесшабашным. И специальную книжку для служебного пользования. Она издана ограниченным тиражом специально для составления шифрованных сообщений. Я покажу вам, как с ней работать. Кроме того, она и сама по себе поучительна, в ней содержатся сведения, которые пригодятся каждому новичку при столкновении с кавказской спецификой, помогут ему наладить межэтнический контакт... да и просто интересны сами по себе. Вот, держите.

Он протянул Кастрычу невзрачную книжицу без выходных данных. Автор указан не был, и название тоже отсутствовало. Тот послюнил пальцы, полистал.

- "Валенки для джихада", - прочел он наугад. - Какие-то сказки, что ли...

- Сказки, - подтвердил полковник. - Очень удобная форма для подачи материала, могущего разжечь национальную рознь.

- А кто их написал? - спросил Сартур, заглядывая Кастрычу через плечо.

- Бог его знает, - ответил Мувин. - Автор был почти у нас в руках, но Ганорратов опередил, и теперь остается только гадать...

- Нечего тут гадать, - сокрушенно поправил его Зазор.

- Почитаем, - Кастрыч сунул книгу туда же, куда отправилась денежная пачка.

Сартур отвел родителя в угол и пошептался там.

- Мы тоже пойдем, - объявил он, когда совещание закончилось. - С любимыми не расстаются. А Кастрыч нам давно уже как родной.

Кастрыч укрылся за бицепсом и всхлипнул. Не зная удержу в эмоциях, он тут же завыл по себе. В его вое, однако, проскальзывали нотки радости. Полковник Мувин осуждающе взирал на этот цирк; Зазор похлопал его по плечу и быстро проговорил на ухо:

- Ничего не попишешь. Великая Отечественная беда: борьба с наружным уродом облагораживает урода родного...

Отец и сын перетаптывались, ожидая ответа.

- Ответ отрицательный, - категорично отрезал Зазор. - Во-первых, мы не можем рисковать изобретательными мозгами. Во-вторых, даже если мы пошлем одного Сатурна, мы не вправе разлучать близких родственников - особенно при слабоумии старшего. В-третьих, вы понадобитесь нам здесь. Вы поможете вынудить Ганорратова к ответным мероприятиям.




12. Ресторан Куккабурраса (продолжение)


Кастрыч - вернее, свежеиспеченный Кадастрыч - рухнул на стул и ненатурально, без всякого повода, захохотал. Потревоженные уголовные биоволны приятно щекотали его, словно лазерные лучи на веселом гала-концерте. Гамлет, не дожидаясь распоряжений, установил ему массивную пепельницу и замер в надежде на щедрый заказ. Кадастрыч подался к нему, поманил пальцем и едва не упал:

- Инкогнито, эрго, сум... же суи то есть... короче, помалкивай про меня.

- Как скажете, - склонился Гамлет, незаметно подавая окружающим знак: внимание.

Кадастрыч рыгнул.

- Неси давай...

- Уже, - растаял Гамлет и через минуту принес.

Кадастрыч, усомнившись в достоверности образа, наполнил фужер и выпил его с таким мастерством, что никто не успел заметить, как он это сделал. Живец крякнул, одновременно зажмуривая глаза, а когда их открыл, обнаружил, что сидит уже не один, а в обществе подозрительно сдержанного и обходительного, донельзя дружелюбного представителя местной фауны.

- Шашлик моему другу, - каркнул гость.

- Кадастрыч, - протянул ладонь Кадастрыч.

Тот ответил быстро и неразборчиво.

- Чего-чего? - удивился Кадастрыч. - Стропилыч?

- Исрапилыч, - потупился собеседник.

- Да, не повезло, - кивнул секретный агент.

По приказу невидимого и обманчиво безучастного Бургомистрова грянула оглушительная эстрадная музыка. С недавних пор она маскировала нарождающуюся бытовую и межэтническую неприязнь. Кадастрыч, сообразив, что теперь ему не удастся остаться естественным и привлекать к себе внимание, в отчаянии завертел головой. Он натолкнулся на взгляд Мувина, сидевшего двумя столиками дальше под огромной кепкой, зато над пивным бокалом. Мувин переоделся продавцом дынь. Полковник подмигнул, давая понять, что все необходимое уже сделано.

- Твае здаровье, дарагой, - Лжеисрапилыч приветливо поднял фужер.

- Нэт, твае, дарагой, - передразнил его Кадастрыч. - Моему здоровью, братан, позавидует любой горец.

- Такой здаровый?

- Какой там! Вэчный.

- Та-та-та, - подобострастно зацокал кавказец.

Кадастрыч выпил и разбил фужер об пол:

- Тэперь вдвайне вэчный!...

- Ничто нэ вечно, - послышался насмешливый голос: к их столику подсел еще один восточный человек, небритый и немолодой красавец с золотыми зубами.

- Пачэму ты вэчный? - вкрадчиво поинтересовался первый провокатор.

Кадастрыч расфокусировал зрение и стал казаться намного пьянее, чем был. Он успел заметить, что Мувин напрягся и опустил руку в карман.

- Слушай, что скажу, - Кадастрыч подвигал мозолистым пальцем. Соседи придвинулись. - Слыхал про натурпродукт?

Оба энергично помотали головами, выказывая преувеличенную почтительность.

Кадастрыч сымитировал фальшивую отрыжку, перешедшую в настоящую.

Второй кавказец, видя, что церемониться нечего, развернулся и махнул кому-то рукой. Устрашающий, заросший шерстью детина вразвалочку подошел и попросил прикурить.

- Машину подгони, - шепнул ему сквозь зубы сидевший.

Веселившийся Кадастрыч не дремал и все отлично расслышал не менее шерстяным ухом, которое развернул к детине на манер спутниковой тарелки. Он вспомнил о полковнике и надобности подать ему знак; лапа Кадастрыча потянулась к шее, чтобы поправить галстук, как заповедано телевизионной традицией. Но пальцы напоролись на зоб, слегка разросшийся из-за некоторой нехватки йода. Тогда Кадастрыч вытянул носовой платок с подозрительными бурыми и бежевыми пятнами. Он сделал вид, будто промокает взопревшее лицо, и даже обмахнулся платком, словно веером. Собутыльники непроизвольно втянули воздух и сразу сомлели.

Мувин понял, укрылся за пивом и тихо произнес:

- Его собираются вывозить.

Опечаленный Гамлет, тоже догадавшийся о дальнейшем, уныло думал о несостоявшихся чаевых.

Кастрыч-Кадастрыч раздумывал о другом: по всей вероятности, его ударят по голове тяжелым предметом. Латентный мазохизм наполнил его подобием радости, но инстинкт самосохранения побуждал поберечься и упредить киднепперов. Вдруг он вспомнил, что не устроил дебош.

Мувин, наблюдая за тем, как живец и не жилец взвешивает в руке графин, отчаянно зашипел:

- Не надо! Уже все на мази!..

Но сказано было тихо, и Кастрыч, конечно, ничего не расслышал - а может быть, притворился глухим. Кавказцы отпрянули, думая, что вечный неверный разгадал их намерения и собирается поштучно убивать, но тот направил снаряд поверху. За глухим ударом последовал хрип, и Гамлет, очнувшись от мрачных мыслей, побежал помогать изуродованному Бургомистрову. Мувин пригнулся, так и не разобрав, что же такое летит в него, вторым эшелоном. Падая под стол, Мувин успел объявить общую боеготовность:

- С любимыми не расставайтесь, - приказал он пуговичному микрофону.

Включились тайные камеры и передатчики; близлежащие крыши ощетинились снайперами. Не имея дозволения открывать огонь, стрелки возмущенно следили за Кадастрычем, которого волоком волокли к подозрительному фургону. Кадастрыч отбивался вполсилы, неубедительно, но похитители, торжествовавшие победу, не обратили внимания на это странное обстоятельство.

- Шайтан, шайтан, - осуждающе приговаривали они.

Кадастрыч отвечал протяжной математической песней про единицы и нули.



Продолжение: Глава 5. КУЛИНАРНАЯ МИССИЯ

Оглавление




© Алексей Смирнов, 2005-2024.
© Сетевая Словесность, 2005-2024.





Версия для широкого дисплея
[В начало сайта]
[Поэзия] [Рассказы] [Повести и романы] [Пьесы] [Очерки и эссе] [Критика] [Переводы] [Теория сетературы] [Лит. хроники] [Рецензии]
[О pda-версии "Словесности"]