ОПЫТЫ СОЛИПСИЗМА
Батюшка вынул пистолет из топливного бака.
Церковный самолет был готов к полету.
Это было единственное в мире воздушное судно, целиком и полностью предназначенное к служению Господу.
Имелась еще православная баржа, странствовавшая по Дону, тоже вполне уникальная. Она-то и вдохновила церковь на дальнейшие шаги в освоении пространства.
На самолете было нарисовано все, что положено: позолоченные кресты, благообразные лики, Георгий Победоносец, голуби, старославянские изречения. Кабину венчала маленькая луковка. Государственная символика отсутствовала по причине отделенности церкви от государства.
Батюшка подоткнул рясу, натянул летный комбинезон. Сверху, соблюдая традицию, он накинул расшитую узорами церковную одежду.
Самолет облетал уголки, не имевшие надежных средств сообщения с окружающим миром. Кружа над ними, батюшка на полную мощность включал бортовые динамики, из которых далеко окрест разносилась запись божественной литургии. Звонили колокола - правда, подводили басы. Паря над убогими деревнями и селами, батюшка прыскал миром, распылял святую воду, уподобляя железную птицу сельскохозяйственным аэропланам, которые орошают посевы ядохимикатами. Разница была лишь в том, что вредителей, которых истреблял батюшка, не было видно, а само их существование зиждилось на соответствующих верованиях.
Батюшке было лет пятьдесят.
Из них уже тридцать он носил на лице выражение кроткого удивления. Чаще случалось так, что кротость брала верх, и удивление трансформировалось в доброжелательную озабоченность.
Волосы его были собраны на затылке в трогательную косичку.
Батюшка проверил, плотно ли закупорены емкости со святой водой, протер тряпицей приборную доску. Потом он перекрестился и залез в кабину. День стоял добрый, погожий; с маленькой иконки на батюшку одобрительно взирал Николай Чудотворец.
Батюшка завел мотор и, распевая кондаки и тропари, погнал самолет по взлетной полосе. За ним с криками гнались деревенские мальчишки, им вторили домашние животные, которые тоже бежали. Но недолго, потому что самолет, несмотря на малые размеры, был сделан по последнему слову науки, техники и мистики. Он быстро оторвался от земли и вскоре затерялся в приветливом небе.
Воздушная церковь приступила к облету подшефной губернии. Сердцем последней был вполне современный город, где имелись и храмы, и театры, и много чего еще, однако стоило отдалиться от центра верст на сорок-сорок пять, как начинались дороги, которые мог одолеть не всякий джип-чероки. Местные жители были, таким образом, лишены многих радостей - в том числе освященной соборности, и довольствовались соборностью не освященной, земной. То есть это все были маленькие колхозы.
И батюшка, стремясь утолить их духовную жажду, постарался на славу. Пролетая над крошечным человечьим гнездом, он скорее угадывал, чем действительно видел добрых и светлых старушек, выползавших на крыльцо и взиравших из-под дубовой ладони на чудесную птицу. Под звон колоколов батюшка виртуозно описал широкий круг и опорожнил святые баки. За самолетом потянулся зыбкий животворный шлейф. Батюшка, как и положено глубоко верующему человеку, не слишком задумывался, куда там попала вода и что он полил. Таинство свершилось, а уж Господь не промахнется.
Потом он отпустил горемыкам грехи, распустив на лету специально сшитый омофор. Судно, сопровождаемое длинным отрезком ткани, на минуту превратилось в настоящий ковер-самолет. Покружив над избенками, батюшка втянул материю обратно и в очередной раз посетовал на недоступность евхаристии. Для этой цели больше подошел бы вертолет, способный зависнуть и выпростать веревочную лестницу, однако церковные власти, поддавшись гордыне, сыграли по-крупному. Летать так летать! Батюшка скорбно покачал головой, размышляя над человеческим несовершенством.
В тот момент, однако, ему было правильнее тревожиться по поводу других несовершенств - в частности, технических. Мотор загорелся неожиданно, ни с того, ни с сего. И вообще пошло вразнос решительно все: заплясали стрелки приборов, провернулись и стали пропеллеры. Батюшка осенил себя крестным знамением и попытался связаться по рации с землей, но рация тоже сломалась. Разбираться и гадать, в чем дело, было уже некогда. В глубоких глазах Николая Чудотворца читалось возвышенное смирение. Батюшка вздохнул и окинул кабину печальным взором. В сложившейся ситуации приходилось помогать друг другу. Он взял образок с Чудотворцем и сунул за пазуху, попутно попросив святого не оставить его в трудную минуту. И, обратившись к земному, спешно подготовился к катапультированию.
Соответствующий механизм по праву являлся предметом гордости конструкторов. Капсула представляла собой огромное пасхальное яйцо. Батюшка нажал на кнопку, и сила тяжести вдавила его в кресло. Яйцо выпрыгнуло из горящей кабины и камнем полетело вниз, в таежный массив, однако секунду спустя снова рванулось вверх: раскрылся парашют. Церковный самолет, лишившись самого важного - души, живой и бессмертной, вошел в штопор, влетел в удаленную березовую рощу и там расцвел апокалиптическим цветком.
Капсула мягко опустилась в мох, устилавший небольшую поляну, и батюшка, выбравшись наружу, возблагодарил небо. Николай Чудотворец не остался в долгу - его заступничеством пилот избежал прискорбного плена, в котором мог легко очутиться, зацепись парашют за еловые ветви.
Яйцо мирно покоилось в лунке, смахивая на гигантский мячик для гольфа. Вылупившийся из него батюшка снял комбинезон, но тут же, подумав, снова надел. Он здраво рассудил, что в рясе путешествие через лес окажется особенно затруднительным. Забрав из капсулы компас и карту области, батюшка попытался понять, где находится, но, поскольку всегда ориентировался слабо, так и не понял. Интуиция подсказывала ему следовать на восток. Чаща, в которую ему предстояло вступить, выглядела неприветливой и мрачной. Скверная история! Батюшка вспомнил, что он полностью безоружен и не сможет противостоять нападению хищных зверей. Далекий от всякого разного католичества, он не умел проповедовать животным, как делал это святой Франциск, и потерпевшему крушение даже закралась в голову еретическая мысль, что, может быть, не все так дурно в стане инородцев, и матери-церкви позволительно воспользоваться некоторыми достижениями западной веры.
Положившись на Бога, батюшка отправился в путь.
Он пробирался сквозь чащу и косо поглядывал на ягоды и грибы, не зная, как поступить - то ли запастись ими впрок, то ли уповать на лучшее и дождаться человеческого жилья. Кроме того, он плохо разбирался в грибах. Вокруг шуршало и попискивало, скрипели стволы высоких деревьев, разливами дроби звал свою подругу дятел. Батюшка набрел на родник, пал на колени, напился и продолжил путь. Время от времени он доставал компас, вздыхал, двигался дальше. Умильным взглядом проводил чопорного ежика, проследил за цепкими прыжками белки, сделал тщетную попытку подкормить с ладони синиц, распаковав для этого сухой паек. Птицы не давались, батюшка отправил крошки в бороду и задумчиво полез через трухлявое бревно, преграждавшее путь.
К полудню он выбрался на тропу, которая постепенно расширялась и кое-где вбирала в себя другие тропинки, поменьше. Батюшка возрадовался, поблагодарил Господа, заспешил. Он вполне обоснованно предположил, что тропа протоптана людьми, и эта догадка вскоре подтвердилась: прямо в лес (или из леса? ) уводили свежие следы протекторов.
Вскоре он заслышал шум мотора. Батюшка остановился, развернулся и стал ждать. Все говорило за то, что он приземлился не слишком далеко от губернского центра, и батюшка совсем успокоился.
Через минуту на дорогу вырулил автомобиль, джип. Батюшка решил, что это чероки, поскольку никаких других джипов не знал, и не ошибся, к нему ехал именно чероки.
Машина притормозила.
- Залезай, отец! - махнул рукой толстый молодой мужик с короткой стрижкой - новый русский. Челюсти его ходили ходуном, терзая резинку.
Батюшка сделал суетливое движение, намереваясь подобрать рясу, но вспомнил, что одет в комбинезон, покачал головой и сел рядом с водителем.
- Ты че, шпион? - деловито спросил мужик. - Скафандр носишь.
- Да нет, я священник, - широко улыбнулся батюшка.
- А, это ты по небу кружишь, - кивнул новый русский, постепенно разгоняя джип. - Подбили, что ли?
- Кому ж меня сбивать? - удивился тот.
- Ну, я не знаю, мало ли. Ваххабиты там, или еще кто.
- Нет, я сам по себе рухнул, - грустно признался батюшка.
- Вот как, - сочувственно сказал мужик. - А у меня, отец, проблема. Жена захворала: подавай ей слона. В зоопарк еду. Составишь компанию, или как?
- Составлю, - не стал возражать батюшка. - А на что ей слон?
- Да просто беда с ней. Заболела. Фригидная она у меня. К себе не подпускает, чахнет, не жрет ни хрена. Я ей из самого Китая врача привозил, весь дом полынью провонял - а толку? Тает на глазах.
- Молиться надо, - предложил батюшка.
- А, брось ты, отец, - отмахнулся новый русский. - Ей слон нужен. Ей каждую ночь слон снится: как гонится за ней, как догоняет. Она сперва бежит, а потом останавливается и... ну, это - дает ему, понял?
- Святая Заступница, спаси и помилуй, - с охотой перекрестился батюшка. - Понял, что ж тут непонятного.
- Ну вот, такой расклад, - новый русский резко вывернул руль и выкатил на просторную грунтовую дорогу. - Так у них бывает, я читал. Почитаешь тут! Короче, нужен в натуре слон. Вот я еду, как лох. Как ты думаешь, засмеют меня братки?
Батюшка осторожно сдвинул брови.
- Человек - тварь несовершенная, - промямлил он. - К праздному зубоскальству привычный...
- Верно говоришь, твари они, - согласился новый русский. - Ты знаешь, что? Тебе если некуда, так ты у меня перекантуйся. Особнячок я справил приличный, кирпич, банька, гараж. Может, видал сверху? Такой с башенками и с флагом.
- Нет, не видал, - покрутил головой батюшка. - Отчего ж не погостить, погощу. А далеко ли город?
- Тридцать километров, - отозвался мужик, яростно жуя. - Мне в нем тесно, я волю люблю. Одна радость - зоопарк. Как выясняется, - добавил он и горько оскалился.
- Зоопарк, - нахмурился тот. - А как называется город?
Новый русский назвал. Батюшка закусил губу и откинулся на спинку сиденья. Город и вправду был губернским центром, но только - другой губернии. Батюшка залетел слишком далеко.
До места доехали быстро. Лес внезапно закончился, джип влетел на вершину холма, под которым разместилась цивилизация.
- Куришь? - новый русский сунул батюшке пачку "парламента".
- Не употребляю, - отказался священник.
Мужик задымил, включил музыку. Батюшка, воспитанный на ангельском пении, помрачнел при звуке сатанинских ударных и дьявольских клавишных инструментов. Ритмичный стук возбуждал в нем нескромные позывы, которые странном образом выводили к абстрактным мыслям о слонах и фригидных женщинах.
- Она истеричка, - признался между тем новый русский, руля к зоопарку. - Но красивая, сука, люблю я ее. Два бассейна ей отгрохал - летний простой и крытый зимний. Версаче-Карден, туда-сюда... Майорка, все ей по сараю, - он начал медленно свирепеть. - Можешь себе представить? Выложился подчистую, а жизнь, понимаешь, такая, что по краю ходишь. Не знаешь, кто тебя и где...
Через десять минут джип на полной скорости затормозил и припарковался у стен зоопарка. Батюшке было жарко в комбинезоне, но новый русский спешил и поволок его прямо в дирекцию.
Директор долго не мог взять в толк, чего от него добиваются.
- Зачем вам слон? - спросил он, наконец, придя в полное недоумение. - И как вы его думаете транспортировать?
- Это не твоя проблема, браток, - отрезал посетитель. - Верно я говорю, отец?
Батюшка кивнул.
- Черт знает, что, - директор пожевал губами. - Я не могу так вот просто дать вам слона. А вдруг с ним что-то случится? Вдруг он заболеет?
- Не заболеет, - сказал новый русский уверенно. - Моя баба чистая. И почему - просто так? Просто так ничего не бывает.
И он подтолкнул к директору хрестоматийную пачку.
После пачки директор стал намного сговорчивее. Он даже спросил осторожно, не нужен ли кто-нибудь еще - носорог или королевский питон, но новый русский, тертый калач, сразу сказал, что нечего двигать фуфло, и нужен конкретный слон для конкретного дела.
Директор вызвал охрану и приказал двум стражникам во всем повиноваться клиенту.
Новый русский и батюшка покинули дирекцию, направляясь к слоновнику. Слона вывели из загончика и повели на выход. Охрана разгоняла зевак; подоспевшая милиция после кратких переговоров начала перестраивать уличное движение.
- Порядок, - сказал, отдуваясь, новый русский и залез в джип. Батюшка тоже занял свое место. - Придется плестись, как... как... - толстяк сплюнул, не умея подобрать меткого слова. - Есть хочешь? - повернулся он к батюшке. - Или подождешь до хаты?
- Конечно, подожду, - отозвался батюшка. - Мне ведь немного надо.
- А то смотри - вон, шаверму могу купить.
- Нет-нет, не беспокойтесь.
Слон показался в воротах зоопарка. Новый русский оглянулся:
- А пришпорить его как-нибудь нельзя? - крикнул он, перекрывая рокот мотора.
- Платишь? - откликнулся вопросом охранник. - Сделаем, пришпорим.
Что он сделал, видно не было, но слон перешел на рысь. Новый русский удовлетворенно шмыгнул носом, захлопнул дверцу и тронулся с места. Джип неспешно покатил назад, к полям и лесам.
- Что ж она...супруга ваша...возляжет с ним, что ли? - спросил батюшка через десять минут, краснея и стыдясь.
Новый русский бросил быстрый взгляд на зеркало заднего вида. Слон деловито трусил, по бокам от него бежало бесстрастное секьюрити.
- Там увидим, - ответил хозяин джипа. - Я простор люблю, так что без проблем, постелим. У меня одна зала чего стоит, там сорок слонов улягутся.
Батюшка, который уже освоился в джипе, опустил боковое стекло и подставил лицо ласковому ветерку. Он всматривался в дорогу, лежавшую перед ними, и чувствовал себя полностью умиротворенным.
Дорога меж тем становилась все уже, и если автомобиль еще мог ехать беспрепятственно, то слон вовсю шуршал ветвями придорожных деревьев. Наконец они достигли особняка. Перед батюшкой вырос настоящий дворец, сочетавший в своем архитектурном решении православную плавность, готический порыв и технократическую практичность. Над замком развевался незнакомый флаг, и новый русский с гордостью пояснил, что это его личный, в единственном экземпляре существующий штандарт.
Слон заревел, требуя себе пропитания.
- Чего ему надо? - новый русский вылез из машины.
- Ему жрать пора, - ответил один из молодцов. Оба они хранили на лицах печать равнодушия, и в целом казалось, что многокилометровый забег никак не отразился на их самочувствии.
- Сейчас распоряжусь, - буркнул хозяин. - Ты держи... и ты держи... Через двое суток придете и заберете его обратно. Если все будет в норме, конечно.
Охранники пересчитали деньги и неторопливо тронулись в обратный путь.
Новый русский вынул сотовый телефон.
- Пухлый! - гаркнул он. - Заводи этого плейбоя в залу. Дай ему репы, брюквы...чего он там хавает. И воды набери, чтоб попил.
... Потом был обед. Вдоль длинного стола расхаживал лакей в парике и камзоле, и почему-то с канделябром в руке. День клонился к вечеру, но солнце еще вовсю светило. Невидимый проигрыватель щелкал клавесином. Новый русский сидел, как и положено, во главе, он повязал салфетку и без умолку болтал о всяком разном. Пил он водку, фужерами. В противоположном конце стола разместилась его больная супруга. Батюшка увидел воздушное создание, одетое, естественно, в пеньюар - скучное и капризное. С тенями вокруг глаз он не разобрался: то ли макияж, то ли следствие тяжелого недуга. Вероятно, новый русский не соврал, когда рассказывал о бессонных ночах с полудремотным и любвеобильным слоном под утро.
- Тресни водчонки-то, - предлагал хозяин жене. - Не кисни, все пойдет на лад! Вон он какой, с хоботом! Я ведь что? Я ведь, если заведусь, то все. Сказано слона - значит, будет слон. Верно я маракую, отец?
Батюшка, отирая колючий рот, вежливо согласился.
- Ладно хоть не мамонт, - не унимался новый русский. - Но я и мамонта оформлю!
Жена ковырялась ложечкой в пирожном.
- Ты поправишься, Плотвичка, - с каждым фужером уверенность супруга крепла. - И снова будешь веселая, озорная, будешь песенки петь, хвостиком играть...
Плотвичка слабо и загадочно улыбалась.
... Батюшке постелили в комнате, соседствовавшей с залой. Укладываясь, он слушал последние распоряжения, которые отдавал новый русский:
- Я же сказал: выстелить коврами! Ты конкретно врубаешься, или совсем тормоз? Выстелить - значит по всей зале разложить! И подушек набросайте!..
Вскоре явилась хозяйка. Все вышли, стало тихо, до батюшки доносилось лишь сопение слона и невнятное воркование больной. Не выдержав, батюшка спрыгнул со своего ложа, подкрался к двери и заглянул в замочную скважину. Бдительный и чинный Николай Чудотворец бодрствовал под подушкой.
Слон и не думал ложиться, он стоял.
Хозяйка, полуобнаженная, кругами ходила вокруг него и восторженно прикасалась то к хоботу, то к звучному брюху, то к пыльным морщинистым ядрам.
Прикрыв глаза, она начала танцевать.
Слон ритмично помахивал хоботом.
Насмотревшись, батюшка вернулся под одеяло, смежил веки и стал дышать ровно и покойно. Вскоре он крепко уснул.
октябрь - ноябрь 2000
© Алексей Смирнов, 2000-2024.
© Сетевая Словесность, 2000-2024.