Страна вечности
ГОРЕЛОВО. КОРОТКОЕ ЛЕТО
Через два дня кончится лето.
От него уже почти ничего не осталось. Высокий желтый гелениум с коричневой сердцевиной цветет по осеннему. Ветер обрывает яблоки, бросает на кирпичную дорожку, рвет пленку на парнике у соседей. Объявили штормовое предупреждение, но дождя нет, как нет. Все лето без дождя, сгорели папоротники, даже малина сгорела. Горелово. Воспоминания о лете сбиваются в кучу, как темные облака на небе и не желают проливаться. В какую-то из ночей мы разыскивали в светлом северном небе Пояс Ориона и не нашли. Утром ездили на велосипедах на торфяные озера, купались в трех подряд, искали сыроежки в подлеске. Сидели в беседке за бесконечным "Шардоне", и плети девичьего винограда качались перед носом. Приезжали гости, цвели георгины, - как у всех летом. Мелькают отдельные картинки, яркие, милые, но без подробностей, и дни перепутались. Развернутые планы так и остались планами до следующего коротенького лета. Мне не хватило времени даже на то, чтобы прополоть палисадник. Зимой стану удивляться, разглядывая фотографии - как много было событий, как много свободного времени, почему, почему ничего не вышло, даже в Красное Село не выбралась.
Алик на пронизанной солнцем веранде говорил о жене, эмигрировавшей в Канаду, он помнил только хорошее, например, как они ездили в Крым и бродили по полям, заросшим лавандой, или первый раз ночевали в свеженьком сарайчике на даче, еще без окон, с крышей покрытой наполовину. Память разумно избирательна, ведь жизнь иногда длинна, особенно летним вечером, что тянется всю ночь. Мы сидели за деревянным самодельным столиком до утра, гулять в Горелове особенно негде. Обычное садоводство, слева железная дорога, справа шоссе. Гулять только на велосипеде, но по жаре не хочется. Вспомнилась жара, разомлевшие серые вороны с открытыми клювами, поникшие листья, пересохшие пруды. Если задержаться на отдельно взятой картинке, подробности выплывают.
Алик говорил:
- Подумаешь, дни перепутались. Это что! Я тебе расскажу, как улицы перепутываются. А дни можно разобрать, потом, зимой, когда под снегом все делается меньше.
Алик поэт, один из лучших в городе, но, вопреки распространенному мнению о поэтах, никогда ничего не выдумывает. Приключения находят его сами, наверное, они с вечера занимают очередь у подъезда и ссорятся, кто раньше пришел, и дерутся, а потому Алику выпадает порой по два, по три приключения сразу. Алик их не описывает, потому и льнут к нему приключения.
- Разговорился я тут с одним...
"Тут" может быть местом действия - в Доме творчества, в жилконторе, или временем действия - вчера, пятнадцать лет назад, но ни в коем случае не вводным словом, их Алик не употребляет.
- ...вечером. - Все-таки, время, молчу, молчу, вот, малину ем. - И он мне понравился. Я ему тоже приглянулся, потому что он тотчас позвал меня в гости к знакомым, ребята праздновали событие. События не помню, жара на улице, как сегодня, но в городе тяжелее: асфальт спекается, пылища. Мы купили недорогого вина, закуски по минимуму, зеленых яблок на десерт и отправились. Дверь в квартиру не заперта, девочки суетятся вокруг стола, туда сюда пустые тарелки переставляют, магнитофон гремит, как два оркестра, стульев не хватает. Выпили, съели по куску колбасы, перекурили на балконе, еще выпили. Я начинаю понемногу различать участников, и одна из девочек кажется мне странно знакомой. Чем дальше, чем больше выпиваю, тем тверже убеждаюсь, что видел ее раньше, а может, и говорил с нею. Тихонько интересуюсь у того, кто меня пригласил, что за девочка, как зовут, где учится-работает. Тот нимало удивляется, поясняет, что это хозяйка квартиры, и как раз ее событие мы и празднуем. Имя мне не знакомо, имя, как на грех редкое, Варей ее звали, такое имя я бы не пропустил. Фигурка у нее была точеная и в меру пышная, где надо, волосы же рыжеватые, до пояса и пышные уж без меры. Нижние веки слегка припухшие, отчего лицо со светлыми же глазами кажется средневековым. У Симонетты Веспуччи, любимой модели Боттичелли, которую мы знаем по Венере и Весне, такие глаза.
Начинаю осторожно перемещаться, чтобы оказаться за столом с нею рядом, постоянного-то места ни у кого нет. Ребята часто встают, курят, танцуют, но я, увы, вовсе не танцор. Садятся, куда придется, народу много, тарелки-стаканы перемешались. Нахожу, что нехитрый маневр не остался незамеченным, и моя Симонетта сама подбирается поближе. - Варя, - говорю, не снижая голоса, музыка все заглушает, - мы так и не познакомились. - Сам побаиваюсь, настолько знакомо ее лицо, вдруг, ошибаюсь, вдруг, все-таки забыл предыдущие встречи. - Почему же? - возражает она, и сердце мое падает в смущении и растерянности, она-то меня не забыла. - Вас зовут Алик и вы поэт. -Нет, мы не знакомы, ей достаточно моего имени и, надеюсь, непривычного занятия, чтобы решить, что знает обо мне достаточно - святая простота. - Почитаете стихи? - так просто она попросила, что отказаться я не захотел. Взялся читать Самойлова, ну, не себя же в самом деле читать. Слушает Варя, чудо, как хорошо и глядит своими длинными глазами, не отрываясь, словно я Бог весть, какой красавец. Поблескивают ее влажные губы, загорелые колени поблескивают из-под короткой джинсовой юбки. Народ рассредоточился по углам, разбрелся на кухню, в коридор, частью ушел. За столом нас осталось человек шесть, но читал я только для нее. Читаю и понимаю, что все уже произошло. Мы с Варей, едва знакомые, отныне принадлежим друг другу, ни я, ни она не в силах изменить судьбы, да и в мыслях у нас нет отворачиваться от нее. Как же я был благодарен судьбе в ту минуту. Знал, что к утру гости разбредутся, мы останемся вдвоем, успеем убрать со стола, подмести полы и прожить долгую жизнь, то счастливую, то не слишком, помнится-то все равно будет лишь хорошее. Я опьянел, хоть пил немного, на секунду стало страшно от предопределенности: кто там, наверху, или где еще, решает за нас? Захотелось, чтобы все быстрее закончилось, имею в виду вечеринку, а не нашу с Варей жизнь. Надо бы сбегать еще за вином, гости выпьют и уйдут, не то подремлют до открытия метро. Надо выключить их, иначе, когда же и поговорить с Варей. Мне уж было не дождаться утра. Теперь я догадался, почему ее лицо показалось таким знакомым, с первой минуты я почувствовал предначертание. Я не знал, что она любит и что не терпит, не видел, как она причесывается, сосредоточенно вглядываясь в зеркало, еще не слышал, как напевает, моя посуду. Но знал главное: эта женщина - моя на все зимы, весны, дни, ночи и города, на праздники и будни. Об этом с ней не нужно было говорить, но выяснить милые подробности быта, выведать привычки, выслушать, как жила до нашей встречи, да столько всего накопилось за годы без нее.
- Варя, я в магазин, - предупредил, и она согласно кивнула, поняла. Мы думали одинаково, ей тоже не терпелось дождаться утра, остаться со мной.
- Лучше иди вон в тот, - показала из окна магазин на перекрестке. - Возвращайся скорей, - поцеловала скользящим поцелуем, как жена, поглядела со значением. - Аккуратней там. Сетка есть?
Я посыпался с лестницы. Купил вина гостям, и бутылку шампанского для нас с Варей - отпраздновать наше общее событие. Взлетел на пятый этаж, как на крыльях, дверь оказалась заперта. Я позвонил, улыбаясь, представляя, как Варя торопится на звонок из кухни и кричит гостям: - Я сама, я сама открою, - чтобы поцеловать меня лишний раз. Дверь открыла пожилая дама в фиолетовом халате. - Молодой человек, вы ошиблись адресом.
Дом был точь-в-точь как Варин, под углом к магазину. Я поплелся обратно на перекресток и обнаружил, что таких домов - пять. Обошел каждый, заходил и на пятый, и на четвертый этажи, Вари нигде не было. Улицы перепутались, я не помнил, какая из них наша. Накатывалась ночь, звонить в квартиры стало неловко. Я решил вернуться наутро, искать снова. Утром меня вызвали в другой город по делам. Приехав, искал ее месяц, другой, поджидал у ближайшего метро - бесполезно, Вари не было нигде. Осенью укатил в экспедицию, а когда воротился, продолжать поиски уже не стоило. Что бы я сказал ей?
Алик замолчал, в темноте мне показалось, что он улыбается, и я удивилась.
- Подарить сюжет? - спросил смущенно, ответ ему был не нужен. Июльская ночь мягкими серыми лапами обняла нас и подтолкнула к столу. Хотелось горячего крепкого чая, чтобы перебить кислый привкус вина. Через два дома лаял рыжий пес, его не пускали домой на ночь. Электричек уже не было слышно, изредка шуршало что-то в саду, в темных кустах, стерегущих границы участка. Сладко до слез пахла припозднившаяся с цветением жимолость и жалась к освещенным окнам.
- Странно, что Варино лицо показалось тебе знакомым, - сказала я, не умея молчать долго, пытаясь перекричать одуряющий ночной и сладкий запах.
- Нет, - засмеялся Алик, - как раз не странно. Потом вспомнил, что точно так выглядела Симонетта толи у фра Анжелико, толи у Мазаччо, ее же не только Боттичелли писал. Странно, что сразу не сообразил. В молодости-то ведь пытался красить, историю искусств изучал и прочее. В художественной школе учился.
- Надо же, я и не знала, - вежливо удивилась.
- Да, говорил я тебе, говорил, ты просто не запомнила, разве все упомнишь.
Жизнь длинная. Это только лето короткое.
Следующий рассказ: Алупка. Пляжный роман
Оглавление
© Татьяна Алферова, 2006-2024.
© Сетевая Словесность, 2006-2024.