МГНОВЕНИЯ ЕДКИЙ СВИСТ
Александр Бугров. Стихотворения
М.: Воймега, 2015
Поэты любят абстракции. И не потому, что все они - сплошь спекулянты и жонглёры, которые избегают конкретности (хотя и таких хватает). За каждым абстрактным понятием скрывается то, ради чего пишутся стихи - явление, не облечённое в слова. То, у чего нет языка.
Например, абстракция высшего порядка - время. Трудно всерьёз верить, что оно существует и измеримо - что пять минут, что двадцать в обиходе означают произвольную длительность, ощутимую лишь приблизительно. Человек измеряет время старением, разрушением вещей или способностью окружающих его терпеть. Создать образ времени для поэта означает не только зафиксировать, но и объяснить своё существование, доказать, что оно не исчерпывается историями, которые можно рассказать, и образами, которые можно придумать. Вопрос в том, с какого конца взяться. Велик соблазн упростить время до метафорической единицы, взять мгновение и с чем-нибудь эдаким сравнить: "Когда железным зубом время / Нам взрежет бархат вечной тьмы" (А. Белый. "Время"), "в глаза, как пристальное дуло, / глядит горящий циферблат" (В. Набоков. "Расстрел") и т.п. Куда сложнее решить вопрос радикально и преодолеть время как поэтическую категорию.
Александр Бугров - тот, кому это удалось. В его стихотворениях события лишены зачина и развязки, они длятся бесконечно, оставаясь при этом самостоятельными эпизодами бытия:
Обернёшься - а площади нет.
Поглядишь сквозь своё отражение
И поймёшь, что намокший брезент
Называется "дежавюжение".
От маршрутки отстал грузовик,
И пиджак, озареньем отмеченный,
На переднем сиденье возник,
Обилеченный, вочеловеченный.
Человек то теряет содержание, превращаясь в трафарет, вырезанный в пространстве, то вдруг находит, чем заполнить форму - дорога с двусторонним движением. У Бугрова подобный процесс - рутина, бытовуха. Не нарочито приземлённая надрывность юродивого, как у почвенников, а естественная простота:
И за калитку лень идти
И гробить белизну.
Остановлюсь на полпути
И время потяну.
Полжизни можно простоять,
Вздыхать, как пейзажист,
Остановив минут на пять
Мгновенья едкий свист.
Обычная лень здесь преломляется как нежелание подчиняться времени. Длительностью бытия можно вертеть как угодно: поставить на паузу или протупить полжизни за одно утро. Человек превращает эпизоды в события, придаёт им значение - и имеет право отказаться от этого. Тогда не будет ни времени, ни времён со всей их неумолимостью, так полюбившейся поэтам. Бугров неоднократно проговаривает эту мысль: как впрямую ("То, что было, - не сбылось" или "Ничего из того, что случится, / По-любому не произойдёт"), так и посредством образов:
Поэт прищурился,
Почуяв вдруг
На главной улице
Нездешний звук.
И в этой музыке
Одна тоска:
Корова в кузове
Грузовика.
Пока поэт не прищурится, музыки не будет. Его задача - сфокусировать оптику на неслышимых, неосязаемых явлениях и буквально заставить их существовать. Поэтичность Бугрова строится не на благозвучии элегической болтовни или попытках изобрести собственный язык - она вырастает из посторонних шумов, в которых не принято искать смысла, и наделяет их отчётливым голосом. В центре внимания поэта - вещи периферийные, неприглядные, незаметно обволакивающие, как космический мусор вокруг спутника:
И месиво студнеобразное
В торговый зал из-под дверей
Течёт, и жижа непролазная
У ног и гуще, и черней.
Вновь двустороннее движение - месиво то ли стекает с ног, то ли ползёт к ним. Так действует логика сна, в которой ничто не имеет вектора, а вместо скучной шкалы хронотопа - циклическое deja vu.
Опошленный стандартными поэтизмами, "бег времени" навязчив и банален. Александр Бугров выключает его, как шансон в маршрутке: становится тихо, "будто потушили примус". Едкий свист мгновения больше не давит на уши, можно перестать зажмуриваться и разглядеть бесконечную многомерность окружающего мира. То самое обаяние простых вещей, о котором говорят многие, а способны написать - единицы:
Запомнить бы, как теплы
Окрестности облаков.
Нейтральные воды мглы
Прозрачней у цветников.
В эфирной лазури вдруг
Усталый слышит пловец
Отчётливый перестук
Своих четырёх сердец.
В предисловии к книге стихотворений Александра Бугрова Иван Волков пишет, что их "нельзя отнести ни к какой категории (или можно почти к любой). Подвести под них теорию о том, почему именно сегодня нужно писать именно так, - тоже не получится". И добавляет: "Может быть, такой могла бы стать поэзия, если бы в конце прошлого века стала развиваться по-другому. И даже стала - только на просёлочной дороге, а не на главной трассе". Можно предложить такую теорию: любой вид зафиксированной речи является препятствием для поэзии. Настоящая поэзия рассасывает застоявшиеся сочетания смыслов как тромбы. Категория времени служит актуальности, другими словами - моде. Свернуть с неё - значит, свернуть с просёлочной дороги на главную, где даже на обочине сверкает космический мусор.
© Максим Алпатов, 2016-2024.
© Сетевая Словесность, публикация, 2016-2024.
Орфография и пунктуация авторские.