ДАВНЫМ-ДАВНО ДЕРЖАЛИ МИР КИТЫ
* * *
Давным-давно держали мир киты,
и жили на Земле гипербореи,
и нравы были строги и просты –
купцов пираты вешали на реи.
Там каждый знал, что Бог на свете есть,
и колокольный звон в пустом эфире
носил по ветру радостную весть
о чудном и прекрасном Божьем мире.
Теперь всё перепуталось вокруг:
где Бог? где чёрт? где рай? где ад? – не знаем.
Вселенная замкнулась в Дантов круг,
который бесконечно расширяем.
Глядим на мир в смартфонное окно,
но ничего не видим всё равно.
_^_
* * *
Мы были с тобой, как два брошенных пса.
Когда на округу ложилась роса
и стёкла светились белёсо,
сливались в один твой и мой голоса,
нам было друг другу о чём рассказать
и горьких поставить вопросов.
Нам было тепло и уютно вполне
в убогой и тесной своей конуре,
где сад подступал к изголовью.
Забытые Богом на грустной Земле,
мы жались друг к дружке в предутренней мгле
и звали всё это любовью.
Настала пора – мы с тобой разошлись,
не взяли друг дружку в дальнейшую жизнь.
Но утром, как сонный ребёнок,
ищу тебя рядом – увы, не найду,
и вижу наш домик в осеннем саду,
и плачу, и плачу спросонок.
_^_
* * *
часы идут и непреодолим
их мерный бой – судьба неотвратима
велик и славен вечный город Рим
один удар – и нет на свете Рима
другой удар – и больше нет Земли
потом ещё – и больше нет Вселенной
летят в ночи галактик корабли
и в чёрной бездне гаснут постепенно
в словах любви
в пространствах чистых числ
в поэзии божественном экстазе
порой мелькнёт какой-то скрытый смысл
намёк на смысл – и исчезает сразу
_^_
* * *
и хочется спать да не спится
в пустом ожидании сна
листаю любимые лица
родные шепчу имена
о сколько мне в жизни светило
прекрасных и любящих глаз!
куда делись эти светила?
кого согревают сейчас?
беспечно о лучшем мечтая
я их оценить не хотел
и свет их бесследно растаял
в иные миры отлетел
томясь у бессонницы в пасти
пытаюсь вернуть этот свет
как зыбкую память о счастье
которого в общем-то нет
_^_
* * *
В августе воздух как-то особенно звонок и чист,
в небе кружится старой осины оторванный лист,
лета костёр потихонечку догорает,
ветер холодный об осени напоминает.
Падают звёзды, такой по ночам звездопад,
что невольно заводишься – хватило бы только желаний!
А вот желаний и нет...
Сверчки вечерами трещат,
нам возвращая иллюзию воспоминаний.
Птицы замолкли. Их свадьбы отбушевали.
Выросли дети – им скоро опять в дорогу
в тёплые дали, прогретые солнцем дали,
где ни печали, ни холода, ни тревоги.
Птицам везуха! А нам-то куда с тобою?
Где окопаться? Куда если что притулиться?
Синее небо пустынно над головою.
В синей пустыне кружит, исчезая, птица.
_^_
* * *
Озаряя землю тихим ровным светом,
Как свечи огарок, догорает лето.
Огневого солнца иссякает сила.
Синие стрекозы в дебрях девясила.
По утрам обильно выпадают росы.
Желтый шёлк берёзы заплетают в косы.
Листья закружились в воздухе продрогшем.
Вечером охота погрустить о прошлом.
Сойки-хлопотуньи скачут под дубами.
Из дубравы пахнет белыми грибами.
Выйду завтра утром по грибы с лукошком –
Может, на жарёху соберу немножко.
_^_
СЕРЁГА-БАЯНИСТ
Со стареньким баяном
Идёт из дома в дом.
Он не бывает пьяным –
Скорее под хмельком.
Пускай он одноногий
И с виду неказист,
Все знают, что Серёга –
Отличный баянист.
"Осенний сон" играет,
"Лучинушку" поёт –
И как бы забывает
Увечие своё.
Никто не знает толком,
Как он попал сюда:
Таёжные посёлки,
Чужие города,
Моря и океаны,
События войны
В его рассказах странных,
Как в фильме, сплетены.
И хоть бывают слабы
До баек иногда –
Его не любят бабы,
Но это – ерунда.
Легко идёт по свету
Серёга-инвалид:
Закурит сигарету,
На лавке посидит,
И, выйдя на дорогу,
Увидит журавлей...
Ещё б вернули ногу –
И было б всё о'кей!
_^_
* * *
На берег пришел чудак,
Открыл свой большой баул
И вынул оттуда фрак
И венский изящный стул,
Кассетный магнитофон,
Роман, чтоб реветь ревмя,
Почти позабытый сон
И пол выходного дня.
Он вынул оттуда птиц,
Двух кошек и трех собак,
Каких-то случайных лиц,
Которых зовут никак,
Огромную кучу дел,
Отобранных наугад,
И долго потом сидел
И наблюдал закат.
_^_
СЛУЧАЙ НА РЫБАЛКЕ
Как-то раз поэт Петров
взял меня на рыбный лов.
Мы сидим в рыбацкой лодке
вдалеке от берегов.
Вдруг неведомо откуда
выплывает барракуда.
У неё торчат из пасти
сто четырнадцать зубов.
– Я не видел рыб ужасней! –
поражается Петров.
Но покуда барракуда
на него точила пасть,
я, подкравшись, из-под спуда
на неё сумел напасть:
я поддел её сачком –
и на лодку волочком,
а она мне заявляет
человечьим языком:
– Не губи меня, Андрей,
пожалей моих детей,
я клянусь, что стану чище
и, естественно, добрей!
– Кумушка, мне странно это, –
говорю я ей в ответ, –
ты хотела съесть поэта –
пусть же съест тебя поэт!
А под вечер на привале,
наварив казан ухи,
мы сидели, выпивали,
и Петров читал стихи.
....................................
Жалко рыбку, если честно,
только вот что вам скажу:
я за русскую словесность
никого не пощажу.
_^_
СЛУЧАЙ С ПАВАРОТТИ
Как-то случай нас свёл с Паваротти.
Я сначала его не узнал.
Он стоял на крутом повороте
и похабные песни орал.
Чтоб в соблазн не вводить население
поведением пьяной звезды,
мы забрали его в отделение
и для верности дали воды.
Он заснул, одеялом накрылся,
как хламидой своей пилигрим.
В эту ночь мне внезапно приснился
никогда мной не виденный Рим.
Мы с Лучано на красном феррари
рассекали всю ночь до утра
и похабные песни орали
у собора святого Петра.
Потеряв от волнения тапок,
без тиары, в халате простом
на балкон римский выбежал папа
и грозил нам наперсным крестом.
_^_
|
