ЛОСИНЫЙ ОСТРОВ
В платочках черных богомолки
склонились над водою ниц,
и месяц озирает елки,
как поводырь своих слепиц.
Я проведу тебя от пруда
меж тополей как между строк.
И будет ветерок-остуда
касаться губ твоих и щек,
и будет лист цепляться клейкий,
пятная соком молодым,
по брошенной узкоколейке
когда мы к дому побежим!
И пусть кричат в болотах птицы,
и лось трубит, и мгла клубится
над зыбью топей торфяных -
он опоздал!..
Мы за границей
его владений водяных!
И ты, лишь тронет лоб подушку,
забудешь все... - пока в плечо
не поцелуем и в макушку
я или солнце горячо.
11.05.03
_^_
* * *
Дожить бы до майских!.. Задвинуть дела,
истертые выплюнуть прочь удила,
последний листок подмахнуть,
махнуть сослуживцам... - и в путь
степенный - до лифта, прямой - до угла,
а дальше - кривая куда повела,
голимые жмурки да прятки!..
В звенящий трамвай заскочить - о-ла-ла! -
как будто судьбе на запятки,
и выйти часа через два у леска
под окнами явки воскресной,
которую ищут ищейка-тоска
с сестрою, тщетой бесполезной.
И выйти и между деревьев пройти...
Не встретив следов двух сестер на пути,
вприпрыжку подняться в квартиру,
где все - не случилось, где все - впереди
и влажным моллюском из створок груди
душа улыбается миру
вне времени хода и памяти вне,
и с небом в лазорево-нежном огне,
с вечерним дымком пикников,
с остывшей золой облаков,
и с рыжей сосной за окном поутру,
и с мокрой листвой, как бельем на ветру,
с коротким "прощаю" - врагу.
Душа моя!..- шамкаю.
Голос не мой -
как будто последний великий немой
расплакался первым "агу" -
от боли, прорезавшей зубом десну,
от воли, накрывшей его и весну,
от роли, с которой ломает,
от вкуса металла, от пепла и тла
и от прорастанья зубов в удила
к исходу короткого мая.
Май 2003
_^_
* * *
Пахнет черемуха новостью
о приближении дней
зябких, как осенью в поезде
на перегоне дождей.
Листья наотмашь в агонии
по ветру хлещут в лесу -
женщина словно ладонями
мокрыми бьет по лицу
и, обессилев, ломается.
Или - бессонница гнет?..
А просыпается - кается,
любит и ласково льнет.
Зайчиком прыгнет оранжевым
на руки солнечный свет.
Раньше бы. Раньше бы. Раньше бы...
Да и черемухи нет.
май 2003
_^_
* * *
Зеленым соком рощи проросли.
Шумливыми подростками галдя,
не кланяются ветру до земли
и головы не прячут от дождя.
Но срок придет - и обожжет висок,
как летний полдень - полог травяной,
и перебродит беспокойный сок
в прохладное и мудрое вино.
А мне его в соломинку тянуть,
смакуя послевкусья вечность... - и
ту рощу вспоминать и ветер в грудь,
и волосы намокшие твои.
08.06.2003
_^_
* * *
В тени зеленых тополей
хоть солнце жарь, хоть ливень лей -
здесь полумрак и тишь.
Лишь прошуршит велосипед,
хвостом протягивая след,
как полевая мышь...
Лишь, скрытый в ветках, голосист,
побудку протрубит горнист
и выбьется из сил.
Мне здесь покойно и легко
и так живется глубоко,
как я еще не жил!
Но в это царство бумазей
крылатых зеленя
я не пущу своих друзей
(их нету у меня),
да и тебя не позову -
просеять теплую золу
и не найти огня...
07.2003
_^_
КАМСКИЕ КАНИКУЛЫ
1.
Плескаться в протоке, согретой июлем и сном,
с ленцою водить по тускнеющей бронзой коленке
и править на запад неструганым грубым веслом,
на запах парной молока и вареньевой пенки...
И будет теченье на ржавую баржу нести,
но станет рука продолжением страха и воли
и, только уткнувшись в песок, обнаружит в горсти
горячую клейкую жижицу лопнувшей боли.
А церковь, которая с речки казалась: маяк,
потушенный в прошлую ночь разыгравшимся штормом, -
закрыла все небо... И каждый испуганный шаг,
как вздох, отдается в невидимом куполе черном.
И чудится: вот он, покой, и тебя занесло
туда, где ты нужен, при этом не должен ни цента,
и ястреб над домом - великое самое зло,
и всё впереди, и тобою не правит весло,
и гладят и ластятся теплые волны плаценты.
2.
Текло полнеба по реке
и утекало в направленьи
известном тем, что, к сожаленью,
о нем не знали в городке.
А через реку по мосту
стучал состав легко и споро
без остановки (он ведь - скорый)
то из Москвы, то на Москву.
И мальчик, сидя под мостом,
таким же мошкариным летом
воображал себя поэтом,
безвестно сгинувшим притом.
3.
Рыжая, серая, черная, белая галька...
Молча хоронится в ивах подбитая галка.
Чайка, крича, бьет мальков на песчаной мели.
Солнце печет почерневшие ноги мои...
Черствая корка, копченый асфальтом и потный,
хоть не галчиного роду, но тоже залетный,
я отлежусь, подставляясь волне и лучу,
я подлечусь - да и дальше себе полечу.
Рыжая, серая, черная, белая... Катер,
песни горланя, холодным шампанским окатит.
Мне бы, что галке, в густые кусты уползти,
мне бы лишь гальки с собою в горсти унести.
07-08.2003
_^_
* * *
Стоянье в пробках усмиряет плоть.
Но если б можно было прополоть
мне Ярославку, словно грядку с луком, -
я б этот август взял и проредил,
а что осталось - щедро наградил
прапамятью,
празрением,
праслухом.
Я б слушал теплый и живой живот
и прозревал, хоть ночь без звезд, бесовка! -
что жизнь моя совсем и не живет,
так, мельтешит, актерствуя в массовках,
запоминал до боли, как белье
с балкона только - пахнет свежим ливнем...
И луковое счастьюшко мое
закусывал прополотой полынью.
16.08.2003
_^_
* * *
Откроешь балкон - и сверчки засверчат,
внизу, торопясь, каблучки застучат,
машина отъедет, и псина
лениво подаст голосину.
И мышкой завозится дождик в сосне,
и женщина бок переменит во сне -
как платье, мужчину, прическу,
как столбик оплывшего воска.
08.2003
_^_
* * *
От меня останется: пыль.
Жаль, что не полынь да ковыль,
жаль: не быль, которая боль, -
шарф, который выела моль,
флаг, который выцвел за так,
шаг в небесной этой игре...
Вам уже пора, пастор Шлагг,
вас там будут ждать - на горе.
Ничего, что снега нема.
Ничего, что вечность нема.
Ничего... И тьма у виска
обрезает свет волоска.
08.2003
_^_
* * *
Сентябрьских дней прохладное вино
соломенного цвета и лимонного
с изменчивостью зайчика оконного
играет в нас. И нами -заодно.
Тяни его, затягивай игру
стекла и света с тем нектаром лживым -
пока вино не стало ржавым пивом
прокисшим, словно в бочке на углу,
разбавленным дождями и слезами,
пока поляны полны голосами,
пока, по меткам метя, колем сами
мы в вену дней прохладную иглу.
Август 2004
_^_
* * *
Куплю арбуз у мокрого узбека,
скажу: спасибо, мол, рахмат, Рашид.
Он мне ответит, кутаясь в тельняшку:
Я не Рашид, я - Гиви Кобаладзе.
Развешу майку на балконе, ножик
большой такой, широкий откопаю,
арбуз на подоконник водружу.
Накрытый полосатым маскхалатом,
как тот узбек - ни в чем не виноват он...
Скажу: прости! и подмигну ножу.
Читал я, что арбуз - не фрукт, не овощ,
а ягода (а я - Ягода, что ли?),
что он, де, камни в почках растворяет...
одно лишь плохо - нарушает сон.
Я не читал об этом - знаю сам
и, встав в девятый раз (не пересилишь!),
увижу: дождик стих и моросит лишь,
а мой узбек уснул на арбузАх.
Залез на кучу, словно на арбу,
накрылся курткой с вылезшею ватой...
Как тот арбуз - ни в чем не виноват он,
ну разве только в том, что он - арбуз.
Подъедет мент и документ попросит,
а может что еще...мне не видать:
этаж четвертый, да и через площадь,
фонарь мигает и стекло немыто.
Десятый. Нет, мне не уснуть сегодня!
Халат наброшу, Киплинга возьму.
Восток ест Запад, Запад ест Восток,
и за обедом не сойтись им вместе,
ну разве только на ночной сиесте:
Москва, узбек, арбузы, водосток...
А я читал, ну то есть слышал: первый
у бабки муж был с Галичины. Значит,
он был еврей почти наверняка!
А где еврей - там камни (но не в почках),
пустыня, ишаки, еда острит -
сплошной восторг, коль не гастрит.
А кстати!-
я прожигаю жизнь не на Арбате
(восточном, кстати) - на Восточной street,
дом number two!
Не аргумент ли лучший,
что я здесь тоже - на арбузной куче,
ну разве что невидимой менту?!
Да, точно: я узбек. Я обожаю
лепешки! Как узбечка, я рожаю
стихи раз в девять месяцев. It is
symbolyc very! - вышепчет сердечко.
Да и жена моя - почти узбечка,
она так very любит свой Matiz!
Да, я узбек. Мне поутру - не в офис
на лифте ехать с пропуском магнитным
на шее, как ишак в своей узде,
и бормотать: mass market, penetration,
в курилке проводить communication.
Какой к шайтану - сэйшен?! Я - узбек!!
Да, я узбек. В халате. Из подъезда
я выйду трезвый, целеустремленный
и моего узбека разбужу,
скажу: ну, здравствуй, землячок! Позволь мне
заночевать на мокрых и пятнистых,
на скользких валунах арбузов наших,
а утром продавать их этим русским,
которые нас кликают Рашидом,
а мы с тобою - Гиви и Абрам!
30.08.03.
_^_
* * *
А если я тебя покину -
как будто кину снег в лицо
и отряхну с подошвы глину,
всходя на новое крыльцо, -
ты разомкнешь бессильно руки
до наступления зимы
соединительной разлуки,
когда во тьму -
из полутьмы...
Август 2004
_^_
|