[Оглавление]




ГЕТТО


От переводчика:

Театр на грани жизни и смерти


В 1942-43, когда "окончательное решение еврейского вопроса" близилось к завершению, в вильнюсском гетто активно работал театр. Премьера прошла 18 января 1942, через 4 месяца после создания гетто и через два месяца после первой "акции", когда из 70 тысяч жителей гетто немцы уничтожили 50 тысяч.

Сам вопрос - а нужен ли в гетто театр, если каждый день ведут людей на убой - широко обсуждался в гетто. Чудом выживший библиотекарь гетто Герман Крук, по воспоминаниям которого написана пьеса, записал в своем дневнике "На кладбище театр не создают". Этот лозунг появился на стенах гетто. Начальник полиции гетто Яков Генс заявил Круку, что если эта надпись еще раз появится, то сам Крук и его компания отправятся в Понары - место, где немцы производили массовые расстрелы. Генес приписывал инициативу создания театра себе. В июле 1942 года немцы упразднили в гетто юденрат (еврейский совет) и Генес стал единоличным распорядителем всего гетто. Театр при нем процветал.

Несмотря на многочисленные протесты, премьера прошла в назначенный срок - 18.01.42. Успех был ошеломительным и отразился и на кассовых сборах. Было выручено 4 тыс. руб., которые были пожертвованы на нужды бедных, под лозунгом "Да не будет в гетто голодных". В последующем часть сбора уходила на нужды театра. Опасения, что театр в жутких условиях гетто, где люди каждый день ожидали смерти, не привьется, не оправдались. Люди в зале рыдали и смеялись, и театр позволил им на несколько часов отвлечься от жутких реалий, дать им понять, что они люди. Генс видел в театре возможность успокоить людей, поднять их моральный дух. Основной идеей Генса было то, что существование гетто должно быть выгодно немцам, тогда они его не ликвидируют.

Через неделю после премьеры последовал второй спектакль. К тому времени люди уже успокоились, и поняли, что театр им необходим. На второй спектакль пришли немецкие офицеры и литовские полицаи, которые непосредственно осуществляли "акции" в Понарах. Правда, некоторые из литовцев пришли сильно выпивши, ничего не поняли и в антракте ушли. В течение первого года существования театра здесь прошло 114 спектаклей, на которые было продано 34 тысячи билетов. Это с учетом того, что в гетто оставалось около 20 тысяч человек и их число сокращалось с каждым днем. Некоторые из взявших билет не приходили на спектакль по уважительной причине - их уже не было в живых. Тогда билеты продавались еще раз. Билеты распродавались за две недели до спектакля, залы были переполнены. При этом, ни один из зрителей не знал, проживет ли он завтрашний день.

"Театр гетто привлекал массу посетителей. Наряду со спектаклями и концертами, каждое воскресенье давались бесплатные утренники для рабочих. Программу утренников готовил и ставил клуб литераторов и учителей. Иногда здесь выступал Генс с лекциями о гетто, его задачах, обязанностях рабочих, но основная тема была иной. здесь проводились встречи, посвященные творчеству Переца, Бялика, Менделе".

Последний спектакль прошел за несколько дней до ликвидации гетто и уничтожения всех его обитателей 20 сентября 1943 года.

В театре давались эстрадные спектакли-шоу с танцами и песнями и драматические спектакли. Музыку и тексты песен и скетчей для шоу, ревю, кабаре писали жители гетто, среди которых было немало профессиональных поэтов и композиторов. Все они погибли вместе со своими зрителями. Всего было поставлено за время существования театра 4 спектакля-шоу и 6 драматических. Общее число зрителей, побывавших на спектаклях, достигло 70 тысяч. Песни из спектаклей ревю сопровождали обитателей гетто до рва в Понарах. Помимо театра, в Вильнюсском гетто работали джазовый ансамбль, академический хор, проводились концерты камерной и симфонической музыки. Интенсивность культурной жизни в гетто не уступала столичной.

Библиотека в гетто начала свою работу через две недели после образования самого гетто. Организовал ее Герман Крук, активист польского социал-демократического движения "Бунд". После первой массовой акции, когда нацисты уничтожили 80% населения гетто, в библиотеку были записаны 1485 читателей. Обмен книг составлял 400 в день. В день йом кипур, 1 октября 1941 года немцы забрали в Понары и расстеляли там 3000 человек. В этот день в библиотеке было обменено 390 книг. При 17 тысяч населения гетто, число постоянных читателей библиотеки составляло 4700. В гетто проводились музыкальные фестивали и литературные конкурсы, выставки художников. Среди прочих, выставлялись работы 9-летнего Шмуэля Бака, которого сам Крук представлял как юного гения. Гению пришлось разделить судьбу своих зрителей. Крук готовил создание музея в гетто, издательства... Но этим идеям уже не суждено было свершиться. В гетто существовали поликлиника и больница, детские сады и школы, молодежный клуб, работали кафе.


Злата Зарецкая, Театр вильнюсского гетто: www.7iskusstv.com/2011/Nomer6/Zareckaja1.php
Хроника событий в вильнюсском гетто:

Об удивительной жизни людей, обреченных на скорую смерть и знавших об этом, и рассказывает пьеса известного израильского драматурга Иешуа Соболя "Гетто". Пьеса была многократно поставлена во многих странах Европы, в США и Канаде. Пьеса написана на основании документов и воспоминаний немногих оставшихся в живых узников гетто и отражает реальный ход событий. Большинство героев пьесы - реально существовавшие люди.

Я перевел эту пьесу на русский. Тот театр, который первым ко мне обратится, первым ее и поставит. Пьесы Ханоха Левина и Эфраима Кишона в моих переводах идут в театрах России и Украины.



Действующие лица:

Срулик - кукловод (Срулик - имя, мягко говоря, не вызывающее положительных коннотаций у русскоязычного зрителя. То ли дело по-французски: Sroulique. Я бы заменил его на Изю. И то и другое - уменьшительные от Исраэль - прим. пер.)
Лина - кукла, которую водит Срулик.
Китель - немецкий офицер, начальник гетто. Во время описываемых событий ему было 21-22 года.
Генс - начальник полиции гетто, а затем и его распорядитель.
Вайскоп - начальник пошивочной мастерской.
Хая - певица и актриса (имя Хая на иврите означает "жизнь").
Крук - библиотекарь.
Люба - беспризорная, главарь банды.
Даслер - стал начальником полиции, сменив Генса.

Врачи, беспризорные, артисты, музыканты, раввины, судьи, полицейские, и прочие жители гетто, а также немцы и литовские полицаи.


Действие 1

Картина 1

На сцену выходит постаревший Срулик.

Когда был последний спектакль? Это было за сутки до того, как начальник гетто Китель застрелил Генса. Да. За 10 дней до ликвидации гетто. Народу было битком. Билеты проданы были за месяц. Хотя никто из купивших билеты не знал, проживет ли он этот месяц. Для нас это был огромный срок. Ну как для вас 10 лет. Завтра их ждал поезд, который увезет их в Понары, на верную смерть. А сегодня они надели свои лучшие платья и костюмы и пришли в театр. А на следующий день они пришли за Генсом. Это означало конец гетто. Мы как раз объявили конкурс на лучшую пьесу, я же был худруком театра. На конкурс пришло множество пьес. В гетто были известные писатели. Ведь Вильнюс называли литовским Иерусалимом. Впрочем, это уже все позади. Пьес этих не осталось. Как и их авторов. Но передо мной стоят картины спектаклей. Их много было, разных. Драматических, и концертов. Мы не успели прочесть все пьесы и вручить призы. На следующий день после спектакля немцы приступили к ликвидации гетто. Людей вывозили в Понары и убивали. Те, кто остался, ждали своей очереди.

Уходит к кулисе. Дергает за рычаг. Сверху на сцену сыпется одежда и обувь. На сцену выходят артисты



Картина 2

Звяканье цепей, лязганье засовов, скрип дверей. Распахиваются железные ворота. На сцену выходит Китель. С ним - двое немецких солдат и Даслер. Китель достает фонарь, освещает доску электрораспределителя, командует Даслеру "Свет!". И стал свет.

Китель: Добавь света!

Свет усиливается. Тут и становятся видны артисты, сбившиеся на краю сцены у кулис. Они одеты в тряпье.

Китель: Женщины отдельно, мужчины отдельно, дети отдельно. Разобраться!

Артисты поспешно выполняют команду. Китель обозревает сцену с деловым видом видавшего виды постановщика. Открывает люк. Оттуда вылезает Хая, в рваном одеяле. Босиком. Они же там сидели в канализации, так что вид у них тот еще. Она дрожит от холода.

Хая: (указывая на кучу одежды и обуви): Можно взять какие-нибудь туфли?

Китель: Ты бы знала, откуда они, ты бы к ним не прикоснулась. Ладно, или бери.

Хая подходит к куче, выбирает, примеривает. Китель освещает ее фонарем издали. Хая надевает туфли.

Китель: Эй, иди сюда! Снимай это.

Хая снимает свои тряпки и остается в рваных трусах.

Китель: Хочешь платье?

Хая кивает отрицательно. Она знает, откуда эти платья.

Китель щелкает пальцами. Вбегает Вайскоп, дает ей платье. Уходит. Китель снова щелкает. Вбегает Вайскоп, дает ей пальто с мехом, шляпу. Хая на глазах из нищей оборванки превращается в элегантную даму.

Китель: Вот. Так вы красивые бываете, оказывается. (обнаруживает выступ у нее на животе). Беременная? В гетто это запрещено. Под угрозой расстрела. Дай сюда, что там у тебя. (Хая достает пакет. Китель достает его переворачивает высыпает. Оттуда сыпется фасоль) Черный рынок. Запрещенная финансовая сделка. У кого купила? (Хая кивает отрицательно). Не купила? Украла? С военного склада? Нанесла материальный ущерб вермахту! С целью нанесения ущерба обороноспособности Германии. К стенке!

Китель достает шмайсер, собирается стрелять. К нему подбегают Срулик и Лина.

Лина: Стоп! Не надо.

Срулик (Лине, он ее водит как куклу): Остановись дура, иначе и нас расстреляют.

Лина, Срулику: Идиот, надо ее спасти!

Срулик: Но не такой же ценой!

Лина: Настоящий мужчина должен вытащить шпагу и броситься в атаку.

Срулик: Дура! Где я тебе возьму шпагу. Я бедный еврей

Лина: Нашел чем гордиться.

Китель: А ну, идите сюда. Вы кто?

Лина: Это он дал ей фасоль.

Китель: Ты дал ей пакет?

Срулик: Не верьте ей, господин офицер! Она просто хочет от меня избавиться.

Лина: Чья бы корова мычала. Всадите в него очередь, господин офицер.

Китель: Хватит вам.

Срулик: Извините, господин офицер. Я никак не могу от нее избавиться. Она мне всю жизнь портит. Куда я - туда и она. Сует свой нос повсюду.

Лина: Все наоборот, господин офицер.

Китель: Заткнитесь оба и отвечайте на вопрос. Ты дал этой женщине фасоль?

Срулик: Господин офицер, вы же знаете, какое положение у нас в гетто. Если бы у меня был целый килограмм фасоли, я бы ее сам съел, а не раздавал почем зря. Только эта женщина - не спекулянтка. Она знаменитая певица. Не наказывайте ее, пожалуйста.

Лина: Да ладно, знаменитая. Средняя.

Срулик. Знаменитая. Она была звездой. Она уже два месяца без работы. Ее в гетто каждая собака знает. Все знают, что вы человек искусства, господин офицер.

Лина: Не подлизывайся. Господин офицер этого не любит.

Китель: Да... Эй. Все сюда! Слушай мою команду. Даю вам минуту на сбор всей этой фасоли. Время пошло.

Артисты лихорадочно ползают, собирая фасоль в кулек. Китель смотрит на секундомер.

Китель: Стоп! (ставит мешок на весы) 940 г. А где еще 60? А?

Ну, что вы предпочтете? Это (автомат в его руках) или это (черный чемодан)

Достает из чемодана саксофон, начинает играть виртуозные трели. Говорит Хае

Знаешь это? Давай, пой.

Разевает Хая рот, но не слышно, что поет. Сил нет. Голод.

Китель: Они говорят, что ты певица. Значит, врут. Завтра отправитесь в Понары.

Хая указывает на горло. Не может петь.

Китель: Так бы и говорила. Достает свою флягу, отхлебывает, дает ей. Она тоже отхлебывает и тут у нее прорезается голос.

Хая: Нет, я нашу спою.

Содержание песни: Кто ты, в чьих руках наша жизнь и смерть? Тебя повсюду встречают молчанием. Мертвый город. Долина печали, долина слез. Оглушительная тишина отовсюду.

Китель: Ну, допустим. Поешь ты неплохо. Если тебя еще откормить, приодеть, вымыть, причесать. Цены тебе не будет. Ты меня разжалобила. Но за эту песню я тебе даю 10 г фасоли. Ты мне должна еще 50 г. Тут все кругом артисты, писатели, а работать некому.

Лина: Да, все артисты.

Китель: А тебя никто не спрашивает. Кто ты такая вообще? Но ладно, я добрый. Я дам вам возможность показать, на что вы способны. Отработать ваши 50 г. Но учтите, это будет непросто. (Уходит)

Хая (Срулику): Спасибо. Вы мне жизнь спасли. Он вас мог убить.

Срулик. Главное, что вы живы. Это для меня самая большая благодарность. Я - простой кукловод. А вы - знаменитая певица.

Хая: Была.

Срулик: Мы все здесь были...

Хая: Вы симпатичные. (Гладит Лину)

Лина: Как давно меня никто не гладил. Хожу неглаженая. А вас тоже можно?

Срулик: Прекрати, как тебе не стыдно?

Лина: Не обращай внимания, он просто ревнует. Ты меня правда любишь?

Хая: Конечно, дурочка. Как же тебя не любить? Но ты же голодная, я тут со своей любовью. (Срулику) Дай ей что-нибудь.

Срулик: Откуда? У меня у самого ничего нет.

Лина: Не ври. Что у тебя в кармане?

Срулик: Ничего. (выворачивает карман).

Лина: А в другом?

Срулик вытаскивает из кармана морковку. Совсем забыл.

Лина: Эгоист. А еще хочешь, чтоб тебя любили.

Срулик протягивает морковку Хае.

Лина: Бери, у него еще есть.

Срулик чистит морковку, разламывает на три части. Едят.

Лина: У тебя есть где ночевать.

Хая: На лестничной клетке, в парадном.

Лина. Будешь спать с нами. У нас кровать большая. Подвинемся.

Срулик: Что это ты за всех решаешь? Кто ты такая?

Лина: А что? С тобой холодно ночью, ты совсем не греешь. Будет хоть теплее. Это что, большой грех?

Хая: Да нет, какой там грех. Мне тоже одиноко по ночам.

Лина: Обними ее, дурачок.

Скрипачка, наблюдавшая эту сцену, начинает играть. Хая поет. Срулик роняет Лину, та падает на пол и идет танцевать с Хаей. К ним присоединяются другие артисты.

Содержание песни:

Хая: У меня порвались башмаки, горе моим ногам.

Срулик: У меня есть розовое удостоверение. Удостоверение на жизнь. Давайте танцевать.

Все: На сантиметр хлеба отмерил нам юденрат, дал нам щепку для отопления. У нас есть розовые удостоверения. Будем танцевать. Что нам еще остается?


Входит Генс.



Картина 3

Генс: Срулик, у меня радостное известие! Ты помнишь, как я хотел дать вам театр? И отовсюду я встречал только сопротивление. Теперь нам разрешили! У нас в гетто будет свой театр! У нас есть разрешение немцев, чтоб они сдохли! Надо действовать быстро, пока эти сволочи не передумали. Так где это будет?

Срулик: Где? Театр?

Генс: Ну да! Нам надо 600 мест в зале. Ты сцену видел?

Срулик: Ну видел.

Генс: Так бери это дело в свои руки и начинай. Чего ты ждешь? У нас тут будет клуб, симфонический оркестр, вечера культуры, концертный зал. Ты понял?

Срулик (без всякого энтузиазма) Да понял.

Генс: Бери бумагу, посчитаем, что нам нужно, чего не хватает. Предварительный список я уже составил.

Срулик: На когда это нужно?

Генс: На сейчас!

В это время между актерами, стоящими на заднем плане, разгорается перепалка - нужен ли в гетто театр? Один из актеров, переодетый в хасида, подходит к Генсу.



Картина 4

Хасид: Господин начальник полиции!

Генс: Чего тебе?

Хасид: Я гадаю по руке. Позвольте вашу руку.

Генс: Не морочь голову. У тебя работы нет? Так я тебе найду.

Хасид: Ближайшее лето переменит вашу судьбу.

Генс: Что ты мелешь? Ты ведь даже руку не смотрел.

Хасид: Да я и по ушам гадаю. Но по руке все-таки лучше.

Генс: Ну вот тебе рука. Только быстренько, нет у меня времени на эти глупости.

Хасид: О! Что я вижу!

Генс: Ну?

Хасид: Вот здесь у вас линии углом. То есть буква Г. Видите?

Генс: Ну?

Хасид: Г. Германия. А здесь у вас линия идет полукругом. То есть буква С. Свобода. Значит так. Вы будете руководителем гетто. И выведете народ к свободе, как пророк Моисей.

Генс: Когда?

Хасид: Через три периода.

Генс: Чего?

Хасид: Три периода. Три дня, три недели, три месяца, три года. Три рубля с вас.

Генс: На тебе трешку и не морочь голову. Слушай, ты этим не прокормишься. Тебе надо настоящую работу найти.

Хасид уходит. Генс возвращается к Срулику.



Картина 5

Генс: Ну, как тебе место?

Срулик: Место подходящее. Вот время - не очень.

Генс: Другого времени у нас не будет. И этого мало осталось.

Срулик: Всего три недели тому немцы убили 50 тысяч жителей гетто. Какой театр на кладбдище?

Генс (открывает люк): Эй, выходите!

Из люка, символизирующего канализацию, выходят люди. Они морщатся от света, там же темно. И начинают друг друга узнавать.

Срулик: Леонид! Господи! Я уж думал, что ты уже в Понарах. Господи, а это кто? Неужели Ума?

Генс (неуверенно): Ума?

Срулик: Она! Наша звезда. Господи, до чего они ее довели! Она же играла главные роли. Леди Макбет. Хайкин! Это ты? А я тебя так искал! Первая скрипка нашего оркестра! Генс, откуда вы их взяли?

Генс: Из канализации.

Хая: Хайкин! Как я рада, что ты жив! А где твоя скрипка? Дайте ему кто-нибудь скрипку! Давай, играй.

Хайкин с трудом берет скрипку. Руки его отвыкли. Пытается играть, роняет смычок. Поднимает, с трудом начинает играть, разыгрывается, играет хасидскую мелодию. Люди его окружают. Другие музыканты достают инструменты, присоединяются. Вначале сыгрывание идет с трудом, музыканты входят во вкус, музыка ускоряется. Люди начинают танцевать. Вдруг музыка прекращается, люди падают.

Генс: Срулик, ты знаешь, что объединяет всех этих людей.

Срулик: Искусство.

Генс: Их объединяет то, что они смертники. У них нет разрешений на работу. При первой же акции их повезут в Понары. А если будет театр, у них будет постоянная работа. Паек. Театр спасет их от смерти. И ты запишешь в своем дневнике "Начальник полиции гетто Генс оказал на меня давление. Через три недели после массового расстрела, я создал театр".

Генс обходит актеров, как офицер солдат перед строем

Но это еще не все. Есть еще моральная сторона. В это страшное время вы поможете людям выжить. Люди утратили всякую надежду, веру, любовь. И вы им поможете все это обрести. Дадите им почувствовать, что они люди, а не скот, в который хотят превратить нас немцы. Начинайте работать. А когда будете готовы - я организую продажу билетов.

Срулик: Но как? О чем? Какой театр здесь нужен?

Генс: Ну, в этом я не специалист. Я же не спрашиваю вас, как мне руководить гетто. Сделайте хороший театр. Настоящий. Без скидок. У нас тут достаточно профессионалов. Дайте им работу. Вы их спасете. В прямом и переносном смысле. Давайте, начинайте. Я на вас надеюсь.

Актеры уходят. Остаются Генс и Вайскоп. С другой стороны сцены - Герман Крук.



Картина 6

Генс: Господин Генс...

Вайскоп: Почему ты не ушел со всеми?

Генс: почему ты не пошел со всеми?

Вайскоп: Я не актер.

Генс: А кто?

Крук (диктует машинистке. Генс и Вайскоп застыли на месте): Это Вайскоп. Еще пару месяцев тому его никто не знал. И вот смотрите, как он продвинулся в гетто через пару месяцев он тут будет царь и бог.

Вайскоп: Господин Генс, уделите мне пару минут.

Генс: Ну?

Вайскоп: Вы знаете, сколько в гетто портных?

Генс: Нет, А зачем мне это?

Вайскоп А сколько у нас швейных машинок?

Генс: К чему это все?

Вайскоп (достает блокнот): Я все подсчитал. Вот список. Все портные и все машинки. С адресами.

Генс: Дальше.

Вайскоп: С восточного фронта каждый день приходят вагоны с рваной грязной военной формой. Это все везут в Германию на стирку и ремонт. А наши портные сидят без дела и ждут отправки в Понары. Понимаете?

Генс: То есть ты хочешь предложить немцам...

Вайскоп: Мы создадим в гетто пошивочную мастерскую. Мы им будем нужны. Люди получат работу, пайки, и спасутся от Понар. Мы съэкономим немцам деньги, уголь, рабсилу.

Генс: Сколько людей мы можем задействовать?

Вайскоп: Начнем со ста. Я уже и местечко присмотрел.

Генс: Приходи завтра с утра ко мне в контору.

Вайскоп: Почему завтра? Кое-у кого здесь завтра может не наступить. Давайте начнем. Будем сидеть всю ночь, а утром дадим им готовый проект.

Генс: Я вижу - ты парень не промах. Мне такие нравятся. Как звать тебя?

Вайскоп: Вайскоп.

Генс: Ладно, пошли ко мне в контору, обсудим это дело.



Картина 7

Крук диктует машинистке, слышен стук машинки.

Крук: Да. Вайскоп. Это была интересная личность, часть истории гетто. (достает документЖ, читает). "В воскресенье, 18 января, в гетто прошел первый вечер нового театра. В программе - фрагменты спектаклей, песни, музыка. (машинистке) Пишите большими буквами "Кладбище - не место для театра".

Представители подполья развешивают и расклеивают плакаты "Кладбище - не место для театра!"



Картина 8

Генс приходит к Круку, держа в руках этот самый злополучный плакат.

Генс: Я знаю, откуда это. Я знаю все, что происходит в гетто. Это моя работа. Зачем ты это сделал?

Крук: А зачем вы мне послали приглашение на премьеру?

Генс: Приглашения рассылались всем должностным лицам в гетто. Ты получил приглашение, как зав. библиотекой.

Крук: Неужели вы полагали, что я приду?

Генс: А что ты имеешь против театра?

Крук: Я расцениваю это приглашение как личное оскорбление. Когда немцы каждый день уводят людей на смерть, какой может быть театр? Это кощунство. Из 76 тысяч населения гетто, сегодня осталось лишь 15 тысяч.

Генс: 16. Но не в этом дело. Я хочу напомнить тебе кое-что. Ночью 6 сентября 1941 началось изгнание людей из своих домов в гетто. Люди были в ужасе. Шел проливной дождь. И в эту страшную ночь ты подбирал в грязи промокшие книги. А на следующий день ты уже открыл библиотеку. Это был достойный поступок. Мы с тобой в разных партиях - я социалист, бундовец, а ты ревизионист, сторонник капитализма. Но сегодня все эти различия отступают. Я собираю людей и возвращаю их к жизни, как ты собирал книги. Я людей кормлю, одеваю, выбиваю у немцев разрешения на работу, а значит - на жизнь. Я создал в гетто оркестр и театр. Можешь обвинить меня в том, что я спас жизни нескольким десяткам людей, и дал надежду сотням. Первую скрипку нашего оркестра - Хайкина - я забрал с каторжной работы, у него были разбиты руки, он дрожал от холода, был доходягой, вот-вот погиб бы от голода. Немцы мне его отдали. В данном случае, наши интересы с совпадают с их, почему же этим не воспользоваться? Я не знаю, для чего им нужен театр, но знаю, для чего он нужен нам. Я спас людям жизнь, вернул их к творчеству. Можешь меня за это осудить. Я хочу напомнить людям, потерявшим всякую надежду, что они - часть великого народа, который сохранял способность к творчеству в самые страшные времена.

Крук: А зачем мы там? Там была вся полиция гетто, литовские полицаи, и очень важные гости - немецкие офицеры. Они ведь понимают идиш. Специально для них вы готовили немецкие песни.

Генс: Ладно, продолжим после завтрашнего спектакля. Я надеюсь, что вы все будете там.

Крук: Вы там можете развлекаться вместе с вашими палачами. Профсоюз гетто объявляет вашему театру бойкот. Никого из нас вы эту ловушку не заманите.

Генс: Я запрещаю ваш профсоюз.

Крук: Это единственная организация в гетто, избранная демократическим путем. Вы тут собираетесь стать королем, а театр - это ваш Версаль. Мы не будем участниками этого пошлого фарса.

Генс: Пока что здесь власть у меня. Если я еще раз увижу эти плакаты, вы все пойдете в Понары.

Крук (диктует машинистке): Руководитель гетто приказал ликвидировать единственный орган в гетто, избранный демократическим путем. Он также заявил, что если еще раз увидит плакаты против театра, то Крук и его сторонники отправятся в Понары.

Генс: История нас рассудит.

Крук (диктует): Люди здесь не хотят думать, видеть, слышать. Если нам суждено стать жертвами нацизма, нужно все записывать. Для потомков. Может, кто-нибудь потом напишет о нас пьесу и поставит спектакль.



Картина 9

Пока Крук диктует, на сцену выходят актеры. Оркестр занимает свое место. Идет репетиция. Срулик -дирижер и режиссер. Хая поет.

Содержание песни:

Тяжелые времена настали, деточки. Времена железа, стали, свинца, гидропланов. Над нами летят самолеты. Куда они так торопятся? Вот уже стратосфера, а дальше - звезды. Интересно, сколько там хлеба дают евреям по карточкам?

Хор: Тяжелое время, жестокое время. Не время думать, не время размышлять. Надо спасать жизнь.

Входит Вайскоп.

Срулик: Не мешать! Идет репетиция!

Вайскоп: Вот, порепетируйте с этим реквизитом (выставляет на стол водку, колбасу, хлеб, огурцы соленые. Актеры собираются вокруг стола, выпивают и закусывают).

Вайскоп: Тяжелые времена настали, деточки? Ну, тяжелые. А когда нам было легко? А никогда. Поэтому мы и стали такими, какими мы есть. Трудности нас сформировали. Я тоже мог бы рыдать и жаловаться. Причин у меня достаточно, как и у вас у всех. До войны у меня был галантерейный магазинчик. Пришли немцы, загнали нас в гетто. Нет магазина. Так я плачу? И я сказал себе - Вайскоп, может плакать и рыдать сколько угодно, но это тебе не поможет. Надо заняться чем-то другим. Я же Вайскоп- светлая голова! И я взял свою голову в руки, и подумал. Ладно, без магазина можно прожить, но без головы таки трудно. И я посмотрел - вокруг одни стены гетто. И я таки нашел выход. До войны я был мелким хозячиком. А сейчас я директор швейного комбината! У меня работают 150 человек. Они все получают паек. И они все живы. Производство расширяется, заказы поступают. А мой капитал растет. Если бы не я, эти люди были бы уже в Понарах. А пожертвования я даю минимум 5 тысяч рублей. Берите пример с меня. Как надо жить и давать жить другим. У нас, евреев, огромный опыт выживания. Если бы все, вместо того, чтобы сидеть и плакать, подумали - что они могут сделать для себя и для других - мы бы стали самым высокопроизводительным передовым гетто. Немцы в нас нуждаются.

Китель все это время находится среди актеров, он в широком плаще, под которым не видно его формы. И вот он снимает плащ и выходит на передний план.

Китель: Браво! Вот теперь тебя люблю я! А пока я кого -то люблю, он что?

Вайскоп: Он жив.

Китель: Правильно. (подходит к Уме, дает пощечину) А что это - мы уже офицеров не приветствуем.

(Все поспешно снимают шапки) Ладно, я вас прощаю на этот раз. В следующий раз, кто не будет приветствовать офицера, отправится куда?

Вайскоп: В Понары.

Появляются два немецких солдата, ставят два чемодана.

Китель: Что в этом чемодане? За неправильный ответ вы дорого заплатите.

Срулик: Автомат

Китель: Угадал (достает автомат) А в этом что?

Хая: Саксофон

Китель: Ну-ка, посмотрим. (Достает саксофон) Скажи мне, Вайскоп, почему я тебя люблю?

Вайскоп: Я высокопроизводительный. Даю продукцию рейху.

Китель: А почему ты высокопроизводительный?

: Вайскоп: Благодаря вам.

Китель: Терпеть не могу подхалимов. Срулик, твоя очередь отвечать.

Срулик: Потому что вы - артист.

Китель: А что любит артист?

Срулик: Артист любит гармонию. Красоту.

Китель: Вайскоп, ты понял, как надо отвечать?: Это не я сделал вас продуктивными. Это вы сами. Я только создал для вас необходимые условия. Я дал вам возможность проявить ваши лучшие качества. Вашу выживаемость в любых условиях. Я хожу по улицам, вижу этих гоев - тьфу, а не люди. Их надо бы всех поубивать, а не вас. Скучные, серые, неинтересные люди. А здесь, в гетто - совсем другая жизнь, другие люди. Все бурлит. Но вы привыкли, и не замечаете. Тот, кто живет в раю, этот просто не ощущает. Магазины, кафе, клубы, библиотека, театр. Тушеные кабачки вы называете ее икрой. Капустный рассол - шампанским. Мне нравится ваш юмор, ваша жизнестойкость. Я еще покажу вам, чего вы можете достичь под нашим чутким руководством. Вместе - к единой цели! Думал ли ты, держа свою лавку, чего ты можешь достичь?

Вайскоп: Не думал...

Китель: Срулик, что еще любит художник?

Срулик: Правду.

Китель: Без правды нет искусства. А ну-ка, Вайскоп, ответь - какая разница между полной ликвидацией и частичной?

Вайскоп: Если ликвидируют всех, кроме меня - это частичная. Если меня - полная.

Китель: Прекрасная реприза! Настоящий еврейский юмор! Так что мы выбираем - автомат или саксофон?

Вайскоп: Саксофон. В день окончательной ликвидации гетто я установлю рояль у ворот, и когда вы стройными рядами уйдете в Понары, я буду играть "Детский альбом" Шумана и "Крейслериану". А где ваш оркестр? Что они отлынивают? (музыканты берутся за инструменты) Играем Гершвина, хоть он и еврей и джаз у нас не приветствуется. Эти невежественные свиньи в Берлине его запретили. Мне Генс сказал, что у вас тут есть джазовый ансамбль. А где ваша певица... Где та певица, которая должна мне 50 грамм фасоли? (Хая выходит) Пришло время отработать должок. Swaney знаете?

Оркестр начинает играть. Хая поет по-английски, старается - от этого ее жизнь зависит. Китель играет, ходит между артистами, побуждает их пуститься в пляс. Они танцуют, вначале неохотно, потом заводятся. Саксофонист оркестра вступает с импровизацией. Мелодия Гершвина сменяется хасидской.

Китель: Ну спасибо, порадовали. Но тут еще есть над чем поработать. Хореография может быть более богатой, движения должны быть легкими, непринужденными. (показывает нацистский строевой шаг, смеется, довольный своей шуткой). (Хае)А вы поете неплохо, девушка. Интересно было бы увидеть вас через пару лет в "Порги и Бесс", или даже в "Кармен". Я ваше выступление оцениваю в 25 г фасоли по шкале Кителя. Вайскоп, позаботься о сценических костюмах. У нас же на складах полно. Отстирать, заштопать дыры, ну, ты понял. Я приду на спектакль. И учтите - я могу появиться из любого места неожиданно, как змея (смеется. уходит).




Картина 10

Вайскоп роется в куче одежды..

Вайскоп: Эй, артисты, налетай, спецодежду выбирай! Тут на любой вкус - женское, мужское, детское. Благодаря нашим немецким друзьям, сценическими костюмами мы обеспечены на много лет вперед. Все рассортировано, немцы любят порядок.

Артисты подходят к куче, выбирает одежду. С одной артисткой происходит истерика. Она берет окровавлено платье маленькой девочки с дырками от пуль. Артисты бросают одежду и уходят.

Вайскоп: Ну куда же вы? В чем же вы выйдете на сцену? Английская шерсть. Где вы такую еще найдете? Шикарные костюмы. Дырочки? Ничего, заштопаем. Пятнышки? Ничего, отстираем. Мундиры польских офицеров. Мантии священников. Жаль, у нас дети не участвуют в спектакле - тут столько детской одежды. Одежда хасидов. Твидовые шикарные костюмы, галстуки, рубашки. Очки. Обувь. Налетай! А вот и немецкая форма. Это после Сталинграда. Правда, штаны немного загажены. Ничего, отстираем. Отремонтируем. У нас 150 портных. Всем работа найдется.

(уходит)

Артист Янкель пародирует Вайскопа: Давайте, давайте работайте, чтоб немцы были нами довольны. Выше производительность труда!

Леа (обращается к Янкелю, будто бы к Вайскопу): Вайскоп! Моего мужа арестовали!

Янкель (изображая Вайскопа) Ничего, все будет хорошо.

В следующей сцене Янкель изображает Вайскопа

Леа: Господин Вайскоп, только вы можете его вернуть.

Янкель: Я занят.

Леа: Надо дать немцам 20 тыс. руб. тогда они его освободят.

Янкель: Где я тебе возьму 20 тыс.?

Леа (обращается к актерам) Этот человек - просто ангел. Он спас нам жизнь. Мы должны на него молиться. Он дает хлеб голодным, излечивает больных, спасает от смерти. Да здравствует великий Вайскоп! (обращается к Уме) Извините, вы врач?

Ума (в белом халате): Ты хочешь, чтобы я сыграла врача?

Леа: Доктор, у моего мужа диабет. А его арестовали. Кто даст ему инсулин?

Янкель, играющий Вайскопа: Иди домой, он вернется и получит свой инсулин, не будь я Вайскоп.

Леа: А есть здесь раввин?

Актер переодевается в раввина: А в чем дело?

Леа: Благословите моего мужа, ребе.

Рав: Благословен господь, унижающий бедных и поддерживающий богатых, аминь.

Актеры апплодируют импровизированной сцене. Осветители подходят к установленным по краям сцены прожекторам, наводят их на середину сцены. Разыгрывающая следующая картина, в которой участвуют 4 актера - Ума - доктор Вайнер, д-р Готлиб, раввин, судья. Остальные актеры изображают публику.



Картина 11

Вайнер: Я - доктор Вайнер, ответственный за выдачу лекарств в гетто.Я собрал вас, господа, чтобы сообщить пренеприятнейшее известие. У нас кончается инсулин. У нас в гетто есть 50 диабетиков. Есть больные на продвинутой стадии, которые нуждаются в больших дозах. 50 единиц в день. А есть и такие, которым нужно только 10 единиц в день. Это, как правило, молодые люди, у которых, кроме диабета, никаких проблем со здоровьем пока нет. Инсулин у нас ограничен. Либо мы будем поддерживать тяжелых, и изведем на них все наши запасы. Либо на легких, которые могут продержаться гораздо дольше. Тяжелые без инсулина умрут очень быстро. Легкие продержатся дольше. Нам нужно выбрать - помогать ли тем, кто обречен, или тем, кто еще может выжить?

Готлиб: Нужно собрать деньги и купить лекарства на черном рынке, как мы все достаем.

Входит Генс, садится среди публики.

Вайнер: Нет больше инсулина на черном рынке. Мы все скупили.

Генс: Да. Мы еще в хорошем положении. Если бы наши немецкие друзья знали, сколько у нас лекарств, они бы все отобрали. Я показываю в отчетах, что диабетиков в гетто нет. Иначе им бы была одна дорога - в Понары.

Судья: Так что же мы можем сделать?

Вайнер: Если мы будем давать инсулин тяжелым больным, мы продлим их жизнь всего на 9 месяцев. А если только легким - у нас хватит инсулина на полтора года, а может и на два, с учетом естественной убыли. А там, даст бог, русские придут и нас освободят.

Раввин: Мы не знаем, что будет завтра.

Вайнер: В наших условиях полтора года - это вечность. Итак, ставлю вопрос. Не уклоняйтесь. Либо мы дадим инсулин тяжелым больным и его хватит на несколько месяцев, либо легким, и тогда его хватит надолго.

Пауза. Долгая, мучительная. Зрителю уже начинает надоедать. В зале кашляют.

Судья: Мы должны приговорить на смерть больных людей.

Вайнер: У нас нет иного выхода. Нас немцы поставили в такие условия.

Судья: За какое преступление мы обрекаем людей на смерть?

Вайнер: А за какое преступление немцы убили 50 тысяч жителей гетто?

Судья: Значит, их единственное преступление - это высокое содержание сахара в крови. И за это мы их убиваем. А что нам скажет господин раввин?

Раввин: В талмуде есть такая история. Враг осадил город и потребовал выдать ему 20 заложников. В противном случае, он уничтожит всех. И что же говорят мудрецы Талмуда? Если враг назовет заложников по именам, тогда отдать. Если нет - не отдавать. (уходит в публику)

Вайнер: Как раз тот самый случай. Имена у нас есть. Вот список.

Она протягивает список, но никто не хочет в него заглянуть.

Фамилии, имена, дозы. Возраст, род занятий. Семейное положение. (обращается к публике в зале) Решайте вы. Вот один - 78 лет, вдовец, одинокий. А этому -36, у него трое детей.

Раввин (из публики) Только Господь вправе решать - кому жить, а кому умереть.

Вайнер: И Китель. Вы говорите о мире господнем, а у нас тут ад. И мы в этом аду должны выжить сами и спасти тех, кого можем. И здесь властвует не господня воля, а воля убийц, будь они прокляты.

Голоса из зала:

Мужчина: Извините, это театр, а не больница. Люди пришли развлечься, отдохнуть. А вы нас грузите своими проблемами. У нас тут у каждого свои.

Женщина: Давайте продолжение. Песни, танцы. Это же еврейский театр. А то скучновато тут у вас.

Мужчина: Это же про евреев. Давайте еврейские анекдоты, фрейлехс. А это ваше нытье про Холокост уже всем надоело.

Другой мужчина: Да не было этого ничего. Это они придумали, чтоб их все жалели. Лохокост.

Женщина: Очень тяжелый спектакль. Я скажу своим знакомым, чтобы они на этот спектакль не ходили. (обращается к публике) Правда? К вам на следующий спектакль никто не придет.

Генс: Господа! У нас есть худрук, Срулик. И кончайте тут ваши импровизации. Этой сцены с инсулином в пьесе вообще нет. Не надо грузить людей. Они все равно ничего решить не могут.

Срулик: Все, закончили эту сцену. Что там дальше по тексту? (Достает листы) "Иошуа Соболь. Гетто. Пьеса в двух актах. Перевод с иврита Марьяна Беленького". Кто это такой? Кто ему доверил перевод?

Генс: Дальше, как просили зрителя, песни. Музыку написал 11-летний мальчик, в рамках нашего музыкального конкурса. Хор - на сцену.

На сцену выходит хор мальчиков. Хор поет песню "Штилер, Штилер ("Тише, тише")



Это реальная песня, сочиненная в вильнюсском гетто. И конкурс такой действительно был. Мальчик был убит немцами.

Тише, тише. Будем молчать. Повсюду могилы. У нас у всех одна дорога - в Понары и никто оттуда не вернется. Здесь растут цветы, посаженные нашими мучителями. Они цветут по дороге в Понары, откуда никто не вернется. Тихо, дитя, не плачь. Это тебе не поможет. Никто не поймет наших мук. Весна пришла, но для нас зима наступила. Вечная. И темнота кромешная. Наши слезы текут в океан. Мать убаюкивает мертвое дитя.

Сверху спускается Китель.

Китель: Генс! Подойди. Я тут слышал, что публика недовольна спектаклем. Надо бы что-то повеселее, а то все уснут. Берет троих детей из хора, ставит их на авансцену. Тут небольшая логическая задачка. Мужчина и женщина поженились, у них родился ребенок. Наблюдается ли тут рост населения?

Генс: Нет.

Китель: Так. А если двое детей?

Генс: Нет. Как было двое, так и осталось.

Китель: А теперь? (ставит в ряд троих детей)

Генс: Теперь есть.

Китель: Правильно. Фюрер поставил задачу не допускать роста населения в гетто. Значит, третий ребенок...

Генс молчит.

Китель: Ну?

Генс: ...Лишний?

Китель: Вот видишь, какая простая задачка. Третий ребенок - лишний.

Подходит к хору, берет каждого третьего ребенка, их уводят немцы. Выходит Крук.

Крук: Генс начал селекцию детей. Третий - лишний. В гетто говорили - Генс - предатель, убийца. Но тем, у кого был один ребенок, Генс приписывал второго, спасая его от Понар. 219 лишних детей немцы расстреляли в Понарах.

На сцену сверху валится куча детской одежды. Входит Генс. Выглядит он совершенно сломленным. Идет неуверенной походкой, шатается. Уходит. Остается Ума, на ней халат врача.




Картина 12

Генс возвращается после селекции детей. Натыкается на кучу детской одежды. Вытаскивает пистолет, собирается стреляться. Появляется Ума.

Ума: Неужели недостаточно евреев убили?

Генс: После всего, я не могу больше жить. Не должен.

Ума: После всего ты не имеешь права себя убить.

Генс: Я убивал детей.

Ума: Их убивали немцы. Ты их спасал. Сколько мог. Твоя жизнь не принадлежит тебе. Она связана с жизнями шести тысяч людей.

Генс: Никакого будущего у этих людей нет.

Ума: Речь не о будущем. А о том, чтобы помочь людям продержаться. Еще один день, два - сколько получится. Не отдать немцам сегодня людей. Не отдать завтра. Ты с этим справлялся. Брось пистолет.

Генс: Нет.

Ума: Ну и стреляйся, дурак. (уходит)

Генс (бормочет) Селекция... (Ума возвращается, надевает на него пальто) Слабым, больным - смерть. Молодым, здоровым - пока жить. Они нас убивают как крыс. Мы с ними сражаемся как крысы. Они проиграют эту войну. Как крысы. Мы победим. Как крысы.

Свет гаснет. Конец 1 действия



Действие 2

Prologue

Крук слушает Би-Би-Си, которое сообщает об окружении немцев под Сталинградом. Он выключает радио и уходит. На сцену выходят артисты под охраной немцев. Артисты передают с рук на руки немецкие окровавленные шинели, складывают их в кучу. Заканчивают работу, немцы их уводят. На сцену выходит аккордеонист. Смотрит, что все ушли. Дает знак за сцену. Входят трое парней и девушка, несущих гроб. Входит Генс. Аккордеонист уходит вглубь сцены.

Генс освещает фонарем людей. Узнает девушку.

Генс: Люба Гродзенская?

Люба: Привет, шеф.

Генс: Это что у вас.

Люба: Возвращаемся с похорон. Гроб надо вернуть. Дефицитный товар.

Генс: А почему через дыру в заборе, а не через ворота?

Люба: Так короче.

Генс: Оружия там нет?

Люба: Шеф, за кого вы нас принимаете?

Генс: А что? Колбаса? Сахар? Кофе?

Люба: Дух покойника, шеф!

Генс: Тяжеловат ваш дух.

Люба: Они разные бывают.

Генс: Значит так. Завтра утром вы являетесь в комиссариат и жертвуете 5 тыс. руб. на нужды нашей школы для беспризорных. Иначе... Понятно?

Люба: Три тысячи, шеф.

Генс: Сейчас в комиссариат.

Люба: Договорились. 5 тысяч.

Генс: (Хватает Любу): Ты со мной идешь. Будешь сидеть в подвале, пока твои приятели не принесут деньги. В следующий раз будете знать, как торговаться с Яковом Генсом. (Забирает Любу, уходит)

Янкель: что будем делать? Пойдем ее освобождать штурмом?

Гайвиш: У тебя есть 5 тысяч, поц?

Янкель: А что делать?

Гайвиш: Ждем, пока придет человек Вайскопа, заплатит за товар.

Янкель: Так мы без навара остаемся.

Гайвиш: Есть другие варианты? Не надо было попадаться Генсу.

Янкель: А кто знал?

Аккордеонист начинает играть. Гайвиш и ЯНкель начинают петь. Из глубины сцены выходят артисты, начинаются танцы.

Элла (поет):

Я беспризорный

Один из всей семьи остался.

У меня пальто без воротника,

трусов вообще нет,

в башмаках дырки.

Я дрожу от холода.

Но пусть кто-нибудь попробует надо мной посмеяться.

Я покажу, на что способны беспризорные в гетто.

Появляется хасид, гадающий по руке.

Хасид: Добрый вечер, господа!

Гайвиш: Вы от Вайскопа?

Хасид: Я гадаю по руке.

Гайвиш: А ну, вали отсюда.

Хасид: Ай ай ай, что я вижу. В ближайшую неделю в вашей жизни произойдет большая неожиданность.

Гайвиш: Вали отсюда, кому сказано.

Янкель: Погоди. Откуда ты знаешь? Ты ведь еще руки не видел.

Хасид: Я и по ушам вижу, но по руке, конечно, надежней.

Янкель: А ну (протягивает руку)

Хасид: Ооооооооооо! Тройка пересекает восьмерку. Это означает, что через три периода немцы уйдут. И наступит наше освобождение.

Янкель: Какие три периода?

Хасид: Три недели. Три месяца, Три года. С вас три рубля.

Янкель: Вот. (Всаживает нож в живот хасиду. Обшаривает его карманы, находит там пачки денег

Гайвиш: Что ты наделал, идиот!

Янкель (считает) 10 тысяч. Хватит, чтоб с Генсом рассчитаться, и еще останется.

Гайвиш: Вынимай товар, клади его туда.

Открывают крышку гроба, оттуда вылазит "покойник", обложенный кучей товаров. Появляется Крук.

Крук (диктует): Второй раз в гетто - случай убийства с целью ограбления. Убийцы принадлежали к местной преступной группировке, Расследование показало что это убийство было связано с деятельностью черного рынка.

"Покойник", которого несли в гробу, встает. Это Китель. Он берет из кучи товаров толстую книгу, надевает очки с толстыми стеклами, и превращается в д-ра Поля. В этом образе он входит к Круку.



Картина 14

Библиотека.

Поль: Я имею честь говорить с д-ром Круком?

Крук: А я с кем имею честь?

Поль: Я представляю институт ведомства д-ра Альфреда Розенберга по исследованию еврейства без евреев.

Крук: Я кое-что слышал о вашей организации.

Поль: Наша организация высылает в гетто представителей для исследования различных аспектов еврейской культуры. Мы собираем образцы еврейского искусства и привозим их в наш институт.

И когда богатейшая еврейская культура, к сожалению, исчезнет вместе с ее носителями, ее материальные свидетельства сохранятся в нашем институте и еврейском музее во Франкфурте. Поэтому я надеюсь, что между нами установятся хорошие деловые отношения.

Позвольте мне представить вам мою книгу

Крук (берет книгу, читает: "Исследование Талмуда")

Поль: К сожалению, я не овладел в достаточной степени арамейским, пришлось пользоваться переводами. Мое исследование посвящено иерусалимскому талмуду, но с вавилонским я тоже знаком. Я каждый день учу лист талмуда, как положено.

Крук: А как вы сюда попали, позвольте спросить?

Поль: Я пришел сюда, образно говоря, путем, обратным тому, которым шел великий еврейский мудрец ЙОханан Бен Закай. Его вынесли из осажденного Иерусалима в гробу. А меня точно тем же образом внесли в гетто литовского Иерусалима - Вильнюса. Позвольте присесть?

Крук: Прошу. А вы и идиш знаете?

Поль: Конечно.

Крук: Откуда? В смысле - вы хотите сказать - зачем этому гою идиш. Меня в Иерусалиме принимали за еврея, арабы чуть не убили меня при погроме 1936 года. Меня поймали арабские хулиганы на рынке, и если бы не еврейская полиция, я бы сейчас здесь не стоял. Я нередко задумываюсь об удивительной жизнестойкости вашего народа. За 2000 лет вы ухитрились сохранить свою самобытность и не затеряться в дали веков. Как сотни народов и племен, живших в то же время. Вы были в Иерусалиме?

Крук: Я не был в Палестине

Поль: Очень жаль.

Крук: Я не сионист

Поль: Вы коммунист. Бундовец. Сторонник национально-культурной автономии. И были одним из основателей польской секции Интернационала

Крук: Вы все знаете.

Поль: вы не жалеете о вашем коммунистическом прошлом?

Крук: Коммунизм - это не прошлое. Это светлое будущее человечества. Когда началась революция в России, мы все были как пьяные. Наконец, вот оно. Свершилось. Мы верили, что всеобщее счастье уже совсем скоро наступит. Многие уехали в Россию участвовать в этом великом деянии..

Поль: И оказались в лагерях как иностранные шпионы. Но вы-то оставили партию до начала сталинского террора.

Крук: Задолго до. Но не из за Сталина. А из-за еврейской политики. Я не понимал, почему мои товарищи по партии с таким пренебрежением относятся к еврейской культуре, идишу, иудаизму.

Поль: Но вы ведь не религиозный.

Крук: Да, господь создал меня атеистом. Но эту ненависть одних евреев к другим я не могу понять.

Поль: Но теперь-то вы понимаете?

Крук: Благодаря вам.

Поль: Теперь уже я не понимаю.

Крук: Как сегодня, после того, что вы с нами сделали, могут быть евреи - агенты гестапо, евреи-капо, которые избивают евреев с невиданной жестокостью, евреи, которые выдают немцам литовцев, которые прячут евреев. Как евреи из юденрата и еврейской полиции могут развлекаться и пить вместе с немцами.

Поль: Но тем не менее, вы остаетесь социалистом?

Крук: При чем здесь это?

Поль: После всего этого вы продолжаете верить в культурную автономию для еврейского пролетариата?

Крук: Я до этого не доживу, но я в это верю.

Поль: вы верите, что вам добрый дядя по своей воле все это даст? А почему не вернуться в Плаестину, создать там свое государство и не ждать милостей от природы?

Крук: Д-р Поль, вы сионистский пропагандист? Что вы делали в Иерусалиме?

Поль: Я понимаю, что такие как вы, неудобны для Генса, который руководит гетто с помощью агентов гестапо и капо, о которых вы говорили.

Крук: Он выкручивается как может в тех жутких условиях, которые вы создали.

Поль: А вы его не защищайте. Такие люди как Генс, слишком хотят быть похожими на нас во всем. Это получается уже карикатура. Никто не хочет увидеть в зеркале карикатуру на себя. А вы другой. Нам известно, что в 1920-1921 годах, во время еврейских погромов в Польше, вы возглавляли подполье в Бунде. Генс с его командой нам уже надоели. Берите руководство гетто в свои руки. Подбирайте себе людей.

Долгое молчаниие

Крук: Власть и сила - это не главная ценность в жизни.

Поль: Вот. Такие как вы останетесь, а такие как Генс поедут в Палестину и станут у власти. Пожалуй, такие как вы, недостойны своего государства, новой родины. Можете оставаться. Мы вас не возьмем.

Крук: Моя родина - это моя культура, мой язык. Я предпочитаю остаться самим собой. И таких как я, немало.

Поль: Ну, как вам будет угодно. Кстати, я совсем забыл, зачем пришел. Вот список книг. Подготовьте их к оправке во Франкфурт. (Шум за сценой) А вот сейчас сюда придут другие евреи, которые знают, что такое власть и зачем она нужна.

Уходит.



Картина 15

Выходят Генс, судья, др-Готлиб, Даслер, Штарк. Даслер и Штарк в форме полицейских гетто. Они тащут Гайвиша, Элю и Янкеля на виселицу. Руки у жертв связаны за спиной.

Генс: Господин судья!

Судья: Суд вильнюсского гетто 4 июня 1942 года рассмотрел дело Янкеля Поликанского, и братьев Ицхака и Элиягу Гайвиш. Вчера эти трое убили учащегося ешивы Йосефа Герштейна с целью ограбления. Суд установил, что обвиняемые убили также еще одного человека. Суд приговаривает всех троих к смертной казни через повешение.

Генс: Господа члены юденрата, служащие полиции. Из 75 тысяч жителей гетто в живых осталось лишь 16 тысяч. Лишить жизни еще троих - это ужасно. Но мы это сделаем. Нас освободят русские - это лишь вопрос времени. Но для того, чтобы дожить до этого дня, мы обязаны соблюдать в гетто закон и порядок. Хватит нам насилия и убийств со стороны немцев.

Входит Китель, садится. Генс замечает его, кивает.

Сегодня мы приговариваем к смертной казни трех евреев, которые убили евреев. Приговор приведет в исполнение полиция гетто, на которую возложена охрана правопорядка. Приказываю приступить.

Даслер и Штарк подводят приговоренных к виселице. Вешают. Веревка Янкеля обрывается, он падает. К нему бросается Люба. Китель дает знак продолжать. Его вешают снова. Китель берет слово.

Китель: Сегодня произошло знаменательное событие. Автономная власть вильнюсского гетто проявила себя как справедливая и бескомпромиссная. В ближайшее время властям гетто предстоит выполнить ответственную задачу. Мы убедились в том, что юденрат не выполняет в достаточной степени возложенных на него задач. Поэтому мы решили его распустить, и возложить всю власть в гетто на господина Якова Генса. Его помощником будет господин Фрид, а начальником полиции - г-н Дасслер. Да здравствует новое руководство гетто! Вместе к единой цели! (апплодисментыаплодисменты)

Генс: По такому случаю, я приглашаю руководство гетто и наших немецких друзей на торжественную церемонию, которая состоится в юденрате. Я заверяю вас, что новая власть гетто приложит все силы к дальнейшему процветанию на благо всего общества!

Китель: Да, я готов участвовать в этом мероприятии. Прошу организовать музыку, угощение, выпивку, выступление артистов, и особенно вашей замечательной певицы. За ней небольшой должок имеется, вот она и рассчитается. По поводу торжества я разрешаю в порядке исключения внести в гетто цветы.

(апплодисменты)



Картина 16

Вайскоп распоряжается приготовлениями к торжеству. Артисты украшают зал цветам, двигают столы, ставят на столы закуску и выпивку. Работа кипит.

Вайскоп: Еще цветы несите! Надо использовать эту возможность, пока дают. Потом продадим. Мясо - туда! Птицу - сюда! А где кастрюля с супом? Сюда немедленно!

Артист: Как, уже? Он же остынет.

Вайскоп: Если не сейчас, то когда? Когда гости уйдут? Бутылки не ставить в одном месте, расставить по всем столам. Чтобы гости не рыскали в поисках выпивки. Где штопоры? Открыть все бутылки. Все, что не доедят, завтра пойдет в благотворительную столовую. Пусть у бедных тоже будет праздник. Покажем всем, как мы можем веселиться и праздновать даже в такое тяжелое время.

Артист: Может, оставить несколько бутылок закрытыми?

Вайскоп: не надо экономить чужие деньги. Это я на все раскошеливаюсь. Мне лучше знать. У меня тут сегодня наклевывается дело, которое принесет мне в 10 раз больше. А может, и в сто. (Входят артисты и музыканты) Оркестр садится здесь. Кто будет фальшивить - будет уволен. Искусство должно служить народу. Где у нас сцена?

Срулик: Вы на ней стоите.

Вайскоп: Не надо мне подсказывать. Я сам знаю. Сцена совсем не отличается от не-сцены. Несите цветы, и побольше. За все уплачено. Пусть наши немецкие друзья, чтоб они сдохли, увидят, на что мы способны, даже в таких условиях.

Входит Генс в смокинге.

Генс: Всем слушать внимательно. Эта вечеринка - отнюдь не развлечение, как некоторым может показаться. Это серьезное деловое мероприятие, на котором будут решаться серьезные деловые вопросы. Но мне нужна атмосфера. Вы же артисты. Пойте, веселитесь, как будто вы не в гетто, а у себя дома. У меня будет к немцам предложение, если они согласятся, нам всем станет намного легче. Дополнительные рабочие места спасут людей от высылки. Русские уже в 300 км от нас. Нам осталось совсем немного продержаться. С девочками осторожней себя ведите. Они не для вас.

Вайскоп: Ставьте блюда на столы. Чтоб все выглядело красиво, как в лучшем ресторане. Пусть едят и пьют от пуза. Пусть хоть подавятся дорогие гости. Кастрюлю с рисом - сюда. Недолго им уже осталось пировать. (Входят артисты и оркестранты в нарядных костюмах). Вот это я понимаю! Молодцы.

Артисты становятся вокруг столов. На сцене два кресла - для Генса и Кителя. Входят полицейские гетто в форме. Оркестр играет праздничный марш. Входит Генс, рассматривает все. Аплодирует. Все аплодируют. Входит Китель со свитой. Их освещают прожектора. Вайскоп широким жестом приглашает угощаться. Появляются девочки в сексуальной одежде, подходят к немцам, заигрывают. Входит Хая в концертном платье. Оркестр играет "Фрилинг", она поет. Китель дает жест можно, мол, танцевать. Немцы приглашают девочек. Все это снимают немцы. Генс подзывает Вайскопа

Генс: Ну? Чего ты ждешь?

Вайскоп: Еще рано. Пусть разойдутся как следует.

Немцы снимают мундиры. Становится жарко в прямом и переносном смысле.

Полицейские и немецкие солдаты расхватывают девушек, начинаются танцы. Фотограф за работой.

Танцующие представляют сексуальные позы. Вспышка. Застывшие фотографии. Актрисы "изображают страсть".

Хая поет:

В моем доме живут чужие люди

День прекрасен, но увяли все цветы

У них тоже траур

Тут же и Срулик с Линой. Срулик пьет водку. Некоторые пары сползли под столы, столы уже качаются под напором страстей. Фотограф продолжает работу. Голова девушки высунулась из под стола. Ее сзади имеют, но она пока пользуется случаем, чтобы поесть, ведь другого может и не представиться. Хая заканчиваеи петь. Хлопает Китель, за ним - остальные. Китель подходит к Хае, вынимает из кармана жемчужное ожерелье, вешает ей на шею. хая отстранятся - она прекрасно знает, откуда это.

Китель: Бери, бери. Обувь же ты брала, возьми и это. Хотя ты мне должна еще 25 г, минус 5 за эту песню.

Они танцуют гротескное танго. Хая вынуждена подчиниться, срулик и лина спешат ей на помощь.

Лина: 5 г фасоли - это вся цена нашему искусству?

Китель выпускает Хаю из цепких объятий и на ватных от выпитого ногах направляется к Лине и Шмулику.: Какие вы смелые оба! Но мы конструктивной критики не боимся.

Лина: Евреи в гетто обнаглели до предела.

Китель: А ну-ка, дайте мне примеры еврейской наглости.

Лина: Вы выглядите не очень хорошо, господин офицер.

Китель: Голова у меня болит.

Лина: А вы слелайте головную ванну.

Китель: Это как?

Лина: Засуньте голову в воду, считайте до 1000 и не высовывайте. Вы знаете, почему немец дважды смеется, услышав анекдот?

Китель: Ну?

Лина: Первый раз -за компанию, второй - когда дошло. Китель (серьезно):А вот это уже наглость. Могу поспорить, что на более наглую шутку у вас уже мочи не хватит.

Лина: На что спорим?

Шмулик: Ты с ума сошла! Мы жизь проиграем.

Лина: Ставлю свою голову проти 50 тысяч немецких марок. Только не оккупационных. Настоящих. Идет?

Китель (достает купюру и бросает на пол) У меня только тысяча.

Подбегает Вайскоп с пачкой денег: Пожалуйста, господин Китель. Потом отдадите.

Китель Лине. У тебя есть ручка? я тебе напишу расписку.

Лина: Да не надо. Я надеюсь на немецкую порядочность. Взяли Сталинград - отдали. Так вы по всем долгам рассчитаетесь. До последнего гроша. За все.

Мертвая тишина.

Китель: Ладно. Ты выиграла. Забирай деньги.

Срулик: Не бери!

Лина: Да ладно. Взять у вора - не считается воровством.

Китель: Ну ладно, пошутили и хватит. Хватает Лину за голову и пытается ее оторвать. На помощь спешит Хая, она поет и зазывно шевелить бедрами. Китель бросает лину и очарованный идет за Хаей, которая уводит его от греха подальше. Срулик оказывает Лине первую помощь. Хая влезает на стол и продолжает петь. Ее задача - отвлечь пьяного Кителя. Вокруг стола собираются немцы, как мухи на мед. тянут к ней руки, но Китель их предупреждает:

Китель: Эту не трогайте, она моя.

Генс -Вайскопу: Ну, давай. Чего ты еще ждешь?Если не сейчас, то когда?

Вайскоп выпивает для храбрости и подходит к Кителю. А тот с Хаи глаз не сводит.

Вайскоп: Господин Китель, вы рассмотрели мое предложение?

Китель: Да. Отличная идея. Вермахт предложит тебе договор на 5 лет, с возможностью продолжения.

Вайскоп: Я могу известить об этом?

Китель: Давай (рассматривает Вайскопа сквозь бокал) Тебе надо встретиться с Герингом. Он будет в восторге. Все, а теперь иди, не мешай. (Обнимает Хаю, она высвобождается, уходит в другой конец зала).

Вайскоп залезает на стол в центре зала: Господин Китель принял мое предложение. У нас начинается новый этап развития. Мы получим 400 вагонов одежды. Работы хватит на всех. Но это еще не все. Господин Китель торжественно обещал, что устроит мне встречу с Герингом. Я еду в Берлин подписывать договор на пять лет с возможностью продления.

У нас будут работа и еда. Мы создадим производственный комбинат, будем шить одежду и обувь. Я предлагаю поднять тост за здоровье наших немецких друзей, А в особенности - за господина Кителя. Пусть крепнет и развивается сотрудничество немцев и...

Входит артистка, изнасилованная. Вид ее ужасен, Синяки, порванное платье, кровь течет из разбитых губ. Это скрипачка Юдит. Она падает, к ней подбегают несколько человек. Входит немецкий оператор и осветитель, застегивают штаны на ходу. Оператор достает пистолет, но Китель жестами показывает - не надо.

Китель: Генс, а что это вы не радуетесь?

Генс: Я радуюсь.

Китель: Слабенько вы радуетесь. Вы нас сюда позвали, чтобы добиться от нас уступок, а теперь, когда все вышло по вашему, вы не радуетесь. Ладно, я вам помогу. Господа! Мы решилм расширить границы владений империи Генса. Гетто Ошмяны присоединяется к гетто Вильнюса на правах свободно присоединившейся территории! Да здравствует объединенное гетто! Ура!

Апплодисменты.

Только есть небольшая проблема и я думаю, мы ее решим совместными усилиями. В Ошмянах находится 4 тысячи человек, из них - две тысячи лишние. Зачем нам с вами лишние люди? Сегодня ночью туда отправится отряд еврейской полицими во главе с Дасслером для решения проблемы перенаселенности. Даслер, вы готовы?

Даслер: Так точно, господин начальник.

Китель: Вот, учитесь как надо исполнять приказания.

Мы, конечно, могли бы послать туда своих людей или литовцев, но мы поручаем эту важную задачу вам, чтобы посмотреть как вы справитесь с этой задачей. А в дальнейшем вам будут поручать и более сложные задания. Вы знаете людей, знаете язык, вам будет проще договориться. Мы вам доверяем. Полицейские, встать.

Полицейские встают, они в полураздетом виде, с девочками. Кстати, вот и хорошо, мы вам, по такому случаю. выдадим новую форму. У нас как раз на складе есть запасы русской формы.

Генс: Господин Китель, не может быть, чтобы из 4 тысяч половина была непроизводительными.

при этом он подталкивает к Кителю Хаю, раздевает ее. Та понимает что деться некуда - речь идет о жизни людей. Китель завороженно смотрит на Хаю, протягивает к ней руки.

Китель: Делай как знаешь. тебе виднее.

Генс: Если подойти с умом, там всего 800 человек лишних.

Китель тискает Хаю. Ладно, 700. Я сегодня добрый.

Генс. Закрыли дело.

Китель: Я вам дам еще 800 литовцев. У вас работа интеллектуальная - сделать отбор, а они уже разберутся. Даслер, ко мне!

Даслер подбегает: Слушаю господин начальник!

Китель: Скажи своим ребятам пару одобряющих слов.

Даслер (задумывается): вот мы тут... все вместе... к единой цели... под мудрым немецким руководством.. Поняли?

Полицейские нестройным хором: Поняли!

Китель: приказываю отправиться на выполнение важной задачи!

Полицейские одеваются и уходят.

Генс: Даслер, подойти ко мне! (Даслер подходит) Слушай, мы идем делать грязное дело. Не стоит излишнего энтузиазма проявлять перед этими свиньями.

Даслер: Вы остаетесь, а мы уходим убивать стариков. Так что не надо нам тут мораль читать.

Уходит.



Действие 3

Картина 17

Библиотека. Хая ищет книги на полках. Она в обычной одежде, не в концертной. И прическа у нее другая. Крук делает вид, что он ее не узнал.

Крук: Я могу вам помочь?

Хая: спасибо, я сама справлюсь.

Крук: Но вы же явно что-то ищете.

Хая: А я люблю рыться в книгах. Авось что-нибудь найду.

Крук: Кажется, я вас где-то видел.

Хая: Так гетто же небольшое. Все друг друга видели.

Крук: Может, в театре?

Хая: может.

Крук: Вы стесняетесь того, что играете в театре?

Хая: Ну, не горжусь.

Крук: Почему?

Хая: Ну какая польза от театра в нашей ситуации?

Крук: Я тоже так думал поначалу. А потом изменил свове мнение. театр отвлекает людей от страшной реальности. Нацисты нас хотят опустить до уровня скотов. А театр нам напоминает, что мы люди. Нацисты делят людей на сорта. А в театре все равны, все зрители, все люди. Все плачут и смеются. Они могут нас убить. Это просто. Но превратить нас в скоров они не смогли.... Вам, пожалуй, нужны книги о театре?

Хая: Книги, театр... Передушить их голыми руками, головы разбить, глотки перегрызть. А мы о театре...

Крук: Пожалуй, у меня есть то, что вы ищете.

Берет лестницу, лезет на полку, достает книгу.

Хая: Это что?

Крук: Очень хорошая и полезная книга. Боевой устав Красной Армии. Можете взять, покажете своим друзьям.

Хая: Спасибо. Я почитаю и верну.

Крук: Можете не возвращать. У меня еще много. Я на военном складе взял.

Хая берет книгу и собирается уходить.

Крук: Погодите (дает ей охапку осенних листьев) Артистам дарят цветы, но в гетто цветы запрещены...

Хая целует его в щеку, забирает букет и уходит.



Картина 18

Хая идет по полутемной сцене. Вдруг в лицо бьет свет фонаря.

Китель: Это ты с репетиции идешь?

Хая: Да. Новую программу готовим.

Китель: Ты отлично пела вчера. Что это у тебя?

Хая как ни в чем ни бывало, протягивает ему брошюру: Вы знаете русский?

Китель: Нет. Только отдельные выражения. Например...

Хая: Эти выражения я знаю.

Китель: Это пьеса?

Хая: Боевой устав Красной Армии.

Китель (смеется): Вот за что я вас люблю - вы даже в такой ситуации не теряете чувства юмора. Вы на войне неплохо устроились - песни, танцы.

Хая: Работа такая.

Китель: Надеюсь, что вы мне оставшиеся 20 г вернете.

Хая: Да.

Китель: Может, еще вместе выступим?

Хая: Посмотрите новую программу. Может еще и передумаете.

Китель: Приду обязательно.

Хая: Я бы хотела, чтоб вы мой номер увидели (убегает)

Китель: Странный народ.

Надевает роговые очки и шляпу и превращается в д-ра Поля. Идет в б-ку.



Картина 19

Крук диктует машинистке: До нас доходят слухи о полной ликвидации гетто на Востоке. Неужели нас всех тоже уничтожат? или мы доживем до победы над нашими врагами? Я держусь за этот дневник как утопающий за соломинку. Надеюсь, что он дойдет до людей и они узнают, как мы тут жили.

Входит Поль: Вот карта литовских монастырей. В связи с последними событиями, я вам хочу поручить важную работу. Вам нужно будет посетить их, и составить каталог книг, которые там находятся в библиотеках.

Крук: В чем дело? Вы собираетесь уничтожать и монастыри?

Поль.:Вы сможете выйти пределы гетто и пережить самое страшное время в безопасном месте.

Крук: А остальные как? Значит, это правда? Гетто будет ликвидировано?

Поль: Мы говорим о вас. Я вам даю возможность спастись.

Крук: В моей жизни я никакого смысла не вижу.

Поль: И это вы говорите, когда русские приближаются и через несколько недель будут здесь!

Крук: Так уже было одно наступление. У меня впечатление, что война продлится еще несколько лет.

Поль: Вы ошибаетесь. У нас здесь собирают офицеров для отправки на фронт.

Крук: почему же вы тогда здесь, занимаетесь этой ерундой? Вы ведь, наверно, мечтаете присоединиться к вашим друзьям на фронте.

Поль: мы же умные люди. Вы будете работать. а я - осуществлять контроль и руководство. Я получил указания из Берлина.

Крук: Вы убили мою жену, мою сестру, мою мать, мой народ и теперь хотите, чтобы я вас спасал?

Поль: Здесь в гетто существует вооруженное подполье, и вы с ним связаны. Так что подумайте, прежде чем отказываться.

Крук: Какое подполье? У нас оружия нет, люди голодные. Как мы можем с вами сражаться? Убейте меня сейчас, мне уже нечего терять. Убейте еще тысячу, еще 10 тысяч. Это вас уже не спасет. Вы обречены.

Поль: Вы уверены?

Крук: Вы подписали себе смертный приговор, когда вторглись в Россию. Вы должны доиграть трагедию до конца.

Поль: И каков же он

Крук: "И вот я предаю вашу землю огню. Она станет выжженной пустыней, а народ ваш будет изгнан".

Поль: И кто же это сделает?

Крук: Культурные народы, против которых вы ведете войну.

Поль: Кто бы говорил. Культурные народы вас преследуют уже 2000 лет. И кто-нибудь из них наказан за преследование евреев? Мы только делаем то, на что другие культурные народы просто не решались.

Крук: Вот за это вы и получите.

Поль: А почему же союзники не обстреливали наши концлагеря? Они же прекрасно знали, где они находятся и что там происходит. Вы - жалкий маленький народец, никто ради вас пальцем не шевельнет. Каждый народ заботится, в первую очередь, о себе. Когда война закончится, мы им будем нужны. И не только наши технологии. И идеология тоже. Она очень соблазнительна, и будет появляться вновь и вновь. "Мы лучше других, потому что мы белые, черные, евреи, христиане и т.д."

Ее не будут назвать нацизмом или фашизмом, но все поймут. И новые гитлеры появятся.

Крук: Посмотрим. Уже недолго осталось.

Поль: Но чтобы это увидеть, нужна одна мелочь. Остаться в живых. Поэтому я и предлагаю. Монастырь - отличный выход, чтобы пересидеть это смутное время. А когда все закончится, я надеюсь. что наше сотрудничество продолжится. Мы ведь с вами- ученые, не так ли?

Поль уходит. Крук рвет карту. Слышна пушечная канонада, зарево выстрелов. На сцену выходят актеры с красными флагами. Сцену заливает красный цвет.



Картина 20

Спектакль театра гетто 1 мая 1943 года. Хая поет песню сопротивления в сопровождении хора.

Мы были в грязи и крови

Нас убивали

Вставайте люди, сбросьте страшный груз воспоминаний и утрат. Небо пустое, надеяться нечего, там для нас ничего нет. Берем оружие и начинаем сражаться.

Крук выходит впереди хора и обращается к публике.

Сегодня наши братья в гетто Варшавы подняли восстание. Недалек тот день, когда мы к ним присоединимся.

На сцену врывается отряд еврейской полиции, они срывают красные флаги.

Генс: Прекратить! Вы хотите, чтобы немцы нас всех расстреляли до прихода русских? Потерпите, уже недолго осталось. Вы же ставите под удар все население гетто.

Крук: Но вы же дали команду организовать театр.

Генс: Но я не давал команду подстрекать людей к бунту. Нам надо дождаться прихода русских. Играйте комедии, с песнями, танцами. Критикуйте тех, кто не хочет работать. Как можно называть наших полицейских предателями? Это герои, они рискуют жизнью ради всех нас. Что вы вообще знаете о нашей полиции? Конечно, кое- где у нас порой отдельные полицейские берут. А вы не давайте. Наша цель - дожить до освобождения, а не провоцировать наших немецких друзей, чтоб они сдохли. Уже недолго осталось. Мы их будем судить. Но для этого мы должны выжить.

Крук: Господин Генс....

Генс: не надо со мной спорить. Кто здесь самый большой патриот? Кто настоял на открытии театра? Кто торгуется с немцами за каждого человека? С завтрашнего дня все гетто переходит на иврит. Русский, идиш, литовский забыть. Кто не знает иврита - учите. Ко мне обращаться только на иврите. Школы, детсады переходят на иврит. А когда пробьет наш час, мы строем, с песней взойдем на пароходы и отправимся в Палестину. И сойдем на берег под гордо развевающимся флагом с магендавидом. Мы построим новый Вильнюс в Иерусалиме. Станем новым народом в новой стране!

Крук: Отлично! Др. Поль был бы доволен. Один национализм порождает другой.

Артист: Вот тогда мы и рассчитаемся с предателями.

Даслер: Это вы кого имеете в виду?

Артист: Вас. Вы убили 700 стариков в Ошмянах.

Крук: Вы нашли их и привели к месту расстрела. А потом пили вместе с литовцами. Вы вернулись оттуда с карманами, набитыми деньгами и ювелиркой. Вы отняли это у людей, которых вы вели на смерть.

Мертвая тишина. Даслер бросается к Круку, Генс останавливает его.

Генс: На мне лежит ответственность за то, что там произошло. Это я выторговал у Кителя 700 человек вместо 2000. Я дал указание Даслеру выполнить эту операцию. Я намерен и дальше так поступать, чтобы спасти как можно больше людей. Если бы я этого не сделал, они бы взяли всех - 2 тысячи, три, все гетто. Тут невозможно остаться безгрешным. Кто берет на себе ответственность, тот и получает все шишки. Да, вы все выйдете отсюда с чистой совестью. Вы никого не предавали, не убивали. А я предстану перед судом собственной совести. А если надо будет - и перед судом людским. Я делал, все ч то мог, ради спасения людей. Все, собрание закончено. Можете расходиться.

Артисты расходятся. Остается Хая в одном углу, Срулик и Лина - в другом.

Лина: Все. Идем домой. Учить иврит. Все вместе, к единой цели, под мудрым руково....

Срулик: Замолчи.

Лина: Все как один перейдем на иврит. Вперед и с песней.

Срулик: Ну хватит. Не до тебя. Оставь свои шуточки.

Лина: Это не шуточки. Это указание руководства. Станем новым народом на новой земле.

Срулик: Ты же ни слова не знаешь на иврите.

Лина. Знаю. Палестинография.

Срулик: Это не иврит.

Лина: Я еще знаю. Шалом алейхем.

Срулик: Это идиш.

Лина: Ну тогда ты скажи на иврите "Хаечка, я тебя люблю".

Хая: Я ухожу.

Лина: Куда? В Палестину? Учить палестинографию.

Хая: Я ухожу к партизанам. Мы уходим сегодня ночью по трубам ливневой канализации. Вы идете?

Лина: И я хочу в канализацию! Где здесь сортир?

Хая: Оставь свои шуточки. Ты идешь с нами или нет?

Срулик: Ты хочешь идти? Иди. Мы за это будем расплачиваться. Те, кто остался. Многие не могут уйти. У них дети. Престарелые родители. Больные. Вы уйдете, а нас оставите заложниками. Вместо того, чтобы нас поддержать в самое страшное время, вы уходите.

Хая: Чем мы вам сможем помочь, если немцы начнут ликвидацию гетто? Погибнуть вместе с вами? Вам от этого будет легче?

Срулик: Я слышал, что партизаны не очень то любят евреев. Да и оружия у вас нет. Зачем вы им нужны?

Лина: А может, она полюбит партизана. И у них родится ребенок. Он будет по матери еврей, а по папе - партизан. И они смогут эмигрировать в Партизанию.

Срулик: Нет, я остаюсь. И будь что будет.

Обнимаются. Хая уходит, оглядывается, машет зрителям.

Лина: Хаечка, не оставляй нас. Держись там! Голос Лины вдруг превращается в голос Срулика. Ай-ай-ай, какой прокол! Они уходят. Появляются Генс и Вайскоп.



Картина 22

Генс: Вот здесь будет наша новая фабрика.

Вайскоп: Погодите, но это же театр!

Генс: Да ладно, театр. Эти актеры нас всех до добра не доведут. В театре я могу держать только несколько человек, а тут можно поставить 500 швейных машин и давать продукцию.

Вайскоп: Нам столько не нужно. Да и машинок столько нет. И заказов столько не будет.

Генс: Ты же сказал, что нам дадут 400 вагонов одежды. Этого надолго хватит.

Вайскоп: Нет, нам не нужна еще одна фабрика. От силы, добавим еще 50 машинок. Я уже все посчитал. (достает блокнот) Вот. Производительность одного рабочего в сутки, ста рабочих в месяц. Еще 50 человек, и я справляюсь с контрактом вермахта. Вот. Смотрите.

Генс (берет план): Да, ты основательно подготовился. (рвет план)

Вайскоп: Что вы делаете? Это же мой бизнес-план!

Генс: Не хватало еще, чтобы он к немцам попал. Ты думаешь, что меня больше всего интересует, как съэкономить немецкие деньги? Еще 500 машин - это 500 спасенных жизней. Вот главная эффективность производства.

Вайскоп: У меня не богадельня. У меня предприятие, которое дает продукцию и приносит прибыль. Немцы это видят. Еще 500 человек сожрут все фонды на зарплату, мне столько не нужно.

Генс: Ты думаешь только о своем обогащении и об интересах наших убийц. Ты уже тут, в гетто стал миллионером, причем, не рублевым, а в немецких марках. Я сказал - здесь будет фабрика на 500 человек. 500 будут работать как 50. Нам надо продержаться до прихода русских, а не заботиться об эффективности работы на наших убийц.

Вайскоп: Мне не нужны здесь старики и инвалиды.

Генс: Тогда их убьют. Здесь не заводы Форда. Это всего-навсего мастерская по починке одежды этих проклятых солдат этой проклятой Германии.

Вайскоп: Я построил эту фабрику своими руками, и не дам ее разрушить. Русским тоже нужно будет ремонтировать форму.

Генс: Завтра здесь начнется организация новой фабрики.

Вайскоп: Ни за что!

Генс: Я приказываю.

Вайскоп: Плевал я на ваши приказы.

Генс: Что это ты такой смелый стал? Ты уверен, что ты немцам нужен? Кто-нибудь другой будет руководить фабрикой.

Вайскоп: Ты здесь не главный! Есть тот, кто определяет нашу судьбу.

Генс: Ты, что ли?

Вайскоп: Китель.

Генс: Ты собираешься с этим к Кителю?

Из кучи вещей выбирается Китель

Китель: Генс, а я тебя повсюду ищу. Что вы делаете в театре? Репетируете? Вы уже актерами заделались?

Генс: Здесь Вайскоп собирается создать новую фабрику.

Китель: А чем вам старая не угодила?

Генс: Там негде поставить еще 500 швейных машин.

Китель: Да вы что? Вы собираетесь обшивать всю Европу? Русских, англичан, американцев?

Генс: Вы сами сказали про 400 вагонов одежды. Значит, нам надо расширяться.

Китель: Тебе нужно еще 500 рабочих или ты просто хочешь отмазать еще 500 человек?

Вайскоп: Ну... да... вообще то...можно было бы обойтись и меньшим количеством....

Генс: (наступает на ногу Вайскопу): А ты не гарантируй того, чего не сможешь выполнить. 500 значит 500.

Вайскоп: Ну да... вообще то.. как посмотреть... (закашливается)

Китель: Ты что-то от меня пытаешься скрыть.

Вайскоп: Нет, что вы! Только....

Китель: Только что? В чем проблема?

Генс: Нет никаких проблем, все в порядке.

Китель: А я вижу, что есть. Между вами какой то спор вышел. В чем тут дело? Сколько рабочих вам еще нужно?

Вайскоп: Видите ли...

Китель: Не валяй дурака.

Вайскоп: 50

Генс: Он хотел сказать 500.

Китель: Вы знаете, куда вы сейчас оба отправитесь? Вайскоп, где план, который ты мне утром показывал

Вайскоп: Я его отдал Генсу.

Генс: Я его порвал.

Китель: Вредительство. нанесение ущерба вермахту.

Генс: Да никакой это не план, господин Китель. ЭТо просто бред больного человека.

Китель: Значит, Вайскоп, ты мне все утро морочил голову своими бредовыми идеями.

Вайскоп: Да не слушайте вы его! Я все посчитал. Если увеличить рабочий день на 2 часа, если я сам отберу 50 человек, и меня не будут заставлять брать инвалидов и стариков, я справлюсь. Если, конечно, мне мешать не будут. Я борюсь за эффективность производства, повышение производительности труда. Мне не нужно 500 инвалидов. У меня не богадельня. Я же в ваших интересах. Экономлю ваши деньги. Когда я встречусь с господином Герингом...

Китель: Ну ты совсем обнаглел.

Вайскоп: Вы мне сами обещали.

Китель: Вот чего я не люблю, так это людей, лишенных чувства юмора. Ты же еврей, ты должен понимать шутки.

Вайскоп: Так не будет встречи с Герингом?

Китель: Люди без чувства юмора меня раздражают.

Вайскоп: Я вам гарантирую выполнение производственных планов, если мне дадут еще 50 человек.

Китель: А Генс говорит, что это невозможно, что нужно 500. Кто из вас меня обманывает?

Вайскоп: У него свои цели, далекие от целей производства.

Входит Даслер. У него в руке бутылка коньяка и кольцо колбасы.

Китель: Это что такое?

Даслер: Найдено при обыске на квартире Вайскопа. 20 ящиков коньяка, две тонны колбасы, 10 кило риса, мешок сахара, 5 литров оливкового масла.

Вайскоп: Это с вечеринки осталось. Это я планировал отдать в благотворительную столовую, но просто не успел. Закрутился. Столько дел. Я вам могу объяснить, зачем Генсу нужно 500 человек.

Китель: Даслер, убери его.

Даслер подходит к Вайскопу, бьет его изо всей силы под дых. Вайскоп падает.

Генс: Отведи его в тюрьму.

Китель: Какая оперативность! Молодцы, учитесь у нас.

Китель: Генс, мне нужны все артисты. Сейчас сюда всех доставить.

Даслер: Так точно, господин начальник! Уходит. Волоча за собой Вайскопа.

Китель: Так, теперь перейдем к делу. В последнее время люди из гетто стали уходить.

Генс: Не может этого быть.

Китель: Со мной спорить бесполезно. С тех пор, как ваши партизаны взорвали мост, из гетто ушло 30 человек. Тебе знаком принцип "Все евреи в ответе друг за друга"?

Генс: Ну да.

Китель: Настало время его творчески применить. Если один человек уйдет, все его семья будет расстреляна. Если он одинокий, будет расстрелян весь дом. Люди, которые выходят на работу, разбиваются на десятки. Если один уйдет, вся десятка будет расстреляна. Надеюсь, я понятно объясняю?

Генс: Я отвечаю за всех. Можете меня расстрелять.

Китель: Об этом мы еще поговорим. Кстати, в 4 часа тебя вызывают в гестапо.

Генс: А в чем дело?

Китель: В тебе. Слушай, чего ты еще ждешь? Уходи. Ты с твоими связями везде устроишься.

Генс. Я не могу оставить людей.

Китель: В гетто работает вооруженное подполье, готовят восстание. Тебе об этом известно. Из гестапо ты можешь не выйти. Ты помогал людям уходить. Ты играл с нами в двойную игру. Ты думаешь, гестапо это понравится? Давай уходи прямо сейчас. Я тебе такую возможность даю.

Генс: Я обрекал людей на смерть ради того, чтобы спасти других. Я торговался с вами за каждого. Если я уйду, я оставлю вам 20 тысяч людей. Нет.

Китель: Оружие у тебя есть. Ты предпочитаешь сам это сделать или тебе помочь. Ты знаешь какие методы допроса в гестапо?

Генс: Делайте что хотите. Я не могу бросить людей на произвол судьбы. Я за них в ответе.

Китель: Ладно, тут актеры пришли



Картина 22, последняя!

Все актеры в немецких шинелях, загримированы под Гитлера. В центре трибуна на колесиках, на ней Срулик, тоже под Гитлера. Рядом с ним Лина в своей обычной одежде. Под звуки фанфар актеры расходятся в стороны, Лина тащит за собой трибуну.

Срулик в образе Гитлера: Партайгеноссе, что мы видим вокруг?

Актеры оглядываются.

Срулик: Кругом одни евреи. Посмотришь налево (Лина поворачивается налево) - евреи. Направо (Лина поворачивается) - евреи!

Лина: Я не еврейка!

Срулик: Замолчи! Здесь я определяю, кто еврей. На сцене - евреи. В зале - евреи. В банках, издательствах, больницах, кремлях, кнесетах, белых домах - кругом одни евреи! Врачи, адвокаты, ювелиры, журналисты, писатели, композиторы! Доколе!

Возмущенные возгласы "Доколе!"

Актер: Что же делать?

Срулик: Хороший вопрос. А действительно - что делать?

Актер: Надо лишить их поддержки.

Срулик: Попробуем. Обрывает нитки, за которые он водит Лиину. Она падает и остается неподвижной.

Срулик: Разве они такие же люди, как мы? Едят ту же еду?

Актер: Нет, они пьют нашу кровь и едят нашу плоть.

Срулик: Правильно. А если их проколоть, у них будет течь кровь? Какого цвета?

Актер: Сейчас проверим.

Подходит к Лине, разрезает ей живот, оттуда льется дождь монет.

Актер: А что будет, если еврея отравить? Он умрет или на них яд не действует?

Срулик: Хороший вопрос. Если они в сговоре с дьяволом, то на них яд не должен действовать.

Актеры опрыскивают Лину аэрозолем. Лина изображает предсмертные судороги и "умирает".

Все: Наконец! Мы это сделали! Сбылась вековая мечта всего прогрессивного человечества! Мы свободны от евреев! Ура!

Срулик: Друзья! Поздравляю! Наконец мы от них избавились. От этих пьявок, пьющих народную кровь. Теперь все пойдет по другому.

Все: Зиг Хайль!

Звучит хор "Обнимитесь миллионы" из Бетховена Все артисты поют.

Китель: Браво!

Он что-то говорит Генсу, тот кивает и уходит.

Китель: Потрясающая сатира! Я же работал в берлинском театре кабаре, я в этом разбираюсь. Но вот одна проблема. А где артистка, которая должна мне 15 г фасоли? А? Ну, сейчас я вам покажу, что такое настоящая немецкая сатира! Все к стенке.

Артисты сбрасывают шинели, становятся лицом к стене. Кто-то молится, кто-то записки пишет.

Китель: Пулемет к бою!

Генс выкатывает на сцену тележку, накрытую тканью. Артисты не видят, они только слышат звук колес.

Китель: Внимание! Всем повернуться лицом к пулемету!

Артисты поворачиваются. Китель сдергивает покрывало, на тележке большая кастрюля с вареньем и свежие булки.

Китель: Вы мне все еще нужны для спектакля. В это тяжелое время, когда наши войска ведут кровопролитные бои с русскими варварами, вы поднимаете наш боевой дух. Здесь вкусное свежее варенье, свежие булки. Угощение за счет вермахта! Прошу!

Отламывает кусок булки, макает в варенье. Артисты осторожно обступают кастрюлю, опасаясь подвоха. Кто-то отламывает булку, макает в варенье. Ест. Видя это и остальные присоединяются. Китель уходит. Артисты обступили кастрюлю, многие голодные, они уже не обращают внимания, что делается позади. А их обступают эсесовцы с автоматами, у Кителя тоже автомат. Генс бросается к Кителю.

Китель: Отойди. Не мешай. Тебя только здесь не хватало.

Генс подходит к артистам, раскидывает руки, как бы пытаясь их защитить. Китель дает команду, начинается расстрел актеров. Все падают, перемазанные то ли вареньем, то ли кровью. Когда все уже упали, поднимается Лина. Она открывает рот, кричит, но крика не слышно. Китель приканчивает ее из пистолета.

За сценой поет Хая.






© Марьян Беленький, перевод, 2012-2024.
© Сетевая Словесность, публикация, 2013-2024.



Версия для широкого дисплея
[В начало сайта]
[Поэзия] [Рассказы] [Повести и романы] [Пьесы] [Очерки и эссе] [Критика] [Переводы] [Теория сетературы] [Лит. хроники] [Рецензии]
[О pda-версии "Словесности"]