ДРУГАЯ АГАТА,
ИЛИ ИСКУССТВО СТАТЬ НЕВИДИМЫМ
"Он ощущал, хотя и не мог постичь, их неверное мерцающее бытие. Его собственное "я" растворялось в их сером неосязаемом мире; материальный мир, который эти мертвецы когда-то созидали и в котором жили, таял и исчезал..." Джойс "Мертвые"
3 декабря 1926 года, в пятницу вечером, произошло одно из самых загадочных исчезновений XX века. Уже известная к тому времени писательница, автор нескольких успешных детективных романов растворилась как будто в воздухе. Ее автомобиль Morris Cowley был обнаружен на краю мелового карьера Ньюлендс Корнер в Суррее. Он стоял на склоне, частично съехав с дороги. Двигатель был холодным, фары выключены. Место, где отыскали автомобиль, было примечательно по нескольким причинам. Во-первых, оно находилось примерно в 15 милях от дома Кристи в Саннингдейле. Во-вторых, район был известен своими крутыми склонами и опасными поворотами. В третьих, место было относительно уединенным, особенно ночью. Автомобиль стоял так, что его было видно с дороги. Никаких видимых повреждений, характерных для аварии, на нем не было. Создавалось впечатление, что машину поставили так намеренно, поскольку следы шин указывали на контролируемую остановку, а не на происшествие. То, что было найдено внутри автомобиля, выглядело особенно интригующим. Там лежало меховое пальто, оставить которое казалось нелогичным – стояла холодная декабрьская ночь. К тому же пальто было не брошено, а положено аккуратно. В футляре машины лежали водительские права на имя Агаты Мэри Клариссы Кристи с ее идентификационными данными и адресом. Причем оставили их на самом видном месте, словно специально для обнаружения.
Масштаб поисков хозяйки автомобиля оказался для того времени беспрецедентным: более тысячи полицейских участвовали в поисковой операции, сотни добровольцев прочесывали местность, водолазы обследовали близлежащие водоемы. Впервые в британской истории для поисков человека использовались самолеты. Полиция опрашивала всех возможных свидетелей. К поискам подключился сам сэр Артур Конан Дойл, создатель Шерлока Холмса, прибегнув к помощи медиума и используя перчатку Кристи как предмет для поиска. Но все было напрасно. Казалось, сама жизнь превратилась в один из детективных романов писательницы.
Прорыв в поисках произошел благодаря музыканту оркестра отеля Swan Hydropathic Hotel в Харрогейте. Он заметил, что одна из постоялиц, представившаяся как миссис Тереза Нил из Кейптауна, была очень похожа на фотографии пропавшей писательницы в газетах. Говорила она с явным южноанглийским акцентом, хотя утверждала, что из Южной Африки. Особенно его насторожило то, что женщина с жадностью читала газеты с новостями о собственном исчезновении. Музыкант сообщил о своих подозрениях администрации отеля, а те в свою очередь передали информацию в Скотланд-Ярд. Полиция тут же установила слежку за миссис Нил. Однако она ничем не вызывала подозрения: посещала танцевальные вечера, играла на фортепиано в общем зале, общалась с другими постояльцами, завтракала и ужинала в ресторане отеля, гуляла по городу и даже делала покупки в местных магазинах. И вот 14 декабря 1926 года в отель прибыл Арчибальд Кристи, муж Агаты. В сопровождении полковника Кенворд из полиции Суррея он вошел в общий зал отеля и там обнаружил свою супругу, преспокойно читавшую утреннюю газету со статьей о собственном исчезновении. При встрече с мужем Агата не узнала его. Казалась растерянной и дезориентированной. Настаивая на том, что она миссис Нил, никак не могла объяснить, как оказалась в отеле, и вообще не помнила событий последних дней. В конце концов, писательницу осмотрели и диагностировали временную потерю памяти.
Исчезновение известной писательницы стало не просто газетной сенсацией, но и глубоким психологическим феноменом, который до сих пор вызывает интерес у исследователей. Примечательно, что она никогда и ни с кем не обсуждала этот эпизод своей жизни. В своей автобиографии Агата тоже обошла этот период молчанием, словно загадочное происшествие было стерто не только из ее памяти, но и из самой истории ее жизни. Тем не менее, непонятно, действительно ли она страдала временной потерей памяти или за этим исчезновением стояла какая-то глубокая личная драма. Известно только, что незадолго до этих событий Кристи пережила смерть матери, которую сильно любила. Затем узнала об измене мужа, который заявил ей о намерении развестись ради другой женщины. В консервативном британском обществе 1920-х годов развод был не просто личной трагедией, но и серьезным социальным потрясением. Поэтому идея исчезнуть, стать невидимой оказалась для известной писательницы не только побегом от реальности, но и, возможно, способом психологического выживания, защиты своего внутреннего "я".
В современном мире люди исчезают по множеству причин, и каждая история исчезновения не похожа ни на какую другую. Некоторые, как Агата Кристи, ищут в исчезновении способ психологической защиты, возможность справиться с травмой. Но в большинстве случаев исчезновение становится не бегством от проблем, а попыткой найти новые способы существования, более соответствующие внутренним потребностям человека. И чем более прозрачным становится мир, тем сильнее возрастает эта потребность в невидимости, в праве на личное пространство и внутреннюю жизнь. Возможно, именно поэтому современные технологии, делающие нас все более видимыми, парадоксальным образом усиливают наше стремление к исчезновению?
Надо сказать, что идея исчезать из привычного мира принадлежит не человеку. В мире растений и животных мы найдем немало примеров из жизни тех, кто в совершенстве овладел искусством невидимости. На протяжении миллионов лет эволюции различные виды животных развили удивительные способы маскировки и слияния с окружающей средой. Одними из самых впечатляющих мастеров камуфляжа являются палочники, которые способны в точности имитировать веточки и листья растений. Эти удивительные насекомые не просто похожи на части растений внешне. Они даже научились раскачиваться особым образом, в точности повторяя движение ветвей на ветру. Некоторые виды палочников способны менять свою окраску в зависимости от окружающей среды, а текстура их тела настолько точно повторяет кору или поверхность листьев, что даже при близком рассмотрении их невозможно обнаружить. Не менее удивительны бабочки-калимы, чьи сложенные крылья являются точной копией сухого листа. Вплоть до мельчайших деталей они имитируют повреждения листа и даже следы плесени. В морских глубинах искусство невидимости достигло еще большего совершенства. Морские коньки-тряпичники покрыты кожными отростками, которые делают их неотличимыми от окружающих водорослей. Они могут менять цвет под окружающую среду и способны часами оставаться неподвижными, сливаясь с колышущимися водорослями. Осьминоги могут мгновенно менять не только цвет, но и текстуру своей кожи, воспроизводя сложнейшие узоры. А на что способны хамелеоны, чьи способности к изменению цвета стали легендарными. С помощью специальных клеток-хроматофоров они способны не только менять основной цвет тела, но и воспроизводить сложные узоры. Камбалы способны в точности копировать текстуру и цвет морского дна. Эти рыбы могут зарываться в песок, оставляя видимыми только глаза. Рыба-топорик использует зеркальные бока для отражения рассеянного света. А черный живоглот практически полностью поглощает свет, делая себя невидимым в темных глубинах. В мире насекомых существуют удивительные примеры прозрачности. Стеклянницы имеют практически невидимые крылья и в полете становятся практически незаметными. А гусеницы некоторых бабочек создают укрытия из листьев, которые они скрепляют шелковыми нитями. Многие млекопитающие используют сезонную маскировку. Полярные животные, такие как песец и заяц-беляк, меняют окраску шерсти с бурой летней на белую зимнюю. Полярные совы демонстрируют сезонные вариации в окраске оперения. Все эти примеры демонстрируют, насколько разнообразными и изощренными могут быть стратегии достижения невидимости в природе. Каждый вид развил свои уникальные способы маскировки, идеально адаптированные к конкретным условиям среды обитания и образу жизни. Это настоящее искусство невидимости, отточенное миллионами лет эволюции.
В противоположность природным механизмам, человек всегда стремился не слиться с природой, а, наоборот, выделиться из нее – стать заметным и запоминающимся. Это стремление проявилось во множестве аспектов человеческой жизни и культуры. Начиная с древних времен, вожди племен носили особые украшения, раскрашивали тело, использовали перья и шкуры редких животных, чтобы выделиться, подчеркивая свой социальный статус. Фараоны Древнего Египта строили грандиозные пирамиды, которые до сих пор поражают воображение. Римские императоры возводили триумфальные арки и колонны, увековечивая свои победы. В Средние века аристократия использовала яркие, дорогие ткани, чтобы выделиться на фоне простолюдинов. Версаль Людовика XIV стал апофеозом демонстративной роскоши и видимости власти. Короли и императоры чеканили свои профили на монетах, стремясь быть узнаваемыми даже в самых отдаленных уголках своих империй. В современном мире это стремление к видимости стало приобретать все более новые, более разнообразные формы. Голливудские звезды появляются на красных дорожках в кричащих своей экстравагантностью нарядах (вспомним хотя бы знаменитое "мясное платье" Леди Гаги или "лебединое платье" Бьорк). Политики используют огромные билборды с их изображениями. Принципиально новую арену для демонстрации человеком себя создали социальные сети. Инфлюенсеры соревнуются в создании все более шокирующего и запоминающегося контента. Блогеры проводят экстремальные челленджи, устраивают громкие пранки, создают провокационные перформансы. И все это ради увеличения видимости человека в цифровом пространстве. Архитектура современных городов тоже отражает это стремление к заметности. Небоскребы становятся все выше и экстравагантнее – Бурдж-Халифа в Дубае, "Танцующий дом" в Праге, здание-корзина в Огайо. Каждый стремится стать архитектурной достопримечательностью, привлекающей как можно больше внимания. Бизнес-магнаты вроде Илона Маска или Ричарда Брэнсона превращают каждый свой проект в медиа-событие. Запуск Tesla в космос ракеты SpaceX стал идеальным примером современного стремления к максимальной видимости. В мире искусства художники и перформеры постоянно ищут новые способы шокировать публику. Дэмиен Херст выставляет акулу в формальдегиде, Бэнкси создает все более провокационные работы, – и все, все это направлено только на одно – достижение максимальной заметности. Спортсмены не только стремятся к рекордам, но и создают свой уникальный стиль. Даже в научном мире исследователи стремятся к известности через громкие заявления и сенсационные открытия. Пресс-конференции по поводу научных достижений становятся все более похожими на шоу-программы. На стремлении выделиться построена полностью модная индустрия. Кутюрье создают все более экстравагантные коллекции. Модные показы превращаются в грандиозные спектакли. Стритстайл становится все более кричащим и заметным. В корпоративном мире компании борются за внимание потребителей через все более масштабные рекламные кампании. Apple превращает каждую презентацию нового iPhone в глобальное медиа-событие. А такие бренды, как, например, Red Bull, спонсируют экстремальные мероприятия для своей максимальной видимости.
Но эта сумасшедшая гонка за видимостью породила интересный парадокс: чем больше людей стремится выделиться, тем труднее каждому из них становится стать заметным. Там, где каждый пытается быть уникальным, уникальность становится обыденностью. Подобно тому, как в комнате, где все кричат, невозможно быть услышанным, повышая голос. И получается, что в современной культуре тотальной демонстративности становится все сложнее и сложнее привлечь к себе внимание через еще большую заметность. Социальные сети переполнены "уникальным" контентом, города застроены "необычной" архитектурой, каждый бренд стремится к своей "исключительности". В результате происходит инфляция уникальности – чем больше ее становится, тем меньше она ценится обществом. Экстравагантные наряды знаменитостей, шокирующие перформансы художников, провокационные заявления политиков уже не вызывают желанного резонанса. И тут возникает интересный эффект: в этом океане демонстративной уникальности по-настоящему заметным становится то, что замеченным быть не стремится. Возможно, поэтому человек обращается к практикам невидимости? Но не как к способу спрятаться, а как к более тонкому и аутентичному способу существования в перенасыщенном видимостью мире? И Агата, быть может, преследовала ту же цель? Недавняя смерть матери лишила ее важнейшей опоры в жизни, а признание мужа в измене не просто нанесло эмоциональную травму, а по сути разрушило идентичность благополучной замужней женщины викторианской эпохи. Привыкшая в своих книгах управлять судьбами персонажей, всемирно известная уже на тот момент писательница потеряла контроль над собственной жизнью. И тогда она сделала то, что умела лучше всего – создала детективную историю, где в качестве главной героини выбрала себя.
То, что она зарегистрировалась в отеле под именем миссис Нил (как выяснилось позже, так же звали и новоявленную любовницу мужа), добавляет этому исчезновению почти литературный символизм. Она как будто примерила на себя роль той, кто озадачил ее сравнением. И последующая (реальная или симулированная) амнезия тоже могла выглядеть вполне символично, как попытка этой нелепой соревновательности. В каком-то смысле ей это удалось. После злополучного происшествия 3 декабря 1926 года Агата кардинально изменила свою судьбу, прожила долгую и в целом счастливую жизнь, создав множество новых произведений. И можно признать, что ее исчезновение можно рассматривать как сложный психологический механизм превращения, где грань между реальностью и вымыслом, между автором и персонажем оказалась почти неразличимой – своего рода терапия через творческое преображение травмирующей реальности.
Я до сих пор помню, как мой сын, совсем еще маленький, любил играть со мной в прятки. Он молчаливо и нудно ходил за мной в ожидании того, когда же я в очередной раз соглашусь поиграть с ним в его обожаемую игру. И вот, когда я наконец соглашалась, он с радостным воплем бежал в одно и то же место – старый дубовый шкаф, который царил в нашем доме со времен давно забытых всеми пращуров. Ребенок забирался в темное и скрипучее нутро шкафа, заворачивался там в пестрые платяные подолы и с замиранием ждал, когда я пойду его искать. Игра повторялась из раза в раз – одна и та же. Я нарочито шумно вышагивала по комнате, комментируя процесс своих поисков, а потом наконец добиралась до дубового шкафа, погружала в его тряпичную прохладу и мякоть обе руки и, нащупав две острых и содрогающихся от хохота коленки, праздновала победу. С тех пор прошло много-много лет. Никто уже в этом доме не играет в прятки. Да и шкафа дубового там, наверное, больше нет. Но я почему-то вспоминаю и вспоминаю, как мой сын, совсем еще маленький, сидел в пыльной и душной темноте в томительном, сладком ожидании разоблачения. Что он чувствовал, сидя там один? Боялся ли? Желал ли быть найденным? Я не знаю. Но однажды, когда он уговорил меня снова поиграть с ним в прятки, телефонный звонок отвлек мое внимание, я уселась с телефонной трубкой на кухне и совсем забыла о том, что в шкафу меня ждали. И вспомнила только тогда, когда, спустя час, положила трубку. Пошла неслышно, на цыпочках, в комнату, где жил шкаф. Было тихо, слишком тихо для нашей обычной игры. Я потянула на себя скрипучую дубовую дверцу, заглянула внутрь. Зареванный и несчастный, он спал, завернувшись в мою старую кофту, которую я носила еще до его рождения. И теперь, спустя много лет, пытаясь додумать то, что пережил он, так и не дождавшись своего счастливого обнаружения, нашей желанной встречи, я начинаю плакать следом за ним, вместе с ним, прошлым, догадываясь об ужасе одиночества и заброшенности, которые пережил ребенок, ожидая, пока его наконец найдут.
Чувствуем ли мы что-то подобное, теряясь где-нибудь на платформе метро в час пик, когда сотни людей несут нас в своем нескончаемом потоке? Боимся ли мы потеряться и исчезнуть в этой толпе насовсем? Или это обращение в безымянность, в ничто похоже всего лишь на временное погружение аквалангиста, невесомо дрейфующего в морской воде? Его тело теряет вес, привычные границы размываются, земная идентичность отступает. Но он точно знает, что вернется домой. Когда мы ослабляем хватку индивидуальной идентичности, мы часто обнаруживаем себя более связанными с другими. Исследования показали, что моменты, когда мы чувствуем себя маленькими перед лицом чего-то огромного, имеют тенденцию усиливать эмпатию и социальное поведение. И, может, в стирании себя из мира мы переживаем не исчезание, а расширение за пределы привычных границ? Становясь менее присутствующими для себя, мы становимся более присутствующими для всего остального? Ведь маленький мальчик, спрятавшийся в дубовом шкафу, хочет на самом деле лишь одного – чтобы его нашли.
Служанки дома Кристи рассказали полиции, что в пятницу вечером между хозяевами произошла серьезная ссора. После этого мистер Арчибальд Кристи сразу же уехал из дома. А несколько часов спустя Агата зашла в комнату спящей дочери, поцеловала ее и тоже уехала в неизвестном направлении. Спустя два дня секретарша писательницы Шарлотта призналась, что получила от Агаты письмо. Та писала (еще до своего громкого исчезновения), что планирует отправиться отдохнуть в спа-отель в графстве Йоркшир. Однако к 10 декабря полиция так и не смогла найти миссис Кристи среди гостей подходящих под описание отелей. В тот же день выяснилось, что Агата написала письмо не только секретарше, но и мужу. Однако он отказался предъявить его полиции, мотивируя это тем, что письмо было написано до исчезновения и содержало не относящуюся к делу личную информацию. Такое поведение было подозрительным. Журналисты и поклонники писательницы стали говорить, что ее муж Арчибальд знает гораздо больше, чем все остальные. Из-за внимания прессы и давления министра внутренних дел полиция стала рассматривать версию о причастности мужа к исчезновению жены.
Так чего больше хотела Агата? Потеряться, исчезнуть или быть найденной? В детском возрасте все кажется простым – ребенок закрывает глаза, веря, что если он не видит других, то и его не видят. Он сидит в старом, пыльном шкафу, и его сотрясают непреодолимые волны восторга от того, что он кем-то потерян, неуязвим. Со временем эти примитивные механизмы эволюционируют в более сложные формы социальной мимикрии. Синдром самозванца, широко распространенный среди успешных людей, можно рассматривать как особую форму психологической невидимости. Человек, страдающий этим синдромом, пытается стать невидимым для критического взгляда окружающих и собственных сомнений, маскируя свои достижения и преуменьшая собственные способности. И в этом контексте исчезновение Агаты Кристи можно рассматривать как интуитивно найденный способ спрятаться в тот самый дубовый шкаф. А ее последующая амнезия, реальная или симулированная, становится своеобразным способом перезагрузки личности.
История знает немало случаев загадочных исчезновений людей. Припомним хотя бы самые известные из них. Габриэль Гарсиа Маркес в 1965 году жил невидимкой в Париже, где в очень скромных условиях работал над своим знаменитым романом "Сто лет одиночества". Он тогда практически изолировал себя от внешнего мира, чтобы полностью погрузиться в написание книги. Обитая на улице Кюжас в Латинском квартале, будущий нобелевский лауреат фактически исключил общение даже с друзьями, чтобы сохранить творческую концентрацию. Это время было непростым для него финансово – семья жила на сбережения и небольшие гонорары от ранних произведений писателя. Однако именно эта своеобразная "невидимость" для окружающего мира помогла Маркесу создать магический мир Макондо. Борис Пастернак часто уезжал в писательский поселок Переделкино, где у него был дом с 1936 года. Особенно значимым стал период 1958-1960 годов, когда после травли за публикацию романа "Доктор Живаго" и присуждения Нобелевской премии он практически полностью изолировался там от внешнего мира. В этой самоизоляции он продолжал работать над стихами и переводами. Джей Ди Сэлинджер после феноменального успеха романа "Над пропастью во ржи" практически полностью отстранился от публичной жизни и в 1953 году удалился в Корниш, штат Нью-Гэмпшир. Там он жил затворником более 50 лет вплоть до своей смерти в 2010 году, фактически не общался с прессой и отказывался публиковать новые произведения. Последняя его публикация состоялась в 1965 году. Он продолжал писать, но хранил рукописи в сейфе, запретив публиковать их при жизни. Томас Пинчон, известный американский писатель, десятилетиями избегает публичности. О нем известно очень мало,. За всю карьеру он дал всего несколько интервью, последнее – в 1976 году. Не посещает церемонии награждения, отказывается фотографироваться (всего две подтвержденные фотографии: школьный снимок и фото из ВМС). В 1974 году его бывшая жена подтвердила, что он жил в Мексике. Но в 1990-х годах (все так же по слухам) он якобы перебрался в Нью-Йорк. Его роман "Радуга тяготения", написанный еще в 70-х годах, считается одним из важнейших произведений послевоенной американской литературы.
Эти исчезновения различны по своей природе – от трагических случайностей до сознательного выбора, от политической необходимости до творческого уединения. Но все они показывают, как тонка грань между видимостью и невидимостью, присутствием и отсутствием в человеческой жизни. Некоторые из этих исчезновений так и остались неразгаданными тайнами, другие получили объяснение спустя годы или десятилетия. Но каждый такой случай оставляет пространство для размышлений о природе человеческого существования и о праве человека на исчезновение. Американский писатель и журналист Амброз Бирс исчез во время поездки в Мексику. Последнее его письмо было датировано 26 декабря 1913 года, после чего следы писателя затерялись. На тот момент ему уже перевалило за семьдесят. На сегодня существует множество теорий его исчезновения, но ни одна из них не подтверждена. Антуан де Сент-Экзюпери пропал без вести 31 июля 1944 года во время разведывательного полета над Средиземным морем. Вероятнее всего, его самолет был сбит немецким истребителем, но долгие годы точная судьба писателя остается неизвестной. Гленн Миллер, знаменитый джазовый музыкант, исчез 15 декабря 1944 года во время полета через Ла-Манш. Его самолет никогда так и не был найден. Джим Томпсон, американский бизнесмен, возродивший тайскую шелковую промышленность, таинственно исчез 26 марта 1967 года во время прогулки в малайзийских горах Камерон. Несмотря на масштабные поиски, никаких следов не было найдено. Гарольд Холт, премьер-министр Австралии, исчез 17 декабря 1967 года во время купания в океане. Его тело так и не было найдено. Рокфеллер Майкл Кларк, наследник знаменитой династии, исчез в 1961 году у побережья Новой Гвинеи во время этнографической экспедиции.
У знаменитого итальянского режиссера Микеланджело Антониони есть фильм "Приключение", где во время водной прогулки на остров исчезает главная героиня картины. В попытках разобраться, что же на самом деле стало причиной ее исчезновения, другие герои фильма приходят к выводу, что случившееся стало результатом ее сознательного выбора. В фильме Коста-Гавраса "Пропавший без вести" герои так же ищут исчезнувшего во время чилийского переворота молодого журналиста и писателя Чарли Хормана. И вроде бы новые власти отдают отцу и девушке Чарли то, что осталось от тела писателя. Но правда для них так и остается неразгаданной. В фильме Питера Уира "Пикник у висячей скалы" исчезает сразу несколько школьниц, отыскать которых так и не удается. Любопытно, что после премьеры фильма Висячая скала, которая находится в австралийском штате Виктория, начала привлекать особое внимание туристов, которые устроили туда настоящее паломничество.
Интерес современного общества к проблеме исчезновения человека приобретает все более широкий размах. В современной психотерапии существуют даже практики, основанные на принципе временного исчезновения из привычного социального контекста. Это может быть уединенная медитация, ретрит в молчании или временный отказ от социальных сетей. Такие практики помогают людям восстановить внутренние границы и переосмыслить свою идентичность. Это приобретает особый смысл в наше время, когда технологии все больше размывают грань между видимостью и невидимостью. Дополненная реальность накладывает цифровые фантомы на физический мир. Социальные сети позволяют создавать тщательно подобранные версии себя. Мы чувствуем себя более невидимыми, чем когда-либо. Эти инструменты напоминают нам, что видимость и невидимость существуют не как противоположности, а как текучее состояние, через которое мы постоянно проходим. И, может, желание человека состоит не в том, чтобы исчезнуть, а в том, чтобы развить в себе более тонкое отношение между видимым и невидимым, понять, что иногда самый глубокий способ существования – это позволить себе отступать в тень мира, сохраняя за все более истончающейся тканью демонстративной видимости тайну и чудо своего подлинного существования. В конечном счете невидимость открывает нас парадоксу: мы можем найти свое истинное "я" именно в те моменты, когда отпускаем утверждение о том, что мы есть. Как искусный пловец, ныряющий под воду так, чтобы вынырнуть в другом неожиданном месте, так и мы обнаруживаем, что наша идентичность наиболее подлинна, когда она текуча, и что иногда нужно исчезнуть, чтобы стать видимыми по-настоящему.
Современная итальянская писательница Елена Ферранте намеренно скрывает свою личность. Ее книги давно уже стали бестселлерами, но никто так и не знает, кто она на самом деле. Это ее сознательный выбор, за которым просматривается идея: позволить своим произведениям существовать независимо от личности автора. Художник-граффитист Бэнкси остается неизвестным, несмотря на мировую известность его работ. Его невидимость стала частью его художественного образа. Музыкальный дуэт "Дафт Панк" известен тем, что его члены всегда остаются в шлемах, скрывающих лица. Их невидимость является частью артистического образа.И вспомним, конечно, легендарного создателя Bitcoin Сатоши Накамото, реальная личность которого до сих пор остается никому не известной.
Интересно наблюдать за тем, как концепция невидимости проявляется сегодня, в цифровую эпоху. С одной стороны, технологии делают нас все более видимыми (через социальные сети, камеры наблюдения, цифровые следы), с другой, появляются все более и более новые формы цифровой невидимости (шифрование, анонимные сети, технологии защиты приватности). В конечном счете, видимость и невидимость становятся чашами одних весов, на которых взвешивается присутствие человека в мире, зыбкая грань видимого и невидимого, материального и нематериального. Именно тут мы наблюдаем интересный парадокс: чем больше технологии делают нас видимыми, тем сильнее растет наша потребность в невидимости. Это проявляется во многих аспектах жизни, от повседневных практик до глубинных философских поисков.
Возьмем, например, феномен "цифрового детокса", когда люди намеренно отключаются от социальных сетей и онлайн-присутствия. Это своеобразная форма современной невидимости, попытка восстановить границы личного пространства в мире, где такие границы становятся все более размытыми. Или невидимость в профессиональной сфере. Многие специалисты высокого класса предпочитают оставаться в тени, позволяя своей работе говорить за себя. Это не просто скромность, а осознанный выбор, позволяющий сосредоточиться на сути дела, а не на внешних проявлениях. В искусстве невидимость становится не просто темой, но и методом. Художники экспериментируют с пустотой, отсутствием, молчанием. Некоторые произведения построены именно на том, чего нет, что не показано, что оставлено воображению зрителя. Особого внимания заслуживает тема невидимости в контексте урбанистической среды. Современные города, с их постоянным наблюдением и контролем, казалось бы, не оставляют места для невидимости. Однако именно здесь возникают новые формы "городской невидимости" – особые пространства и практики, позволяющие людям ускользать от всевидящего ока мегаполиса. В этом контексте невидимость предстает не как бегство или слабость, а как особая форма силы. Это способность контролировать степень своего присутствия в мире, умение быть заметным или незаметным в зависимости от ситуации и потребности.
Современная наука также исследует феномен невидимости. Ученые разрабатывают технологии невидимости, основанные, например, на преломлении света, создают материалы, способные обмануть человеческое зрение. Философский аспект невидимости связан с вопросами идентичности и самопознания. Можем ли мы по-настоящему узнать себя, постоянно находясь на виду? Не требует ли глубокое самопознание определенной степени невидимости, отстранения от внешнего взгляда? Но наболее интересными являются исследования психологических аспектов невидимости: как ощущение себя невидимым влияет на поведение и самовосприятие человека. Сегодняшние психологи напрямую заявляют, что способность быть невидимым – важный навык психологической саморегуляции. Умение человека "исчезать" может помочь ему справиться со стрессом, восстановить силы, переосмыслить ситуацию.
В Японии существует феномен добровольного исчезновения людей. Называется он "джохацу" (jouhatsu) и переводится дословно как "испарение". Каждый год тысячи японцев сознательно "испаряются" из своей привычной жизни. Они оставляют свои семьи, работу, дома и начинают новую жизнь в другом месте, меняя имя и личность. Причина кроется в культурном контексте японцев. Исчезнуть их вынуждают чаще всего обстоятельства – потеря работы, невыплаченные долги, потерянное в обществе "лицо". По некоторым оценкам, в Японии ежегодно "исчезает" около 100 000 японцев. В ответ на это явление возникла целая индустрия, помогающая людям исчезать. Существуют специальные агентства, которые помогают людям начать новую жизнь. Они предоставляют услуги по организации ночных переездов (зачастую вместе с мебелью и домашним скарбом), созданию новой личности и сокрытию следов. Существуют целые районы в крупных городах, особенно в Токио (например, район Сан'я), где проживают "исчезнувшие люди". Эти места называют "городами-призраками" или "городами потерянных". Здесь можно снять жилье без документов, найти работу за наличные и вообще существовать, не оставляя цифровых следов. В японской культуре такое исчезновение воспринимается более терпимо, чем на Западе, поскольку связано с концепцией "сохранения лица" и традицией социального отшельничества (хикикомори). Достаточно вспомнить знаменитый роман Харуки Мураками "Охота на овец" или снятый в 2023 году любителем японской культуры Вимом Вендерсом фильм "Идеальные дни" про отшельника Хирояму, растворившемуся в крупнейшем японском мегаполисе и пропагандирующему своим образом жизни то, что человек в современном мире имеет полное право на исчезновение из мира традиций, обязательств и любого вида причастности. Однако это популярное явление имеет и темную сторону. Феномен "джохацу" отражает довольно глубокие проблемы японского общества – социального давления, жестких общественных норм, кризиса традиционных ценностей. Это явление становится предметом изучения социологов, психологов и культурологов, так как отражает уникальный способ социального эскапизма, характерный для японской культуры.
Похожие на японское "джохацу" явления существуют в разных странах, хотя они могут принимать различные формы. В Южной Корее люди исчезают из-за долгов, семейных проблем и социального давления. Там существуют специальные "гостиницы самоубийц", где люди могут временно укрыться и переосмыслить свою жизнь. В Китае есть целые районы, где живут нелегальные мигранты. Они называются "призрачные города". Люди перебираются туда из-за социального кредита или политического давления. Там же существует практика "людей-муравьев" – тех, кто живет в подвалах мегаполисов. В США популярны сообщества "выживальщиков", создающих автономные поселения с целью сознательного ухода от системы. В Индии распространена традиция садху – святых отшельников, отказывающихся от мирской жизни. Среди европейцев популярно движение "дауншифтеров" – людей, сознательно отказывающихся от карьеры ради простой жизни, экологические коммуны, где люди живут вне системы. "Право быть забытым" – законодательно закрепленное право на цифровое исчезновение человека. Еще в начале ХХ века в России существовало такое явление, как старообрядческие общины в тайге. Причина "исчезновения" семей в несколько поколений объяснялось, прежде всего, политическими мотивами. Однако живущая до сих пор в таежном поселении последняя Лыкова не торопится возвращаться в мир современности и больших городов.
Все эти явления показывают, что потребность человека в исчезновении существует в самых разных культурах и принимает различные формы в зависимости от контекста. И тут важно отметить, что, в отличие от японского "джохацу", которое происходит, как правило, тайно и индивидуально, многие другие формы исчезновения имеют часто коллективный характер и связаны с созданием целых альтернативных сообществ. Это и экопоселения, стремящиеся к гармонии с природой, и духовные общины, объединенные религиозными практиками, и сообщества уже упомянутых мной "выживальщиков", готовящихся к возможным катастрофам, и цифровые номады, создающие временные объединения по всему миру.
Особый интерес представляют автономные художественные коммуны, где творческие люди создают собственные миры со своей экономикой и правилами. Яркий тому пример – Христиания в Копенгагене, где alternative lifestyle стал образом жизни для нескольких поколений. Существуют также off-grid сообщества, полностью отказавшиеся от централизованных систем жизнеобеспечения и создавшие собственную инфраструктуру в отдаленных районах. О попытках сосуществовать в новой форме социума рассказывает датский фильм Томаса Винтерберга "Коммуна".
Все эти сообщества объединяет стремление к самоорганизации и устойчивости. Они создают собственные правила, внутреннюю экономику, системы распределения обязанностей и принятия решений. Экологическая ответственность и рациональное использование ресурсов становятся для них не просто лозунгами, а ежедневной практикой. Важнейшей особенностью таких сообществ является их альтернативная система ценностей. Отказ от потребительства, приоритет общинных интересов над личными, акцент на духовном развитии – все это создает совершенно иную парадигму существования. Их социальная структура часто строится на горизонтальных связях и взаимопомощи, а экономическая модель может включать натуральное хозяйство, бартер и даже альтернативные валюты.
Конечно, жизнь таких сообществ сопряжена с множеством вызовов. Это и сложности с правовым статусом, и непростые отношения с внешним миром, и внутренние конфликты. Остро стоят вопросы экономической устойчивости и преемственности поколений. Однако потребность в такой альтернативности растет и давно уже вышла за рамки простого социального эксперимента. Эти сообщества доказывают, что "невидимость" может стать осознанным коллективным выбором, создающим новые модели существования в мире. Они показывают, что возможны иные пути развития, отличные от доминирующей модели общества потребления. В этом смысле альтернативные сообщества становятся не просто убежищем для тех, кто хочет "исчезнуть" из системы традиционного общества, но и важным источником для формирования новой философской концепции человека. Альтернативные сообщества – это не просто место укрытия от мира. Они создают и тестируют модели жизни, которые могут оказаться спасительными для каждого из нас.
Люди чувствуют глубокое разочарование в существующем порядке вещей. Бесконечная гонка за успехом, деньгами и статусом не делает их счастливее. Наоборот, многие ощущают внутреннюю пустоту и бессмысленность такого существования. Многим становится все более очевидно, что современный образ жизни ведет к катастрофе. Психологическое давление современной жизни становится невыносимым. Постоянная доступность через гаджеты, необходимость соответствовать социальным ожиданиям, информационная перегрузка истощают людей эмоционально и психически. При этом настоящие человеческие связи теряются. В больших городах люди чувствуют себя одинокими, несмотря на постоянную доступность друг друга и общение в социальных сетях. Возникает острый голод в подлинном человеческом контакте. И как тут не вспомнить слова Снаута из фильма Андрея Тарковского "Солярис", когда он говорит: "Должен вам сказать, что мы вовсе не хотим завоевывать Космос. Мы хотим расширить Землю до его границ. Мы не знаем, что делать с иными мирами. Нам не нужно других миров, нам нужно зеркало. Мы бьемся над контактом и никогда не найдем его. Мы в глупом положении человека, рвущегося к цели, которая ему не нужна. Человеку нужен человек..." Опыт "исчезнувших сообществ" напоминает роль монастырей в раннем Средневековье, которые сохраняли культуру и знания во времена упадка Римской империи. Сегодняшние "исчезающие", отступающие в тень способны, возможно, сохранить важные человеческие практики.
В романе Олдоса Хаксли "Остров" описано идеальное общество на вымышленном острове Пала. В "451 градус по Фаренгейту" Рэй Брэдбери придумал сообщество людей-книг, которые хранят литературное наследие человечества, заучивая книги наизусть в мире, где чтение давно запрещено. Эти литературные примеры давно уже предвосхищали эксперименты с альтернативными формами существования человека. Интересно, что многое, придуманное писателями, сегодня становится реальностью. Возможно, будущее невидимости лежит именно в этой способности к гибкому управлению своим присутствием. В мире, где технологии делают нас все более видимыми и доступными, где каждый шаг фиксируется и документируется, где приватность становится роскошью, а публичность – нормой, желание исчезнуть приобретает новое значение. Это уже не просто побег от реальности, а форма сопротивления тотальной прозрачности, способ сохранить свою человечность в мире, требующем постоянной демонстрации и самопрезентации.
В 1926 году Агата Кристи уже была успешной писательницей, создавшей ряд популярнейших детективов. В ее книгах преступления всегда раскрывались, справедливость торжествовала, а хаос превращался в порядок. Но в реальной жизни все оказалось иным. И она не могла это контролировать. Однако история Агаты показывает, как исчезновение сумело стать способом психологического выживания, творческого преображения в условиях травмирующей реальности. И тут важно понимать, что ее исчезновение стало не концом, а началом новой жизни, нового понимания себя, нового способа существования. Для нее это был не уход в никуда, а переход в иное качество бытия.
В конечном счете, право на исчезновение – это право на поиск собственного пути, на отказ от навязанных социальных ролей и ожиданий, на создание альтернативных способов существования. В мире, где глобальные кризисы становятся все более очевидными, опыты исчезающих людей могут оказаться бесценными для всех нас.
Исчезновение Агаты Кристи до сих пор остается загадкой. На сегодняшний день существуют две основные версии событий тех декабрьских дней. Первая гласит, что Агата попала в аварию и действительно пережила частичную потерю памяти. Кроме того, ее состояние могло усугубиться продолжительным стрессом. Современные исследователи подтверждают, что такое возможно. Вторая утверждает, что Агата исчезла намеренно, пытаясь подставить мужа, чтобы отомстить за измену и решение развестись. И что тут спорить, сам Арчи признался жене, что влюбился в другую женщину. Супруги Кристи еще пытались какое-то время существовать с этой новой реальностью. Не стали хлопать дверьми и бить посуду. Они даже купили дом и переехали в него. Но отношения было уже не спасти. И вот вечером 3 декабря между ними случилась та самая роковая ссора, заставившая их разъехаться. Арчибальд пытался убедить всех вокруг, что у его жены просто сдали нервы, и она отправилась отдохнуть. Полиция считала, что его жене не нужно приводить нервы в порядок, потому что она уже мертва. И виноват в этом, скорее всего, муж. Согласитесь, все, как в лучших романах Агаты. Однако все разрешилось иначе. Супруги Кристи развелись примерно через год после происшествия и никогда больше не встречались. Арчибальд женился на мисс Нил. Агата вышла замуж во второй раз в 1930 году. Ее союз с археологом Максом Мэллоуном продлился до самой ее смерти. Только однажды в своей жизни – в интервью для Daily Mail в 1928 году – она упомянула о странном инциденте своего исчезновения. Она сказала: "В ту ночь я чувствовала себя ужасно несчастной. Я чувствовала, что больше не могу так продолжать. В ту ночь я вышла из дома в состоянии сильного нервного напряжения с намерением совершить что-то отчаянное. Когда я добралась до места на дороге, которое, как мне показалось, находилось рядом с карьером, я свернула вниз по склону к нему. Я отпустила руль и позволила машине ехать. Автомобиль врезался во что-то и резко остановился. Меня отбросило к рулю, и я ударилась обо что-то головой. С этого момента я перестала быть миссис Кристи".
С тех пор, как мой сын любил прятаться в старом дубовом шкафу, прошло уже много лет. И я о тех временах вспоминаю нечасто. Слишком больно сжимается сердце от воспоминания о моменте, когда я нашла его там, внутри, зареванного и уснувшего. А вспоминается совсем другое – то, что сохранило внутри меня какую-то теплую и нежную память о том, как посреди зимы мы сели с ним, уже повзрослевшим, в машину и на все рождественские праздники поехали на самую удаленную окраину немецкого острова Рюген, тоненький такой перешеек в воде, где не ловит даже мобильный, поселились там в уединенном доме, чтобы отдохнуть от городской суеты, и стали просто, без премудростей жить. Просыпались не рано, разжигали камин, варили кофе, неторопливо завтракали, а а потом одевались потеплее и уходили бродить вдоль береговой линии, кутаясь в не подходящие для такой суровой морской погоды куртки и придерживая шапки, которые яростный январский ветер норовил сорвать с нас во что бы то ни стало. Мы бродили по этому совершенно не обитаемому месту, не встречая порой за весь день ни единого островитянина – крестьянина или рыбака, бродили совсем одни и мечтали, мечтали, как однажды, когда-нибудь повторим этот удивительный опыт уединения.
Я не знаю, почему мне бывает так грустно от несбывшихся надежд, почему мне так жаль все эти слова и эмоции, которые, в конце концов, улетают в никуда, в черный космос. И хотя прошло уже столько времени с тех пор, как мы, нелепые и странные чудаки, оказались посреди холодной зимы в том уединении – исчезнувшие, сбежавшие из другого, привычного мира – на морском перешейке, в доме, одиноко стоявшем на самом краю земли, истрепанном северным ветром, дождем и снегом, в доме с живым теплом внутри, я по-прежнему мечтаю об этой забытой богом окраине Рюгена. И пусть это будет не Рюген совсем, а какой-нибудь другой остров. И пусть даже – не остров. На самом деле, все это не важно. Ведь главное условие этого возвращения – в том, чтобы вокруг, как и прежде, не было никого. И чтобы замолчал мой мобильный. И чтобы мы снова пошли вдвоем гулять наперекор суровому норду, вдоль берега, мимо свинцовой, подкатывающей к нашим ногам волны. Но только чтобы все это было, снова было. Потому что человеку важно знать, что у него есть место, где он может спрятаться, исчезнуть от всей суеты и тщеты несовершенного мира.
Берлин, 2025
© Мила Борн, 2025.
© Сетевая Словесность, публикация, 2025.
Орфография и пунктуация авторские.