[Оглавление]




УКЛЮЧИНА – ЛЮБИМОЕ СЛОВО ПИСАТЕЛЯ ДЕНИСА ОСОКИНА

О повести Дениса Осокина "Уключина"


Что моментально приходит на ум первым, когда читаешь заголовок повести Осокина "Уключина"? Думаю, что многим, как и мне, это строки из стиха Александра Блока "над озером скрипят уключины и раздается женский визг". Вот они, эти самые уключины, и скрипят (нынче уже не каждый деревенский человек, не говоря уж о городских, скажет/вспомнит, даже если знал, что это вообще за сущность такая: уключина).

Уключины скрипят, а визг – женский. На самом деле это визг незнакомок, одна из которых, видимо, потом и вошла в трактир, одновременно войдя таким образом и в бессмертное творение Блока (параллели с уключиной и "Уключиной" ещё будут, надо только набраться чуток терпения).

Некоторые исследователи творчества великого поэта Серебряного века небезосновательно считают, что "незнакомка" – это не какая-то там таинственная романтическая "прекрасная дама", символ женской красоты и чистоты, а... впрочем, тоже дама, но легкого поведения. Действие стиха происходит в пригороде (во времена Блока) Петербурга, где располагались дачи. Летом эти места были точкой концентрации/тусовки не только отдыхающих семей и мужчин (в большом количестве), но и проституток "без билета" (то есть тех, кто работал неофициально, волком... вернее, не волком, а волчицей-одиночкой, то есть не в публичном доме... так сказать, волчицы бы выгрызли бюрократизм, к "билетам" почтенья нету). Это были так называемые "бланковые проститутки", зачастую заразные, ибо медицинских обследований не проходили. Вот поэтому в трактир всегда одна "без спутников" (но в их поиске) и приходит дама в шелках, стягивающих её стан, в шляпе с траурными перьями и с кольцами на узкой руке: ловля на живца.


* * *

Денис Осокин – молодой прозаик, поэт и сценарист. Для меня все молодые, кто родился позже 1966 года.

В биографии писателя сказано, что учился он на факультете психологии Варшавского университета, однако закончил филологический факультет Казанского. Занимается фольклором поволжских народов (не только их, как мы увидим по прочтении "Уключины" или по меньшей мере этой рецензии). Является автором-режиссёром цикла телевизионных фильмов "Солнцеворот" об этнографии Поволжья на телеканале "Новый век" (Казань). Проза и стихи Осокина публиковались в журналах и альманахах "Знамя", "Октябрь", "Вавилон", "Улов" и др.

Пожалуй, наиболее известное произведение писателя – это повесть "Овсянки", увидевшая свет в 2008 году в журнале "Октябрь" под псевдонимом Аист Сергеев. По этой повести режиссёром Алексеем Федорченко был снят фильм, который в 2010 году на Венецианском кинофестивале удостоился нескольких наград. По произведениям и по мотивам текстов Осокина было создано ещё несколько фильмов. Так что человек Осокин отнюдь не последний не только в отечественной литературе, но и в кинематографе. Ну, может, предпоследний. Но не с конца и не с края (поделись улыбкою своей, и она к тебе не раз ещё вернётся).


* * *

Итак, повесть "Уключина". Главный герой произведения живет в польском городе Илава/Ilawa (в тексте отмечено, что город ровно с таким же названием есть ещё в Словакии и главный герой время от времени волшебным образом с помощью "уключины" туда переносится, там тоже есть срочные дела, даже если их там нет... иногда рассказчик даже теряет ориентацию, не сексуальную, а географическую: "а город мой илава либо в польше либо в словакии" – либо-либо – впечатление, что автор повести говорит о себе: влюблён он по уши в те западнославянские места).

(Кстати, не отходя от кассы, сразу поясню, что пунктуационных правил, диктуемых русским языком, автор не придерживается. Все предложения у него начинаются со строчной/маленькой буквы. В тексте практически нет заглавных/прописных, не везде стоят знаки препинания, автор упраздняет/минимизирует их количество, где только возможно, посему поначалу "неподготовленному читателю" вгрызаться в гранит повествования непривычно/тяжело, но потом постепенное погружение таки происходит. Хотя вот волшебница-уключина, если говорить уже о содержании текста, может оборачиваться заглавными буквами, к примеру, буквой А, про другие ничего не сказано – об этом рассказчик сообщает на словах, но на деле по ходу действия таких превращений не случается, в отличие, скажем, от того, как это было, например, в известной повести Кафки.

В общем, цитирую текст, как говорится, с сохранением авторской орфографии).

Тут ещё раз сакцентируем внимание/напомним, что Денис Осокин учился, пусть и недоучился, в столичном польском универе, поэтому Польшу любит и ностальгия по соседней "супостатской" стране его порой (а, может, и не только порой) мучает. Так часто бывает у писателей: из-за ностальгии они поселяют персонажей своих творений в те города и веси, где родились или где некогда побывали/жили сами, но где к моменту написания текстов уже не живут (но злодейка– или добродейка-память их постоянно туда забрасывает). Вот, к примеру, герои относительно свежего романа Михаила Турбина "Выше ноги от земли" едут в Париж без дела (но срочно) будто бы потому, что так захотелось больной на голову женщине (одной из главных героинь романа), а затем в финале этого произведения главный герой отправляется жить и работать в Санкт-Петербург. Однако на самом деле потому, что к столице Франции и к русскому городу на Неве не равнодушен сам Турбин, своей фантазией создавший этих "главных героев" и в реальности сам побывавший и там, и сям.

Ну, и как после этого Осокину тоже ни отправить "по местам боевой славы" созданий своего воображения, а, отправив, самому тем временем над рукописью и в ней ни поностальгировать?


* * *

Отвлекся от "Уключины"? Возвращаюсь в её пенаты. Главный герой повести (рассказчик, от имени которого /"я"/ ведется повествование), не просто поехал в Польшу как турист или эмигрант (или, в новой терминологии, "релокант") – он там родился. Рассказчик – поляк, поэтому текст (не сказать, чтобы сильно, но) испещрён польской лексикой. Однако бабушка главного героя была русской, поэтому он в некотором роде на четверть "наш народ". Результат – этот "я" испытывает тягу/интерес к своим корням по одной из родословных линий. Вот, например, он ходит в православную церковь Илавы, а не в католический костел. Если не постоянно ходит, то по крайней мере один раз туда заглядывал/забегал/забредал/наведался (хотя никакой религиозности, кроме той, что будет описана ниже и касается сугубо "уключины", в герое не наблюдается): "...однажды я был на субботней службе в православной церкви, это была суббота перед троицей, пол в церкви был устлан скошенной травой, иконостас украшен березками, отец николай был в зеленой ризе, многие прихожанки были в зеленых платках и даже в зеленых платьях и уключина превратилась в дьякона в голубой ризе, во второго, потому что первый уже был, но она его собой заменила. она таскала выносной подсвечник, подавала отцу николаю кадило и книжечку, а потом легла мне на сердце под рубашку..."


* * *

Город Илава расположен ближе к северу Польши, примерно на равном расстоянии от её западных и восточных границ. Он был основан в 1305 году немцами и долгое время был частью Тевтонского ордена. В своё время мы с супругой на личной машине немало попутешествовали по Польше, посетили и Ольштын, являющийся центром Варминско-Мазурского воеводства, в которое административно входит Илава со статусом гимны (мелкая единица сельского самоуправления) и с населением меньше 35 тыс. человек. Чем не глухая деревня? В этих местах православных церквей единицы. Православные храмы находятся большей частью на востоке Польши – ближе к Белоруссии. В бывшем немецком Ольштыне они тоже есть, но Ольштын город крупный (относительно, конечно): по числу населения больше Илавы раз в 8-9. На "Поварских чтениях" в Доме Ростовых я поинтересовался у автора, действительно ли в польской Илаве есть православный храм да ещё (цитирую повесть) со "многими прихожанками" или это сила воображения/плод фантазии автора?

Ответа на мой вопрос Денис Осокин не знал. Дескать, может, есть. Но, может, и нет.

Православная церковь оказалась всё-таки силой воображения/плодом фантазии писателя (хотя вполне возможно, этот плод предвосхитил/угадал реальность и ей соответствует, этот факт я верифицировать с помощью интернета не смог и вряд ли кто из читателей будет этим заниматься, но, если захочет и сумеет – флаг ему в руки).


* * *

Повторюсь, повествование в "Уключине" ведётся от первого лица. От имени "я". Этот "я", как и сам Осокин, является поэтом/писателем и знает об уключине всё с 14 лет (нынче рассказчику 44, как, кстати, в реальности было и самому автору повести, когда он закончил её писать). Свой первый рассказ "я" написал в 15 лет: "‘счастье зонтика’. szczęście parasolki. šťastie dáždnika". Рассказ был о зонтике, который не умел раскрываться, но потом, уехав в Краков (а "я" одновременно уехал в Ольштын), раскрываться научился (дурное дело нехитрое). Кто научился? Наверное, оба, судя по нарочитой двусмысленности текста (если, конечно, автор это сделал нарочито, а не ошибся в порядке слов, ибо вообще-то ошибки в тексте у него были даже с употреблением отрицательных частиц "не" и "ни" с глаголом, что резко меняло смысл).

Только главный герой повести видит уключину и может с ней общаться. Иным этой способности не дано – для всех остальных она невидима (хотя и не шапка).

Так кто же она такая, эта уключина? Или что?

С одной стороны, "она просто уключина от лодки, приспособление для держания весла, предмет, чаще всего вилкообразной или петлеобразной формы, иногда со шпилькой-запором".

То есть уключина – это что.

Но, с другой, для рассказчика она именно кто: ""...однажды я видел своими глазами, как уключина воткнула наконечник в горшок с пророщенной косточкой манго на моем подоконнике и сказала что остановила страшное землетрясение, начинавшееся в тихом океане..."

Читая дальше, можно даже выдвинуть гипотезу, что уключина – это "наше всё", хоть она и не Пушкин. Вернее, "всё" не наше, а главного героя повести: "словом 'уключина' должно называться все самое хорошее и повсеместно – и магазины, и рай, и музыкальные школы, и города, и издательства, и университеты, и международные аэропорты" – утверждает рассказчик.

Уключина – девочка. Девочка даже в том случае, "если и принимает мужской облик или невидима. умная и добрая всегда – чего в человеческой природе никогда не отыщешь".

Когда уключина предстаёт в человечьем обличье, то носит преимущественно майки (во всяком случае рассказчик акцентирует внимание именно на них). Майки разные: то белая, то зелёная с черепушками (а не с черепашками). Впрочем, когда уключина моет посуду, она нацепляет на себя фартук.

Уключина вездесуща и может оборотиться любым живым существом или неживым предметом: "...она еще и принимает разные обличия, от гигантских дафний, улиток и выхухолей до длинноволосых и стриженых напрочь голых дев – чтобы мне нравиться, чтобы меня веселить и теплить..."

Уключина может поработать автокурьером, чтобы привезти из Ольштына "белое-белое" пианино, которое почему-то срочно понадобилось рассказчику, как однажды срочно потребовалось перенестись из Польши в Белоруссию за квасом. История с квасом вообще описана отдельно и вкусно/выпукло. Рассказчик – любитель этого хлебного напитка, а в Илаве его не продают. Надо "доставать из гаража ‘фиат’ и пилить в гродно – или в калининградскую область – или на украину если илава моя в словакии – неохота. а если бы и охота – нету денег на бензин". И тут спасает уключина, по воздуху перенося героя книги в Гродно, где на возникшие волшебным образом деньги покупает для него квас. Можно пить и закусывать лосятиной (которую тоже наколдовывает в пустой морозильник уключина)... "Гродно мы любим", – поясняет рассказчик. Я тоже Гродно люблю – в памяти сразу всплывает/всколыхивается целый сонм воспоминаний, связанных со службой в армии ещё во времена существования Советского Союза.

Уключина может даже подержать ночью бутылку "из-под летних прохладительных напитков", когда автор в неё писает (не в уключину, а в бутылку... тут все вместе широко улыбаемся).

Неужели уключина – это джинн, выпущенный Аладдином из бутылки и поэтому исполняющий все желания своего спасителя? Или это собирательный образ из всех/большинства сказок, где, как заметила филолог, писательница и ведущая книжного клуба "Поварские чтения" Гаянэ Степанян, "с появлением волшебного помощника у главного героя дела начинают идти в гору" (что "было интерпретировано ещё Проппом и Кемпбеллом", хотя Бажов на примере кошки с зелёными глазами из "Сочневых камешков" с этим тезисом и поспорил бы)?

Ан нет, ни то, ни другое, ни даже третье! Бери выше!

И кто же/что же?.. Неужели не поняли, наконец, кто/что такое уключина? Всё ещё нет?

Впрочем, "я знаю об уключине только одно – что уключина это больше чем любовь. а во всем остальном про нее не уверен", – продолжает мутить воду лирическое "я" автора.

Всё ещё не поняли? Тогда вот вам! Короче, как говорили древние (тут улыбнёмся), дело в шляпе:

"...1) бог есть любовь

2) бог есть уключина

третьего не дано. или мне не дано постичь..."

И ещё в дополнение (рассказчик для лучшего усвоения его мыслей словно разжёвывает их читателям):

Не каша ли варится/сварена в голове главного героя повести/рассказчика/"я"? Или в голове самого писателя? Не накощунствовался ли автор всласть или просто поделился улыбкою своей, чтоб она ещё не раз к нему вернулась? Очевидно, православные иерархи ещё не успели этот текст прочитать, а не то тоже бы всласть наулыбались (ведь не только улыбается, но и смеется тот, кто смеется последним).

Вообще если взглянуть с христианских позиций, то "уключина" – это просто какая-то бесовка, даже если и любовь. Даже если и выше, чем любовь. А если ещё и "бог", то явно вобравший в себя демонические черты падшего ангела (бог, к примеру, вряд ли согласился бы исполнять все сексуальные фантазии не только рассказчика, но вообще кого бы то ни было).

Впрочем, можно выбирать не только религиозный, но и философский контекст/ракурс и смотреть на "уключину" с любой из философских "точек опор" и/или "кочек зрения". Тогда всё гладко, хоть и не логично (философия бывает и экзистенциальная с акцентом на себя, свою природу и на то, как ты сам видишь окружающий мир: субъективный, идеалистический).


* * *

Настала пора объяснить ту литературную реминисценцию/аллюзию, которая связана с озером (водой), уключинами, незнакомкой и женским визгом (про кривящийся в небе диск главный герой "Уключины" не упоминает ни намеком, хотя ночь в тексте периодически наступает... впрочем, намёк есть: какая же ночь без луны!.. читатель умный – сам о ночном светиле должен догадаться/его представить).

Вот уключина подглядывает за главным героем, когда он приглашает в дом девушку Кату и занимается с приглашённой известно какими делами. После ухода Каты уключина обращается в шпильку, оставленную этой девушкой рассказчику на память. Уключина, поначалу как будто не являясь "незнакомкой" в известной трактовке (незнакомка только что ушла), далее ею становится согласно своему отнюдь не монашескому поведению. По просьбе ненасытного героя, жаждущего "продолжения банкета", уключина сама превращается в девушку и... ("уключина меня послушалась – и мы продолжили и продолжали еще два дня. а потом уключина долго не появлялась. где ты была? – спросил я ее когда она вернулась. – я была на лодочных станциях, мы с тобой родили триста шестьдесят пять новеньких лодочных уключин, и мне надо было их пристроить" ... раскидала детей по детдомам?)

Уключина постоянно исполняет все сексуальные желания рассказчика (его фантазии часто какие-то подростковые, их по тексту рассеяно пруд пруди). Вот для вящей убедительности ещё один пример:

"...когда гроза умотала уключина превратилась в светленькую девушку наташу в беленьком купальнике. потом она по моей просьбе сняла купальник. и что мы с ней делали там на берегу – я не расскажу. только что наташа сказала мне на прощание, прежде чем вернулась в уключину: нежностьмоямоёцелованиевсюдувсюдунебесноенебонебонебо...."

Подозреваю, что, несмотря на дымку "романтичности", имя Наташа появилось в повести неспроста. Возможно, автор не раз бывал в Турции и знаком с тем, как там зовут наших "незнакомок". Но даже если и не бывал, наверняка в курсе этой яркой "метафоры".


* * *

Повесть пересыпана/перенасыщена стихами (чуть не написал: "хорошими и разными", но... всё равно же не удержался, слово не воробей): польскими, словацкими, японскими, китайскими.

Поскольку уключина знает все языки мира, то она может читать стихи, например, на японском, но наш герой, внимая звукам, японского не понимает (вот и я как читатель, не совсем понял смысла в их цитировании). Зато рассказчик знает французский и может общаться с уключиной на языке Вольтера, Оноре де Бальзака, Гюстава Флобера, Шарля де Голля и Эммануэля Макрона.

Основной источник здесь – народное творчество/фольклор. Хотя наверняка есть и авторские. Известно, что многие стихи (особенно ставшие песнями) настолько хорошо стилизованы под фольклор, что мы, абсолютно не задумываясь, верим в их народное происхождение.

В славянских языках рассказчик буквально купается купается (и тут писатель скорей всего устами героя повести говорит о себе): ""...радость и счастье и купание-любование сплошные – все эти славянские языки! млечно-клеверное счастье, купание в нем голышом. тем более для самих славян – как вот для меня. ух как я обожаю вместе с уключиной или в ожидании ее листать учебники, самоучители и словари по родственным языкам по нашим. и фильмы смотреть на них, и песни слушать – сидя за столом или лежа в кровати с ноутбуком на прикроватном стуле, с маленькими переносными колонками на самой кровати, рядом с моей грудью. а купание и счастье – потому что кутают и мигают родные смыслы, веселящие и согревающие тебя. если бы я был практикующим психотерапевтом – я среди разного-прочего рекомендовал людям окунаться в родственные языки и водить дружбу с ними, даже если у человека нет к языкам ни малейшего интереса и способностей..."

Все переводчики с японского и китайского и источники, откуда почерпнуты стихи, поименованы прямо в тексте повести, как будто это не художественное произведение, а научный труд. Пример: "это наша с уключиной целовательная-миловательная словацкая народная поэзия. переводы валентина александровича корчагина, натэллы всеволодовны горской и юрия поликарповича кузнецова. нас с уключиной наверное и похоронят вместе с этой книгой. только уключина не умрет. а вот мне – будет читать и дальше".

Иногда непонятно, к чему все эти стихи вообще (или во всяком случае их большинство), как они работают на общий замысел повести, да и есть ли этот замысел в принципе. Кажется, что автору они просто нравятся (некоторые с детства), поэтому не мытьём так катанием ему хочется втиснуть их в повесть. Исполняя своё желание, он это и делает, втискивает.

В народных песнях западных славян и авторской китайской/японской поэзии рефреном звучит антивоенная тема. На злобу дня?


* * *

Поскольку рассказчик поляк, об использовании в его течи польской лексики/фраз стоит сказать отдельно. Иногда кажется, что ты ловишь бога за бороду, ухватив одну из нитей употребления в тексте некоторых фраз на польском.

"...и наш с уключиной личный пароль на взлет – это: úžasné dievča je čerstvý chlieb. ужаснэ девча е черстви хлеб. восхитительная девушка ест свежий хлеб. мы произносим его – и жизнь становится прыганием на батуте. с батута – в реки, из рек – на батут. без трусов и маек..."

"...úžasné dievča je čerstvý chlieb..." – рассказчик не один раз повторяет фразу.

Как переводится? Давайте попробуем прочитать вслух и послушать русское звучание фразы. Что получилось услышать? Казалось бы, и переводиться должно как "ужасная девица ест черствый хлеб"? Ан нет! Это, оказывается, "прелестная девушка ест свежий хлеб".

Казалось бы, автор пойдёт по пути обыгрывания "забавностей" польского языка, если на них смотреть с колокольни русского. За многие десятилетия и столетия лексические значения слов в двух славянских языках разошлись. Хотите примеры? Их, как говорят шутники, есть у меня: урода (uroda) – красота; склеп (sklep) – магазин; забытэк (zabytek) – памятник; вонь (woń) – запах, аромат; бляда (blada) – бледный; крават (krawat) – галстук; подрожник (podrożnik) – путешественник; потрава (potrawa) – блюдо, кушанье; пузон (puzon) – тромбон; пукаць (pukać) – стучать; ссаць (ssać) – сосать и так далее.

Но автор, как Ленин, пошёл другим путём. Во всяком случае не этим.

Тем не менее иногда Осокин играет словами, соединяя теплое с мягким. Уключина по-польски звучит/пишется как дулька (dulka). Почему бы ни соединить польское с китайским? Одну поэзию с другой. Или поэзию с не поэзией: "уключину часто называю ду. а где ду – там и фу. это мы с уключиной понимаем оба, мы ведь образованные. а где великий старинный китайский поэт ду фу – там и 'песнь о боевых колесницах'. мне ее русская бабушка в детстве читала на русском языке. и я от нее так плакал всегда и задыхался от самых лучших чувств, но просил мне читать и читать".

Рассказчик любит "пить то нафтусю, то катрусю, то флорику, то доминику какие-нибудь... нафтуся-то есть точно, остальные я придумал, а значит есть и они".

Может, рассказчик слова и придумал, но порывшись в интернете, можно узнать, что:

Так что действительно "есть и они".

Рассказчик любит поиграться в бессознательное. Он вспоминает свой сон из студенческой юности. После употребления внутрь крутого наркотика ему приснились два крутящихся кольца: вертикальное и горизонтальное. Горизонтальное кольцо – снаружи вертикального. Одно вращалось по часовой, другое против часовой стрелки. Из этого сюжета рассказчик вывел для себя первый закон: "противодействовать силе и вращению можно только вращаясь и применяя другую силу в другую сторону".

Потом "вместо колец появилось маленькое булькающее пятнышко-нарыв размером с монету в два злотых, как бы живой нарыв, землисто-зеленоватый – цвета ила!". Из этого сна рассказчик вывел для себя второй закон: "настоящий источник разрушения не остановишь".

Уключина в момент нахождения главного героя под наркотическим дурманом была зубной пастой, которую он выдавил, когда смотрелся зеркало перед отходом "ко сну", который не задался. Уключина – ангел-хранитель с крылышками? Кстати, в повести она часто порхает, как мошки над водой (главный герой любит природу и постоянно проводит время на её лоне, но ассоциировать ангелов с мошками совсем не хочется, даже если вдруг по случайности это и было тайной задумкой писателя).

Может, это просто добрый поток сознания: что захотелось, то написал? А описывать чувства, перемежая их мыслями и сюжетами-эпизодами, ой как не просто. Таким же вот образом в повести возникает образ "ордена кубышки" (этот орден, как выяснилось, мигрирует из одного произведения Осокина в другое). Уключина вешает орден кубышки на шею рассказчику (аллюзия: "Анна на шею") за какие-то заслуги/услуги, а затем награждает и себя: оба командоры и кавалеры.

Выше нос, орденоносцы!


* * *

Повесть "Уключина" – стихопроза. Местами, повторюсь, сильно ритмизированный поток сознания, как потоком во сне рассказчика были два кольца ("...кольцо закрутилось по вертикальной оси. скорее это было не кольцо, а поток, чистая сила"; "...второе вращающееся кольцо-поток..."), из которых, снова повторюсь (повторенье – мать ученья), "я" повести и вывел два своих правила. В этом потоке стихопрозы автора несет, словно бурным течением, то сбрасывая водопадом Ниагарой вниз, как щепку, то поднимая потоками воздуха в небо, как воздушный шарик. Часто заносит невесть куда.

Касательно стихов и прозы у "я" тоже есть свои мысли: "...стихи никогда не должны быть длинными. если пишется длинно – автор обязан переходить на прозу. и ее тоже писать не длинно. длинных и перегруженных смыслами стихов вообще не надо читать. я вот – не могу. ну разве только это не поэмы или романы в стихах, само собой – причем хорошие..."


* * *

Но, может, автор "Уключины" откровенно ведёт повествование не от имени придуманного поляка, а от своего собственного? Дом главного героя ("я") описан так, как будто он находится не в Илаве, а в посёлке Брикетный Кадашевского сельсовета Татарской АССР времён Советского союза (в Брикетном родился сам Денис Осокин, ныне этот поселок слился с Казанью и стал её районом): "...центрального водопровода в моем доме нет, только ждем его всё время. и газа нет тоже, тоже ждем. электроплита и портативная газовая плитка 'турист' и пекарский шкафчик на ножках – такая у меня кухня. а воду мы второй месяц таскаем расскажу как. в ванной комнате между ванной и унитазом стоит на полу синяя китайская бочка на двести пятьдесят литров, самая что ни на есть императорская, я ее очень довольный из магазина 'тысяча мелочей' по весенней улице тащил, когда еще лежал снег. а у соседки на огороде под моими окнами (я живу на первом этаже с окнами, приподнятыми на ладонь от земли) есть поливальный колодец со шлангом. шланг она подключает к вращающейся штуковине-поливалке, втыкает ее в землю – и так орошает грядки, перенося-устанавливая с места на место, а вилка от поливального колодца втыкается в розетку на стене сарая..."

Воспоминания из детства про чистописание чернильными ручками/перьями тоже сильно смахивают на наши бывшие советские реалии (дети ходили, как "чернильные чушки", а "родители стонали, потому что им отстирывать наши одежды, чистить ранцы, а чернила не отмывались вдобавок"). Вот и перочистка из кожезаменителя и лепестков-тряпочек, согласно тексту повести, была сделана на фабрике с названием "Спартак".

А может... Стоп! Портативная газовая плитка "Турист", магазины "тысячи мелочей", фабрика "Спартак", ранцы, чернила – всё сходится. Это чистая без примесей Польша и польская реальность (улыбаемся). Хотя чем черт не шутит: вдруг без шуток, и правда, Польша советского/социалистического периода. Всех ведь тогда пытались постричь/подравнять под одну гребёнку.

Тем не менее похоже, лирический герой повести – значительная часть самого Осокина, хотя теория литературы убеждает нас, что нельзя их отождествлять на 100%.

В любом случае рассказчик и автор (независимо от того, один ли это человек или два разных существа) – счастливые люди:

"...jestem szczęśliwym człowiekiem, tak

som šťastný človek, áno

я счастливый человек..."


* * *

К концу повести делаю вывод, что как устами ребёнка глаголет истина, так устами рассказчика автор "Уключины" глаголет сугубо о себе, без всяких примесей от лирического героя, а если что и прифантазировывает, то совсем чуть-чуть:

"...42. август, не уходи. уключина, не уходи. вернее, всегда возвращайся. мои волосы и футболка пропахли гарью от дачного дыма и репеллентом. я живу тут уже неделю. высоко на холмах над поймой реки. в желтых защитных очках, в синей курточке и в серой панаме кошу желтым электрическим триммером высоченную траву на участке своей сестренки, которая пока что годами не приезжает сюда. а на участке родителей уже выкосил. родители не приезжают тоже – потому что мама теперь умерла, а отец еле ходит по городской квартире. они тут всё понастроили – и перестали вот приезжать. я тут теперь неожиданно старший – и приезжаю редко. размотал длиннющие провода. кошу и отдыхаю. кошу и отдыхаю. а вечером баню топлю. а потом на втором этаже на полу читаю, пишу и сплю. чаще всего один, но изредка с кем-нибудь наилучшим на толстеньких ножках, которые днем просвечивали под юбками, а к вечеру эти юбки сняты, выстираны в бане и вывешены на ночь на бельевых веревках между летним душем и туалетом. но чаще всего я один, с книжками и ноутбуком – и на веревках ночует моя дневная футболка косаря. а без меня сюда заглядывает моя дочка со своим парнем и с друзьями, ей двадцать один год теперь, она высокая, горлица моя.

43. а где уключина? а уключина – где-то. едет, едет на велосипеде. едет, едет на велосипеде..."

Вот это уже точно о себе любимом: "с возрастом человека цена жизни или налог на жизнь для него повышается – а не наоборот. так устроено. проще говоря – чем старше, тем сложнее и дороже ему всё дается", "вот мне и книги мои давно уже даются с такими боями и тратами психики, что просто и не сказать... и удержание быта. и удержание лада. и удержание здоровья, само собой. это касается всего".

Повесть небольшая, но писал её Денис Осокин долго. Сначала в Казани, потом в запретном городе (Китай, Пекин), затем в Самаре и снова в Казани. С 1996 по 2021 год. Писал только тогда, когда являлась самая прекрасная из всех муз? У самого писателя это если не самое любимое, то одно из самых любимых его произведений.

Остаётся только сделать отнюдь не парадоксальный вывод: уключина – это ещё и значок авторского права автора ("написал в течение жизни несколько вещей и поставил в конце них одну строчку в круге: издательство 'уключина'. этого достаточно"). Но самое главное – это его творческое вдохновение. Так сказать, воображаемая муза. И являлась она к нему, судя по длительности написания повести, не так, чтобы слишком часто.

P.s. Ах, да! Забыл сказать о самом-пресамом важном. Впрочем, уже сказал или намекнул в заглавии. Уключина – любимое словечко Дениса Осокина (как и пара рядом стоящих слов "орден кубышки", хотя они и менее любимые, ибо этой паре отдельного произведения писатель пока не посвятил).

Любимым слово (словесная оболочка) "уключина" в сознании автора стало ещё в юности (а, может, и в детстве). И, став таковым, постепенно начало обрастать мясом, наполняться смыслом. Так писатель и дошёл до рефлексии на тему бога и любви и до написания этой повести. В общем, так и дошёл до жизни такой.

P.p.s. Полная видеозапись встречи читателей с Денисом Осокиным в книжном клубе "Поварские чтения" в Доме Ростовых: "Читательский клуб на Поварской". С Денисом Осокиным | Культурные и творческие мероприятия, на которых был сам | Дзен (dzen.ru)




© Владимир Буев, 2024.
© Сетевая Словесность, публикация, 2024.
Орфография и пунктуация авторские.



Версия для широкого дисплея
[В начало сайта]
[Поэзия] [Рассказы] [Повести и романы] [Пьесы] [Очерки и эссе] [Критика] [Переводы] [Теория сетературы] [Лит. хроники] [Рецензии]
[О pda-версии "Словесности"]