[Оглавление]



НЕ ОДИССЕЯ




* * *

покажи другое, зомбоящик,
дивное из детства покажи:
голосом Дроздова говорящие
по тропинке топают ежи.
пахнет мамин "ландыш серебристый",
в ванной кран ревет, как водопад.
топают ежи.
их путь тернистый
освещает солнце в сорок ватт.
и пока мы плыли по течению,
вглядываясь в радужные сны,
оттрубили красные олени
в выцветшей синтетике страны.
мне жалеть о том? помилуй боже,
всё тогда (да и сейчас уже)
оказалось ложью. ложьюложью.
кроме ландыша, конечно, и ежей -
нежных, колких, с карими глазами.
в черный мертвый ящик говорю:
- топайте ежи, я здесь, я с вами,
я вас люблю.

_^_




* * *

я купила на рынке форели живой
И сухого вина, чтоб сегодня с тобой
Долгожданную встречу отметить.
Шла домой.
Серебрясь, трепыхалась в проулках метель,
Серебрясь, трепыхалась живая форель,
Неуклюже, в прозрачном пакете.
И такая творилась вокруг кутерьма...
Обжигала, слепила, как белая тьма,
Разверзалась и чавкала жижей.
Мне подумалось: вдруг я домой не дойду,
Стану отзвуком ветра в метельном аду,
И тебя никогда не увижу.
..........................
Сколько раз мы заглядывали за край,
Сколько раз говорили друг другу: "Прощай"
Сквозь безмерную боль и усталость.
Уходили, петляли, сбиваясь с пути...
Сколько раз говорили друг другу: "Прости"
Возвращаясь?
.....
Хриплых радиоволн неумолчный прибой,
Кухни крохотной вечнозеленый покой.
Лук почищен и ножик наточен.
Я старалась форели в глаза не смотреть.
Почему?
Потому что любовь это смерть.
(Смерть для третьего, это уж точно)
.........
Затихала метель, затихали и мы,
В эту оттепель средь непролазной зимы.
У тебя на груди засыпала.
Что мне снилось? Глубокая снежная даль,
Говорящая речитативом вода
И река без форели - пустая.
Рыб живых серебристая стая
Улетала за облака.

_^_




ПОЧТИ ИСЛАНДСКАЯ САГА. ЗАКЛЯТИЕ

За весёлый нрав ли, за красоту, за остренькое словцо?
Наложила заклятье колдунья на жену короля.
Лицом потемнела колдунья и крикнула:
Будет тебе вот так:
Будешь спать в королевской постели три дня в году,
Будешь есть королевские яства три дня в году,
Будешь видеть детей и мужа три дня в году.
Остальное время будешь без отдыха спину гнуть
В провонявшей рыбой лачуге грубого мужика,
Ублажать будешь деревенщину-рыбака.
Покатилась жизнь, как велела колдунья ей:
Королева в сочельник видит подросших за год детей,
Обмирая сердцем, идёт с королём в постель -
Не разъять их горячих тел.
- Не разлюбишь меня?
- Никогда! Никогда...
Пролетают три дня, быстро - северные ветра
Вот и всё,
К рыбаку собираться пора.
А рыбак глаза проглядел и лучин не тушил,
Ненаглядную ждет, шьёт сапожки из рыбьих жил,
Видит - вот она, будто солнце, в лачугу зашла
Ой-ла-ла-гу-ла-ла!
Не разъять их горячих тел.
- Не разлюбишь меня?
- Никогда! Никогда...
И не спится колдунье - всё вышло совсем не так!
И не скорбь, и не мрак, хоть с виду - наперекосяк.
И заклятья не снять -
Королева носит обручальных два перстенька:
Королевский - с агатом,
И витой - из слёз рыбака.

_^_




* * *

крымский рынок не очень-то зимний
в разноцветье, но все же к зиме,
хризантемы запахли полынью,
снегом - родиной, то есть, и мне
больно дышится. вдруг замираю
(суетливой толпы посреди),
потому что очнулась, живая,
и ворочается в груди.
прорастай же на маленькой темке
чужеземка, (чета мне, чета)
хризантема моя, хризантемка...
снежность горько
игольчатая.

_^_




* * *
      Максиму Жукову

когда непризнанный поэт
в непризнанном Крыму,
усядется на парапет,
чтобы глядеть в волну,
(глядеть скептически в волну
и повторять: ну-ну),
не подходи к нему - ни-ни,
бесед не заводи,
мол, что там было позади
и что там, впереди?
чего ты ждешь? весны зимой?
иль - рифмы холостой?
иль быстрый промельк маховой
ставриды золотой?
ты спросишь, а ответа нет.
в потусторонний свет
закат окрасит парапет
пустой... а где поэт??
он налегке, он по волне
уплыл в свой третий Рим -
никем не признанный и не-
допонятый, как Крым.

_^_




* * *

жизнь, она, говорит, простая -
где помучит, а где подучит.
на тебе, буратинка, ключик,
открывает он что - не знаю.

может, ящик или каморку,
или даже врата от рая,
но лежит до сих пор без толку
поебень моя золотая,

может, я не дошел до рая?
иль замочки-то все с подвохом?
и вернуть ему ключ, со вздохом -
извини, мол, не открывает.

но он снится мне - жалкий, пьяный,
в темно-синей столярной робе.
шепчет: глупенький, деревянный,
я люблю тебя. пробуй. пробуй.

_^_




* * *

Когда одна по отмелям брожу,
Я всюду артефакты нахожу.
К примеру, вот - потрепанный, как ялик,
Причалил к пирсу крохотный сандалик.

Откуда ты? Привет тебе, привет!
И тут же появляется сюжет.

Допустим, кухня - два на два, в ней - чад,
Котлеты на сковороде шкворчат,
Жена в пылу ворочает котлеты,
И мужа костерит почем и зря
за молодость погибшую и за
(Предполагаемые) промискуитеты.

А женщине страданья распалить,
Легко, что газ в конфорке запалить,
И вот она уже швыряет фартук,
Муж на диване изумлен де-факто,
Когда она
Хватает полусонного ребенка,
Гремит коляской,
Хлопает дверьми.
Ей муж кричит вдогонку:
- Во баба-дура...
Катя, не гони!
Чего, опять, чего??
-Смотри футбол, Де-Юра.
Ни-че-го.

Итак, с коляской и глухой тоской,
Она выходит на берег крутой.
Так повелось: когда пылают души,
Неважно, Пенелопа ты, Катюша -
Все, все выходят на берег крутой.

Попеть, поплакать, просто охладиться.
Под майским солнцем море серебрится,
Бутуз в коляске бубличек грызет.
Лепечет что-то, ножкою трясет.
Сандалик - кувырком, сверкнул
И всё.
Прям, тут же, горькой нежности полна,
Его слизала теплая волна.

И кончился сюжетец не бог весть
какой... да бог с ним, что примета есть -
Сандалик потерять - к большой потраве.
Так то - у нас. У греков, например,
Терять сандалик - к почестям и славе...
Мне кажется, так говорил Гомер.
................

Когда Гомер по отмелям бродил.
Он тоже артефакты находил,
От солнца неуёмного косея,
Увидел как-то камень на косе
песчаной. "Был (тогда-то) Одиссей"-
прочел Гомер.
И вот вам - Одиссея.

_^_




* * *

да к чорту всё...
в плацкарту и на юг
в Гурзуф или заезженную Ялту
из номера гостиничного слушать
одышливую увертюру моря
глушить коньяк чуть теплый как слеза
закусывая дымом сигареты
и за день не обмолвиться с собой
ни словом
и в безмыслии уснуть
на пахнущей опилками кровати
а утром тело выбросить на пляж
и вглядываясь в мутный глаз залива
закисшего осенним межсезоньем
подумать
этот мир не так уж плох
без маеты по автострадам комнат
без простенького ситчика стихов
что утром примеряешь вместо платья
он стал бы совершенным безусловно
так не трещи с похмелья голова

_^_




* * *

единорог жует бумагу
штор запыленных шелест чавк
стекает девственная влага
с его лилового зрачка
в углу почесывая спину
носатый карлик ест гранат
сок каплет масляным кармином
и капли в воздухе висят

проснешься...
шторы бродят винно
бубнят у пирса корабли
ночь пахнет мидией полынью
и тёплой темперой Дали

_^_




* * *

помню, как проводила тебя до вокзала
помню ветер и серую наледь перрона,
и старуха безумная снег продавала -
снег лежалый, февральский...
вопила: пилёный
сахарок! налетайте!
на радость, на счастье!
жизнь не сахар! купите, покуда не стаял!
у виска покрутив, люди шли восвояси,
пацанва верещала глумливою стаей.
....
может, это приснилось?
нет, кажется, было.
подошла к ней...
купила.
и жевала его и смотрела, как в кленах
тяжело накреняясь, солнце липкое плыло.
жизнь не сахар пилёный
жизнь не сахар пилёный
повторяла
и зубы от сласти ломило

_^_



© Светлана Чернышова, 2019-2024.
© Сетевая Словесность, публикация, 2019-2024.




Версия для широкого дисплея
[В начало сайта]
[Поэзия] [Рассказы] [Повести и романы] [Пьесы] [Очерки и эссе] [Критика] [Переводы] [Теория сетературы] [Лит. хроники] [Рецензии]
[О pda-версии "Словесности"]