РАЗГОВОРЫ В ЦАРСТВЕ МЁРТВЫХ
Шесть диалогов
Великому насмешнику
Лукиану Самосатскому
Пушкин и Баратынский
Лермонтов и Мичурин
Маркс и старуха
Шаламов и Путин
Ахилл и черепаха
Лукиан и Зевс
Пушкин и Баратынский
Пушкин (вбегая): Не подскажете, где здесь клозет?
Баратынский (мрачно): Зачем тебе? Ты же умер.
Пушкин: Наконец-то! Наконец-то!
Баратынский (заметно всполошившись): Да ты что кричишь? На том свете отдохнуть не дадут...
Пушкин: Абрамыч, дорогой! Как я тебе рад!
Баратынский: Ну, ну, только целоваться не лезь... Что ты так рад? Что тебе по нужде сходить некуда?
Пушкин: Да просто со мной никто не разговаривает!
Баратынский: Как это?
Пушкин: А вот так. Только рукоплещут и поклоняются. И молчат. Вроде как после меня уже и сказать нечего.
Баратынский: Как это нечего?
Пушкин: Ну натурально нечего. Я - солнце русской поэзии. Всё самое лучшее я уже сказал, и после меня, понимаешь, бессмысленно. Вот я и донимаю людей дурацкими вопросами: может, случайно ответят, так я хоть с кем-то поговорю. И так уж двести лет...
Баратынский (перебивает): Постой, постой. Как это нечего сказать? А я? Я же тебя на пять лет пережил, я же писал...
Пушкин: Абрамыч, окстись, чего ты там писал? Про что? (прыскает) Про пироскаф?
Баратынский: Теперь я понимаю... (встаёт и молча уходит)
Пушкин: Ты куда?! Абрамыч... Вот балбес... Погоди... Чёрт, и так каждый раз...
Лермонтов и Мичурин
Лермонтов склоняет голову, долго прислушивается, потом смотрит вверх.
К нему приближается Мичурин.
Лермонтов: Ох, вот ведь горе...
Мичурин: Вы, товарищ, ждёте кого-то?
Лермонтов (молчит)
Мичурин: Вы, товарищ, не от Совнаркома здесь?
Лермонтов (молчит)
Мичурин: Никакого порядка. Хоть из гроба не выходи. Работаешь, работаешь всю жизнь, а потом на тебе - безо всяких объяснений неизвестно куда. И никакого порядка, даже заняться нечем. Я вот, например, товарищ, полезным делом занимался: растения изучал, деревца сажал, а теперь? Теперь, я вас спрашиваю, что?
Лермонтов: Ты деревья сажал?
Мичурин, Да, а что?
Лермонтов: А дубы?
Мичурин (припоминая): Было пару раз. А вы... то есть ты.. зачем спрашиваете?
Лермонтов: Да я вот хотел, чтоб он склонялся и шумел, а он не шумит.
Мичурин: Кто?
Лермонтов: Да дуб...
Мичурин (с опаскою косясь): А... дуб...
Лермонтов: Да вы, наверное, в школе читали. Меня Лермонтов зовут, Миша. Меня еще убили очень давно. Помните такую историю?
Мичурин: Что-то припоминаю... Ах, да, точно! "Надо мной чтоб вечно зеленея..." И так далее.
Лермонтов (оживляясь и подняв палец): Вот-вот...
Мичурин: Хорошо вам, товарищ Лермонтов. Вы же успели хоть что-то продумать насчёт загробных дел. Хотя бы дуб себе запланировать и... что там еще? А, голос нежный... А нам, неверующим, как быть? Мы же думали, что всё, баста. А тут, оказывается, еще ничего и не кончилось. А плана никакого у меня вот, например, нету. Нам в диамате не писали про такое долгое планирование. Чем я буду, извините, заниматься? У вас хоть вот дуб...
Лермонтов: Да что дуб? В том и дело, что никакого дуба! Года до пятидесятого пошумел и замолк. Вроде не срубили, стука, по крайней мере, не было. Замолк и всё.
Мичурин: То есть у вас тоже все планы кувырком?
Лермонтов: Вроде того...
Мичурин: Вот, представьте, и верующие люди - то же самое. Живут всю жизнь, потом еще за дверью гроба собираются жить, а планов-то никаких не строят! Кто им собственно сказал, что душе, если она вообще существует, ничем не надо заниматься, оторвавшись от тела?..
Лермонтов: Вы можете помолчать? Мне не слышно.
Мичурин: Ах, извините. Не буду вам мешать. До свидания...
Лермонтов долго прислушивается, потом, обхватив голову руками, начинает что-то беззвучно шептать.
Маркс и старуха
Старуха лежит на облачной мякине, вытянув руки по швам.
Маркс вылезает из люка, откуда вырываются языки пламени.
Старуха: Вот, святые угодники, что деется-то...
Маркс: Бр-р-р.
Старух: Ой, сердешный, ты чай не чёрт?
Маркс: Какие черти, дура? Это всё предрассудки!
Старуха: Что за рассудки?
Маркс: Пред-рас-суд-ки.
Старуха (растерянно улыбаясь): Не слышу, милый. Аппарат, видать, в гробу остался. Ты погромчее говори...
Маркс: Ой, ладно, толку не будет. (пауза) Извините, а вы не могли бы меня убить?
Старуха: Ой, батюшки, да ты чё мелешь-то?
Маркс: Понимаете, я, кажется, умер, но, по-моему, как-то неправильно умер. То есть не совсем. А это не сходится. Это, как бы вам объяснить, противоречит моим принципам.
Старуха: Чего-то я не разумею. Коли помер, так лежи и не пикай.
Маркс: Ну, вы сами посудите, вот скоро будет революция, если еще не началась. Скоро мои товарищи сюда придут. Много товарищей. Я так подозреваю, что, судя по тому, как дела обстояли в Европе при моём... скажем так, отъезде, тут скоро будет толкучка, как в лондонском метро. Они приходят, а я здесь. И что я им скажу? Я же их учил, что кроме тела ничего нет. Что это всё (обводит рукой вокруг) фикция, миф. Неудобно получится.
Старуха: Чего неудобного-то? Всё как положено. Люди мрут - нам дорогу трут. Передний заднему - мост на погост.
Маркс: Да вы поймите! Нельзя мне здесь! Мне надо срочно умереть...
Старуха: Так ты уже.
Маркс: Надо так, чтоб накрепко, чтоб уж окончательно. Чтобы всё сошлось: что кроме тела, ничего у человека нет.
Старуха: Вот ты, милый, говоришь, тело. А раз ты в ентих телах так понимаешь, ты мне объясни, почему я там старая была и тут тоже старая. У души ведь ноги не ноют. А у мене ноют.
Маркс (ободряясь): Вот! Я же говорил! Я был прав, чёрт возьми! Ладно, старая, мне пора. Пойду, убьюсь обо что-нибудь.
Убегает с радостным криками.
Шаламов и Путин
Путин: Ой, что это? Где это я?
Шаламов: Новенький, что ли?
Путин: Да я так, на минуточку. Я во сне заскочил.
Шаламов: А, временный... Понятно. Закурить есть?
Путин: Не курю, извините.
Шаламов: А сигареты бы надо при себе носить...
Путин (неловко переминаясь): А вас, извините, как зовут?
Шаламов: А тебе-то что?
Путин: Просто, интересно.
Шаламов: Шаламов я. Варлам Тихонович.
Путин: Что-то такое припоминаю...
Шаламов: Так ты с Большой Земли, значит?
Путин: Угу.
Шаламов: Ну и как там? Как Россия? Построили коммунизм или пуп надорвали?
Путин: Да не получилось. Как-то всё не заладилось. Величайшая геополитическая катастрофа и всё такое.
Шаламов: Я так и думал. А теперь что строите?
Путин: Да не знаю. Так-то ничего. Живём пока живётся. Газ есть, нефть есть. Чего еще надо?
Шаламов: А люди?
Путин: Ну, не знаю. Люди, вроде, тоже еще есть. По крайней мере, вчера еще были. Пока я спать не лёг.
Шаламов: Людей надо беречь. А то у нас по жизни никого не жалели. Это всё обычно плохо кончалось. Не учит нас история.
Путин: В смысле?
Шаламов: Ладно, проехали.
Путин: А где тут выход? А то мне обратно надо.
Шаламов: Нашёл, чего спросить.
Путин: Ну, ладно. Я сам поищу. Всего доброго!
Шаламов: И тебе не хворать.
Ахилл и черепаха
Черепаха: Слушай, любезный, тебе же оракул ясно сказал, чем всё закончится. Зачем же ты в эту Трою полез? Жить надоело?
Ахилл (важно): Такова была воля богов. Против рока не попрёшь.
Черепаха: Какой рок, добрый молодец? Ты что, книжек не читал? М.Л. Гаспаров и В.Н. Ярхо убедительно доказали, что значение рока у древних трагиков сильно преувеличено!
Ахилл: Дура, я не из драмы. Я из эпоса.
Черепаха: Извини, запамятовала...
Ахилл: Слушай, черепаха. А ты, вообще, чего тут делаешь? Тут людской рай, зверям тут делать нечего.
Черепаха (язвительно): Еще скажи, что тебе как великому герою полагается отдельный рай с видом на развалины Илиона.
Ахилл: А то!
Черепаха: А то, что вы, люди, зазнались. Вознеслись почти до богов. Я тебе вот что предскажу, точнее всякого дельфийского мошенника: самое страшное с людьми случится тогда, когда они поймут, что всё живое вокруг тоже имеет душу. И нет никакой разницы: сожрать корову или сожрать человека. И в ужасе отшатнутся от того, что наделали, какие страшные раны земле нанесли.
Ахилл: Так что ж, теперь, мяса не есть? А как же боги? Им же жертвы надо приносить.
Черепаха: Да к чертям твоих богов!
Ахилл: Да ты еще и кощунствуешь, мерзкая тварь! Сейчас ты испытаешь на себе мощь моей длани!
Черепаха: Догони сначала.
Убегают.
Лукиан и Зевс
Зевс: Ну-ка, поди сюда, срамник!
Лукиан: Это ты мне?
Зевс: (ехидно) Тебе, тебе!
Лукиан: Что тебе нужно от меня, старикан?
Зевс: Это ты сочинял похабные сказки, смущал народ, говорил, будто меня нет?
Лукиан: Ты о чем?
Зевс (нахмурясь): Прикидываешься?
Лукиан: Да кто ты такой, собственно?
Зевс: Я кто такой?! (мечет большую молнию)
Лукиан: Ты из осветителей местных что ли? То-то я думаю, куда я попал... Я что, в театре?
Зевс (иронически): Ага, в театре. Сейчас мы с моим детьми-хоревтами тебе такую комедию устроим...
Лукиан: Э, э. Остынь, отец.
Зевс: Ну ты совсем дурак, или у вас в Сирии все такие? (подбоченясь) Я же Зевс!
Лукиан: Серьезно? А я думал, ты не такой...
Зевс: И какой же?
Лукиан: Ну, побольше, подороднее. А то ты худой какой-то, борода жидкая.
Зевс (грустно): Похудеешь с вами... Одни атеисты кругом. В распятого-то уже не верят, не то, что в меня...
Лукиан (прищурясь): Ты точно Зевс?
Зевс: Да точно, точно.
Лукиан: Тогда ты, наверное, знаешь, где тут достать вина. Я уже веков двадцать слоняюсь, и ни одной харчевни. Одни облака безвкусные. Хоть какой-нибудь скифской бурды достать бы...
Зевс: Да я и сам не знаю. Как-то не заботил меня этот вопрос...
Лукиан: А пойдём поищем, а то я в тот раз Диогена взял с собой искать, так он всё с фонарём носился, как бешеный осёл - никакого толку от него.
Зевс (потирая хрустящую молнию): Ну, этого убогого надо было еще в колыбели шарахнуть... Ладно, пойдём.
Оба встают и направляются в розовеющую на закате теснину мягких кучеобразных туч.
Еще некоторое время слышатся их голоса.
Лукиан: ...А вот что я тебе еще расскажу. Диоген говорит Полидевку: "как только выйдешь на землю - кажется, ведь завтра твоя очередь воскресать, если увидишь где-нибудь Мениппа-собаку..."
Еще долго за тучами не стихает громкий смех Зевса.
© Антон Чёрный, 2010-2024.
© Сетевая Словесность, 2010-2024.